Анализ коренных аспектов проблемы оценки доказательств занимает в английских юридических исследованиях скромное место. Более того, даже «соответствующую терминологию (evaluation of evidence) применяют редко и далеко не все авторы»[4]. Большинство трудов английских процессуалистов носит практико-ориентированную направленность – в основу исследований положены не дискуссии о понятиях, а разъяснения юридических категорий с позиций существующих прецедентов. Как верно отмечает И.В. Решетникова, «[английские. – В.Р.] научные работы строятся на подробном анализе существующих прецедентов, что практически делает их комментариями к судебной практике, которыми руководствуются и судьи», «разрабатываются сущностные аспекты правовых явлений, а не правовая терминология, здесь нет спора о словах»[5].
Оценка доказательств традиционно не исследуется в трудах английских правоведов в виде отдельного раздела работ, посвященных доказательственному праву, как привык российский читатель, однако таким понятиям, как относимость и допустимость, доказательственный вес, стандарты доказывания, т. е. тому, что, по сути, можно объединить под единым заглавием «оценка», безусловно, уделяется внимание. Представленное исследование частично основано на трудах не только английских, но и американских ученых, поскольку доказательственное право США, безусловно, обладая собственной спецификой тем не менее имеет своим истоком английское право, исторически и на сегодняшний день учения о доказательствах в указанных странах находят множество точек соприкосновения. Вне зависимости от рассматриваемой правовой системы оценка доказательств существенно воздействует на весь ход и результат судебного процесса[6] и представляется неотъемлемой частью деятельности по осуществлению правосудия[7]. Отсутствие глубокого обсуждения национальной наукой определенного правового явления, во-первых, еще не означает отсутствия самого явления; во-вторых, не исключает возможность его исследования, в том числе с использованием российского терминологического инструментария в тех случаях, когда аналогичные понятия в зарубежном праве широко не используются или вовсе отсутствуют. Процесс познания в английских судах подчинен общечеловеческим законам логики и представляет собой путь от незнания к знанию. «Поскольку правила о доказательствах отражают процесс познания, который свойственен всем субъектам, постольку элементы доказательственного права различных стран будут иметь общие черты, может быть, даже скорее, чем правила о процедуре, более ориентированные на принадлежность к правовой системе своей страны»[8].
Раскрытие понятия оценки доказательств в английском гражданском процессе требует, во-первых, выявления английского понимания термина «доказательство» (evidence); во-вторых, определения критериев и принципа оценки доказательств; в-третьих, установления места оценки в структуре судебного познания и доказывания; в-четвертых, исследования соотношения правового регулирования и мыслительных процессов в деятельности по оценке доказательств.
Как утверждал Дж. Бентам: «в самом обширном смысле под доказательством понимают такой факт (курсив мой. – В.Р.) по предположению истинный, который рассматривают как долженствующий служить мотивом для верования в существование или несуществование другого факта»[9]. В то же время, согласно рассуждениям ученого, «в этом слове есть нечто обманчивое; кажется, как будто предмет так называемый имеет достаточную силу, чтобы ему вполне доверяли; но под этим словом надо понимать только средство, употребляемое для установления истинности факта, средство, которое может быть и дурным, и хорошим, и полным, и недостаточным»[10].
Другое хрестоматийное определение было сформулировано в XIX в. английским ученым У. Бестом, понимавшим под доказательствами фактические обстоятельства, которые благодаря своему существованию или отдельным аспектам собственного содержания ведут к формированию убеждения о наличии или отсутствии других фактических обстоятельств[11].
В первой половине XX в. заслуженный профессор Лондонского университета Э. Джэнкс в курсе публичных лекций отмечал, что «доказательствами могут быть только факты и притом относящиеся к тем фактам, которые подлежат установлению»[12].
По мнению, высказанному американским правоведом Дж. Вигмором, стремление к формулированию четкого определения судебных доказательств не окажет положительного воздействия на развитие юриспруденции, поскольку оно будет иметь небольшую практическую значимость[13]. Заняв указанную позицию, ученый тем не менее предпринял такую попытку. В итоге сформулированное им определение оказало существенное влияние на последующие поколения юристов, ставивших перед собой аналогичную задачу[14].
По словам Дж. Вигмора, под доказательствами подразумеваются различные факты или совокупности фактов, связанные с сообщаемым участником процесса суду утверждением, и представляемые для того, чтобы убедить суд в истинности данного утверждения[15].
В более поздней английской литературе встречаются различные вариации определения доказательств. Под доказательствами понимаются: факты или средства их установления; что-либо, что ведет к очевидности факта для суда[16]; все факты, документы и показания, а также другие законные средства, которые могут быть использованы для установления спорного факта[17]; информация, с помощью которой доказываются факты[18]; любой материал, с помощью которого возможно доказать истинность или вероятность факта, на существование которого указывают участники процесса[19]; что-либо, что убеждает субъекта в существовании факта[20].
Отечественные исследователи английского гражданского процесса отмечают многообразие формулировок и отсутствие выработанного теорией единого и полного определения доказательств. В.К. Пучинский указывал, что с практической точки зрения доказательством рекомендуется считать «материал, который тяжущийся желает представить суду в надежде, что это побудит суд прийти к желаемому заключению по вопросу факта»[21]. По словам И.В. Решетниковой, дефиниции, встречающиеся в английской научной и учебной литературе давались «без расчета на то, что их кто-то когда-то будет анализировать»[22]. Обобщая различные определения доказательств, а также исходя из цели процесса доказывания – убедить суд, присяжных в наличии спорных обстоятельств, автор заключает, что доказательство – «это то, что может заставить поверить в наличие или отсутствие определенного факта»[23].
Изложенное приводит к выводу, что английские авторы часто не разделяют доказательства как сведения о фактах и средства доказывания – источники данных сведений. Однако сказанное не означает, что эквивалент отечественного выражения «средство доказывания» («вид доказательств») отсутствует в английском праве вовсе. Ими являются английские термины source of proof, source of evidence. К средствам доказывания (видам доказательств) относятся свидетельские показания (witness evidence), в том числе показания эксперта (expert witness), вещественные (real evidence) и письменные доказательства (documentary evidence)[24]. В то же время в законодательстве, судебной практике и научных исследованиях термин evidence употребляется для обозначения как информации о фактах, так и источников такой информации.
На основе перечисленных определений можно выделить три основных значения, в которых английские авторы употребляют термин evidence: информация о факте, подлежащем установлению; источник такой информации; факт, наличие которого увеличивает вероятность существования факта, подлежащего установлению[25]. При этом конкретное значение, в котором использовался термин, зависит от контекста повествования.
Тем не менее необходимо признать, что наиболее распространенным на сегодняшний день является понимание судебных доказательств в английском доказательственном праве как информации о фактах.
Следует отметить, что задачей настоящего исследования не является подробное изучение английского подхода к понятию судебных доказательств. Данный вопрос обширен и заслуживает отдельного монографического труда. Однако изложенное необходимо учитывать при дальнейшем понимании терминологии, связанной с оценкой доказательств.
Установление содержания понятия оценки доказательств требует выявления основных критериев оценки. Английское законодательство в отличие от российских процессуальных кодексов не содержит нормы, перечисляющей указанные критерии, более того, правовые акты и теория соответствующим термином не апеллируют. Вместе с тем понятия относимости, допустимости и доказательственного веса в литературе иногда образно называют «основами» (pillars) доказательств[26].
Исходя из понимания доказательств как информации о фактах возможно выявить первый критерий их оценки – относимость (relevance), то есть возможность с его помощью доказать или опровергнуть существование какого-либо факта, который нуждается в доказывании[27]. В английской теории обсуждается такое понятие, как «правовая относимость» (legal relevance), содержание которого выходит за границы простого установления логической связи между доказательством и устанавливаемым судом фактом.
Доказательство в английском гражданском процессе должно обладать признаком допустимости (admissibility). В соответствии с действующим на сегодняшний день общим правилом все относимые доказательства являются допустимыми, если иное не следует из правового предписания или в определенных законодательством случаях судебного усмотрения. Допустимость – второй основополагающий признак и критерий оценки доказательств в Англии. Однако содержание английской допустимости существенно отличается от аналогичного российского понятия.
Определение относимости и допустимости доказательств не может быть вынесено за пределы оценки и отнесено, например, только к исследованию доказательств. Весь процесс исследования сопровождается и в некоторой степени направляется деятельностью по оценке. Оставление определения относимости и допустимости доказательств за гранью оценки означало бы неоправданное ограничение данного понятия.
Не любое относимое и допустимое доказательство способно сформировать у суда высокую или достаточную степень убеждения в существовании искомого факта. Более того, англосаксонской процессуальной традиции свойственно сомнение в возможности суда, вообще, установить какой-либо факт с абсолютной точностью. В большей степени принято говорить о вероятности наличия или отсутствия искомого факта. Дж. Стефен указывал на то, что относимые доказательства[28] увеличивают или уменьшают именно вероятность существования или отсутствия факта, который требуется установить суду[29].
В связи с этим каждое доказательство в отдельности (item of evidence), а также совокупность доказательств (body of evidence) должны быть оценены на предмет их доказательственного веса[30] (weight of evidence). Перевод данного термина именно как «вес» не только устоялся в работах отечественных авторов, но и наиболее точно отражает ярко выраженный состязательный характер английского правосудия, где стороны, основные действующие субъекты процесса доказывания, представляют доказательства суду, который, «взвесив» доказательства, разрешает спор на основе стандарта, получившего в доктрине и судебной практике название «баланс вероятностей» (balance of probabilities)[31].
Под доказательственным весом понимается доказательственная ценность или «сила» конкретного доказательства[32], то, насколько оно способно убедить суд в истинности определенного утверждения (гипотезы), и насколько оно увеличивает вероятность истинности утверждения (гипотезы) по сравнению с другими утверждениями (гипотезами)[33].
Оценка доказательственного веса рассматривается в тесной связи с определением достоверности (reliability) доказательств[34]. Недостоверное доказательство не будет наделено весом. В то же время «достоверность доказательств – самостоятельное понятие, позволяющее верить или нет представленному в суде доказательству на основе того, из правдивого ли источника оно поступило»[35].
По словам Э. Джэнкса «для английской юстиции чрезвычайно характерно, что … в своем расследовании фактов во всяком случае [она. – В.Р.] пытается следовать по одному единственному правильному пути, именно делать разумные выводы … из фактов, засвидетельствованных показаниями лиц, достоверность которых обеспечивается достаточно надежно, и документами, подлинность которых не вызывает сомнений»[36].
Достоверность доказательства определяется как «заслуживающее доверие, вызывающее уверенность»[37]. Достоверность, как и доказательственный вес, является вопросом факта[38], а не права. Однако глубоко разработанным как в английском праве, так и на теоретическом уровне, является вопрос способов проверки достоверности доказательств при их исследовании. Прежде всего детально регламентированной является процедура получения и проверки достоверности свидетельских показаний (при этом к свидетелям в английском праве отнесены также эксперты и стороны), которые в силу состязательного характера и устности английского гражданского процесса являются наиболее распространенным средством доказывания[39]. Содержание письменных доказательств также оценивается судом на предмет достоверности – учитываются возраст, точность документа, возможность допросить автора.
При рассмотрении гражданских дел в Англии оценка достоверности является длящимся процессом, завершение которого имеет место только в момент формулирования окончательных выводов по спору с учетом совокупности собранных доказательств.
Представленные суду относимые, допустимые и достоверные доказательства в совокупности подлежат оценке на предмет их достаточности для разрешения дела в пользу одного или другого тяжущегося.
Критерий достаточности доказательств в английском гражданском процессе имеет значение, во-первых, при разрешении вопроса об исполнении стороной так называемого доказательственного бремени (evidential burden) или бремени представления доказательств, во-вторых, при непосредственно установлении доказанности факта и, таким образом, преодолении юридического бремени (legal burden), иногда обозначаемого как основное бремя (ultimate burden) или бремя убеждения (persuasive burden)[40]. Именно юридическое бремя чаще всего подразумевается, когда речь идет о бремени доказывания[41]. Как правило, сторона, которая несет юридическое бремя, несет и бремя представления доказательств[42].
На сторону, которая несет доказательственное бремя, возлагается обязанность представить достаточное количество доказательств для того, чтобы суд имел предполагаемую возможность на основе представленных доказательств прийти к искомому выводу относительно устанавливаемого факта[43]. Достаточность здесь является в большей степени количественной характеристикой, поскольку доказательства стороны могут не иметь доказательственного веса и на их основе вынести решение в пользу этой стороны не представится возможным. Процессуальным последствием непредставления истцом достаточных доказательств для преодоления доказательственного бремени является возможность стороны сделать заявление об отсутствии оснований для возражений (submission of no case to answer).
Достаточность доказательств при исполнении юридического или основного бремени носит уже качественный характер – представленные доказательства должны убедить суд в существовании или отсутствии устанавливаемого факта. Она определяется путем оценки их совокупного доказательственного веса на основе применяемого стандарта доказывания. В данном случае критерий достаточности доказательств не может рассматриваться в отрыве от стандарта доказывания: только при обращении к соответствующему стандарту возможно ответить на вопрос о достаточности доказательств по конкретному делу.
Таким образом, из изложенного следует, что оценка доказательств в английском гражданском процессе направлена на определение их относимости, допустимости, достоверности, доказательственного веса, а также их совокупной достаточности (недостаточности) для разрешения дела в пользу истца или ответчика на основе применяемого стандарта доказывания.
Рассмотрение понятия оценки доказательств требует установления принципа оценки. Принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению традиционно противопоставляется формальной теории оценки доказательств: «…принцип непредустановленности судебных доказательств (или свободной оценки доказательств) противоположен принципу формальной оценки доказательств, когда доказательственная сила отдельных средств доказывания определяется не судьями, а самим законом, и судьи не вправе дать доказательствам иную оценку или отвергнуть их»[44]. Принципу формальной оценки доказательств свойственна сложная система количественной оценки «веса» доказательств, заранее установленного законом. А деятельность по оценке доказательств сводится к проверке процедуры их получения, определения на основе закона ценности каждого доказательства в отдельности и их совокупности.
Современные представители англосаксонской процессуальной теории в отличие от континентальных правоведов в своих трудах принцип свободной оценки доказательств подробно не исследуют. «Юристы просто исходят из того, что имеет место свободная оценка доказательств по внутреннему убеждению»[45].
С точки зрения В.К. Пучинского, «принцип свободной оценки доказательств хотя и является ныне господствующим в буржуазном, в том числе английском, гражданском судопроизводстве, однако, как признают зарубежные юристы, еще сохраняются элементы ушедшей в прошлое теории формальных доказательств»[46].
Элементы формализма в англо-американском доказательственном праве, проявляющиеся в обилии как правовых презумпций, так и правил для определения относимости и допустимости доказательств, отмечали и другие отечественные авторы[47].
Следует учесть, что приведенные рассуждения высказаны в то время, когда в английском праве еще не ушли в прошлое нормы, которые характеризовались как «печать изощренного формализма и схоластики»[48] (в частности, правило о наилучшем доказательстве (best evidence rule)[49], недопустимость доказательства по слухам (hearsay)[50]. Реформирование английского доказательственного права привело к отказу от многих сложных и архаичных норм, а сохранившиеся на сегодняшний день правила, во-первых, способствуют достижению основополагающей цели английского гражданского процесса; во-вторых, часто предусматривают возможность реализации судебного усмотрения при их применении.
Сам факт существования такого термина, как доказательственный вес не должен вводить в заблуждение при определении принципа оценки, поскольку первостепенное значение имеет то, предустановлена ли ценность доказательств законом или определяется судьей самостоятельно.
Известный английский ученый У. Твайнинг прослеживает влияние идеи Дж. Бентама о недопустимости императивных норм, регулирующих процесс доказывания, в том, что на сегодняшний день английское право «за редким исключением не содержит правил определения доказательственного веса или силы доказательств»[51].
Действительно, английское доказательственное право не предустанавливает доказательственный вес конкретных доказательства, он оценивается судьей свободно, однако законодатель может указывать на обстоятельства, которые следует учесть при оценке веса отдельных доказательств[52]. Оценка достоверности и достаточности доказательств в английском праве не формализована, носит содержательный характер и основана на внутреннем убеждении. Внутреннее убеждение как субъективный критерий оценки не устанавливается английским законодательством[53]. Однако вывод о достижении применяемого стандарта доказывания тем не менее достигается английскими судьями не иначе как по внутреннему убеждению.
Наиболее близким английским эквивалентом российского термина «доказывание» является термин proof.
Proof – это то, что ведет к заключению о правдивости или фальши утверждений о фактах; деятельность по доказыванию либо ее результат[54]; процесс установления наличия или отсутствия какого-либо факта с целью формирования определенной степени убеждения суда[55]. Как указывал Дж. Бентам: «Чтобы убедиться в соответствии своих действий с законом, судья в каждом конкретном деле должен рассмотреть два обстоятельства; одно – это вопрос факта, другое – вопрос права. Первое заключается в том, чтобы удостовериться, что известный факт существовал в известном месте и в такое-то время; второе состоит в том, чтобы удостовериться, что закон установил такое или иное правило, применимое к этому частному случаю»[56].
Обсуждение проблемы доказывания правоведами во многом носит общетеоретический и наднациональный характер[57]. Национальные различия в области оценки доказательств не следует переоценивать – все системы приходят примерно к одному результату. «Известные события, как категория реальности всегда оставляет следы в объективном мире. Тень истины остается даже тогда, когда ее самой как таковой уже нет. Когда события нет, о нем могут рассказать его следы. Но их необходимо найти, ограничить от других отголосков прошлого, придать им материальное содержание и убедиться в их связи с искомыми фактами»[58].
Несмотря на то что Англию принято считать родиной состязательного процесса[59], современный английский суд не является пассивным наблюдателем состязания тяжущихся, стремящихся убедить его в своей правоте. Представление о доказывании в английском суде как деятельности только сторон по убеждению суда в правдивости своих утверждений слишком преувеличило бы возможности сторон и исключило какие-либо функции суда в доказывании.
В английском гражданском процессе уже на подготовительной стадии[60] проявляются элементы активности, отведенные законодателем суду в вопросах доказывания. Именно на данном этапе имеет место процедура раскрытия документов, которая обозначается английскими авторами как фундамент[61] и основная отличительная черта английской процессуальной системы[62]. Раскрытие представляет собой «часть английского гражданского процесса, состоящую из взаимосвязанной системы процессуальных действий сторон, а в некоторых случаях и иных лиц, по представлению информации об объектах раскрытия, а также предоставлению самих объектов раскрытия (в том числе в виде копий), ограниченных пределами раскрытия и направленных на достижение цели предоставления доступа сторон к доказательственному материалу и, как следствие, примирения сторон, сокращения “спорных вопросов”, достижение основополагающей цели английского гражданского процесса»[63].
Суд контролирует объем раскрытия в каждом конкретном деле[64] в силу правила 31.5(8) ПГС вправе давать указания, связанные с ходом раскрытия, например, поиск каких документов следует осуществить, где и в какой временной промежуток; в соответствии с правилом 31.12 ПГС суд уполномочен выдать постановление о специальном раскрытии. Согласно правилу 31.21 ПГС в случае нераскрытия документа или непредставления документа для инспекции сторона не вправе ссылаться на такой документ.
Как указывает Е.В. Кудрявцева, понятие «судебное управление» (case management) было известно английскому процессу до 1998 г. (принятие ПГС) и конкретизировалось в различных практических указаниях. Но эти рекомендации были разрознены, неравномерно относились к различным звеньям судебной системы или к конкретным категориям дел, регулировали много вопросов чисто делопроизводственного характера. И только ПГС придали судебному управлению новое качество, распространили эту конструкцию на все суды и разновидности споров, а главное – активизировали судей, отступили от многовековой схемы, согласно которой движение дела зависело преимущественно от волеизъявления заинтересованных лиц, изменили содержание принципа состязательности[65].
Английский судья наделен перечнем прав, благодаря которым он может воздействовать на доказательственную деятельность сторон. Как установлено правилом 32.1(1) ПГС, суд вправе давать указания в отношении: обстоятельств, нуждающихся в доказывании; доказательств, которые следует представить сторонам, чтобы обосновать данные обстоятельства; порядок представления указанных доказательств. Кроме того, суд вправе исключить (exclude) представленное стороной доказательство, даже если оно является допустимым[66], а также ограничить перекрестный допрос свидетеля (правила 32.1(2), 32.1(3) ПГС). Названные полномочия проистекают как из общей задачи суда по руководству процессом, так и из главной цели процесса, установленной правилом 1.4 ПГС[67]. Суд разрешает вопрос о необходимости проведения экспертизы по делу (правило 35.4(1) ПГС). При наличии ходатайств о проведении экспертизы по конкретному вопросу более чем от одного участника процесса, в силу правила 35.7 ПГС суд вправе указать, что по данному вопросу экспертизу надлежит провести совместно определенному эксперту (single joint expert). При этом, если стороны не смогли согласовать кандидатуру эксперта, суд либо выбирает эксперта самостоятельно из предложенного или определенного сторонами перечня, либо дает дополнительные указания сторонам по выбору эксперта[68]. С целью процессуальной экономии суд вправе в соответствии с правилом 32.15 ПГС допустить представления аффидевита вместо допроса свидетеля.
Приведенными положениями иллюстрируются, но не исчерпываются возможности суда влиять на доказательственную деятельность сторон. При этом английское законодательство, как было подчеркнуто Лордом Вулфом, стремится избежать чрезмерного регулирования «технических» деталей процесса[69]. Во многих аспектах, связанных с руководством процессом в целом и доказыванием в частности законодатель предоставляет суду право действовать по собственному усмотрению, ориентируясь на основополагающую цель английского гражданского процесса[70]. Однако суд должен принимать любые решения с осторожностью[71].
Таким образом, перечисленные нормы английского законодательства позволяют отметить элементы активной роли суда в процессе доказывания. Состязательная система, существовавшая до 1980-х годов, отводила судье пассивную роль, он подобно рефери на боксерском ринге наблюдал за соблюдением правил и выносил решение по окончании схватки. Стороны вели дела самостоятельно. Но с начала 1990-х годов появились судебные акты и практические указания Комитета по разработке правил гражданского судопроизводства, предписывающие судьям действовать активно в разных направлениях, становиться руководителями и хозяевами производства, преодолевать препятствия на пути достижения справедливости[72].
Таким образом, несмотря на разность функций органа правосудия и сторон спора, английский суд не может быть вынесен за скобки доказательственной деятельности.
В то же время неверно исключать тяжущихся из субъектов судебного познания. Не только суд действует как исследователь, но и иные субъекты процесса[73]. Познавательная деятельность сторон при осуществлении правосудия по гражданским делам в Англии оказывает влияние и на познавательную деятельность суда, что и образует в своей совокупности явление, которое возможно обозначить как судебное познание. Пример, непростой для восприятия отечественным процессуалистом, но красочно иллюстрирующий значимость участия сторон в процессе судебного познания, содержится в английской судебной практике: в делах Predential Assurance Co v. McBains[74] и Stewart v. Engel [75] вследствие того, что ответчик не явился на судебное заседание, суд потребовал от истца озвучить фактические и правовые доводы, которые ответчик мог бы использовать в свою защиту.
От разрешения вопроса о соотношении судебного познания и доказывания непосредственно зависит и определение места оценки доказательств в их структуре. Разделение данных понятий в зависимости от субъекта деятельности и ее содержания может привести к выводу об исключении оценки из структуры доказывания[76], однако, представляется все же верным взгляд на доказывание как на содержание судебного познания[77] и соответственно на оценку доказательств как на элемент доказывания.
Доказывание при рассмотрении и разрешении гражданских дела в Англии не может не включать оценку: во-первых, само по себе познание без оценки становится безрезультатным; во-вторых, поскольку оценка осуществляется не только в завершении познавательной деятельности, но сопровождает весь процесс познания на всем его протяжении, результаты оценки оказывают непосредственное влияние и на ход доказывания. В связи с этим представляется обоснованным охарактеризовать оценку доказательств в английском гражданском процессе как элемент доказывания, пронизывающий все другие его элементы.
Субъектами оценки доказательств в английском гражданском процессе является не только суд, но и иные участники процесса[78]. Так, в литературе подчеркивается, что доказательства могут оцениваться судьей, рассматривающим дело, в суде первой инстанции – присяжными, сторонами, представителями сторон, судом апелляционной инстанции[79]. Оценка доказательств, осуществленная сторонами и их представителями, не носит обязательный характер, однако способна оказывать влияние на оценку, осуществляемую судом.
Как указывает И.В. Решетникова, «процесс доказывания условно может быть разбит на два этапа: 1) собирание и представление доказательств на стадии подготовки дела, где под подготовкой дела понимается досудебная стадия, т. е. до обращения в суд, и подготовка к делу после возбуждения производства в суде; 2) исследование доказательств в суде первой инстанции»[80].
Потенциальные стороны в ходе собирания доказательств подвергают их анализу, осмыслению и оценке, одни доказательства сопоставляются с другими, на основании чего происходит конструирование будущей процессуальной позиции, осуществляется поиск новых доказательств. При этом стороны в ходе досудебной подготовки не могут не учитывать существующие предписания об относительности и допустимости доказательств, пытаться предположить, какой доказательственный вес может быть придан судом тому или иному доказательству.
Английское законодательство не обязывает истца в первоначальном заявлении сразу информировать ответчика и суд обо всех без исключения доказательствах, подтверждающих основания исковых требований. «Сообщение имен некоторых свидетелей и приложение к заявлению копий отдельных документов зависит полностью от усмотрения истца и имеет целью прежде всего “устрашение” противника, стремление убедить его в безнадежности сопротивления, которое приведет лишь к умножению судебных издержек. Время для раскрытия необходимых доказательств наступает позднее, когда ответчик представит свои объяснения и можно будет составить предмет доказывания из реально спорных обстоятельств»[81].
Сказанное вместе с тем не означает, что оценка доказательств на этапе предъявления искового заявления в английском гражданском процессе исключена, напротив – если истец ссылается на какие-либо доказательства в обосновании своих требований, даже в целях «устрашения», это означает, что он оценивает данные доказательства как относимые, имеющие доказательственный вес и достаточные для того, чтобы выиграть дело в соответствии с применяемым стандартом доказывания или хотя бы «устрашить» оппонента.
На следующем этапе в результате раскрытия концентрируется максимальное количество относимых доказательств, что дает основание описывать раскрытие как «игру с открытыми картами»[82]. Благодаря раскрытию доказательств стороны получают доступ к документам, относящимся к существу спора, в том числе к тем доказательствам, которые могут оказать отрицательное влияние на позицию их оппонентов, и в случае отсутствия этой процедуры не были бы представлены суду. Раскрытие доказательств позволяет стороне ознакомиться со всеми материалами, имеющимися у ее оппонента, и представить их суду, а также основывать свою позицию по делу на этих материалах[83]. Большое значение с точки зрения предварительной оценки имеет также возможность направить процессуальному оппоненту письменный опрос (interrogatories), в котором задать вопросы относительно показаний, которые сторона намерена дать в суде.
Надлежащим образом осуществленная процедура раскрытия, результатом которой является то, что каждая сторона заранее ознакомлена с доказательствами и позицией оппонента, оказывает непосредственное влияние на возможность суда в судебном заседании оценить совокупность доказательств и в соответствии с приданным им доказательственным весом разрешить дело на основе применяемого стандарта доказывания.
Кроме того, оценка сторонами и их представителями доказательственного материала, собранного и проинспектированного в ходе раскрытия, может способствовать примирению сторон[84]. Поскольку раскрытию подвергаются все документы, которыми стороны обосновывают свои требования и возражения, вероятное решение суда по спорному вопросу становится очевидным еще до момента судебного разбирательства. Осознав бессмысленность несения дальнейших судебных расходов, стороны примиряются, либо обращаются к альтернативным способам урегулирования спора.
Н. Эндрюс характеризует судебное разбирательство как начало «финальной части процесса»[85]. Несмотря на то что исторически судебное разбирательство было центром судебной тяжбы по общему праву, на сегодняшний день многие дела заканчиваются без него. Однако для некоторых дел разбирательство все же становится кульминацией процесса[86].
Материалы дела (trial bundle), с которыми должен ознакомиться судья до начала судебного разбирательства, включают исковое заявление и изложение обстоятельств дела, письменные показания свидетелей, на которые стороны желают ссылаться в качестве доказательств, уведомления о показаниях с чужих слов, планы, фотографии, медицинские заключения и возражения на них, а также иные заключения экспертов и возражения на них, любые приказы, содержащие указания относительно ведения разбирательства и т. п.
Следовательно, допустимо утверждать, что к началу судебного разбирательства содержание материалов дела позволяет судье и сторонам осуществить предварительную оценку имеющихся доказательств.
Порядок судебного разбирательства, например, в Высоком суде следующий: 1) вступительные речи барристеров; 2) допрос свидетелей истца; 3) перекрестный допрос свидетелей истца барристером ответчика; 4) повторный допрос свидетелей; 5) прямой допрос свидетелей ответчика; 6) перекрестный допрос свидетелей ответчика барристером истца; 7) повторный допрос; 8) заключительная речь барристера ответчика; 9) заключительная речь барристера истца[87].
Процесс исследования доказательств в ходе судебного разбирательства также сопровождается их оценкой. Например, в ходе перекрестного допроса сторона пытается подорвать доверие суда к свидетелю процессуального оппонента[88]. Адвокаты сторон в речи, произносимой по окончании исследования доказательств, в том числе оценивают представленные доказательства[89]. Данная оценка имеет предварительный и рекомендательный характер. Однако и окончательная оценка отдельных доказательств может иметь место еще до вынесения судебного решения, например, в случае признания судом относимого доказательства недопустимым и его исключения (правило 32.1(2) ПГС). Соответственно, в дальнейшем доказательственный вес и достоверность исключенного доказательства не устанавливается судом, однако с учетом того, что вывод о недопустимости доказательства также является результатом деятельности по оценке, утверждать, что исключенное доказательство вынесено за пределы оценки вовсе, не является уместным.
Судебное решение, по словам Лорда Бинема, должно быть выражением судебной рациональности, вразумительности и ответственности. В решении суду надлежит отразить спорные факты, дать оценку представленным доказательствам и раскрыть выводы, к которым он пришел[90]. Его содержание подробно регулируется разделом 40 ПГС.
Апелляционное производство в Англии возможно при наличии разрешения суда (permission to appeal). Если дело рассматривается судом апелляционной инстанции, то им может быть осуществлена иная оценка доказательств, нежели та, к которой пришел суд первой инстанции[91].
Таким образом, оценка доказательств в английском гражданском процессе является элементом доказывания, сопровождающим процесс перехода от незнания к вероятностному знанию. Оценка сопутствует доказательственной деятельности и оказывает непосредственное влияние на итог судебного разбирательства.
Оценка доказательств в английском суде представляет собой сочетание мыслительной и процессуальной деятельности. Мыслительные процессы объясняются психологией, осуществляются на основе логических законов, и не подвластны правовому регулированию. Английское законодательство и судебная практика не предписывают порядок мышления субъектов оценки, из правовых положений проистекают отдельные требования к условиям осуществления оценки, процессуальному выражению результатов оценки. «Оценка доказательств заключается в протекающей в логической и процессуальной формах психической деятельности субъектов познания»[92]. Данное суждение представляется справедливым и по отношению к сущности оценки доказательств в английском суде.
Мыслительный процессы, направленные на оценку доказательств, находят свое выражение в процессуальной деятельности сторон и в результатах рассмотрения гражданского дела: оценка относимости и допустимости оказывает влияет на содержание раскрытия, оценка достаточности по окончании исследования доказательств истца может служить основанием для заявления ответчика об отсутствии оснований для возражений; оценка достоверности и доказательственного веса представленных сторонами относимых и допустимых доказательств отражается в судебном решении.
Вопрос о том, каковы пределы возможного законодательного регулирования оценки доказательств, не первое столетие обсуждается в английской литературе, посвященной вопросам доказательств и доказывания.
Как утверждал Дж. Бентам, закон не в силах установить в полной мере надежные правила оценки доказательств, правила, следование которым гарантировало бы принятие судом исключительно верного решения. Но сущность человеческого разума такова, что по своей природе он стремится к нормативному регулированию и в этой сфере. Однако единственно полезное, что можно в данном случае сделать – это не допустить принятие необдуманных предписаний[93].
По словам К. Аллена, позиция Дж. Бентама оказала существенное влияние на развитие английского законодательства[94], и проявляется это, как признают исследователи, в том числе в том, что нормы, регулирующие оценку доказательств в гражданском процессуальном праве Англии, практически отсутствуют[95].
Дж. Теер подчеркивал, что законодательное регулирование доказывания должно основываться на двух основных правилах. Первое – то, что не ведет к логическому выводу о существовании доказываемого факта, не должно вовлекаться в процесс. И второе: закон должен содержать лишь отдельные исключения в отношении того, что может быть представлено стороной в качестве доказательства и к принципу свободной оценки доказательств[96].
На сегодняшний день большинство англосаксонских исследователей в области доказательственного права восприняли и развивают изложенную концепцию ученого, который рассматривал доказательственное право в крайне узком смысле. По мнению правоведа, в область его регулирования должно входить определение доказательств, которые могут быть представлены суду, способ их предоставления и исследования, а проблемы, имеющие отношение к доказательствам, но возникшие до судебного заседания, не могут регулироваться доказательственным правом[97]. Таким образом, ученый исключал из возможной сферы правового регулирования и вопрос оценки доказательств.
Ученик Дж. Теера, Дж. Вигмор, полагал, что поскольку доказательственное право должно преимущественно представлять собой систему исключений к тому, что можно определить как принципы свободного доказывания, следует разделить положения, относящиеся к указанным исключениям, то, что ученый называл «правила судебного разбирательства» (“rial rules”) и непосредственно сами «принципы судебного доказывании, как их можно найти в логике, психологии и опыте» (“the Principles of Judicial Proof as found in Logic, Psychology and General Experience”)[98]. При этом Дж. Вигмор считал, что нормы доказательственного права должны носить рекомендательный, а не обязывающий характер[99].
Стоит заметить, что современники ученого – Э. Морган и Ч. Кларк, в своих рассуждениях были еще ближе к взглядам Дж. Бентама, и утверждали, что подавляющее большинство правил, связанных с доказыванием, должны быть вовсе отменены, а разрешение превалирующей части вопросов следует отнести к судебному усмотрению[100].
Несмотря на то что детальные положения, регулирующие оценку доказательств, на сегодняшний день в английском праве практически отсутствуют, множество разрозненных норм, закрепленных в законодательстве или сформулированных на уровне прецедентов, прямо или косвенно влияют на оценку доказательств, что не позволяет определить оценку исключительно как мыслительную деятельность за рамками правового регулирования.
Таким образом, проведенный анализ позволяет сформулировать следующее понятие оценки доказательств в английском гражданском процессе – это осуществляемая в ходе доказывания мыслительно-процессуальная деятельность суда и иных участников процесса, направленная на определение относимости, допустимости, достоверности, доказательственного веса и достаточности доказательств в целях установления вероятности существования или отсутствия спорных фактов и разрешения дела в соответствии с применяемым стандартом доказывания.
«Критерий» означает в русском языке «мерило оценки, суждения»[101]. Следует отметить, что английские варианты перевода данного слова (test, measure, standard и прочие) традиционно не употребляются в процессуальной терминологии Англии одновременно по отношению ко всем выделенным ранее в настоящей работе критериям оценки доказательств – относимости, допустимости, достоверности, доказательственному весу и достаточности. Однако причина, скорее, кроется в особенностях юридической терминологии, а не в том, что перечисленные категории не являются именно мерами, на соответствие которым должно быть оценено доказательство.
Исследование института оценки доказательств в английском гражданском процессе требует подробного анализа сформировавшихся в законодательстве Англии и судебной практике правил, регулирующих определение относимости и допустимости доказательств[102], оценку их доказательственного веса[103]. Данные понятия, рассматриваемые в качестве общих норм, фундамента доказательственного права, как правило, последовательно описываются в английской литературе[104]. Из характерных особенностей англосаксонской правовой семьи в первую очередь небольшого количества кодифицированных актов и значения прецедентов как источников права[105], проистекает тот факт, что правовые предписания не упорядочены, напротив, они рассредоточены в законодательстве и многочисленных судебных прецедентах.
Классическим в английской доктрине считается определение относимости, сформулированное в XIX в. Дж. Стефеном в работе «Краткое изложение доказательственного права»[106]. По мнению автора, два факта являются относимыми, если один из них, взятый в отдельности, доказывает или воспроизводит существование или отсутствие в прошлом, настоящем или будущем второго факта. Относимость может быть проверена с помощью силлогизма[107].
Спустя почти столетие правило относимости доказательств Лорд Саймон в деле Director of Public Prosecutions v. Kilbourne изложил следующим образом: «Доказательство является относимым (т. е. логически доказывающим факт), если оно логически подтверждает или опровергает факт, который нуждается в доказывании». Относимое доказательство, cогласно Лорду Саймону, способно оказать влияние на мнение суда о вероятности существования определенного обстоятельства. «Я не буду останавливаться на анализе понятия “логическое обоснование”, – рассуждал судья, – только отмечу, что определение относимости включает в себя значительную опытную составляющую, которая важна не только в праве, но и где бы то ни было. Относимое доказательство (то есть то, которое логически обосновывает или опровергает что-либо) – это доказательство, увеличивающее или уменьшающее вероятность в выводе о существовании или отсутствии обстоятельства, нуждающегося в доказывании»[108].
В начале XXI в. схожим образом высказался Лорд Стейн в деле R v. Randall, указав, что судья, определяя относимость, должен решить вопрос о том, каким образом доказательство влияет на вывод о вероятности существования устанавливаемого факта – увеличивает ее или уменьшает[109].
Относимые доказательства могут быть подразделены на те, которые имеют отношение непосредственно к разрешению дела, и другие, используемые с целью доказать какие-либо элементы в предмете[110]. К первым, например, относятся доказательства, содержащиеся в документе или свидетельских показаниях, с помощью которых возможно установить наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию, ко вторым – информация о честности свидетелей или правдивости их показаний[111]. Относимые доказательства второй категории, если рассматривать их отдельно, не способны убедить суд в наличии или отсутствии каких-либо обстоятельств, однако они выполняют вспомогательную роль в процессе установления главных фактов.
Дж. Теер утверждал, что суть понятия относимости доказательств можно выразить в следующих основополагающих принципах: во-первых, любая информация, которая не имеет логической связи с обстоятельствами дела, не должна признаваться судом относимым доказательством; во-вторых, любая информация, которая такую связь имеет, может быть признана относимой, если закон не предусматривает иное[112]. Вместе с тем, по мнению ученого, определение относимости является предметом логики, право не может вмешиваться в законы логики[113].
Как поясняет В. Твайнинг, в данном случае логическая сторона относимости проявляется не только в необходимости следовать логическим законам, которым посвящен отдельный раздел философии, но и в способе мышления суда и лиц, участвующих в деле, на основе сформировавшихся у них ранее убеждений и обобщений – то, что в английской праве принято называть «здравым смыслом» (common sense)[114]. Автор предостерегает от буквального толкования, на первый взгляд, категоричных суждений Дж. Теера. Предполагается, что акцент на логической стороне относимости преимущественно делается для того, чтобы продемонстрировать – данное понятие следует рассматривать не только в правовом измерении. Категория относимости, так или иначе, подвергается правовому регулированию, что в первую очередь проявляется в наличии правового определения относимости доказательств. Однако потребность в обращении к логике и «здравому смыслу» возникает в тот момент, когда на основе правового определения, требуется непосредственно установить относимость какого-либо доказательства к обстоятельствам дела. Иными словами, метод мышления (курсив мой. – В.Р.), к которому надлежит прибегнуть, разрешая вопрос об относимости того или иного факта, не поддается регулированию правовыми нормами[115].
Дж. Вигмор, критикуя теоретические взгляды Дж. Теера, утверждал, что относимость является прежде всего правовой категорией. В подтверждение данной позиции ученым приводились следующие два аргумента: 1. Для того чтобы информация была признана относимой в юридическом контексте, требования к ее доказательственной ценности должны быть значительно выше, чем требования, которые предъявлялись бы к доказательственной ценности данной информации при установлении аналогичных обстоятельств вне судебного разбирательства. Необходима так называемая добавочная доказательственная ценность, которая препятствует возникновению ситуации, при которой присяжные (или судья. – В.Р.) будут довольствоваться и считать достаточной малозначительную информацию[116]; 2. При решении вопроса об относимости того или иного доказательства во многих случаях судьи связаны существующими прецедентами. «До тех пор, пока суды продолжат высказываться о содержании понятия относимости, будет увеличиваться и количество правовых позиций, которые следует учитывать»[117].
Свой второй аргумент Дж. Вигмор иллюстрирует решением по делу State v. La Page[118], в котором указывается, что вопрос относимости тех или иных доказательств к обстоятельствам конкретных споров столько раз становился предметом обсуждения судов различных инстанций, что говорить о правовом регулировании определения относимости вполне оправданно[119].
Обращает на себя внимание то, что Дж. Вигмор, как следует из изложенного, отмечал значение прецедентов в раскрытии правового содержания критерия относимости, однако сам являлся критиком прецедентного регулирования данного вопроса. По его мнению, поскольку информация, для того, чтобы соответствовать критерию относимости в юридическом значении, должна обладать «добавочной доказательственной ценностью», суду надлежит противопоставить: с одной стороны – доказательство, вопрос об относимости которого разрешается, с другой – временные и иные ресурсы суда, которые необходимо потратить на получение и исследование доказательства, возможные риски, связанные с тем, что данное доказательство способно ввести присяжных в заблуждение, и пр. Учитывая сказанное, оценка доказательственной силы и, как следствие, относимости доказательства в правовом смысле сильно обусловлено обстоятельствами конкретного дела. Таким образом, сложно представить, как судебное решение по одному спору способно повлиять на оценку относимости доказательств в другом деле[120].
Таким образом, определение относимости доказательства требует от суда не только осуществление мыслительной операции по установлению логической связи между доказательством и обстоятельствами спорного дела. Помимо простой логической связи необходимо выявить связь, которая может быть охарактеризована как непосредственно логико-правовая – потенциальную доказательственную ценность данного доказательства по отношению к обстоятельствам спора, т. е. наличие того, что Дж. Вигмор называл «добавочной доказательственной ценностью». В данном случае не подразумевается определение окончательного доказательственного веса, речь идет, как представляется, об установлении возможности того, что в дальнейшем данному доказательству может быть придан определенный доказательственный вес. Тем не менее отмечается, что оценка относимости доказательства находится в прямой зависимости от оценки его доказательственного веса[121].
Нельзя не согласиться и со вторым тезисом Дж. Вигмора. Действительно, несмотря на то, что прецеденты не предустанавливают относимость конкретных доказательств при доказывании тех или иных фактов[122], судебная практика придает деятельности по оценке относимости содержание, которое выходит за рамки определения простой логической связи. Так, в деле Veron v. Bosley Лорд Хофман указал, что идея правовой относимости включает, в том числе необходимость учитывать соотношение доказательственной деятельности стороны по спору с публичными и частными интересами[123]. Например, в любом процессе интересом государства и процессуальных оппонентов является уменьшение срока рассмотрения дела и судебных издержек. Судья, защищая указанные интересы, должен признать неотносимыми доказательства, представленные в обоснование фактов, которые, возможно, и имеют потенциальную относимость, но не в той степени, которая способна оправдать временные и финансовые затраты, требуемые для их исследования[124].
Отмечается, что если бы решение вопроса об относимости сводилось исключительно к осуществлению логической операции (установлению наличия или отсутствия логической связи), то в правовом употреблении отсутствовали бы такие выражения, как «не очень относимый» (“not very relevant”) или «незначительно относимый» (“marginal relevant”), которые могут использоваться не в завершении процесса оценки, но на пути к окончательному выводу об относимости того или иного доказательства. Следует учитывать, окончательная оценка относимости доказательства сводится только к двум возможным выводам – доказательство либо относимо, либо нет. Вместе с тем до момента окончательной оценки относимость одного доказательства может пребывать в зависимости от определения относимости другого доказательства. В связи с этим используется понятие «условная относимость» (“conditional relevance”) – доказательство принимается как относимое, однако, если связанное с ним доказательство в итоге не будет признано относимым, первое также не учитывается судом при установлении доказанности спорных фактов[125].
Адвокаты в заключительной речи подчеркивают относимость представленных доказательств с целью убедить суд в необходимости прийти на их основе к определенным выводам[126].
При оценке относимости доказательств судами учитывается не только их потенциальный доказательственный вес, но и иные факторы: например, как данное доказательство согласуется с другими доказательствами по делу; приведет ли его приобщение к необоснованному затягиванию процесса; представляется ли доказательство с целью затягивания процесса и пр.[127]
В литературе можно встретить критику широкого понимания относимости и выделения понятия «правовая относимость», поскольку содержание последнего понятия точно установить невозможно. Негативным образом оценивается и возможность прецедентного регулирования относимости, поскольку в таком случае какое-либо доказательство, имеющее логическую связь с обстоятельствами спора, будет тем не менее признаваться неотносимым, пока прецедент не установит его относимость[128].
Специфика подхода английских судов к определению относимости доказательств проявляется в разрешении вопроса об относимости так называемых схожих фактов (similar facts)[129] – фактов аналогичных тому, который должен быть установлен при разрешении спора[130]. Как указал Лорд Филлипс, вопрос схожих фактов чаще рассматривается в уголовных делах, нежели в гражданских[131]. В то же время и в гражданском процессе стороны могут попытаться прибегнуть к помощи схожих фактов.
В деле Helcombe v. Hewson истец, владелец паба, отказался закупать пиво у ответчика, пивовара, чем нарушил соглашение, существовавшее между ними. Причиной отказа стало низкое качество поставляемого товара. Ответчик в целях обоснования того, что он производит продукт высокого качества, просил суд вызвать в качестве свидетелей других владельцев пабов, которые могли бы подтвердить, что ранее ответчик поставлял им напиток высокого качества. Суд признал подобные свидетельские показания неотносимым доказательством, указав на то, что отношения между ответчиком и другими владельцами пабов, имевшие место ранее, не могут способствовать установлению качества пива, поставленного истцу. Как высказался Лорд Эленбороу: «Суд в данном случае не должен устанавливать качество пива, поставленного другим покупателям. Конкретное соглашение было заключено между истцом и ответчиком, а не между истцом и другими лицами»[132].
В другом гражданско-правовом споре Holligham v. Head ответчик, покупатель, стремясь доказать достигнутое между ним и истцом соглашение о цене товара, ссылался на договоры, заключенные истцом с другими контрагентами, которые содержали аналогичное условие о цене. В то же время договоры, заключенные истцом с другими покупателями, были признаны судом неотносимыми доказательствами, поскольку они не способны однозначно привести к обоснованному выводу о том, какое условие о цене содержалось в договоре между истцом и ответчиком[133].
Как в первом, так и во втором случае суд пришел к выводу об отсутствии относимости представленных доказательств, поскольку их доказательственная сила по отношению к установлению обстоятельств дела недостаточна, и они не относятся к фактам, входящим в предмет доказывания.
Однако не во всех случаях схожий факт признается неотносимым доказательством. Так, в деле Mood Music Publishing Co Ltd v. De Wolfe Ltd требования к ответчику было предъявлено на основании того, что последний нарушил авторские права истца. Ответчик признавал, что произведения искусства, созданные им и истцом, похожи, однако возражал: причина схожести – обычное совпадение. Суд апелляционной инстанции указал, что в данном случае будет являться относимым факт того, что ответчик ранее нарушал авторские права третьих лиц и, следовательно, необходимо признать относимыми доказательства, подтверждающие указанный факт[134].
В решении по делу O’Brien v. Chief Constable of South Wales Police установлено – чтобы схожий факт был признан относимым, он должен соответствовать двум критериям: иметь доказательственное значение и признание судом данного факта относимым не должно вступать в противоречие с принципом справедливого руководства процессом (fair case management). По словам Лорда Карсвела: «Когда суд разрешает вопрос о приобщении доказательства, подтверждающего схожий факт, он должен в первую очередь определить, какое отношение имеет данный факт к обстоятельствам рассматриваемого дела. Вторым шагом следует ответить на вопрос, не будет ли иметь место, в случае доказывания схожего факта, затягивание процесса и увеличение судебных издержек»[135].
Таким образом, вопрос об относимости схожих фактов в каждом конкретном деле разрешается исходя из потенциальной доказательственной силы схожего факта, обстоятельств дела и принципа справедливого руководства процессом. Кроме того, как отмечает Н. Эндрюс, информация о поведении лица, которая не имеет непосредственной связи с обстоятельствами дела, может быть рассмотрена судом и в целях проверки достоверности других доказательств[136].
Возможно предположить, что в российском суде информация о том, что ответчик ранее нарушал авторские права третьих лиц (как в деле Mood Music Publishing Co Ltd v. De Wolfe Ltd) или информация об ином схожем факте, вероятнее всего, была бы признана неотносимым доказательством и точно не была бы положена в основу решения. Однако в данном случае причина различной оценки, как представляется, кроется не в разном наполнении понятия относимости, а в особенностях правоприменительной практики в целом и определения предмета доказывания в частности.
В то же время с учетом определенной специфики представляется, что доктринальное понимание относимости доказательств в английском и российском гражданских процессах достаточно схоже.
Несмотря на обилие формулировок и классификаций[137], неоспоримой в отечественной доктрине является необходимость наличия связи между относимым доказательством и рассмотрением гражданского дела. В отличие от английских авторов российские ученые, как правило, не подчеркивают в определениях, что данная связь носит логический характер, однако последнее подразумевается и раскрывается правоведами в дальнейших рассуждениях. Относимое доказательство должно представлять собой сведения, с помощью которых суд на основе мыслительных (логических) процессов способен прийти к определенным выводам, связанным с разрешением дела или принятием иных процессуальных решений при его рассмотрении.
На основе проведенного анализа критерия относимости должен следовать вывод о том, что в английском праве в содержании относимости доказательств выделяется как логическая, так и правовая стороны. Логическая составляющая оценки относимости проявляется в поиске связи между доказательством и обстоятельством, которое необходимо установить суду. Как отмечают английские исследователи, относимое доказательство способно помочь суду установить обстоятельство, которое имело место в прошлом, существует в момент разбирательства дела или возникнет в будущем. Правовая сторона относимости находит выражение в наличии определения данного понятия, сформулированного на уровне судебной практики, необходимости при оценке доказательства учитывать его ценность. Таким образом, относимость доказательств в английском гражданском процессе – логико-правовой критерий их оценки.
Относимость в английском праве находится в тесной взаимосвязи с понятием допустимости. Определение второго раскрывается при помощи первого. Допустимое доказательство – это доказательство, относящееся к обстоятельствам дела, допустимость которого не исключена в соответствии с каким-либо правовым установлением[138].
В английском законодательстве отсутствует единая норма, перечисляющая недопустимые доказательства, правовые предписания рассредоточены в различных правовых источниках. Более того, английское доказательственное право насчитывает такое количество разнообразных исключений и условий, связанных с допустимостью, что чаще всего в научных работах, посвященных доказательствам, авторы не освящают их подробно в отдельном разделе труда – комментирование и объяснение правил, так или иначе связанных с допустимостью, сопровождает рассмотрение большинства институтов доказательственного права. В подобной ситуации попытка любой классификация будет обладать достаточной степенью условности. Тем не менее, если все же предпринять такую попытку, то возможно утверждать, что на сегодняшний день в английском доказательственном праве признаются недопустимыми: 1) неотносимые доказательства; 2) доказательства, недопустимость которых установлена так называемыми исключающими нормами (“exclusionary rules”); 3) доказательства, исключенные в результате реализации судебного усмотрения на основании правила 32.1 ПГС[139]; 4) доказательства, на которые распространяется абсолютная привилегия. Недопустимыми также суд вправе признать доказательства, полученные с нарушением закона, и доказательства, в отношении которых нарушен процессуальный порядок их представления.
Причины, лежащие в основе признания доказательств недопустимыми также неоднородны, среди основных следует назвать, во-первых, интересы правосудия и необходимость достижения основополагающей цели английского гражданского процесса, установленной правилом 1.1 ПГС; во-вторых, иные охраняемые законом государственные или общественные интересы.
Надлежащее установление фактов и правильное разрешение спора непосредственно зависит от того, обоснуют ли стороны заявленные требования и возражения только теми доказательствами, которые имеют логическую связь с рассматриваемым делом. Некоторые доказательства, несмотря на возможную относимость, не согласуются с интересами правосудия, а также основополагающей целью английского гражданского процесса по причине того, что степень предубеждения по отношению к противоположной стороне, которое подобное доказательство способно вызывать у суда, превосходит его потенциальный доказательственный вес. Обоснование стороной своей позиции подобными доказательствами не столько способствует надлежащему ходу судебного познания, сколько негативным образом воздействует на должную объективность суда. Английское право существенно ограничивает допустимость таких доказательств (например, доказательства схожих фактов, доказательства характера (character evidence), мнение простого свидетеля (opinion evidence). Предписания о недопустимости указанных доказательств именуются исключающими нормами, однако учитывая существующее на сегодняшний день количество отступлений от общих правил, а также возможность реализации судебного усмотрения при разрешении вопроса о недопустимости того или иного доказательства в силу исключающей нормы, говорить об однозначной недопустимости таких доказательств на сегодняшний не представляется возможным[140]. Доказательства, в отношении которых нарушен процессуальный порядок представления, также могут быть признаны недопустимыми. Однако и в этом случае закон оставляет возможность суду принять и исследовать такое доказательство, но сторона, допустившая нарушение, с большой вероятностью понесет негативные процессуальные последствия.
Устанавливая недопустимость некоторых доказательств, английское право не всегда преследует исключительно цель справедливого рассмотрения дела. В некоторых случаях недопустимость отдельных доказательств обуславливается защитой иных государственных или общественных интересов: при определенных условиях в процесс не допускаются доказательства, на которые распространяются так называемые привилегии (privilege).
Дж. Вигмор выделил понятие множественной допустимости (multiple admissibility) – несмотря на то, что в определенных случаях конкретное доказательство может быть признано недопустимым, тем не менее оно сохраняет свойство допустимости в правовом контексте[141]. Например, заявление, сделанное вне судебного разбирательства, может быть признано недопустимым доказательством в целях обоснования наличия или отсутствия тех обстоятельств, о которых оно было сделано. Однако доказательство наличия данного заявления может быть принято и исследовано судом, если требуется установить сам факт того, что данное заявление было сделано.
Отмечается, что термин «множественная допустимость» не вполне точно отражает смысл обозначаемого явления. Понятие «ограниченная допустимость» представляется в большей степени корректным[142]. При допуске подобных доказательств присяжные, если они участвуют в рассмотрении дела, обязательно должны быть предупреждены об ограниченном характере их доказательственной силы.
Другое важное понятие – «условная допустимость» (conditional admissibility). В ходе судебного разбирательства не всегда возможно сразу точно определить, является ли конкретное доказательство относимым. Доказательство, взятое вне взаимосвязи с другими доказательствами, может представляться неотносимым и, следовательно, недопустимым. Однако его относимость может стать очевидной при рассмотрении данного доказательства в совокупности с другими представленными доказательствами. Доказательство, в отношении которого возникли сомнения, может быть признано условно допустимым. Если при окончании процесса доказывания выявится относимость условно допущенного доказательства, то суду надлежит оценить его доказательственный вес и соответственно учесть это при разрешении дела[143]. В решении по делу Shagang Shipping Company Ltd v. HNA Group Company Ltd отмечается, что определение о допустимости доказательства может занимать много временных и иных ресурсов суда, при таких обстоятельствах порой уместнее признать доказательство допустимым условно. Если в дальнейшем при рассмотрении дела суд придет к выводу о том, что данное доказательство не способно повлиять на решение по делу, то необходимость определения его допустимости утратит актуальность[144].
По общему правилу только относимые доказательства должны быть признаны судом допустимыми. Следовательно, доказательство, не имеющее логической связи с обстоятельствами дела, не может быть допущено в процесс. В данном случае, по мнению Дж. Теера, недопустимость доказательства предопределяется человеческим мышлением[145]. В случае признания доказательства недопустимым оно исключается (exclude) судом.
Поскольку, как утверждал Дж. Теер, право не может воздействовать на определение относимости с логической (мыслительной) точки зрения, его единственная достижимая задача – регулирование допустимости. Первоначально суд проверяет наличие связи между информацией и обстоятельствами дела. Если доказательство является неотносимым – оно недопустимо. В то же время признание доказательства относимым влечет за собой задачу для суда установить, не является ли данное доказательство недопустимым в соответствии с определенными правовыми предписаниями[146].
Дж. Стефен предпринял попытку обосновать, что допустимость доказательства очевидно охватывает и его относимость. Доказательства, которые закон и общее право относит к недопустимым, по мнению ученого, в сущности и не относятся к обстоятельствам дела, т. е. не являются относимыми. В качестве обоснования данной мысли правовед приводит в пример доказательства по слухам. По мнению ученого, доказательство по слухам недопустимо не только в силу правового предписания, но и поскольку оно не соответствует требованию относимости[147].
Приведенная позиция подверглась критике в процессуальной науке в силу того, что правовед в своих рассуждениях не рассматривал сущностных различий понятий относимости и допустимости[148]. Авторы обращали внимание, что доказательство по слухам в определенных ситуациях может иметь потенциальную доказательственную силу и, таким образом, являться относимым. В то же время, несмотря или вопреки его относимости, оно признается недопустимым доказательством[149].
Оппоненты теоретических взглядов ученого обращаются к размышлениям самого автора и указывают на содержащееся в них противоречие: с одной стороны, Дж. Стефен рассуждает именно о недопустимости доказательства по слухам, но; с другой – подчеркивает и его неотносимость[150]. Иными словами, относимость и допустимость доказательств в рассуждениях правоведа все-таки рассматриваются раздельно.
Однако, по словам Дж. Стефена, доказательство по слухам «только кажется относимым, однако не является таковым»[151]. Утверждая, что доказательство по слухам – неотносимое, ученый лишь констатирует необходимость применения к такому доказательству правовых норм, исключающих его допустимость. Кроме того, доводом сторонников теоретических взглядов ученого является то, что большинство правовых норм о допустимости отдельных видов доказательств, это нормы, суть которых сводится именно к запрету определенного способа мышления в процессе доказывания[152].
Примечательно, что идею о неразрывности относимости и допустимости Дж. Стефен воплотил на законодательном уровне в Индийском законе о доказательствах 1872 г.[153], разработчиком которого он являлся, путем формулирования норм о недопустимости определенных доказательств как исключений из правила относимости[154].
На протяжении длительного времени в английском доказательственном праве действовало множество запутанных правил, определяющих допустимость доказательств. Так, недопустимыми считались доказательства схожих фактов (similar facts), доказательство по слухам (hearsay evidence). Не допускалось также подтверждение какого-либо обстоятельства копией документа, когда доступен его оригинал, так называемое правило о наилучшем доказательстве (best evidence rule)[155].
Однако за последнее время многие нормы, регулирующие определение допустимости доказательств, были признаны архаичными и не отвечающими современным реалиям. Указанные перемены во многом связаны с практическим исчезновением суда присяжных в английском гражданском процессе. Другая причина кроется в общемировой приверженности принципу свободной оценки доказательств, закрепленному в том числе в Принципах международного гражданского процесса УНИДРУА[156].
Одним из наиболее значимых нововведений стало установление допустимости доказательства по слухам. Как указывается в отечественной литературе, «этот английский термин включает в себя не только случаи, когда свидетель не может “указать источник своей осведомленности (что обычно и понимается как свидетельство по слуху)”, но и нечто более широкое, в том числе случаи, когда свидетель сообщает сведения, полученные от конкретного другого лица, которое по каким-то причинам не может быть вызвано для допроса»[157].
История запрета допустимости доказательства по слухам насчитывает многовековую историю. По словам Дж. Вигмора, правило о недопустимости доказательства по слухам начало зарождаться в 1500-х годах, причем в полном и окончательно разработанном варианте данное правило возникло только в 1700-х годах[158]. В указанный период происходит переход к современному представлению о том, что достоверным источником доказательств является не информация, известная индивидуальному конкретному лицу, а свидетельские показания, данные в открытом судебном заседании.
В 1855 г. в деле R v Bedfordshire[159] Лорд Кембел указал, что доказательство по слухам относится к доказательствам, которые должны быть исключены, поскольку способны ввести в заблуждение присяжных. Аналогичная позиция торжествовала и на доктринальном уровне.
Считалось, что присяжные не являются профессиональными юристами и, следовательно, неспособны компетентно оценить представленные сторонами доказательства. Признание доказательства по слухам допустимым несет риск того, что присяжные придадут ему больший доказательственный вес, чем оно заслуживает. Таким образом, некомпетентность «судей факта», как правило, являлась первым традиционным доводом в пользу исключения доказательств по слухам.
Второй аргумент имеет истоком строго определенную в гражданском процессе процедуру получения и исследования свидетельских показаний[160]. Согласно многовековому установлению свидетель дает показания лично перед судом, произнося перед допросом торжественную клятву. Свидетелю могут быть заданы вопросы, и он несет ответственность за лжесвидетельствование. Свидетеля возможно подвергнуть перекрестному допросу, и у противоположной стороны есть шанс подорвать доверие суда и присяжных к его показаниям. По словам Дж. Вигмора, «перекрестный допрос является величайшим правовым инструментом поиска истины из когда-либо придуманных»[161].
Каждый из названных элементов допроса способствует тому, чтобы лицо, вызванное в суд в качестве свидетеля, давало показания предельно точно и искренне. Однако в случае представления доказательства по слухам источник доказательственной информации физически не присутствует в зале судебного заседания. Как было указано в решении по делу Teper v R[162], если допустить утверждения одного лица в качестве доказательства «через уста» другого лица, то суд лишает себя как многих инструментов поиска истины, так и гарантий, направленных на недопущение введения суда в заблуждение. Лицо, являющееся источником доказательственной информации, не дает клятвы сообщить суду только правдивые сведения и не может быть подвергнуто перекрестному допросу. Стоит отметить, что невозможность перекрестного допроса вызывала большую озабоченность, чем отсутствие клятвы.