А ведь я скучала по Моэргрину. Действительно скучала, сколько бы ни возмущалась дикости здешних мест и порядков; сколько бы ни расхваливала Нью-Аркадиан за его блеск и роскошь… Надо же, каждый раз я так рвалась в столицу, обратно к своим друзьям, к сомнительной работе и столь же сомнительным развлечениям – и каждый же раз, когда приближался день отъезда, украдкой смаргивала слёзы да принималась тискать близнецов. Те, само собой, вечно бухтели и вырывались – они, видите ли, взрослые, таких серьёзных мужиков лапуленьками не зовут и в лобик не целуют! – но вечером непременно прокрадывались ко мне в комнату, чтобы отстроить на кровати нашу традиционную берложку из подушек и одеял, обнимали меня в четыре руки и без конца упрашивали остаться.
Остаться я никак не могла. Едва не всю мою сознательную жизнь я мечтала о Магистерии; именно там я наконец обрела цель в жизни и какой-никакой порядок в голове.
Но теперь с учёбой покончено. И вот я здесь.
– Джинни! Джинни приехала! – загорланили близнецы, не успела я даже выйти из кара. А когда вышла – меня тут же едва не сшибли с ног.
– Потише, засранцы, щас уроните! – со смехом одёрнула и крепко прижала к себе наперебой галдящих мальчишек. И невольно подивилась – обе вихрастые светлые макушки уже почти достают мне до плеча. В десять-то лет! Ну да, тоже вырастут дылдами, это давно уж ясно. – Что, пока меня не было, решили вымахать с папу ростом?
– Пф! – Бернар отстранился и гордо приосанился. – Да мы его ещё обгоним, вот увидишь!
– Вот увидишь! – звонким эхом подхватил Инсар. – Будем в сто тыщ раз круче нашего старика!..
– Огромные и злобные!..
– И вся округа будет нас бояться!..
– Ибо нефиг!
Боги, они всё такие же несносные.
Я снова рассмеялась и укоризненно покачала головой. А заодно велела себе не тянуть с поиском жилья: пять хищников-альф в одном доме – форменное безумие. Особенно если один из них – твой обожаемый папа с болезненной склонностью к контролю всего и вся. Меня в частности.
Нет, папу я люблю безумно. Как и маму. Сказать, что я рада видеть их после целого года разлуки, – всё равно что не сказать ничего. Рада. Очень. И их донельзя счастливым лицам, и объятьям, от которых трещат кости. И даже отцовским причитаниям, какая я худенькая и что мне нужно лучше кушать.
Серьёзно, почему этот мужчина, внешности и силе которого любой молодняк обзавидуется, ведёт себя словно курица-наседка? Хотя дурацкий вопрос. Я же драгоценная папина принцесса, похожая сразу и на его безвременно ушедшую матушку, и на любимую женщину, с которой они вместе вот уже почти четверть века. Наверное, будь у меня сын от того, кого я люблю больше жизни, я бы тоже превратилась в оголтелую мамашу.
– Не превратилась бы, – проговорила мама со смешком, когда я озвучила свои мысли. – Мы же не эти клятые медведи с их тягой к берлогам и медвежаткам. Хаос, почему я не родила троих сыновей? Мишек, чтобы у одного кошатника крыша не ехала!
– Нет уж, девочки лучше, – возразил папа, наконец перестав хрустеть моими несчастными костями. – Смотри какая у нас красавица получилась. Я бы ещё от одной не отказался!
– Ни за что, ты не подобьёшь меня на это снова. Нет, Маграт, никаких больше котяток, медвежаток и прочей живности! Я слишком старая для этого дерьма!
Я глянула на маму с неприкрытым изумлением. Это она-то старая? Да сколько я себя помню, она всегда в одной поре: свежая, подтянутая, с чётким рельефом мышц по всему телу и роскошной фигурой, о которой мне можно только мечтать. Страдай, Джинни, не бывает у северянок пышной груди и аппетитной задницы. Все сплошь высоченные и поджарые, хоть обычно и не такие тонкокостные, как я.
Словом, никто и никогда в жизни не поверит, что вот этой жгучей южной красотке пятьдесят восемь лет! Как многие отказываются верить и в то, что моя мать – лицензированная охотница на нечисть, федеральный маршал Антеарра и официальный ликвидатор округа Греймор. Да и вообще она у нас офигеть какая. Кремень. Мне такой никогда не стать…
Ну да я и не претендую. У каждого своя судьба, и моя меня больше чем устраивает.
Почти.
И вот это самое «почти» явилось к нам домой, нагло отняв у меня внимание братишек и заставив столбом замереть посреди сада, так буйно разросшегося в моё отсутствие.
Я смотрела на Хоту – в идиотской клетчатой рубахе, всклокоченного и небритого, на полдвора воняющего маслом, точно его силком вытащили из-под кара и поволокли сюда за шиворот, как нашкодившего кота, – и понимала, что… нет. Просто нет. Не отболело, не прошло, не стало ничуть меньше ни любви, ни ненависти.
Только ненавидеть Хоту – всё равно что пытаться влезть в мокрый купальник. Трудно, противно, неудобно и не пойми зачем. А вот любить его всегда было так же просто и естественно, как дышать.
Было. Было, Реджина. Вот ключевое слово. Не позорься и не вороши прошлое. Ты не будешь ни раздирать когтями эту наглую рожу, ни радостно кидаться подонку на шею. Просто поприветствуешь так, как положено приветствовать кузена; вы изобразите, что вовсе не желаете поубивать друг друга, и пойдёте каждый своей дорогой.
И плевать, что дорога у вас должна быть одна на двоих.
Плевать, что не могу смотреть на него, не пытаясь прикоснуться; плевать, что от одного его запаха по-прежнему коленки подгибаются, как у глупой школьницы; плевать, что сам он до сих пор глядит и трогает так, как совсем не подобает двоюродному брату…
Плевать. Потому что едва Хота открывает свою трепливую пасть – и все мои сомнения разбиваются вдребезги.
Он – моя судьба? Вот эта надутая альфа-сволочь?! Какие глупости! Просто у Прядильщика странное чувство юмора. Не мог же он всерьёз связать меня с самовлюблённым эгоистом, неспособным удержать член в штанах? Уж я надеюсь на это. И какая разница, что надежда – аспект совсем другого божества? Никакой. Никакой!
Не ко мне он пришёл, видите ли. Да не очень-то и хотелось! Кому ты нужен вообще, несносный, наглый, самовлюблённый комок меха!
Пренебрежение Хоты, пусть и насквозь нарочитое, задело как ничто другое. Никогда прежде он не обращался со мной так. Это больно ударило по самолюбию; а ещё, что уж там, обозлило изрядно. Да как он смеет являться в мой дом и вести себя так, словно это я испоганила наши отношения, которыми он якобы дорожил?
Как же, как же… дорожил он. С половиной грейморских девиц. С-с-скотина.
На кончиках пальцев то и дело проскакивали искры, а внутри творилось такое, что куда уж тем разломам с их привычкой глотать людей… лично я после встречи с долбаным кузеном была готова сожрать население небольшого приграничного городка. Однако же стоически улыбалась, вместо людишек пожирала пирог с малиной и старательно делала вид, что я самая счастливая киса на свете. А родители, бабушка и даже братья тактично не замечали, как от моего безграничного счастья мигают светильники и дребезжат стёкла.
А он думал, это я перед ним буду извиняться? И за что же – за то, что не стерпела его предательство? За то, что отплатила ему той же монетой? О, ну так не в этой жизни: я слишком себя уважаю!
Жаль только, пять лет назад я не уважала себя как следовало. Иначе не отдала бы свою невинность первому попавшемуся полудурку…
Ну ладно, не первому попавшемуся. Его звали Дерек Кроули, и он буквально преследовал меня целый семестр. Старшекурсник-инквизитор, любимец преподов и предмет влажных мечтаний любой девчонки в Магистерии. Не буду врать, что мне не льстило его назойливое внимание. Может, у нас бы даже что-то и вышло, Кроули был абсолютно мой тип – белобрысая шевелюра, смазливое лицо, уйма наглости и бахвальства, мания величия размером с Тор Гаттар…
«А почему бы и не дать ему шанс?» – думала я всякий раз, когда злость на Хоту, копившаяся месяцами, норовила перевесить любовь к нему же. Мне казалось, что он не заслуживает ни любви, ни верности. Да, Дерек тоже был самодовольным засранцем и вряд ли воспринимал меня всерьёз, но зато не бегал как от прокажённой. И по бабам тоже не бегал. Или же был достаточно умён, чтобы не выставлять это напоказ.
Словом, всего этого с лихвой хватило, чтобы назначить его почётным дефлоратором.
Зря, очень зря. Не потому, что золотой мальчик Дерек Кроули был так уж плох – он честно старался мне угодить и понравиться. Правда, без толку: мой первый раз был совершенно ужасен…
Просто не стоит ни с кем спать из мести. Ещё и по пьяни. Ещё и с таким же пьяным мудаком, который и на трезвую-то голову не желал слышать слова «нет». Потом, правда, он соизволил меня пожалеть и клятвенно заверил, что уж во второй-то раз мне обязательно с ним понравится.
Может и так, но второго раза не случилось по техническим причинам. Ибо следующим утром Дерек уже валялся в реанимации, до полусмерти избитый одним ревнивым подонком. Сцепились они с Хотой так, что до сих пор вспоминать страшно… И стыдно – глупость сотворила я, а расплачиваться пришлось болвану, без всякого умысла затащившему меня в постель.
Однако и в том, что Хота не в состоянии контролировать свой гнев, я тоже не виновата. Мне вообще перед ним каяться не в чем, пусть катится к Хаосу со своими обидами!
– Ну один в один невестка моя покойная, мир её праху, – ворчливо произнесла бабушка Дердра, когда мы уже прощались: мама собиралась на работу и предложила подвезти бабулю до деревни. Видно, чтобы та не надумала погостить с недельку, ага. – Вот уж была не альфа, а девочка-цветочек, глаза б мои не видали. Зато как разобидится на кого, и всё, пиши пропало – у цветочка-то зубищи что у тех страшил, которых мамка твоя бешеная на службе своей гоняет.
– Я всё слышу, – раздалось снаружи саркастичное замечание. – Дражайшая бабуля пешком топать изволит?
– Ты поговори мне ещё там, напасть полосатая! Мужа б своего непутёвого так воспитывала! – фыркнула бабушка. И, чуть понизив голос, продолжила: – Ты, снежинка, здорово на Хоту нашего взъелась – и правильно, этот паскудник заслужил. Да только судьба вам мириться, девочка, не то в Грейморе нам мира не видать.
Ой, ну началось!
– Ба, чего это ты вдруг? – нахмурилась я. – Ещё не хватало, не буду я ни с кем мириться!
Нет уж. Никогда. Ни за что.
Ну… первой так точно даже не подумаю!
О, прекрасно, Реджина. Стоило разок повстречать «паскудника» и оценить все упрятанные под стрёмной рубашкой перспективы – и ты сразу перескочила на стадию торга. Даже не знаю, это слишком мало секса или слишком много дури в неумной голове.
– Не будешь, так придётся.
– Почему это?
– Потому это, – припечатала бабушка. – Прядильщик не для того полотно своё ткёт, чтоб две малолетние бестолочи могли его испохабить. Уж не тебе ли знать-то, ткачиха?
Не дожидаясь ответа (очень, мать его, красочного!), она клюнула меня в щёку сухими тёплыми губами и с довольным видом прошествовала к подъездной дорожке.
– Не спи, чернявая, драндулет сам себя не заведёт!
Что там в ответ съехидничала мама, я уже не слушала – от души хлопнув дверью, едва не бегом пронеслась к себе в комнату, плюхнулась на постель и принялась злобно комкать в пальцах покрывало. Тоже мне… Прядильщик может хоть заткаться, а всё равно я буду делать что хочу и с кем хочу!
Ну, по крайней мере, мне нравится так думать.
Ох, боги… может, мне и впрямь не стоило возвращаться?
Нет, нет и нет. Моэргрин – мой дом, и чтобы выжить меня отсюда, понадобится что-нибудь покруче очередного нахального альфача. Да я сама его выживу, если понадобится. И клан к рукам приберу. А что, я тоже гро Маграт, имею право!
С тем же свирепым настроем я поднялась и зарылась в ближайший из трёх чемоданов.
Итогом десятиминутных раскопок стали маленькое чёрное платье без рукавов (идеально, когда в душе не разумеешь, что бы такое надеть) и любимые серебристые босоножки на тоненькой шпильке. Ну да, когда-то я, может, и стеснялась своего роста, но это время давно прошло. Подумаешь, сто восемьдесят. Зато ноги – целый метр!
Стоило внимательно оглядеть себя в зеркале, настроение тут же поползло вверх. Отлично. Осталось только по-быстрому накраситься (боги, спасибо Сэре за науку, раньше я это считала пыткой), худо-бедно укротить густые непослушные волосы и вдеть в уши любимые изумрудные серьги.
А, ну и Олли разыскать. Не пойду же я без него развлекаться, ну в самом деле?
Мой друг, впрочем, уже стоял за дверью моей комнаты, вполне себе приодетый и причёсанный.
– Да ты издеваешься! – весело всплеснула я руками. – Признай уже, что получал диплом у менталистов!
– Мой КС к ментальной магии – семнадцать процентов, – не стал отпираться Олли. И протянул мне мой же комм. – На самом деле Арти никак не мог до тебя дозвониться, поэтому мы с ним договорились без тебя. Идём, он будет ждать нас в девять у входа в Вечерний квартал.
– Вечерний квартал? – фыркнула я. – Братец-котик решил, что нам дружно надо пойти и снять шлюх? Заманчиво, но у меня не настолько паршивое настроение.
– Из-за Хоты? – Олли приобнял меня за плечи и повёл к выходу. – Он жуткий козёл, наплюй на него. Ты ведь знаешь, что достойна большего.
– Не могу не согласиться, – послышался позади голос папы, и я едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Напрасно было думать, что мы смоемся из-под носа у лучшей ищейки Греймора, но может же девушка помечтать. – Куда-то собралась, красотка?
Странно, что сразу не сел на любимого конька: мол, уже поздно (да, в полдевятого-то вечера), а платье непозволительно короткое. Неужели свыкся с мыслью, что я уже давно совершеннолетняя?
– Виновна, папочка, – пробормотала я, обернувшись к нему. – Да, мы немного погуляем. Нет, без стриптизёров и наркоты. Да, вернусь поздно.
– В полночь.
О, ну да, мечтай.
– Пап, мне двадцать два!
– В час? – с надеждой предложил папа. Вроде как и ухмыляясь с подначкой, но я же вижу – он чем-то встревожен и явно не в восторге от моего ухода. И вообще не в духе.
Хота, что ли, какой фигни наговорил? Вот придурок-то, зря я ему ничего не отгрызла.
– Ну пап!
– Ладно, ладно, я понял! – ворчливо отозвался он. – Стриптизёры, наркота, ждать под утро. Хотя бы держи телефон включенным.
– Хаос всесильный, будь я моей мамой – непременно бы с тобой развелась!
Нет конечно. Мой папа – самый лучший мужчина на свете, и любая женщина была бы счастлива иметь такого мужа. Пусть даже иногда он несносный и чересчур опекающий. Ну, как и все альфы.
– Кто б тебе позволил, наивная? – меня обняли и крепко прижали к груди, точно это меня спасёт от мифических стриптизёров и уложит спать в десять вечера. – Я слишком люблю вас обеих, знаешь?
– И я тебя, пап, – со вздохом вернула ему объятие.
– Но взрослая дочка – такой отстой! Надо уломать Изару на ещё одну.
– Ха, удачи. Можно мы пойдём уже?
– Детка, а это платье не коротковато? На улице прохладно…
– Па-ап!
Он довольно рассмеялся и наконец соизволил выпустить меня на свободу.
– Олли, ты за старшего! Приглядывай за моей снежинкой, чтоб никуда не вляпалась.
– Папа, он младше меня на три месяца. И хватит меня позорить!
– Конечно, Дар, – невозмутимо заверил Олли и, вытерпев традиционное отеческое похлопывание по плечу – серьёзно, папа норовит усыновить всех, кто младше тридцати! – увёл меня к гаражу. – Боги, Джинни, прекращай кипеть. Отец тебя любит, здесь нечего стыдиться.
Я хотела огрызнуться, что он просто никогда не был на моём месте… но, к счастью, вовремя заткнулась. И впрямь ведь не был. Нельзя говорить такие вещи парню, которого родители не пускают на порог уж пять лет как.
– Я знаю, – ответила в итоге. – Но всё равно он порой невыносим. И давай-ка шустренько свалим, пока он не пошёл на второй круг!
– Поддерживаю.
Дом домом, а ведь каждый раз приходится заново привыкать к Греймору с его анахронизмами на каждом углу. Моэргрин особенно красочен (и убийственен для психики): стеклянно-стальные громады офисных кварталов высятся тут и там, а под ногами крошатся древние каменные мосты; новехонький небоскрёб непременно будет соседствовать с приземистым чудищем постарше Первой Инквизиции…
Но тяжелее всего привыкнуть к несмолкаемому звону незримых нитей. Магия Хаоса плотно пронизала воздух, так и норовя вплестись в саму мою суть. Плохая идея: избыток энергии опасен и для носителя, и для окружающих. Захочешь подкурить сигаретку, а тушить придётся весь дом. С другой стороны, ни одному заклинателю такая заначка лишней не будет…
Мои раздумья были бесцеремонно прерваны – сильные руки сомкнулись вокруг талии, а над ухом послышался заговорщицкий шёпот:
– Попалась!
Секундное возмущение и порыв лишить наглеца пары конечностей тут же стихли под натиском восторга.
– Арти!
Я обернулась и радостно повисла у него на шее, благо размеры позволяют. Ростом и статью Артизар Крэстани – полный тёзка моей матушки и по совместительству сын её сводной сестры – пошёл в северную родню. А вот в остальном, не считая синих глаз, сущий южанин: смуглый, черноволосый, очень миловидный. Мы вполне можем сойти за двойняшек, тем более что у нас всего полгода разницы. Да и выросли, считай, вместе; и учиться поехали почти одновременно. Правда, мой кузен изучал журналистику и отмотал срок на год раньше. И да, я жуть как скучала по этому болтливому зануде!
– Боги, ты всегда был такой громадный? – шутливо изумилась, отступив на шаг и демонстративно оглядев его с ног до головы. – Или просто ещё вымахал, пока мы не виделись?
– Да не ври, дальше уже некуда, – Арти с напускным недовольством растёр щёку, на которой красовался яркий малиновый след моей помады, и разулыбался во весь рот. – Чтоб тебя, Джинни, незаконно ж быть такой красоткой! Мне теперь весь вечер, что ли, поклонников отгонять?
– Зачем? У меня есть меташокер.
– А, ну тогда ладно.
Мы хором рассмеялись и снова потянулись друг к другу. Кошки – существа ну очень тактильные, даже если это асоциальные полосатые злюки вроде нас, тигров.
– Крэстани, кончай уже флиртовать со своей кузиной, – послышался чей-то насмешливый голос. – Я тоже хочу урвать от неё кусочек.
Мы нехотя разомкнули объятья, и я с интересом уставилась на спутницу кузена – высокую рыжеволосую девушку со стильной короткой стрижкой, очень характерно заостренным личиком и не менее характерным разрезом глаз – точно она всё время хитро щурилась, замышляя какую-то шалость. Угу, вот оно как. Готова своё лучшее бельишко проставить, что девица носит фамилию Нильсон. Ну или Престон, судя по отнюдь не грейморскому говору.
– Спасибо, ты тоже ничего, – уронила эдак свысока, стараясь не фыркнуть. – Может, ну их, этих мальчиков?
Лисица коварно оскалилась, сжала мою ладонь в своей, скользнула бархатистой щекой по моей щеке… нет, вовсе не анонсируя лесбийское шоу, а просто запоминая мой запах и давая запомнить свой. И громко прошептала:
– Я ждала, когда ты предложишь.
– Кажется, мы оба остались без пары на сегодня, – меланхолично заметил Олли, пряча усмешку.
– Не так быстро, девочки, – Арти со смехом покачал головой. – Ну, в общем… Реджина, Оливер, это Наоми Престон, моя девушка…
– Твой босс, – поправила Наоми с явным удовольствием.
Арти тут же состроил свою фирменную физиономию зануды в свитере с оленями и вскинул указательный палец.
– Эй, вообще-то ты босс моего босса!
– И как же это говорит в твою пользу?
– Никак, мне просто хотелось сделать остроумное замечание.
– Хреново у тебя получилось, котик!
– Ой, не делай вид, будто я тебе не нравлюсь!
А они милые. И надо же, наш Арти, похоже, здорово влип. Ни перед одной девицей он в жизни так не робел и не мямлил, а ведь подружек у него была просто уйма.
Меня они, кстати, обычно терпеть не могли: я вечно казалась им конкуренткой на полосатую задницу кузена, тем более что у нас с ним ни капли общей крови. Но лисица вроде глядит с симпатией, да и мне она понравилась – не похожа на дурочку или стерву. Опять же, она из нашего мохнатого круга. Не вампирша и, слава богам, не человек.
Нет, я не расистка, честно! Бывают вполне славные вампиры, а мои лучшие друзья – чистокровные люди. Но совместимость у наших видов… так себе. С кровососами мы частенько не совпадаем по темпераменту, а с людьми и вовсе почти по всем пунктам. Начиная с физиологии и заканчивая койкой.
Ну, так говорят. В моей койке, как ни странно, оборотней не случалось.
Забегаловка, в которую нас привёл Арти, гудела точно трансформаторная будка – так много чар было натянуто вокруг. На вычурной вывеске, как это принято у кровососов, вместо названия значится фамилия Монтеро. И с каких это пор братец-котик стал любителем вампирских притонов?
Впрочем, вампиров в просторном зале оказалось не так уж много – нашей мохнатой братии куда больше. Обычно я комфортно чувствую себя среди своих, но сегодня пристальные, алчные взоры старательно принюхивающихся оборотней выводят из себя. Того гляди, пальцем показывать начнут. Неужто их всех мамы не учили хорошим манерам?
Вот поэтому-то я и предпочитаю обычных мужчин. По крайней мере, они хотят меня не потому, что я альфа и гро Маграт.
– Тебе здесь не нравится? – проницательно заметила Наоми, едва мальчики усадили нас за круглый столик в углу и ушли к барной стойке.
– У меня просто настроение паршивое, – честно призналась я. – В такие вечера я заваливаюсь в первый попавшийся клуб и танцую до упаду со всеми мало-мальски симпатичными парнями… Но так-то неплохое местечко.
В самом деле, неплохое. Довольно уютное, в меру пафосное. Зал, просторный и прохладный, погружён в комфортный нелюдскому глазу полумрак; музыканты играют со сцены что-то лёгкое и ненавязчивое; народу много – как-никак, вечер пятницы, – но грамотно растянутая по периметру зала сеть заклинаний сглаживает все шумы и даёт иллюзию уединённости. Самое то для дружеских посиделок.
– Значит, босс его босса? – спросила с усмешкой, прежде чем девочка-лиса начала вынюхивать, что не так с моим настроением. – Как это вообще работает?
– Уж тебе-то не нужно объяснять, что болтовню Арти стоит делить надвое? – фыркнула Наоми. – Я всего лишь главный редактор его отдела. И неплохо бы мне в будущем году получить повышение, чтобы этот полосатый засранец не задумал меня подсидеть.
– Хотела бы я сказать, что он бы не посмел, да вот только наш Арти…
– …бессовестный карьерист и тот ещё говнюк, – закончили за меня. – Киса, я не питаю иллюзий на счёт Арти. Хотя до старшего братца ему далеко – вот уж с кем свяжется только наглухо долбанутая!
– Вот уж согласна, – пробормотала я, нервно крутя на запястье тоненький браслет. Вспыхнувшее было веселье улетучилось прочь. – Значит, вы с Хотой не ладите? Обычно он нравится девушкам…
– …до тех пор, пока не откроет рот, – съязвила Наоми. – Хота, кажется, убеждён, что любая девица обязана потечь, едва завидев хамоватого мужлана на крутой тачке.
Очень метко сказано. Однако мне всё равно сделалось до жути неловко и неприятно. Неужели она не знает?..
– Полагаю, ты недавно переехала? – я натянула на лицо дежурную улыбку. Это искусство я освоила, когда работала танцовщицей: посетители куда охотнее делают кассу, если девушки милы и приветливы. – У тебя западный акцент.
Наоми охотно сменила тему и поведала мне о своём переезде из Нью-Алькасара в Моэргрин. Попутно выяснилось, что маршалу Мидори Престон – альфе клана Нильсен – она приходится троюродной сестрой. И в сентябре ей будет тридцать. Ни за что бы не догадалась! Ну да, как это обычно и бывает у оборотней.
– Всё в порядке, Джинни?
Это Олли вернулся и поставил передо мной бокал с лимонным дайкири.
– В полном, – улыбнулась я и, сделав глоток, зажмурилась от удовольствия. – А здесь отличный бар.
– За то и любим, – охотно поделился Арти, потягивая через трубочку какое-то гламурно-розовое слоистое нечто в аляповатом высоком стакане.
– Ты уверен, что это пойло не угрожает твоей мужественности?
– Не уверен, но послушай, оно слишком вкусное!..
Кроме шуток, оборотни очень уважают хорошую выпивку. Всякую химическую дрянь мы вычисляем на раз: пить такое – форменная пытка. А вот этот коктейльчик чудо как хорош: стоит сделать глоток, во рту разливается сладость рома, дымчатая крепость дорогого коньяка и бодрящая кислинка свежевыжатого лимонного сока…
В общем, ничего удивительного, что я вскоре опустошила бокал и, оставив Олли весело болтать с кузеном и его лисицей, бодро отправилась за добавкой.
Сбежала, если уж говорить по-честному. Донельзя тошно бывает смотреть на чужое воркование, когда у самой в груди каменоломня.
– Тройной виски, безо льда, – послышался вдруг сбоку густой баритон. – И ещё бокальчик вон той сладкой бурды для вот этой сладкой девочки.
Я машинально огляделась в поисках «сладкой девочки». Не нашла, что характерно. Пришлось неохотно признать, что речь обо мне. Повернулась, чтобы смерить наглеца уничижительным взглядом, да так и застыла на месте.
Длинноволосый громила в кожанке оказался весьма хорош собой. Явно родом с дальнего севера: волосы у него белокурые, почти серебряные, а хитрые раскосые глаза – они наоборот такие тёмно-синие, что кажутся чёрными. Лицо худощавое, жёсткое, но вовсе не грубое – точно некий скульптор решил изваять конфетного красавчика, но изрядно переборщил с резкостью линий. Не типичная грейморская внешность, такие ледяные принцы обычно близ Морнуота водятся. Но почему он кажется знакомым?
И пахнет тоже знакомо. Волк. Альфа… Хотя о последнем и без запаха можно догадаться: только альфа-самцы в любой ситуации держат себя так, словно им принадлежит весь мир.
– Не узнаёшь меня, милашка? – выдохнул мужчина. Чётко очерченный рот растянулся в нагловатой усмешке. – Помочь тебе вспомнить?
– Чувак, этот подкат постарше моей бабули будет.
Волк рассмеялся (и сделался совсем уж до неприличия хорош собой).
– Щенок сенбернара, – только и сказал он.
Тут уж я наконец вспомнила и восторженно приложила ладонь ко рту. В мои семь лет щеночек казался самым чудесным созданием на свете, и я жутко завидовала тому пацану, которому он предназначался в подарок.
«Я бы непременно подарил его такой чудесной девочке, но Йен очень-очень его ждёт. Да и вряд ли маршал мамуля оценит такое прибавление в семействе», – как наяву зазвучал ласковый голос грозного с виду парня, который привёз маму домой – она тогда заработала одно из бесчисленных своих ранений и не могла сесть за руль. Из машины парня она выскочила ну очень резво, а «мелкое слюнявое чудище» радостно припустило за ней – и добрых полчаса нас не могли разлучить ни она, ни временный владелец щенка…
– Маршал Ярлак! – наконец выдала я.
– Брендан, – поправил волк, выразительно поморщившись. – Не выношу, когда красивые девушки зовут меня маршалом.
– А красивые девушки не выносят, когда нахальные альфачи пытаются ими помыкать, – фыркнула я. – Причём даже не прихватив с собой щеночка.
Брендан прищурился не то насмешливо, не то мечтательно.
– Прошу меня извинить, Реджина. Могу я угостить тебя?
Первым порывом было решительно отказаться. Но какого ж хрена? Я свободная кошка, а этот тип безбожно привлекателен – имею право делать с ним что захочу.
Жаль только, что особо ничего не хочется.
Ну да ладно, новый бокал уже всё равно поставили передо мной.
– Можешь, – великодушно разрешила я. – только в следующий раз сначала спрашивай, а потом угощай.
– Как пожелает моя леди, – церемонно кивнул гро Ярлак, приложив руку к груди. Позёр. – С возвращением, Реджина, – он отсалютовал мне стаканом с виски. – И не оставляй нас больше – твои родители совершенно невыносимы, когда скучают по тебе.
– Даже мама?
– Особенно мама, – заверил он, понимающе улыбнувшись. – Изара не очень хороша в выражении эмоций, но я-то её знаю уже добрых пятнадцать лет… О, отлично, Брен, ты подкатил к прелестной кошечке, чтобы посплетничать про её мать. Ну и насколько я стрёмный по шкале от одного до десяти?
– Четыре.
– Всего-то? Да я перспективный!
Я невольно хихикнула, с удивлением отметив, что настроение снова поползло вверх. Может, он и впрямь перспективный. По крайней мере, после Лэнса с его мерзкими приставаниями. И после Хоты с его демонстративным нежеланием иметь со мной дело.
Да не больно и надо! Тоже мне, всеобщее достояние Севера выискалось!
Однако же на фоне предыдущих двух альфа-засранцев маршал Ярлак впрямь поражает манерами. Понятно, что это он просто втянул когти и наспех изобразил домашнего щеночка, но… постарался же, чтобы мне понравиться. Это подкупает. Настолько, что я почти безропотно беру из его рук комм и записываю свой номер.
Заполучив желаемое, Брендан уже не трудился скрывать торжествующую усмешку – как же, рыбка на крючке, киска в коробочке. Однако он лишь пообещал позвонить мне и тактично заметил, что мои друзья меня заждались.
И то правда: с альфа-волком мы трепались, наверное, добрых четверть часа. Поэтому я чуть спешно распрощалась с ним и, подхватив со стойки третий бокал дайкири, пошла обратно к своему столику.
– По-крупному играешь, да, киса? – Наоми картинно нахмурилась и погрозила мне пальцем. – Ну, имею сказать, что вы с этим здоровяком славно смотритесь вместе.
– Кому как, – буркнул Арти, болтая соломинкой в опустевшем бокале. – Маршал пёсик, серьёзно, Реджина?
Я зло сощурилась.
– Какие-то проблемы, братец?
– Никаких, сестричка, – отрезал он, дёрганым движением отодвинув бокал. Ясные голубые глаза коротко сверкнули, на миг становясь такими же пронзительно-жёлтыми, как мои. – Но у Хоты найдутся возражения, уж не сомневайся.
– У Хоты найдутся его шалавы, как и прежде! – тут же огрызнулась я, до хруста стиснув пальцы на столешнице. – А возражения пусть засунет себе в зад и хорошенько провернёт. Нет у него никакого права возражать!
Отлично сказано, Реджина. Жаль только, когда дело касается Хоты, слова у тебя частенько расходятся с делом.
– Крэстани, мне кажется, ты забыл сообщить мне пару-тройку важных вещей о своём семействе, – пробормотала Наоми, явно смущённая нашей перепалкой. А заодно и не таким уж давним разговором. – Реджина, мне следует извиниться за?..
– Не глупи, лисонька, – оборвала я. – Твоя правда, в Хоту втрескается только наглухо долбанутая. Лучше скажи – куда, Хаос побери, вы дели моего Оливера?
– А, хм, он отошёл позвонить, – Наоми нервно взъерошила свои огненно-рыжие волосы, отчего те забавно встопорщились на макушке. – Что-то долго его нет…
– Сейчас поищу.
Не обратив никакого внимания на требовательный оклик Арти, я быстрым шагом направилась к выходу. Надо разыскать Олли, пока тот не успел никуда вляпаться.