8 августа 1914 года были признаны мобилизованными центральные управления Военного министерства, подведомственные им управления и заведения, все военные училища.
Поступило распоряжение училищу приступить к ускоренным выпускам, увеличить штат юнкеров с 300 до 450, а затем и до 500 без расширения едва законченных помещений, и главное, почти без увеличения штата офицеров, классных чинов, обслуживающего персонала.
В связи с необходимостью ускоренной подготовки офицеров-артиллеристов и разработки временных учебных программ на военное время, в училище была создана специальная комиссия, членам которой было предложено заблаговременно продумать их и внести свои предложения. Общими усилиями были определены практические меры по подготовке к учебному году, новому набору юнкеров, формированию второй батареи.
11 августа 1914 года уже в главном здании училища начались занятия в младшем и среднем классах. Прекрасные, просторные помещения встретили юнкеров. Широкие коридоры, светлые классы радовали глаз, настраивали на серьезную работу, плодотворную учебу.
Помещения главного корпуса имели автономное электрическое освещение, были снабжены пароводным отоплением, вентиляцией и всеми приспособлениями в отношении удобств и соблюдении правил гигиены жизни.
По конкурсу аттестатов на 1-й ускоренный курс были зачислены 125 человек, в том числе 32 выпускника Одесских гимназий, морских, коммерческих и реальных училищ. В числе 10 вольноопределяющихся в список прикомандированных воспитанников и на столовое довольствие был зачислен рядовой 48-го пехотного запасного полка Иван Тимотиевич – будущий генерал-лейтенант артиллерии, начальник Одесского артиллерийского училища (1946-1954).
25 сентября 1914 года отмечалась первая годовщина рождения училища. На плацу перед фронтом орудий состоялся прием присяги юнкерами младшего класса.
В этот день были получены поздравления от Великого князя Сергея Михайловича, генерала В.Т. Чернявского и начальника Главного артиллерийского управления генерала Д.Д. Кузьмина-Караваева.
В связи с ускоренной подготовкой юнкеров, занятия в училище были спланированы ежедневно, кроме воскресений и девяти праздничных дней в году. Все что не касалось практической подготовки офицера-артиллериста, из программы было изъято.
В Одессе, как и по всей стране, во время войны были организованы благотворительные общества по сбору пожертвований в пользу действующей армии и инвалидов войны. В конце сентября 1915 года в городе на пожертвования граждан был открыт лазарет для раненых солдат. Одной из кроватей было присвоено наименование «кровать имени Сергиевского артиллерийского училища» и содержалась она на отчисления из денежного содержания офицеров, юнкеров, солдат училища.
Глубокой осенью 1914 года в частях гарнизона участились случаи заболевания брюшным тифом. В училище были предприняты особые меры по соблюдению чистоты. Юнкерам было приказано пить кипяченую воду.
6 ноября 1914 года Военный совет утвердил и ввел в действие «Положение об ускоренной подготовке офицеров в военное время в специальных военно-учебных заведениях с восьмимесячным ускоренным курсом». Позднее этот срок был доведен до четырех месяцев.
Увеличение набора, привлечение в училище для подготовки офицеров представителей разных слоев общества, заставило правительство обратить внимание на политическую благонадежность поступающих. При этом департамент полиции, обращаясь к губернаторам и градоначальникам, просит принять меры к тому, чтобы справки, необходимые для скорейшей выдачи свидетельств о политической благонадежности поступающих в военно-учебные заведения, «наводились безотлагательно вне очереди».
9 декабря на 2-й ускоренный курс принимаются 130 человек, в том числе 28 одесситов.
Юнкера активно изучают материальную часть артиллерии, действия при орудиях, их подготовку к стрельбе, уставы, вопросы организации связи, артиллерийской разведки. Тренируются в верховой езде с орудиями, стреляют из винтовок и револьверов, занимаются строевой подготовкой. Идет решительная борьба с нарушителями дисциплины. «Аресты в училище раздавались щедрой рукой, вспоминал бывший юнкер Н.Л. Кекушев, – в особенности за нарушение порядка в процессе обучения верховой езде. Редакция приказов осталась у меня до сих пор в памяти, столь часто она повторялась. "Юнкер такой-то арестовывается на трое суток за то, что во время обучения верховой езде намеренно упал с лошади, выпустил повод из рук, чем вызвал беспорядок в обучении смены"».
К 1 ноября 1914 года были закончены внутренние работы в офицерских квартирах трех флигелей и большинство офицеров туда переехало.
Увеличение численности юнкеров и сокращение срока их обучения, отсутствие возможности дальних выездов на практические занятия остро ставило вопрос о необходимости прирезки к усадьбе училища городской земли для размещения учебной батареи и тира для стрельбы. По ходатайству начальника училища его обсуждали в городской думе.
Следует отметить, что в этот период руководство училища активно ведет патриотическую работу. Так, начальник училища генерал А.А. Нилус целенаправленно налаживал контакты с известным одесским художником-скульптором «действительным членом императорского русского военно-исторического общества, по высочайшему повелению строителем памятников генералиссимусу А.В. Суворову на Рымникском поле и Измаиле» Борисом Васильевичем Эдуардсом (Эдвардсом). После длительной переписки и личных контактов генерала А.А. Нилуса с Б.В. Эдуардсом было заключено соглашение об изготовлении для шпиля главного здания училища орла с крестом и шаром. Работа была оценена в 1906 рублей 50 копеек.
В конце 1914 года двуглавый орел с крестом и шаром, изготовленный из литой бронзы, имеющий изнутри электрическую подсветку, был установлен на центральной башне главного здания училища. Правда, красовался он там недолго. После февральской революции в апреле 1917 года Одесский совет рабочих и красноармейских депутатов рассмотрел вопрос о памятнике Екатерине ΙΙ и снятии изображений орла как символа Российской империи.
В связи с подготовкой к 60-летию Крымской войны руководством училища была проведена всесторонняя активная работа по обоснованию необходимости сооружения в Одессе памятника героическому защитнику города прапорщику А.П. Щеголеву.
История, причины и последствия бомбардировки Одессы англо-французской эскадрой 10 апреля 1854 года хорошо изложены в ряде монографических работ8 9. Это героическая страничка в истории города. Безусловно, начальник училища А.А. Нилус не мог не использовать ее в воспитании будущих офицеров-артиллеристов. Считаем уместным рассказать об этом подвиге более подробно.
В указанный день в 6.30 часов утра девять неприятельских пароходов, вооруженных более 300 орудиями, начали обстрел береговых батарей города. Наши батареи были так слабо вооружены, что не могли отвечать на огонь неприятельских кораблей. Ядра нашей береговой артиллерии не долетали до них. Ввязалась в бой одна левофланговая батарея № 6, расположенная на оконечности Практического мола (невдалеке от современного морвокзала). Батареей командовал прапорщик А.П. Щеголев. В течение 6 часов вела неравный бой четырехорудийная батарея Щеголева. Необычайное мужество было проявлено рядовыми солдатами, фейерверкерами, отставными моряками, пришедшими на помощь батарее, жителями и даже арестантской командой, состоявшей из «безпаспортных» людей. Стоявшие близи суда были объяты пламенем, загорелась деревянная обшивка землянных укреплений батарей, огонь подбирался к пороховому складу, орудия были подбиты. Лишь после этого батарея замолчала.
Два французских фрегата «Вобан» и «Сампсон» получили серъезные повреждения.
Но главную потерю англо-французская эскадра понесла 30 апреля, когда сел на мель и был расстрелян нашей артиллерией один из лучших английских паровых фрегатов «Тигр». Французский адмирал Гамлен сигнализировал английскому адмиралу Дондасу: «Мы живо чувствуем потерю "Тигра", это также и для нас национальное несчастье».
Героизм русских артиллеристов при отражении нападения неприятельской эскадры на Одессу компенсировал растерянность командования гарнизона и общую отсталость в технических средствах.
С высокой долей вероятности можно утверждать, что этот подвиг артиллеристов при обороне Одессы в 1854 года в какой-то степени тоже обусловил положительное решение городских властей на учреждение артиллерийского училища в городе.
За «блистательную храбрость и самоотвержение» А.П. Щеголев высочайшей милостью был произведен в штабс-капитаны, а его грудь украсил орден Святого Георгия.
Предлагалось соорудить памятник А.П. Щеголеву именно на территории училища. Здесь перед глазами артиллерийской молодежи памятник был бы «наглядным примером артиллерийской доблести и почестей ей оказанных благодарным Отечеством и городом». Расположить памятник намеревались в сквере, рядом с артиллерийской батареей и название ей думали дать – Щеголевская.
Батарея и Щеголевский сквер, создали бы для памятника подходящую обстановку. Около училища располагалась тогда 15-я артиллерийская бригада, также родственная А.П. Щеголеву по роду оружия, и кадетский корпус, в котором готовили будущих юнкеров и офицеров, в том числе и для артиллерии.
Кроме того, по Среднефонтанской дороге, проходящей мимо училища, постоянно двигались войска, направляясь в лагеря, и для них памятник не мог не иметь воспитательного значения. Таким образом, памятник прапорщику А.П. Щеголеву мог быть наиболее видимым и наиболее посещаемым именно теми, для кого это более всего нужно и полезно.
Не лишалось возможности любоваться памятником и гражданское население, выезжающее летом на дачи. Это позволяло каждому хорошо знать историю героя-артиллериста, подвиг которого не мог не воодушевлять.
Расположенный на территории училища памятник, помимо украшения города, имел бы и наибольшее моральное и воспитательное значение. Все заботы по уходу за памятником, надзор за ним, содержание в порядке сквера училище брало на себя и город не имел бы никаких расходов и хлопот. Город не выделял бы средств и на ограду вокруг памятника, так как училище само планировало поставить красивую уникальную ограду из артиллерийских орудий. Эту ограду, сооруженную в 1914 году, мы и сегодня видим вдоль плаца училища по Фонтанской дороге (в советское время по улице Перекопской дивизии).
В качестве оградных опор, между которыми крепятся решетки, были использованы стволы боевых батарейных 107-мм пушек, образца 1877 года весом в 62,5 кг. Они были изготовлены на Обуховском заводе в Санкт-Петербурге и применялись в русско-турецкой войне 1877-1875 гг., закончившейся освобождением болгарского народа от турецкого ига.
Наибольшая дальность стрельбы из этих орудий 5330 м, начальная скорость снаряда, весившего 12,7 кг, равнялась 370 м/сек. Для отливки решетки начальник училища еще в середине августа 1913 года через начальника артиллерии округа обратился с рапортом в Главное артиллерийское управление о выделении за плату 420 пудов железа из лома, находящегося на Одесском артиллерийском складе. Через неделю было получено разрешение, подписанное генерал-лейтенантом Леховичем.
Обосновывая необходимость сооружения памятника А.П. Щеголеву, генерал А.А. Нилус напомнил о смерти в конце апреля 1914 года генерал-лейтенанта А.П. Щеголева и о долге Одессы и одесситов перед ним и защитниками города. Корреспондент одесских новостей с иронией заметил в те дни, что к столетию Крымской войны городское управление обязательно увековечит память о прапорщике А.П. Щеголеве и доблестных защитниках Одессы. Но, как известно, по многим причинам и этого сделать не удалось.
Город лишился памятника, посвященного одной из выдающихся страниц его славной 200-летней истории – трагическим событиям апреля 1854 года. Единственным памятником, напоминающим о бомбардировании Одессы англо-французской эскадрой и взятии парохода «Тигр» – двух событиях, близких по времени между собой и по месту, и по лицам, участвовавшим в них, является пушка, установленная на Приморском бульваре у здания бывшей городской думы. Это символ славы русского оружия, доблестных сынов Отечества. «Защитники города проявили стойкость и отвагу. Особенно отличилась батарея прапорщика А.П. Щеголева», – написано на памятнике.
К октябрю 1914 года в училище были присланы вакансии на распределение первых выпускников. В соответствии с ними были образованы три специализированные группы. Готовились, как говорили юнкера, «полевики», «крепаки» и «береговики».
20 ноября дисциплинарный комитет училища заслушал командиров батарей о предстоящем производстве в офицеры юнкеров среднего класса. Среди них был и юнкер, имевший боевой опыт – Георгиевский кавалер Николай Флоренский.
После года учебы, находясь в отпуске, юнкер Николай Флоренский не вернулся в училище, а отправился на фронт. Воевал он в составе 34-й артиллерийской бригады. В бою с австрийцами с 26 по 30 августа у деревни Мшаны под сильным ружейным и шрапнельным огнем противника отыскал и точно указал место скрытой неприятельской батареи, наносившей урон нашим войскам, дав таким образом возможность уничтожить ее. За подвиг в этом бою Николай Флоренский был награжден орденом Святого Георгия IV степени.
Поздравляя юнкера Николая Флоренского с высокой наградой, начальник училища, выразив удовлетворение тем, что первый выпуск будет иметь в своей среде Георгиевского кавалера, высказал уверенность, что в предстоящей тяжелой борьбе с врагами Родины все питомцы Сергиевского артиллерийского училища проявят не меньшую доблесть и отвагу и окажутся достойными такой же награды.
Начальник училища одновременно разъяснил, что юнкера, ушедшие на фронт, в училище возвращаться не будут, а будут зачислены в строевые части. Вновь поступившим в училище было объявлено, что в военное время не допускается перевод в другое училище и увольнение на попечение родителей, даже тех, кто не достиг призывного возраста. Для юнкеров, поступивших в училище, было два выхода: или окончить его или уйти в войска на правах вольноопределяющихся.
Отчисление в войска производилось также за неуспеваемость и плохое поведение, увольнение могло быть только по болезни.
1 декабря 1914 года училище впервые выполнило основную функцию своего назначения – состоялся 1-й выпуск молодых офицеров. 112 его воспитанников стали подпоручиками и влились в ряды офицеров славной русской артиллерии.
Сердечно поздравил 1-й выпуск сергиевцев генерал-лейтенант В.Т. Черняв-ский и пожелал им успеха в трудной борьбе во славу родного училища. Он поблагодарил весь коллектив училища, хорошо потрудившийся при подготовке юнкеров, и провозгласил здравицу в честь училища.
Шеф училища Великий князь Сергей Михайлович пожелал молодым офицерам-артиллеристам – первым выпускникам училища успехов в предстоящей деятельности.
Поздравил молодых подпоручиков и выразил твердую уверенность, что предстоящей службой сергиевцы докажут отличную артиллерийскую подготовку, начальник Главного артиллерийского управления генерал Д.Д. Кузьмин-Караваев.
Николай II собственноручно написал: «Благодарю Сергиевское артиллерийское училище».
В этот радостный и памятный для всех день начальник училища напомнил о сложности и необычности обстановки, в которой пришлось осуществлять 1-й выпуск.
В ожидании приказа о присвоении офицерских званий выпускные юнкера были переведены в специально подготовленное для них помещение, имеющее отдельный ход. После получения телеграммы о производстве в офицеры они составляли особую команду. Сдавали имеющиеся у них казенное имущество, получали офицерское обмундирование, револьверы, шашки, уставы и руководства, личные документы, деньги, свидетельства для льготного проезда к месту службы и предписания об отправке в часть.
Три дня после этого выпускники могли пользоваться отведенным помещением и юнкерским столом. Находясь в городе, молодые офицеры строго соблюдали форму одежды и правила поведения в Одесском гарнизоне. При отъезде их из училища не позднее 5 декабря каждый должен был подать на имя начальника училища рапорт об отъезде. Время на дорогу исчислялось следующим образом: по железной дороге – 300 верст в сутки, водным путем – 100 верст и по грунтовым дорогам – 50 верст. В части молодой офицер вместе с предписанием начальника училища подавал рапорт о прибытии.
Одновременно с продолжением занятий старших классов шел прием вновь поступающих в училище. Уже в 1915 году 31 января были приведены к присяге юнкера, принятые в декабре 1914 года. Непрерывно работала комиссия по постройке и внутренней отделке зданий и помещений училища. Некоторые офицеры привлекались к выполнению задач, не связанных с их должностным предназначением. Все это и многое другое, связанное с тяжелой обстановкой военного времени в значительной степени затрудняло выполнение главной задачи – подготовку юнкеров. И тем не менее оно было «выполнено стойко, гладко, в полном порядке, без суеты и малейших недоразумений».
Начальник училища, отметил в праздничном приказе, что успех дела был обеспечен дружным напряжением всех сил, добровольной работой коллектива училища не за страх, а за совесть вне всяких границ служебного времени, при полном отрешении от личных интересов.
Несмотря на радикальную корректировку всех учебных планов, неоднократные изменения сроков обучения, вызывающие соответственно и изменения программ, расписаний занятий, сложности с организацией лагерных сборов и боевых артиллерийских стрельб, несмотря на все возрастающую дороговизну жизни и связанные с этим затруднения в содержании, обмундировании юнкеров и снаряжении выпускников, а главное, несмотря на ужасы войны, тревогу и беспокойство за судьбу Отечества, сильное душевное волнение, усугубляемое желанием и вместе с тем невозможностью принять непосредственное участие в войне, усердие, стойкость и усилия всего личного состава обеспечили ход учебного процесса без срывов.
Начальник училища генерал А.А. Нилус, вспоминая военный период, с восторгом отзывался о стойкости, такте и самообладании офицерского состава. «Пошатнись они, расстройся – разладилась бы вся жизнь училища. Но они устояли и с честью выдержали испытание. Не могу не отметить их самопожертвование, победу соблазна идти на войну».
Следует отметить, что с самого начала войны многие офицеры училища обращались с просьбой отправить в действующую армию.
На первые же рапорты был дан решительный отказ. Генерал В.Т. Чернявский сказал свое характерное «цыц» и предложил спокойно и энергично трудиться по ускоренному выпуску с сознанием, что исполняется не свое желание, а свой долг, а заявлений – ни устных, ни письменных было приказано не подавать. И это понятно, так как выгоды получения фронтом двух-трех десятков опытных и сведущих офицеров не окупились бы нарушением системы подготовки и пополнения армии двумя-тремя тысячами молодых артиллерийских командиров.
Следует отметить, что офицеры, служившие в училище, лишались больших преимуществ. Это и боевые награды, и слава, и быстрое продвижение по службе, и боевой ценз для дальнейшей карьеры, и финансовые выгоды. Но все-таки главным было моральное удовлетворение.
Многим офицерам приходилось «хладнокровно» наблюдать, как их обгоняют по службе в наградах и чинах не только сверстники, но даже и бывшие воспитанники – юнкера. Нередко сталкивались они и с незаслуженными, несправедливыми и неразумными обвинениями в уклонении от участия в войне.
Было же у них единственное утешение – результаты собственной деятельности: положительные отзывы начальства о службе бывших воспитанников училища, их честная доблестная работа, их отношение и привязанность к родному училищу, и многократно выражавшаяся на словах и в письмах благодарность ему. Сознание честно выполненного долга нередко служили офицерам училища единственной наградой.
Нелегко было в тех условиях и юнкерам, но держали они себя, по оценке начальника училища, блестяще и смогли стать подготовленными и достойными офицерами – венцом большого труда всего коллектива училища, его гордостью. Это они установили и своими делами поддерживали репутацию училища, высоко держали его честь.
Смертью героя на поле брани пал офицер 1-го выпуска кременчужанин Александр Антонович Цымбалюк. Первым он поступил в училище, первым был в учебе, первым его окончил, первым по предписанию начальника Михайловской артиллерийской академии был занесен на почетную мемориальную доску, одним из первых принял участие в боевых действиях, первым погиб и первым был занесен на траурную доску10 училища. О подвиге подпоручика А.А. Цымбалюка сообщил в училище генерал-майор Мусхелов, командир артиллерийской бригады, в которой он служил после выпуска.
Так, 6 февраля 1915 года, сделав переход около 60 верст, бригада приняла участие во встречном бою с немцами. Батареи под непрерывным огнем противника заняли огневые позиции. Наблюдательные пункты были развернуты в передовых цепях пехоты в наскоро вырытых окопах. Подпоручик А.А. Цымбалюк вместе с командиром батареи был на наблюдательном пункте.
Находясь под непрерывным ураганным огнем артиллерии противника, подпоручик А.А. Цымбалюк отважно наблюдал за противником и за разрывами своих снарядов, чем оказывал огромную помощь командиру батареи. Неоднократно под губительным огнем противника он выходил из окопа и сращивал телефонные провода для восстановления связи. Все работы подпоручик А.А. Цымбалюк производил спокойно, в веселом настроении духа, с улыбкой на лице. Дважды он был ранен осколками, но выполнял поставленную задачу, пока не был отправлен на перевязочный пункт. 8 февраля в 5.50 утра подпоручик А.А. Цымбалюк скончался на главном перевязочном пункте 9-й Сибирской пехотной дивизии от ран в шейный позвонок. Тело подпоручика А.А. Цымбалюка было похоронено в цинковом гробу в Ломже – небольшом польском городке между Варшавой и Белостоком.
«Со своей стороны могу засвидетельствовать геройское мужество и беззаветную храбрость подпоручика Цымбалюка, – писал генерал-майор Мусхелов. – Подпоручик Цымбалюк представлен мною к награждению орденом св. Великомученика и Победоносца Георгия IV степени».
Обращаясь к юнкерам, солдатам и офицерам начальник училища отметил, что подпоручик А.А. Цымбалюк явил собой «пример, которому мы все должны следовать и подражать. Не каждому дано быть всюду первым, но каждый может и обязан стремиться быть как можно лучшим. Счастлив видеть и отовсюду слышать, что выпущенные впервые из нашего училища офицеры верно служат и этому завету и этому примеру. Уверен, что и все последующие выпуски офицеров родного нам училища окажутся также на высоте своего воинского призвания и честно выполнят свой долг».
И юнкера учатся, юнкера участвуют в практических стрельбах у Ланжерона, несут службу, тренируются в оказании первой помощи раненым, завидуют тем, кто воюет. Правда были и другие. Только в январе 1915 года были отчислены из училища – три юнкера за пьянку, один – за драку. Велась решительная борьба с самовольными отлучками, которые, как правило, сопровождались пьянством юнкеров. И не только жесткими мерами вплоть до исключения из училища, как было, например, с тремя юнкерами, вернувшимися нетрезвыми из городского отпуска.
Не могли не действовать и слова увещевания: «Если противен вид пьяного простолюдина, то вид пьяного военного – отвратителен. Он свидетельствует о низком уровне интеллектуального развития пьющего, разрешающем ему не дорожить личным достоинством, позорить честь мундира и бросать тень на репутацию училища». И в конце начальник училища выражал надежду, что подобные проступки впредь больше не повторятся. Отчисляли и за неуспеваемость.
В одном из приказов начальник училища привел список 26 юнкеров 1-го ускоренного курса, имеющих неудовлетворительные баллы и не выполняющих необходимых условий выпуска в офицеры. Он высказал требование позаботиться о ликвидации задолжности в течение недели. В противном случае будут предприняты строгие меры.
Не нарушая хода учебного процесса, училище готовится к предстоящей встрече царя. 14 апреля 1915 года в 08.30 учебный дивизион прибыл на Куликово поле в составе 54 рядов в каждой батарее для участия в смотре войск гарнизона.