После торжественного открытия училища для 120 принятых в училище юнкеров начались интенсивные учебные будни. Для проведения занятий в училище требовалось сформировать тяжелый дивизион двухбатарейного состава с постоянной конной запряжкой. Организована была только одна батарея. На вооружении тяжелой полевой батареи в составе двух взводов состояли два орудия 42-х линейных полевых скорострельных пушек системы Шнейдера-Крезо и две тяжелых полевых 6-ти дюймовых гаубицы Путиловского завода.
В училище имелись также основные образцы орудий крепостной и осадной артиллерии, со всей относящейся к ним материальной частью и со всеми необходимыми приборами и приспособлениями для обслуживания, установки, перевозки и стрельбы.
Командиром дивизиона был назначен генерал-майор Д.Н. Промтов, командиром единственной тогда батареи – подполковник Л.П. Круссер, командирами взводов – штабс-капитаны Г.Т. Миончинский, В.А. Петерсон, В.Н. Мамушкин, В.Н. Протопопов.
Юнкера были разделены на четыре класса-взвода. Несмотря на сложности организационного периода, они были обеспечены всем необходимым для жизни, обучения, строя. По табелю денежных сумм на обмундирование юнкеров тратилось 16400 рублей. Расходы на столовое довольствие исчислялись по стоимости суточного пайка и ежегодно утверждались Военным советом.
Училищу выделялись деньги на оплату преподавателей, обучающих юнкеров гимнастике, фехтованию, плаванию, танцам, пению и музыке.
«Стол был простой, – вспоминал бывший воспитанник С. Приклонский, – без излишеств, но вкусный и питательный».
Вот обеденное меню в один из обычных дней: кислые щи с кашей, шницель с жареной картошкой (вес шницеля в сыром виде около 100 граммов), пирожное. Работал буфет, где вечером можно было посидеть, попить чай и кофе. Никаких стипендий или денег училище не выдавало. И только при производстве в офицеры четырем лучшим юнкерам казна выделяла 4 стипендии: одна – 300 и три по 200 рублей.
Курс обучения был установлен в три года. Учебный план Сергиевского училища отличался от учебных планов Михайловского и Константиновского училищ только по специфическим дисциплинам и предусматривал изучение закона божьего, иностранных языков (немецкого и французского), истории, военного законодательства, алгебры, дифференцированного и интегрального исчисления, аналитической геометрии, механики, физики, химии, артиллерии (управление огнем артиллерии), общей тактики, тактики артиллерии, артиллерийского черчения, артиллерийской администрации, фортификации и топографии.
По типовой программе в течение каждой недели юнкера должны были изучать: артиллерию – 10 часов, фортификацию – 5 часов, тактику – 6 часов, топографию – 3 часа, законоведение – 1 час, администрацию – 1 час, иппологию (науку о лошадях. – Авт.) – 1 час, артиллерийское черчение – 2 часа, закон божий – 2 часа, аналитическую геометрию – 4 часа, дифференциальное исчисление – 4,5 часа, интегральное исчисление – 5,5 часов, механику – 3 часа. На практические занятия выделялось: по математике – 6,5 часов, химии – 7 часов, физике – 4 часа, русскому языку – 4 часа, французскому языку – 1,5 часа, немецкому языку – 1,5 часа.
Кроме того, в старшем классе (3-й курс) 10 часов в неделю отдавалось для практических занятий по физике и электротехнике. В течение зимнего периода велись строевые занятия, направленные на обучение юнкеров всем отделам службы при орудиях всех видов артиллерии, стрельбе из орудий на полигонах (летом в лагерях), обращению со всеми употребляемыми на службе приборами, конному строю, езде в орудийной упряжке, верховой езде. Детально изучалась материальная часть орудий всех имеющихся систем, уставы. Большое внимание уделялось строевой выправке, гимнастике и фехтованию. Обучали юнкеров также музыке и танцам.
Система классных занятий была лекционной со сдачей семестровых зачетов и переводных экзаменов. Курс артиллерии читал начальник училища генерал А.А. Нилус, тактику и военную историю офицеры Генерального штаба из штаба округа (капитаны И.И. Жолинский, В.А. Палицин), высшую математику и иностранные языки вели преподаватели Новороссийского университета (профессор А.В. Ры-стенко, доктор философии К.И. Штауб, приват-доценты А.Г. Коншин, Д.А. Крыжановский, коллежский советник М.Э. Помпей), закон божий – протоирей отец Федор Миляновский и ксендз И.М. Эресман, фортификацию и топографию – полковник Александр Александрович Нилус (брат начальника училища). Гимнастику и фехтование преподавал штабс-капитан Б.Б. Деполлини, верховую езду К.Ф. Гавликовский. Уставы, строевую подготовку, стрельбу из личного оружия вели командиры взводов.
За преподавание уставов, обучение юнкеров музыке и другие дополнительные нагрузки офицеры получали вознаграждение в размере 10 рублей в месяц.
Для обеспечения практического изучения артиллерийского дела во всей его совокупности, училище было снабжено собственной электростанцией, двумя башнями для работы с прожекторами и дальномерами, беспроволочным телеграфом, особой артиллерийской лабораторией, химическими и физическими кабинетами, музеем (артиллерии), библиотекой.
Обычно день училища заполнялся тремя часами строевых занятий (их смысл и содержание заметно отличается от нашего сегодняшнего представления о строевых занятиях) и пятью часами лекций. Вечером проводились репетиции, зачеты, самоподготовка. Какие-либо культурно-массовые мероприятия не организовывались. Существовала лишь библиотека, да по воскресеньям строем водили в церковь 4-й стрелковой бригады, которая находилась рядом с училищем. Увольнение давалось два раза в неделю. В будни – с 17 до 23 часов, в воскресенье – с 12 часов. Желающие сходить в театр увольнялись до 00 час 30 мин с представлением использованного театрального билета.
Быт юнкеров резко отличался в зависимости от училища. В пехотных училищах процветала самая беспросветная муштра и во время занятий и вне их. Там выше всего ставилось «печатание с носка» и лихость в строевой подготовке. Нередко допускалось унижение человеческого достоинства. Младший юнкер был совершенно беззащитен перед произволом старшего.
У артиллеристов традиции были иными. В основу взаимоотношений даже между офицерами и юнкерами было положено доверие и вежливость. Власть портупей-юнкера, старшего – оканчивалась с выходом из строя. Вне его все были равны. Считалось нежелательным наложение младшими командирами-юнкерами дисциплинарных взысканий на своих товарищей строже замечания и выговора. Дисциплина и порядок поддерживались неукоснительно общественным мнением. Были, конечно, и нарушения дисциплины, и даже грубые, но это было исключением. Все юнкера дорожили честью своего отделения, взвода, батареи, училища. Гордились тем, что они были выше по объему образования, культуре, чем юнкера пехотного училища. Из отчужденности училищ нередко проистекала рознь и даже некоторое пренебрежение юнкеров, а затем и офицеров друг к другу. Бывало, что рознь эта переходила с офицерами и в солдатскую массу армии, хотя вернейшим залогом успеха в бою и взаимовыручке является взаимопонимание и доверие друг к другу.
В училище постепенно налаживалась внутренняя служба. Общими усилиями укреплялась воинская дисциплина. Поведение нескольких юнкеров, выразившееся в «умышленном коллективном противодействии требованиям начальства» (ношение шпор в городе), было рассмотрено на дисциплинарном комитете училища.
За повторное нарушение дисциплины юнкер А. Корнак (после приказа по училищу вновь был замечен на Дерибасовской в шпорах) был переведен в 3-й разряд по поведению и лишен отпуска до особого распоряжения. Не был отчислен из училища он только потому, что хорошо учился и имел благоприятные отзывы из среднего учебного заведения. Серьезно наказывались юнкера за брань, которая квалифицировалась как «совершенно непозволительное» явление. Начальник училища в одном из приказов обратил внимание на недопустимость взаимоотношений подобного рода в военной среде вообще и, в особенности при исполнении служебных обязанностей. За самовольную отлучку и обман один из юнкеров был арестован на 7 суток.
В пятницу, 6 декабря 1913 года в манеже училища перед фронтом 4 орудийной батареи, стоящей развернутым строем по два взвода, в присутствии всего офицерского состава, юнкера были приведены к присяге.
После присяги юнкера уже в своих отделениях в присутствии офицеров расписались в присяжных листах. В них стояли также подписи священнослужителей, приводивших юнкеров к присяге и всех офицеров батареи. Одновременно были приведены к присяге и воспитанники иноверческих исповеданий их служителями, о приглашении которых позаботился адъютант училища штабс-капитан С.А. Берегов.
По этому случаю, и принимая во внимание сложные условия жизни юнкеров, начальник училища по согласованию с офицерами снял ранее наложенные взыскания.
Вечером этого же дня состоялся первый училищный бал. Как видим, начальник училища генерал А.А. Нилус совместно с командным и преподавательским составом делали все возможное, чтобы юнкера как можно скорее усвоили славные традиции Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ.
20 декабря в приказе по училищу были подведены первые итоги учебы и дисциплины, объявлялось о награждении семи офицеров орденами. Среди них капитан Н. Казьмин, штабс-капитаны С. Берегов, Н. Гавликовский, С. Миончинский, подполковник И. Бутович. Оценивая сделанное, генерал А.А. Нилус писал позднее, что своей кипучей деятельностью, неутомимой энергией, знаниями, инициативой, а главное – дружным напором, были преодолены все препятствия и с первых же дней открытия «колесо училищной жизни завертелось так равномерно и плавно, как будто бы оно вертелось уже давно».
А через несколько дней юнкера разъехались на рождественские каникулы, 86 из них – за город.
Наступил 1914 год – год серьезных испытаний, год начала Первой мировой войны.
В течение первого полугодия и начала второго был организован лагерный сбор в Очакове, проведен второй набор, сформирована вторая батарея, завершено строительство и обустройство главного здания. Под руководством генерала А.А. Нилуса коллектив училища почти с полным штатом личного состава успешно решал поставленные задачи. Строитель училища военный инженер Слушко-Цяпинский был награжден орденом Святой Анны II степени.
Следует отметить, что главное внимание руководством училища, преподавателями, командирами подразделений уделялось учебе, выработке у юнкеров сознательного к ней отношения, добросовестности, активности и системности в работе.
В одном из приказов начальник училища выразил негативное отношение к шпаргалкам. Замечались случаи предосудительного обращения юнкеров к помощи заранее составленных записок и другим неприглядным мерам. Разъяснялось, что подобные действия ведут к совершению тройного обмана. Обман преподавателя, во-первых. Обман товарищей, во-вторых, так как налицо была попытка приобрести одинаковые с ними права без должного труда и усердия. И, в-третьих, обман самих себя, так как не приобретя необходимых знаний рано или поздно человек попадает в затруднительное положение. Это не только на экзаменах, где обман обнаруживается и нередко приводит к нежелательным результатам. Сама жизнь строго наказывает таких людей.
В училище публично осуждались различные способы самоукрашения, к которым хотя и редко, но прибегали некоторые юнкера. Например, они брали пример с гимназистов, которые вынимали каркас из своих форменных фуражек и лихо заламывали их.
В оценке этих случаев обращалось внимание на то, что свою честь и достоинство нельзя ронять даже в мелочах. Кроме разъяснений о недопустимости порчи военного имущества, принимались меры к взысканию его стоимости.
На территории училища тем временем шло интенсивное строительство. Возобновленные с новым строительным сезоном весной 1914 года наружные работы велись усиленными темпами. Наблюдение за работами по постройке всех зданий продолжала вести строительная комиссия. Во избежание несчастных случаев запрещался вход в неоконченные строения и неотделанные здания. Завершение работ и открытие всех помещений училища предполагалось к осени.
Переводные экзамены (сессия) были проведены с 20 марта по 12 мая, включая две недели пасхальных каникул.
После переводных экзаменов началась интенсивная подготовка к проведению практических стрельб. Для обеспечения прикладного способа получения необходимых современному офицеру знаний было пересмотрено «Наставление для офицерских занятий». Кроме военной игры, решения практических задач на картах и в поле, было обращено особое внимание на подготовку сообщений в офицерских собраниях по различным отраслям военных знаний, для более широкого ознакомления офицеров с военной техникой и особенностями всех видов войск. Офицеры училища активно привлекались к деятельности военно-исторического общества и общества ревнителей военных знаний.
Для усвоения офицерами училища правил стрельбы проводились научные сообщения, собеседования. Делился своими исследованиями по теме диссертации о теоретических основах пристрелки и стрельбы береговой артиллерии полковник Н.Г. Петрович. Летом 1915 года без защиты (в связи со сложностями военного времени) ему было предоставлено право преподавания в артиллерийской академии.
За труды в комиссии по разработке уставов полевой артиллерии была объявлена высочайшая благодарность командиру дивизиона генерал-майору Д.Н. Промтову, который в июле был назначен председателем временной хозяйственно-строительной комиссии для постройки и оборудования четвертого училища в Киеве.
Перед отъездом начальник училища выразил ему сердечную, искреннюю и глубокую благодарность за труд, вложенный в общее дело становления училища.
В конце июня командиром дивизиона был назначен полковник И.М. Леонтовский, которому вскоре было присвоено звание генерал-майора.
В конце апреля 1914 года в училище отметили 35-летие службы в артиллерии начальника Михайловской артиллерийской академии и артиллерийских училищ генерала от артиллерии В.Т. Чернявского. Юбиляру были посланы теплые слова поздравления и пожелания успехов в деле подготовки нового поколения артиллеристов.
Это было не просто мероприятие, посвященное старшему начальнику, это было мероприятие, оказавшее большое воспитательное воздействие на молодых людей, связавших свою судьбу с артиллерией.
В первых числах июня 1914 года в Одессе ожидался приезд Николая II с семьей. На всевозможные украшения отцы города ассигновали 40 тысяч рублей.
Изящно были убраны строящиеся корпуса училища. Большие транспаранты были украшены вензелями с царскими инициалами и государственным гербом. Вечером в городе состоялся грандиозный фейерверк.
«Да, Одесса, если захочет, то может быть и нарядной красавицей, – оценивали преобразившийся город в местных газетах. Конечно, никто не припомнит ей в этот момент ее обычно запущенного, неряшливого вида, которым она обязана своим нерачительным хозяевам».
На императорский смотр четырех военно-учебных заведений (Одесских – Сергиевского артиллерийского, пехотного и кадетского корпуса, Елизаветградского кавалерийского), была назначена батарея юнкеров в 48 рядов под командованием полковника Л.П. Круссера. Все проверяемые подразделения получили высокую оценку и были поощрены.
Большим достижением была подготовка к первому лагерному сбору в Очакове, который начался 11 июня 1914 года. Напутствием послужила телеграмма Великого князя Сергея Михайловича: «От души желаю Сергиевцам счастливого лагеря. Надеюсь, что первый лагерный сбор послужит прочным фундаментом стрелковой подготовки будущих артиллеристов».
Перевозка осуществлялась на специально предназначенном для этого пароходе с материальной частью артиллерии, лошадьми, обозом и другими грузами. Размещались в Очакове в казармах, принятых от 7-го мортирного дивизиона. На лагерный период ставилась задача ликвидация неизбежных пробелов в специальной артиллерийской подготовке юнкеров, вызванных исключительной обстановкой и условиями, в которых приходилось работать на зимних квартирах.
Именно поэтому максимум внимания уделялось подготовке к стрельбам. Юнкера подолгу занимались в артиллерийском парке, изучали матчасть, обязанности номеров орудийных расчетов, особенности действия полевой, крепостной и береговой артиллерии. Много времени занимала вольтижировка, верховая и орудийная езда.
Лагерные условия обеспечивали исключительную возможность заниматься физической подготовкой. Юнкера приобретали навыки саперных работ, учились фехтовать, метко стрелять из револьвера и винтовки, несли внутреннюю и караульную службы. В лагере был выставлен унтер-офицерский караул на 3 поста (2 – в парке и 1 – у лагерного фронта). Для наблюдения за порядком назначались: дежурные по батарее, кухне, читальной комнате, помощник дежурного по кухне и восемь дневальных. Суточный наряд назначался от одного учебного отделения.
При проведении боевой стрельбы юнкера работали в качестве орудийной прислуги как тяжелой и легкой полевой, так и крепостной и береговой артиллерии. Но, самое главное, получали практику в пристрелке целей (морских и наземных) и корректировании стрельбы на поражение.
Успешной практической подготовке способствовал лагерный распорядок дня. Подъем был в 6 утра. После молитвы и утреннего чая с 7 часов 15 минут до 12 часов – занятия с небольшим перерывом для купания. После обеда и отдыха в 17 часов был полдник, а затем занятия до 19 часов 45 минут. В 20 часов 15 минут – проверка, затем ужин и время для занятий спортом. В это время можно было ложиться спать.
В 23 часа объявлялся отбой. Юнкерам разрешалось пить собственный чай в столовой с 13 часов до 16 часов 30 минут и с 21 часа до 22 часов 30 минут. В жаркие дни купание разрешалось до обеда 2 раза. В воскресенье подъем был в 8 утра, занятий не было. Можно было заниматься по своему усмотрению.
К сожалению, первый лагерный сбор, преждевременно прерванный начавшейся войной не смог полностью обеспечить решения поставленных задач, достичь желаемых результатов, поскольку не все запланированные стрельбы были проведены.
Предполагалось, что с полученной, хотя и недостаточной, практической подготовкой, молодые офицеры уже в частях в короткое время при добросовестном отношении к делу смогут завершить артиллерийское образование, не уронить чести и репутации училища, стать полезными для артиллерии.
Училище возвратилось в Одессу. Учеба и работа были продолжены уже в иных условиях – начался второй период в истории училища – военный.