Исповедь врача Андрей Туркин
Поздний вечер опустился на Обнинск мягкой дымкой, подсвеченной россыпью городских огней. В березовой роще, что раскинулась на территории Медицинского радиологического центра, царил полумрак, лишь изредка прорезаемый светом фар проезжающих мимо машин. Но деревянные стены церкви святителя Луки будто отталкивали от себя сумрак, излучая теплое янтарное сияние. Оно лилось из окон с резными ставнями, отбрасывало на свежевыпавший снег причудливые тени тонких ветвей берез.
Внутри храма, под сводами, пахнущими деревом и ладаном, горели свечи, отбрасывая дрожащие блики на иконы в потемневших от времени окладах. Тихий шепот молитвы, почти не различимый в полутьме, словно растворялся в воздухе, пропитанном покоем и умиротворением.
В маленькой молельной комнате, примыкающей к храму, за столом, покрытым вышитой скатертью, сидели двое. Молодой врач Андрей, только закончивший смену в отделении радиологии, и отец Михаил – пожилой священник с пронзительным взглядом карих глаз, обрамленных сетью морщинок. Андрей, потирая уставшие глаза, рассеянно смотрел в окно, на здание МРЦ, которое даже в поздний час сияло огнями. Отец Михаил, отхлебнув горячего чая из кружки с изображением Троице-Сергиевой лавры, с тихой улыбкой наблюдал за ним.
– Задумался, Андрей? – голос священника прозвучал мягко, разбивая тишину, царившую в комнате. – Тяжело сегодня было?
– Да как сказать, отче… – Андрей вздохнул, проведя рукой по коротко стриженным волосам. – И тяжело, и… даже не знаю, как объяснить. Вот смотришь на все это и думаешь: ну неужели зря все это? Вся эта борьба, вся эта боль…
Он махнул рукой в сторону окна, за которым в темнеющем небе чернел силуэт Медицинского центра. Продолжение фразы повисло в воздухе, и Андрей, заметив вопросительный взгляд священника, поспешил объясниться.
– Я про работу, конечно. Сегодня вот парня одного привезли, совсем молодой еще. Онкология… Поздно обратились, шансов почти нет. И вот смотришь на него, слушаешь, как мать его рыдает, и думаешь: а ради чего все это? Ну вылечим мы его – а дальше что? Жизнь-то она ведь не только из больниц состоит. Она вон там, – Андрей кивнул в сторону окна, за которым вдалеке, размытые дождем, мерцали огни вечернего города.
Отец Михаил молчал, внимательно слушая молодого врача, и только пальцы его бесшумно перебирали четки с маленькими деревянными бусинами.
– Так вот ты про что, Андрей, – медленно проговорил отец Михаил, отставляя в сторону пустую кружку. – Про смысл, значит, спрашиваешь? А где ж его искать, этот самый смысл? В больничных стенах?
Священник поднялся из-за стола и подошел к окну, заложив руки за спину. Андрей молча наблюдал за ним. Отец Михаил часто так делал – начинал свою «проповедь», как шутя называл их Андрей, с какого-нибудь обыденного действия.
– Вот смотри, – отец Михаил показал в сторону окна, за которым в сумраке еле угадывались силуэты деревьев. – Березы видишь? Сколько лет они здесь растут, знаешь?
– С самого основания центра, наверное. Лет пятьдесят, не меньше, – пожал плечами Андрей.
– Вот именно. А подумать только, сколько всего они на своем веку повидали. И радость, и горе, и боль, и надежду. Сколько людей прошло мимо них, сколько слез пролито под их кронами. А они все стоят, молчат. Только листьями шелестят на ветру да ветви склоняют.
Отец Михаил повернулся к Андрею, и в глазах его блеснули хитрые искорки.
– Знаешь, Андрей, мне кажется, что деревья, они вообще многое знают. Только молчат вот так, ничего не говорят. А ты попробуй их послушать. Может, и поймешь тогда, где этот самый смысл искать. В жизни, в вере, в помощи ближнему…
Он замолчал, снова повернувшись к окну, а Андрей задумался. Слова священника, казалось, намекали на что-то важное, но что именно он имел в виду, молодой врач пока не понимал.
– А помнишь ты Анатолия Ивановича Цыба? – неожиданно спросил отец Михаил, прерывая молчание.
– Академика Цыба? Конечно, помню. Это же благодаря ему у нас эта церковь появилась. Говорят, он сам идею ее строительства пробил, – Андрей кивнул в сторону храма. – Непросто ему это далось, наверное. В те времена не все понимали, зачем в больнице церковь.
– Непросто, – согласился отец Михаил. – Но он верил, что это нужно. Верил, что вера может помочь даже тогда, когда медицина уже бессильна. И ты знаешь, Андрей, я тебе скажу, он был прав.
Отец Михаил вздохнул, снова перебирая четки в руках, и Андрей почувствовал, что сейчас священник расскажет ему что-то очень важное. Что-то, что поможет ему найти ответы на мучившие его вопросы.
– Я ведь, знаешь ли, Андрей, не всегда священником был, – отец Михаил присел обратно к столу, бережно поставив чашку на кружевную салфетку. – Всю жизнь в медицине проработал, здесь же, в МРЦ. Хирургом был, представляешь?
Андрей удивленно посмотрел на священника. Он, конечно, знал, что отец Михаил не с юности в рясе ходит, но как-то не задумывался о его прошлом. Старый священник, с его тихим голосом и размеренными движениями, казался ему неотделимым от церковных стен, от запаха ладана и воска.
– Неужели? – только и смог выдавить из себя Андрей.
Отец Михаил усмехнулся, словно прочитав его мысли.
– Да-да, хирургом. И хорошим был хирургом, если хочешь знать. Руки у меня, знаешь ли, всегда были – что надо. Золотые руки, говорили. Сколько жизней спас, не сосчитать.
Он замолчал, взгляд его, словно сквозь стену, был устремлен куда-то вдаль. Андрей не решался нарушать молчание, чувствуя, что отец Михаил вот-вот скажет что-то важное.
– А потом… – священник резко выпрямился, снова встретившись взглядом с Андреем. – Потом пришло оно. Сомнение. Нет, не думай, я не о вере говорю. С верой у меня все в порядке было. Я о другом. О том, что мы, врачи, хоть и боремся за каждую жизнь, но победить судьбу не в силах. И вот смотришь ты на человека, который еще вчера смеялся, жил полной жизнью, а сегодня… Сегодня он уже понимает, что этот бой он проиграл. И что ты ему скажешь? Как успокоишь?
– Но ведь вы же помогали людям, отец Михаил! – воскликнул Андрей, не в силах сдержать эмоций. – Вы же делали все что могли!
– Делал, – тихо согласился священник. – Всегда делал. Но иногда этого мало, понимаешь? Иногда нужно что-то еще. Что-то, что поможет человеку не сломаться, не потерять себя перед лицом смерти. И я понял, что одной медициной тут не обойтись. Нужна вера. Надежда. Любовь.
Отец Михаил встал и медленно прошелся по комнате, остановился у икон, висевших в красном углу. Андрей молча наблюдал за ним, чувствуя, как в душе его что-то меняется. Словно он начинает видеть то, что раньше было скрыто от его глаз.
– Я долго искал себя, Андрей, – продолжил отец Михаил, снова садясь напротив молодого врача. – Искал тот путь, на котором мог бы приносить людям настоящую пользу. И нашел. Здесь, в этой церкви. Здесь я могу дать людям то, чего не мог дать в операционной. Надежду. Веру. Утешение.
– Но ведь вера – это так… эфемерно, – пробормотал Андрей, неожиданно для себя ощутив желание спорить. – Как она может помочь там, где бессильна медицина?
Отец Михаил улыбнулся, и Андрей впервые заметил, как много тепла и доброты в этой улыбке.
– А ты не верь на слово, Андрей, – сказал он, глядя молодому врачу прямо в глаза. – Ты просто посмотри вокруг. Посмотри на людей, которые приходят сюда. Послушай их истории. И тогда, может быть, ты поймешь, что вера – это не эфемерность, а реальная сила. Сила, которая способна творить настоящие чудеса.
Отец Михаил замолчал, задумавшись о чем-то своем, и Андрей невольно отвел взгляд, начав рассматривать узоры на скатерти. Слова священника отозвались в нем непривычным теплом, но в то же время вызвали какую-то смуту, разбудили рой вопросов, на которые он не находил ответов. Неужели вера действительно способна на то, о чем говорил отец Михаил? Неужели она может быть помощницей в борьбе с болезнью, со смертью?
Андрей вспомнил недавний случай в отделении. Молодая женщина, едва перешагнувшая тридцатилетний рубеж, легла в клинику с диагнозом, который звучал как приговор. Он и сам видел результаты обследования – шансов практически не было. Но женщина эта не сдавалась. Каждый день, превозмогая боль, она улыбалась, шутила с медсестрами, а по вечерам, когда в отделении становилось тихо, доставала из-под подушки маленькую иконку и долго молилась. Андрей тогда не придал этому значения – мало ли во что верят люди перед лицом смерти. Но сейчас, слушая отца Михаила, он вдруг подумал: а что, если именно вера помогала этой женщине держаться, не позволяла ей погаснуть раньше времени?
Отец Михаил, словно прочитав его мысли, тихо продолжил:
– Понимаешь, Андрей, вера – она ведь не только в молитвах и свечах. Она – внутри нас. В нашей способности любить, сострадать, помогать друг другу. В нашей вере в то, что даже в самой темной ночи есть место для звезды.
Он привстал и подошел к окну, его взгляд устремился к церкви, что тихо сияла среди деревьев.
– Помню, прихожу я как-то в храм, а там мужчина один стоит, у иконы святителя Луки. Лицо измученное, глаза красные от слез. Я к нему подошел, спрашиваю: «Что случилось, чадо? Чем помочь могу?» А он рассказывает, что жена у него тяжело больна, здесь же, в МРЦ лежит. Врачи уже ничего не обещают, говорят, надежда только на чудо. И вот он пришел сюда, в храм, помолиться за нее.
Отец Михаил вернулся к столу и снова сел напротив Андрея. В глазах его светилась грусть, но в то же время какая-то непоколебимая вера, которая заставила Андрея затаить дыхание.
– Я тогда сказал ему: «Знаешь что, брат? Ты не просто стой здесь, у иконы. Ты иди к жене своей, обними ее, скажи, как ты ее любишь, как она тебе дорога. И верь. Верь в то, что она поправится. Ведь вера, она порой сильнее любых лекарств».
Михаил замолчал, а Андрей затаил дыхание, ожидая продолжения. Интонация священника, обычно ровная и спокойная, сейчас звучала взволнованно, и молодой врач почувствовал, что сейчас услышит что-то очень важное.
– И ты знаешь, Андрей, он послушал меня, – тихо продолжил отец Михаил. – Пошел к жене, провел с ней весь день. А на следующий день прибегает ко мне весь сияющий, глаза блестят. «Отче, – говорит, – чудо! Врачи в шоке! Анализы улучшились, жена в себя приходит!» И я тебе скажу, Андрей, я тогда понял: чудеса действительно бывают. Только творят их не святые и не врачи. А любовь. Вера. И надежда. Вот что настоящая сила, Андрей. Запомни это.
Андрей молчал, пораженный рассказом отца Михаила. Слова священника, казалось, рассеяли мрак сомнений, что давно жил в его душе.
– Спасибо вам, отец Михаил, – тихо проговорил Андрей. – Я… я многое сегодня понял.
– Не надо благодарить, – улыбнулся священник, кладя руку на плечо молодому врачу. – Просто помни об этом, Андрей. Помни, что даже в самой сложной ситуации есть место для чуда. И что порой именно вера становится тем самым лекарством, которого так не хватает.
Они еще некоторое время стояли молча, наблюдая, как в темноте мерцают огни города. Каждый думал о своем, но обоих объединяло одно – вера в то, что даже в самом сердце боли и страданий всегда есть место для надежды и любви.
– Ну что же, Андрей, – отец Михаил повернулся к двери, – пора и честь знать. Тебе еще отдыхать перед сменой.
– Да, вы правы, – Андрей кивнул, следуя за священником. – Спасибо вам еще раз за разговор, отец Михаил.
Они вышли из молельной комнаты и направились к выходу из храма. В полумраке церкви все так же горели свечи, отбрасывая причудливые тени на стены и иконы. Андрей остановился на пороге, вдыхая запах ладана и теплого дерева, и в этот момент ему показалось, что он оставляет здесь, в стенах этого старого храма, часть своих сомнений и страхов.
Выйдя на улицу, Андрей с удивлением обнаружил, что небо уже начало светлеть. Над городом, все еще погруженным в сон, разгоралась заря, обещая новый день, новые встречи, новые испытания и новые надежды. Андрей взглянул на церковь святителя Луки, которая в лучах восходящего солнца казалась особенно хрупкой и беззащитной среди громоздких корпусов больницы. «И все-таки она стоит», – подумал Андрей, и в этой мысли было что-то успокаивающее, дающее силы и уверенность в будущем.
Справка об объекте
Обнинский храм
во имя святителя Луки Крымского,
Россия, г. Обнинск, ул. Королева, д. 4
Храм находится на территории Медицинского радиологического научного центра РАМН в г. Обнинске. Это первый больничный храм в первом наукограде России. С инициативой его возведения около десяти лет назад выступил известный российский ученый, директор МРНЦ РАМН академик Анатолий Цыб.
Закладной камень храма освящен архиерейским чином митрополитом Калужским и Боровским Климентом 8 января 2007 года. 30 мая 2010 года митрополит Климент совершил чин великого освящения храма и первую литургию.
При храме имеется временная молельная комната в здании второй клиники Медицинского радиологического научного центра г. Обнинска. Комната освящена иерейским чином 15 мая 2007 года. В ней совершаются таинства причащения, соборования, покаяния и служатся молебны для сотрудников и пациентов Медицинского радиологического научного центра.
Источник: https://drevo-info.ru/articles/26774.html
