Илья закрыл дом и повел меня куда-то огородами, по дороге угощая малиной, которая росла тут повсюду. Впереди, за высокими кленовыми зарослями, виднелась каланча.
– Это старая вышка, – объяснил Илья. – Когда-то тут была пожарная часть и с неё вели наблюдение. Осторожно, некоторые ступени проржавели. Не сорвись. Ты и вправду высоты не боишься?
– Неа, высоты-то как раз и нет, – ответила я, взбираясь по лестнице.
Наверху вид открывался на всю деревню, узкую и вытянутую. Почти все жестяные крыши домов были выкрашены в зеленый цвет разных оттенков, а также наличники и ставни.
– Какая-то деревня у вас вся зеленая. Вы что – все влюблены в один цвет?
Илья засмеялся:
– Тут дело не в любви к определенному цвету. А просто лет десять назад в Верхних Зыбунах стоял цех лакокрасочный, ну и там людям зарплату частично краской выдавали, в основном зеленой. Вот люди и выживали как могли, а куда деваться?
Я улыбнулась. Вот, оказывается, как просто объяснялось происхождение зеленого цвета. А я думала, что они красят крыши в зеленый, чтобы соответствовать названию деревни.
Справа от Зеленых Зыбунов протекала река, а слева тянулся пруд и болото. Впереди лес, за лесом блестело широкое озеро, а позади вдалеке на холме виднелись трехэтажки Окая. В высоких дебрях черемухи и ивы, отделяя чащобу от деревни, тянулся частокол. Ещё один как будто окаймлял лес и болото.
– Зачем этот забор там поставили? – спросила я Илью.
– Чтобы отделить деревню от лесной нечисты, – ответил он, хмуро посмотрев на лес.
– Чего?
– А ты разве не знаешь, что в лесу живут там всякие лешие, оборотни, водяные.
– Ты меня ещё заставь в домового поверить, – хмыкнула я.
– Я серьезно, – вдруг помрачнел парень, – ты вот не местная и не знаешь про ведьму и оборотней.
– Про какую ведьму? Про каких оборотней?
– Да выходит тут иногда из леса нечисть. Шастает по округе ведьма – хорошеньких девушек похищает. А оборотни в полнолуние по деревне рыскают, и кто не успел дома схорониться, пожирают. Спроси любого деревенского, он тебе с десяток историй про это расскажет. От них всех забор то вот и поставили.
– Да врешь ты всё, – рассмеялась я.
– Не веришь? Ну, и не верь, только сегодня как раз полнолуние. Пожалуйста, ночью никуда не ходи, – нахмурился Илья.
– Я по ночам итак никуда не хожу, – протянула я. В историю про оборотней я не поверила, но почему-то от его слов у меня мурашки поползли по спине. – Почему тогда… не спасает ваш забор получается, раз они выходит из леса.
– Прореха где-то. Нужно обходить всё, искать, так трусы мужики все, – сплюнул Илья.
Я стала вглядываться в густую лесную полосу, неужели и правда – там, где-то далеко прячется ведьма и оборотни?
– Да чего ты, – парень легонько толкнул меня в спину. – Шучу я. Это частокол остался от рудника. Раньше за деревней рудник был, да иссяк, а потом его и вовсе затопило.
– Ну ты и «гонщик»! Я ж чуть не поверила в твоих оборотней.
– На это и рассчитано было, – рассмеялся Илья.
Я нашла наш с Асей дом и зеленый пруд за ним. Постойте-ка! Вчера островок с березкой был посередине пруда, а сейчас с левой стороны. Или так с вышки кажется? Я поделилась с Ильей.
– А ты разве не знаешь, что такое зыбуны? – захохотал он.
– Нет, – я пожала плечами. – Я думала, просто название такое.
– Зыбуны – это плавающие островки. Их тут много. Так что будь осторожна. Ты подумаешь, что стоишь на твердом месте, а окажешься на островке. Ладно, если он просто начнет плыть, но многие проваливаются сразу же в болото. А там пиши – пропало.
– И что – не выбраться?
– Неа. Болото. Засосет враз. Лучше в лес ходите с кем-нибудь из местных.
– Ясно.
– И вот смотри – видишь яркая зелень по краю деревни?
– Ну.
– Это всё болото. Вот оно доходит до главной улицы, почти пересекает дорогу и дальше окаймляет.
– Вижу.
– Где ручей пересекает дорогу и есть граница между Зыбунами. Тут Нижние Зыбуны, они в низине. А там повыше, посуше – Верхние Зыбуны. Верхние и вовсе не ходят в Нижние. Да и что им делать у нас? У них и магазин свой, и пляж у озера более удобный, чем наш, а у нас что – ни лугов для скотины, ни леса толком – одно сплошное болото. Оно и то со временем забирает себе дома и огороды. Никто не может с этим ничего поделать. Если уж болото нацелилось на твой огород, то бросай хозяйство и переезжай. Не то уйдет под землю всё твое имущество. Видела, как в том месте из земли только крыши торчат?
– Видела. Ужас, конечно. И нет никакой возможности отвоевать? Там земли, камней привезти?
– Пытался один мужик. Кстати, брат этого Прохора. Болото пол огорода уже затопило у него. Он и камней привозил, и земли, и сосенки садил. Деревья тут же гибли. А камни под землю проваливались. Все посадки после дождя превращались в одно сплошное грязное месиво. А однажды, после очень уж сильного ливня, пошел он ночью по нужде. Ну и вместе с туалетом под землю и ушел.
– Как так? – ахнула я. – И не смог выбраться?
– Как тут выберешься? И найти его даже не смогли. Кто полезет в болото? Семья тут же, что смогли собрали и уехали. И вовремя. На следующую ночь и дом под самую крышу утоп.
– Страшно так-то, – вздохнула я. – Наш дом крайний к лесу.
– Главное, чтобы не крайний к болоту. Этот случай давно был. Лет тридцать назад. Мне мой дедушка рассказывал. С тех пор никто не сражается с болотом. Сразу же переезжают.
– Да уж, нарассказывал ты мне страшилок, я теперь не усну, – улыбнулась я.
– Просто предупредил, – не то серьезно, не то опять с шуткой ответил он. – Ну что – давай спускаться. А то время летит, а мне надо в город ещё до сумерек уехать.
Мы вернулись обратно к дому. Илья выкатил свой велосипед, и повел меня в сторону Верхних Зыбунов. До самой лесополосы нам так и не встретился ни один человек. Как только мы повернули от последнего, немного покосившего дома, и нырнули под кроны деревьев, так дорогу сразу же развезло, и влажная глина стала липнуть к подошвам. В этом месте было как-то жутковато. С обеих сторон блестела зеленоватая вода. Поваленные деревья торчали корнями к верху. Крыши затопленных домов зловеще темнели в глубине леса. Забор из бревен подходил к самой дороге, но вчера в тумане я его видимо не заметила.
– А кто-нибудь пытался забраться в эти дома, – спросила я, окидывая дома подозрительным взглядом. – Ну, там вещи, может быть, достать?
– Ага, было такое, – кивнул Илья. – Мне дед историю рассказывал про нашего соседа дядю Гришу, который утонул лет пять назад. Так вот, когда в деревне дома только начали под воду уходить, он ещё подростком был, едва шестнадцать исполнилось. Вот он нырял и доставал что-нибудь хозяевам. Но однажды с ним там произошло кое-что. Деда говорит, что он раньше нормальный был парень, а после того случая «кукухой» поехал.
– Расскажи, – попросила я, хотя слушать эту историю здесь, на болоте, было страшновато.
– Дядя Гриша в молодости очень видный был – красивый, жилистый, ловкий, да и в зрелом возрасте, как я его помню, тоже был мужик хоть куда, – стал рассказывать Илья:
«Когда дома стали под воду уходить хозяева едва умудрялись на улицу выскочить, ничего с собой не успевали захватить, всех пожитков лишались. Всей деревней, конечно, помогали несчастным. Новые дома ставили, где посуше, да повыше. Подальше от затопления. Некоторые пытались что-то выудить из затопленных домов. Как ни стращал тогдашний староста, а люди всё равно хотели какие-нибудь вещи достать.
Ловчее всех Гришка оказался, мог долго под водой не дышать. То семейный фотоальбом вытащит, то гармонь достанет, то пластинки выудит. Староста ругался, побивал даже Гришку. Караулил до самого заката, чтобы никто к домам не подплывал. А люди всё одно, к Гришке бежали, рублем умасливали, то одно найти, то другое.
Однажды затопило большую избу-пятистенку. Богатый дом был. Только и осталось, что крыша торчит из темной воды. Ну Гришку и уговорили, достать что-нибудь.
Посмотрел Гришка на затопленный дом и согласился. Тогда лето было, жара. Отправился он в одной майке и шортах. Босиком. Так сподручнее. Взял лодку, чтобы до дома доплыть, и опять же какое найдет имущество, чтобы было куда сложить, не на себе же тащить.
На закате отправился к затопленному дому. Осторожненько подгреб к чердачному окошку, всмотрелся. Темная вода залила полчердака. Нахмурился. Так сложнее, надо лючок найти, через который раньше из горницы на чердак лазили. Открыл окно и привязал лодку к раме. На всякий случай. Осторожно влез в окно и сел на подоконник. Но спрыгивать отчего-то сразу не решался. Опустил сначала одну ногу, попробовал воду. Холодная и жирная какая-то, как от тины. Прощупал пальцами ноги дно. На досках что-то мягкое вроде как ил. Но откуда тут ил? Вчера же только затопило. Опустил вторую ногу. Воды по колено. Пошарил руками – нашел ручку. Изо всех сил дернул, дверь открылась с громким чмоканьем. Забурлило, воздух стал выходить и рыбой завоняло.
Гришка посветил фонариком. Брал на дело всегда с собой фонарик трофейный. Ещё дедовский. Тот его из Германии привез. Водонепроницаемый.
Свети не свети, а тьма тьмущая, ничего не видно. Водоросли да поднятый со дна ил. Что там могло уцелеть? Всё в непригодность пришло. Если только цацки бабские. Марья Андреевна, хозяйка, наказывала, что они у зеркала-трельяжа остались в шкатулочке.
Гришка взял веревку, обвязал себя за пояс и привязал к стропилам. Он так всегда делал, чтобы найти выход наверх. По потемкам сложно люк отыскать. Набрал побольше воздуха и прыгнул. В ушах зазвенело. Гришка поводил фонариком в поисках зеркала. Ужас, сколько тут было водорослей. Как лес водяной. Поискал, поискал и наверх. Вылез, уселся на пол, тяжело дыша. Смотрит вся белая майка стала в зеленых разводах.
Вдруг смешок какой-то, как девичий. Гришка заозирался. Откуда здесь девке быть? Любая побоится сюда прийти. Выглянул в окно – нет никого. Солнце уж к лесу клониться. Поторапливаться нужно.
Снова вдохнул полные легкие и сиганул. Дом-то большой. Трудно зеркало отыскать. Особенно когда лес водорослей. Поводил фонариком. Опа! Что-то блеснуло впереди. Никак зеркало свет от фонарика отразило. Гришка туда. Почти доплыл, да вот веревки не хватило. Хотя вроде бы достаточно длинную взял. Ещё бы чуть-чуть. Гришка уж отчетливо видел и зеркало, и шкатулку злополучную. Но отвязываться побоялся. Своя шкура дороже.
По веревке обратно и выбрался. Сел на подоконник и не знает, что делать. Домой что ли возвращаться, другую веревку взять, длиннее прежней. Завтра вернуться и снова счастья попытать. Уже веревку от стропил отвязал, в кольцо скрутил и в лодку бросил. Ногу уж перебросил, как вдруг опять смешок.
Гришка резко обернулся и краем глаза заметил, как будто что-то на миг показалась из воды, в том месте, где был люк. Склизкое и чешуйчатое. И снова запахло речной рыбешкой. Темная вода пошла волнами. Никак большая рыбина выскочила на чердак и теперь не могла найти дорогу обратно.
Парень спрыгнул вниз и стал водить руками под водой. Тщетно. Как вдруг что-то холодное и гладкое коснулось его голых лодыжек. Гришка отскочил и попал ровно в отверстие. Неожиданно и резко ушел под воду, не набрав достаточно воздуха, да ещё больно стукнулся локтями об края люка. Фонарик выбило из руки, и он быстро пошел ко дну. Гришке было жалко терять дедов подарок, и он нырнул за ним. Фонарик лег на пол, от соприкосновения с дном, поднялся мелкий ил. Гришка дотянулся до фонарика, как вдруг что-то жесткое, как будто водоросли, окрутили его голые ноги.
Гришка обернулся, посветил фонариком и ему померещилось, что за зелеными водорослями блеснул чей-то глаз. Всего на мгновение. Парень перепугался. Заработав ногами, он выплыл к люку и выбрался на поверхность. Его трясло. Отплевываясь, он сел на подоконник и осмотрелся. На ногах были тонкие порезы и сочилась кровь.
Кто-то опять рассмеялся. Гришка поднял глаза. Косые лучи заходящего солнца подсветили воду, и солнечные зайчики запрыгали по стропилам. В дальнем темном углу блеснули два ярких блестящих глаза. Кто-то смотрел на парня, чуть высунув голову из воды. Видно было только темно-зеленные волосы и изумрудные глаза. Обычные, человеческие, только крупнее и ярче.
– Кто ты? – испуганно крикнул Гришка, готовый в любую прыгнуть в лодку.
Из воды поднялась обычная девичья рука, в открытой ладони лежала шкатулка.
Гришка настороженно посмотрел на подношение.
– Ты мне её отдаешь? – спросил он.
– Ну, конечно, ты же этого хотел, – раздался сладкий голос.
Гришка подумал, как она так говорит, если её рот находиться под водой.
– Без всякого подвоха? – уточнил он.
Девчонка рассмеялась. Гришка расхрабрился.
– Покажись мне вся, тогда возьму, – сказал он.
Ему стало интересно, кто такая эта девчонка, что смогла опередить его.
– А не испугаешься?
– Чего мне бояться? – не понял парень.
– Ну смотри!
Голова приподнялась над водой. Красивое молодое лицо. Длинные волосы, в которые были вплетены водоросли. Девчонка показалась по пояс. Она была абсолютно нагая и не стеснялась этого. Гришка удивленно захлопал глазами. Он почувствовал, как у него покраснели уши.
– Иди ко мне, – пропела она сладким голосом.
Парень сделал вперед два-три шага и остановился. Она приподнялась ещё и на её коже заблестели перламутровые чешуйки. Гришка схватил шкатулку из всё ещё протянутой руки и сиганул из окна в лодку. Не помня себя от страха, он схватился за весла и стал грести. Позади он услышал громкий хохот, затем всплеск и всё стихло».
– Это была русалка? – перебила я.
– Ага, – кивнул Илья.
– И как, он нормально добрался? – поинтересовалась я.
– Нормально, – ответил Илья. – Шкатулку Марье Андреевне отдал. Хорошее вознаграждение получил. Но после этого всё – завязал напрочь. Сколько его потом не уговаривали, сколько не сулили всякого, он ни в какую. Напугался тогда здорово.
– И немудрено, – согласилась я.
Мы как раз проходили очень близко от одного затопленного дома и мне было страшновато заглянуть в черное узкое чердачное окошко. А вдруг там сейчас русалка?
– Но это не всё про Гришку, – продолжил Илья:
«Однажды, примерно спустя два года, рыбачил он на нашем озере с друзьями. Приятели пошли сети проверить, а он один остался, за удочками приглядывать. Не у воды был, повыше поднялся. Вдруг слышит, тростник шуршит, как будто ползет кто. Гришка значения не придал, мало ли ондатра или кошка, недалеко от деревни ушли. Потом камыши раздвинулись и видит Гришка хвост показался – огромный рыбий хвост с плавниками и чешуёй. Гришка глаза поднял и тотчас её узнал. Волосы зеленые, глаза как изумруды, зеленоватая кожа вся в мелких пупырышках. По осени дело было, замерзла, видать.
– Зачем ты воду мутишь? – пропела она ласковым голосом.
Гришка от страха всё побросал и домой. Больше ни на какую рыбалку не ходил. Везде ему русалки стали мерещиться. В баню один не ходил. И на колодец боялся. Говорил, что русалка в гости зовет его. Дед говорит, вся деревня над ним потешалась.
Спустя несколько лет Гришка с семьей в лес за грибами пошли. Обратно лесной дорогой возвращались. От дождя развезло дорогу, и большая лужа в колее образовалась. Навстречу телега проехала, колесом лужу расплескала. Семья прошла, осторожно обошли лужу. Позади всех Гришка с ведром груздей.
Поскользнулся на глине и прямо в лужу. Земля разверзалась, и он тотчас с головой ушел. Только ведро осталось. Семья услышала всплеск. Обернулись. Видят Гришки нет, только ведро. Покликали, покликали. Обратно в лес вернулись. Всё везде обшарили, как под землю канул. Взяли ведро и домой вертались за подмогой. До самой ночи искали, так и не нашли.
А Гришка словно в колодец провалился. Оказался в каком-то подземном озере. Долго барахтался, пока сознание не потерял. А когда очнулся, видит, что лежит на берегу морском. Волны хлещут. Солью пахнет. Подумал, что во сне находиться или помер.
Гришка никогда на море-то не был. Тут ветровку снял, сапоги сбросил и нагишом в соленную воду. Ведь нет никого. Да и кого во сне стесняться. Хоть и холодно, а всё равно рад, что на море оказался. Давно не плавал, боялся, что русалку под водой встретит. Так она, негодница, умудрилось из лужи его утащить.
Вдруг где-то наверху раздался знакомый смешок. Гришка голову поднял – она. Сидит на скале, хвостом машет, глазами изумрудными сверкает, хохочет, показывая мелкие острые зубки. Тут на Гришку нашло невероятное – влюбился он без памяти. Она и рада – спрыгнула со скалы и в морской пене растаяла.
Как Гришка домой вернулся, сам не помнит. Только на следующий день после исчезновения, вдруг из колодца вынырнул. Хорошо, что ведро опущено было. По цепи и взобрался. Весь мокрый в избу вошел. Дома никого не было. Наскоро обсушился и переоделся. Когда все пришли, то рассказал, что до делянки бегал. Уши ему надрали. Только сестра заметила, что в сарае на оглобле его вещички сушатся. Пристала с расспросами. Он ей всё и выложил.
С тех не было покоя Гришке. Ни на одну девку не смотрел. Сколько его не уговаривали жениться. Всё по своей русалке воздыхал. Сорок лет уж мужику, а всё на реку бегал, ждал, что покажется.
Сестра всё же уловками пыталась брата познакомить, а он ни в какую. Но однажды сказал, что время и ему пришло, скоро жениться. Сестра обрадовалась и давай у него допытываться, кто ж такая, что братца покорила. А Гришка молчит и посмеивается. «Узнаешь!» – только и был ответ. В тот день они крышу крыли. Жара стояла знатная. Гришка с другими мужиками пошел искупнуться, освежиться. Перед этим попрощался со всеми, обнял крепко, это как-то странно сестре показалось.
Первый с обрыва прыгнул и не выплыл. Сердце в один миг остановилось. Так и ушел видимо к своей невесте-русалке. Говорят, во время похорон на кладбище какую-то девушку нездешнюю видели в темно-зеленом платье».
– Ну и жуть, – выдохнула я. – И впрямь это всё на самом деле было?
– Так рассказывают, – пожал плечами Илья.
Но я не поверила, не могло такое произойти на самом деле, скорее всего это деревенские байки или Илья всё это прямо сейчас выдумал.
От Нижних до Верхних Зыбунов было, наверное, километра два, и за разговорами мы не заметили, как дошли до цивилизации и сразу окунулись в море звуков. Всюду слышался собачий лай и детский смех. Несмотря на рабочий день и полуденный час, деревня жила: ездили машины и трактора, ходили люди. При чем молодежь одета была по-модному, не то что Зойка, и я в своей старой футболке и шортах вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Словно из глухой деревни приперлась на городской праздник.
– Вон там магазин. – Илья показал на небольшой холм. – Дойдешь сама?
– Конечно, – ухмыльнулась я.
– Тогда пока. Ещё увидимся. – Илья вскочил в седло велосипеда и умчался в сторону города.
Я поднялась на холм. Здесь, видимо, был самый центр Зыбунов. Большое обветшалое здание с двумя колонами судя по всему служило раньше для деревенских клубом. Теперь около него на лавочках стайками собирались бабушки. По бокам от клуба, распахнув свои двери летнему зною, располагались два почти одинаковых деревянных магазина, выкрашенные, конечно же, в зеленый цвет. Только один назывался «1 000 мелочей», а второй «Продуктовый».
Из любопытства я заглянула в «1 000 мелочей». Тут продавали кучу всяких вещей – начиная от швейных иголок и заканчивая микроволновками. Даже ковры висели и, занимая почти всё пространство, стояли большие садовые качели. Две женщины перебирали подушки, а какой-то старик примерял высокие резиновые сапоги.
– Проходите, выбирайте, – ко мне подскочила небольшого роста женщина очень приятной наружности, – вы недавно у нас? Дачница?
– Ага, – кивнула я.
– Тогда возьмите галоши. Вышли в огород, сунули ноги в галоши и пошли, ничего не надо завязывать и застегивать. По мокрой траве прошлись, вернулись, скинули на крыльце, а ноги сухие. Купите, не пожалеете, ещё мне спасибо скажите! – И она выложила на прилавок пару блестящих черных галош.
Я подумала, что, наверное, удобно, особенно по нашему заросшему огороду. Они стоили недорого, и я для прикола купила.
Ещё на входе в «Продуктовый» я почувствовала офигительный запах свежеиспеченного хлеба. Ни в одном городском супермаркете или в пекарне я ничего подобного не ощущала. У меня даже непроизвольно слюньки потекли. Формовой белый хлеб лежал в деревянных лотках, и продавщица, ловко поддевая его щипцами, укладывала в полиэтиленовые пакеты.
Передо мной было немного людей. Около кассы я узнала женщину с вокзала. Она была всё в том же коричневом платье, черные волосы аккуратно зачесаны и забраны в пучок. Как только женщина покинула магазин, продавщица громко вздохнула:
– Эх, жаль Руфину. Единственная дочь пропала. А какая Роза красавица была!
– Да не украл её никто. Просто уехала в город. Что ей делать тут, в Зыбунах? Пропадать только. Вернется, никуда не денется. Как только жизнь свою устроит, так и вертается, – выразила свое мнение высокая женщина с крашенными белыми волосами. – Оля, отбей мне килограмм сахара и буханку хлеба.
– А вы слышали, что у Иванюшиных тоже дочь сбежала? – встряла размалеванная старушка в соломенной панамке с розочкой. – Но та записку хоть оставила. Мол, люблю своего парня окайского, и хочу замуж за него. Родители же против были, чтобы Машка с ним сносилась. Что-то с этим парнем неладно. Ну вот девка собрала вещички и умотала без спроса. Поехали они сегодня в город, искать её.
Я сделала покупки и вышла из магазина. Ко всему прочему я купила ещё и мороженого. Только себе. Ну потому что пока я донесу его до Нижних Зыбунов, оно по жаре растает. А во-вторых, смотреть надо на расписание магазина и читать – когда магазин работает, а когда нет. Это мне моральная компенсация.
Без Ильи возвращаться одной через полосу затопленных домов было совсем жутко. Мне всё время казалось, что кто-то идет за мной, шлепая по грязи босыми ногами. Я всякий раз оглядывалась, но никого не видела. От этого было ещё страшнее. И почему-то путь назад мне показался намного длиннее. Но ещё больше замирало сердце, когда я проходила совсем близко от этих поникших увядших в болоте покосившихся избушек. Я спиной ощущала чьи-то взгляды. Словно кто-то обитал в этих домах, может быть русалки из Ильюхиного рассказа, а может быть кто-то другой, ещё похуже и пострашнее. Возможно они следили за мной через пыльные чердачные окна.
В одном месте дорогу пересекала цепочка огромных звериных следов. Я не следопыт, но тут явно пробежал крупный пес. Или, может быть, лесной зверь? Я невольно поежилась и ускорила шаг. Встреча даже с обычной собакой пугала меня. Я же для них чужая.
Вдруг впереди я увидела огромного медведя. Он наполовину вышел на дорогу и теперь неподвижно стоял, положив лапы на поваленное дерево. Я замерла на месте, не зная, что делать. Оглянулась, никого. От страха захотелось зареветь как маленькой. Если я побегу, вдруг он броситься вдогонку за мной? И даже не спрятаться в лесу, как только спускаешься с дороги вниз сразу попадаешь в болото, так и утопнуть недолго.
Я сделала шаг назад и замерла. Зверь так и не сдвинулся с места. Он всё ещё не замечал меня. Я попятилась и вдруг услышала голоса. Из-за поворота навстречу мне показались две женщины, они громко болтали, не обращая никакого внимания на медведя, словно его тут и не было. Это было немного странно.
– А что я? Я то и говорю, все знаки указывают, сама скоро увидишь, – вещала одна тетка в черных легенцах и цветастой футболке.
– Ох, накликаешь ты беду, Семеновна, – замотала головой другая в ярком сарафане с подсолнухами.
– Что её кликать, если вон она сама за воротами ходит, – возразила первая, – ты как знаешь, а мы в город переедем покамест.
– А урожай как же?
– Сама ещё не знаю.
– Вот не знаешь и помалкивай тогда. Особливо, когда мы по нехорошему месту идем, не дай бог, кто услышит. Ты хоть по сторонам не глазей, а то вынырнет кто-нибудь и сманит, как Гришку.
– Да кому я нужна старая, – отмахнулась первая, – если черту водяному только.
– Тьфу на тебя, Семеновна, вот ей богу беду накликаешь!
Но заметив меня, они обе замолчали. Не про того ли они Гришку говорили, которого якобы русалка утащила? А я считала, что Илья всё выдумал.
Потоптавшись на месте, я всё же решилась пойти вперед. Постепенно черты вырисовывались и черный сгусток теперь не походил на медведя, я пошла быстрее, чтобы миновать это место, пока кто-то есть здесь, кроме меня, и страшное чудовище вскоре превратилось в огромные корни поваленного дерева. Я хмыкнула, но мне было не до смеха, женщины скрылись за другим поворотом, и я осталась опять одна, поежилась, слишком уж какой-то мрачный пейзаж был вокруг.
Уже в Нижних Зыбунах я вдруг почувствовала большую разницу между деревнями. Здесь дома стояли поблекшие и больше серые, зеленая краска почти сошла с деревянных поверхностях. Было как-то сонно и тихо. Вокруг ни души. Только издалека доносился звон кузнечного молота. А я думала, что это тогда у меня в голове звенело после обморока.
Сейчас наш магазин я нашла без труда. Обычная бревенчатая избушка. Неприметная вывеска. А не заметила я его потому, что меня в тот момент отвлек старик Прохор со своими собаками. Магазин находился как раз напротив его дома.
По сравнению со всей деревней, про нашу Малую улицу можно было сказать, что она многолюдна. Около одного из домов на скамейке сидела бабушка в платке, с круглым как блин лицом. Увидев меня, она хитро улыбнулась и закивала, словно знакомой. А в соседнем палисаднике собралось уже несколько детей. Они жевали малину и с какой-то озлобленностью посматривали на меня через забор.
– Ты здесь чужая! – вдруг выкрикнула девочка примерно двенадцати лет и кинула в меня червивой ягодой.
– Уезжай отсюда! – добавил мальчишка, чуть помладше её.
– Эй! – я подошла к соседскому палисаднику, – вас вот забыла спросить, что мне делать!
Я сделала вид, что собираюсь перелезть через забор, и дети с визгом бросились вглубь двора. Кто-то громко застучал по стеклу. Я подняла глаза – в окне торчала бабка и сморщив в гневе лицо, грозила мне кулаком. Нет, у этой семейки явно «ку-ку» с головой.