Обманувшие смерть - читать онлайн

Тайная наука

До вечера я не выходила из своей комнаты, отказывалась от еды и всякого посягательства на мое одиночество. Я сидела в любимом огромном кресле и тихо плакала, обняв подушку. Мне вспоминались картины из детства, которое кончилось сегодня утром, уехало вместе с мамой. Что будет дальше? Я не знала.

За окном постепенно стемнело. В комнате стало холодно, и я завернулась в теплое одеяло. В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, вошел Карл. В его руках была тарелка с булочками и кружка молока. Он поставил все это на стол и начал разжигать огонь в камине. Вскоре я уже с удовольствием ощутила теплый воздух.

– Я вот не пойму, ты решила умереть от голода, замерзнуть насмерть или и то, и другое вместе?

Я поняла, что очень хочу есть, взяла булочку и начала запивать ее молоком. Карл сел во второе кресло.

– Лю, я тебя понимаю. Мне тоже очень не хватает Мадины, она же мне вместо родной матери, которую я даже не помню. Но она ведь вернется, это не навсегда.

Я осознавала, что он прав. Меня беспокоила таинственность, с которой все это делалось. Мама плакала и ругалась с дедом на лестнице, значит не хотела уезжать. Дедушка ее буквально выгнал. Что это за фраза про то, что ее время учить меня прошло? Да как вообще можно ограничить общение матери с дочерью каким-то сроком?! О каких ее срывах говорил дед? И тайная наука, что это? Все что-то от меня постоянно скрывают!

Углубившись в раздумья, я совсем забыла про Карла, который сидел рядом и утешал меня. Ему явно не понравилось мое равнодушие. Он резко встал и бросил, не глядя в мою сторону:

– Не хочешь разговаривать, вот и сиди тут хоть вечно одна, а завтра утром не забудь зайти к деду, он звал…

– Карл, подожди, не уходи, прости…

Кузен обнял меня, погладил по голове и сказал:

– Никогда больше не смей игнорировать своего брата, я этого терпеть не могу (Карл часто называл меня сестрой, а себя – моим братом, хоть мы и были двоюродными)! Иди спать, а после того, как утром поговоришь с дедушкой, мы с тобой поедем гулять и я кое-что покажу тебе.

Он ушел, но мне стало легче от нашего разговора. Карл всегда умел растормошить меня. В тот вечер я еще долго смотрела в камин. Только видела я там не языки пламени, а лицо мамы, которое уплывало вдаль. К сожалению, лик отца стерся из моей памяти. И если бы не их совместный портрет, который висел в покоях мамы, я бы и вовсе не знала, как он выглядел.

На следующий день я завтракала в полном одиночестве. Стол накрыла Лора. Огромный замок казался пустым каменным склепом.

– Лора, ты же хотела уйти?

Она быстро посмотрела на меня и опустила глаза, словно стыдясь своего присутствия в доме.

– Нет, я решила остаться.

– Господарь у себя?

– Да, он ждет Вас.

Ее поведение меня как-то насторожило.

– Лора, с тобой что-то не так? Ты себя плохо чувствуешь?

Она хотела мне что-то сказать, но ее вновь прервал бесшумно вошедший Карл:

– Доброе утро, Люси. Дедушка ждет тебя.

Что-то в нем определенно изменилось: походка, взгляд и что-то еще. От него словно исходила какая-то сила, от которой меня бросало в дрожь. При появлении Карла яркий румянец вспыхнул на щеках служанки. Она взяла пустую тарелку и заспешила на кухню. Карл, странно улыбаясь, проводил ее взглядом. Почему-то эта сцена вызвала у меня мгновенную вспышку ярости. Я шумно встала и, даже не попрощавшись с кузеном, отправилась к лестнице.

Дедушка занимал комнаты в западной башне, как и я, но на последнем этаже.

Я постучала и, не дожидаясь ответа, открыла тяжелую дверь. Комната его выглядела очень мрачно. Шторы практически не пропускали утренний свет, так что мебель казалась почти черной. На стенах висели портреты наших предков, пол украшала огромная шкура бурого медведя – трофей деда на охоте. Несмотря на то что весеннее утро было не такое уж теплое, камин не горел и, судя по всему, его вообще давно не растапливали. Здесь неприятно пахло сыростью и почему-то свежей землей. Из полумрака в кресле вырисовывался тонкий силуэт деда. Он встал и подошел ко мне.

– Ты хотел со мной поговорить? – спросила я тихо, стараясь заглушить ноющую злость. Я до сих пор не могла понять, почему там, на лестнице, дедушка велел маме уехать.

– Пойдем.

Мы вышли из комнаты. Он с грохотом закрыл дверь, от чего я вздрогнула, повернул ключ в замке и пропустил меня на лестницу.

Из башни мы спускались в полном молчании. Тишину нарушали лишь звуки наших шагов. На уровне второго этажа мы прошли в основное здание, пересекли его и спустились по ступенькам северной башни на первый этаж. Здесь дедушка долго возился с замком на дверях, а когда справился, мы оказались во внутреннем дворе. Пройдя его, мы вновь остановились, на этот раз у подножья восточной башни, где, насколько я знала, никто не жил. Пока дедушка разбирался теперь с этим замком, я оглядела двор. Площадка давно не знала уборки: камни заросли травой и мхом от сырости, кое-где встречались прошлогодние сухие листья и еще какой-то мусор. Солнце начало слегка припекать мне лицо и плечи, когда я вышла из тени к западной части замка. Наконец-то дед справился с дверью и ржавые петли омерзительно заскрипели, когда он открыл ее. Я последовала за ним внутрь.

Пока мы поднимались в полной тишине вверх по лестнице, я прислушивалась, но так ничего и не услышала, кроме звука наших шагов. Воздух там оказался затхлым. Эта часть жилища действительно была полностью необитаема, о чем говорили также слои пыли, везде висящая длинная паутина и маленькие окошки, стекла в которых почти не пропускали свет из-за грязи на них.

Наконец-то мы поднялись на последний этаж и оказались перед огромной каменной стеной. Лестница уходила дальше наверх, где, видимо, был выход на крышу. Дедушка зажег свечи.

– Мы пришли, – он, улыбаясь, указывал на стену.

Я огляделась вокруг и впилась в него непонимающим взглядом. Дорога и эти лестницы утомили меня.

– Зачем мы здесь? – я старалась убрать из голоса раздражение и досаду, которые поднимались во мне, благодаря еще с утра испорченному настроению. Но, похоже, у меня плохо получилось. Дедушка сверкнул глазами и сказал:

– Прежде чем делать какие-либо выводы, послушай меня, Люсьена. Неужели ты думаешь, что я привел тебя сюда просто так?

После этих его слов я взглянула в лицо дедушки, и у меня сильнее забилось сердце. На смену раздражению пришла тревога ожидания. Я поняла, что эта стена – что-то важное в моей жизни, и была права. Дедушка увидел, как изменилось выражение моего лица, и улыбнулся.

– А теперь слушай. Сейчас ты – княгиня. Но тебе суждено стать не такой, как все. Эта стена ждала тебя много лет. Изначально я думал, что она откроется для твоей матери. Но Мадина не хотела этим заниматься. Она ослушалась меня. Тогда я был в ярости, но теперь понимаю – все к лучшему. Твоя мать была слишком несдержанна для этого, и я уже отчаялся. Когда я был молод, еще до рождения Мадины, моему отцу приснился важный сон. Он гласил, что в нашем особом роду должна обязательно появиться девушка, которой откроется ТАЙНАЯ НАУКА. Когда твоя мать чуть не сбежала с Фредом, я не знал, что мне делать. Во сне было озвучено, что наш род так и будет вечно проклят без этой девушки. Тогда я, переступив через свою гордость, пригласил их с мужем в замок. Вскоре мой сын Улис и его жена Мери… они погибли. И Мадина с Фредом забрали к себе жить Карла, и…

– Я никогда не слышала, как умерли родители Карла, – задумчиво произнесла я. – И почему ты говоришь, что наш род проклят?

– Сейчас это совершенно неважно, – быстро и туманно произнес дед и продолжил: – Когда родилась ты, надежда снова наполнила меня. Ты росла умной и спокойной. Мадина кричала, что я одержим и что она не отдаст тебя мне, но я не обращал внимания, потому что чувствовал, что это – ты. Тут, ты, наверное, не помнишь, в дело вмешался твой отец (при этих словах у меня защемило сердце). Он попытался увезти вас с Карлом и… погиб. После этого у меня состоялся серьезный разговор с Мадиной и Карлом. Война была в самом разгаре, тарки взяли Юг, и я не мог находиться в замке. Я дал твоей матери срок – до окончания войны или хотя бы до ее затишья – учить тебя всему, чему она захочет (в тот момент я впервые пожалела, что наши войска сейчас находятся в более выигрышном положении). А чтобы она не пыталась сбежать с тобой, оставил здесь Драгана стеречь ее. Я вернулся. С твоей матерью я поговорил…

– Я слышала…

– Я знаю. И вот вчера она… отбыла. Мадина вернется. Я понимаю, что тебе тяжело без нее, но, пойми, я ждал этого всю жизнь. Тебе предначертано познать тайную науку.

Я стояла как громом пораженная. От услышанного у меня шла кругом голова. Рассказ дедушки многое объяснял: зачем мама так упорно меня всему учила, почему она недолюбливала Драгана. Я?! Но почему именно я должна познать эту тайную науку, кем наш род проклят и в чем это заключается? Сердце билось так сильно, что, казалось, заглушало мои мысли. Я посмотрела на дедушку, потом на стену. Дед присел на корточки, затем позвал меня ближе.

– Видишь след? Это ключ. Теперь понимаешь, почему именно ты должна открыть эту дверь?

Я присмотрелась к стене. Из-за неяркого света я не сразу разглядела, что на сером камне четко вырисовывался силуэт правой кисти. Мое тело охватила дрожь, но дед не дал мне даже опомниться:

– Давай, Люсьена, открой эту дверь!

Он смотрел на меня с надеждой и тоже дрожал.

Я сделала шаг вперед и протянула свою руку к отпечатку в стене. Моя кисть тряслась, сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках. Когда рука почувствовала холод камня и его шершавую поверхность, я резко отдернула ее и, с визгом отскочив, прижалась к перилам лестницы:

– Нет!

– Но почему?! – дедушка сорвался на крик. Его выражение лица в тот момент было близко к безумию.

Я посмотрела на него выпученными глазами, как затравленный зверь. В тот момент меня обуял животный страх, я и сама была, наверное, похожа на сумасшедшую. В груди откуда-то появилась отдышка, а в голосе слышались истерические нотки.

– А если мама была права? Если это действительно просто навязчивая идея? Вдруг стена не откроется? Ты прогнал мать, убил моего отца ради этого! А если все окажется просто сном прадеда, как… ты сможешь жить с этим? Как я смогу с этим жить дальше? НЕТ! Я не хочу, я… боюсь.

Я тщетно пыталась унять дрожь в теле, буквально сжалась в комок и прошептала:

– Что, если это все неправда?

Дед спокойно взял меня за плечи, заглянул в глаза и сказал тихо:

– Может, и неправда. Но мы этого никогда не узнаем, если ты не попытаешься открыть дверь.

«Он прав», – подумала я и решительно сделала несколько шагов вперед. Истерики как не бывало. Мое тело все еще дрожало и слезы текли по щекам, когда я медленно протянула руку к отпечатку. Я хорошо помню тот момент, когда кисть уверенно коснулась холодного камня, еще миг, и она прижалась к его поверхности. Тревожный момент ожидания, мое сердце замерло в груди. Из-за стены послышался нарастающий гул! Через мгновение она начала вибрировать и дала трещину прямо в том месте, где к ней прикасалась моя кисть. Мне стало больно, я отдернула руку и отошла немного назад, прижавшись к дедушке. Тем временем гул нарастал, трещина увеличивалась, отовсюду сыпались мелкие камни и сухой раствор. Я заслонила лицо от пыли, а когда убрала руки, гул стих. Я посмотрела на то место, где была стена. Она раздвинулась и нашему взору открылась огромная дверь, на месте замка у которой был такой же отпечаток, как и на стене, а рядом – обычная дверная ручка!

Я машинально подошла к ней и приложила руку к отпечатку. На этот раз не было никакого грохота. Дверь скрипнула, послышался щелчок. Я повернула ручку, украшенную полированной костью, и она открылась. Слегка подтолкнув ее, я оказалась на пороге библиотеки. Везде стояли шкафы, заставленные книгами. Мебели было немного. Большое кожаное кресло, два стула, пуфик и небольшой столик. Полы украшал мягкий ковер из овчины. Окна все, кроме одного, были замурованы, поэтому вокруг царил полумрак. На полке над камином красовались свечи в канделябрах, с которых свисала паутина.

– Зачем здесь столько книг?

– Ты должна их все прочесть. И еще и пополнить запас, если будут достойные экземпляры, – дед улыбался во весь рот. Его красноватые глаза были широко открыты и блестели.

– Мой отец собрал здесь лучшие книги мира и замуровал их для тебя, – сказал он скороговоркой. Странно, но в его словах не было обычной уверенности. Я обратила тогда на это внимание, но не придала значение, так как была поглощена новой обстановкой. Я в растерянности разглядывала полные шкафы.

– А какого рода проклятье ты имел в виду? Я не поняла. Мне что, искать какие-то определенные книги?

– Мне неведомо, как станет общаться с тобой это место. Здесь царит магия, Люсьена. А проклятье… Не обращай внимания, я не хотел сбить тебя с толку. Это такая манера выражаться. Просто читай.

– И когда же мне начать?

– Сейчас.

Дедушка развернулся, положил ключи на стол и направился к двери. Я испугалась.

– Ты куда?

Но он не остановился. Как только дед перешагнул порог, дверь за ним с грохотом закрылась, и я осталась одна. В ту же секунду стоящие на камине свечи вспыхнули сами собой! От неожиданности я вскрикнула, отбежала к креслу и вцепилась в его спинку. Дедушка ушел не вовремя. Я как раз хотела расспросить его про магию. И теперь в моей голове начинала немного проясняться картина. Я уже знала из разговоров взрослых и пересудов прислуги, которые мне доводилось слышать иногда, что дедушку в народе боятся как огня и считают колдуном. Раньше я не очень верила в эти слухи, как и в саму магию, так как не совсем понимала, что это значит. На мои расспросы мне никто не отвечал толком. Но теперь приходилось признавать, что дед действительно, судя по всему, сведущ в магии. Видимо, какие-то знания ему передал его отец, который, как оказалось, собрал и заколдовал библиотеку. Мне стало не по себе. Особенно от мысли о том, что я имею отношения к магии, да еще и до своего рождения, раз это место подготовили для меня. «Успокойся, – повторяла я про себя, – начинай читать».

Я еще раз взглянула на шкафы. Внезапно одна из книг на второй полке зашевелилась и выпала на пол. Я с опаской приблизилась к ней, взяла в руки, открыла и прочла название: «Веды».

– Значит, начнем с этой.

С первых страниц книга увлекла меня. Язык оказался незнакомым, но присутствовали описания звучания и перевод, как в некоторых моих учебниках, которые мама и дедушка выписывали мне из разных государств. Я заметила, что с легкостью запоминаю прочитанное. Наверное, это тоже была какая-нибудь магия. Книга содержала много интересной и новой информации. На каждой странице мне буквально открывался совершенно незнакомый мир. Однако я не могла понять, как мне применять эти знания в жизни, где и когда читать эти странные стихи. Правда, я отметила, что книга мне нравится. От этих текстов у меня буквально появлялось легкое головокружение.

Но все же во время чтения меня не покидала еще одна мысль: как я отсюда выйду? Несколько раз я подходила к двери, но она оказывалась запертой, причем не было видно замка – ни внешнего, ни внутреннего. «Интересно, как прадед все это соорудил под мою кисть? Наверное, мог предвидеть будущее – ну, как еще это объяснить?» В тот момент слово «магия» перестало быть для меня абстрактным и странным. Да, я слышала его от слуг, но всегда в негативном ключе. Мои родственники тоже иногда произносили это слово при мне, но с нажимом и даже с трепетом. Странно, но раньше я не принимала это всерьез, считая обычной манерой выражаться, характеризовать так что-то непонятное.

Ближе к полудню я захотела есть и начала жалеть о том, что почти не позавтракала. Время шло, солнце уже стояло высоко над горизонтом, что было заметно в тусклое окошко, а я все читала. Как часто бывает, когда я уже перестала ждать, дверь тихо скрипнула и медленно открылась сама. Не дожидаясь «особого» приглашения, я встала из удобного кресла и направилась к выходу. Как только я переступила порог, дверь с грохотом захлопнулась. После первого шага по каменным ступенькам, послышался хруст. Я остановилась и боязливо обернулась, но меня постигло даже некоторое разочарование: никаких магических откровений, всего лишь дверью прищемило подол платья, и сейчас один его обрывок остался на мне, а другой уныло висел в щели. «Ну и ладно», – я развернулась и пошла по лестнице. От стен веяло холодом, везде пахло сыростью. Спешно покинув библиотеку, я совершенно забыла взять свечи, и теперь идти мне приходилось почти в полной темноте. Я брела вниз, руками трогая каменные стены, пока наконец не нащупала деревянную поверхность, и что есть силы толкнула дверь плечом. Она распахнулась, и я, еле удержавшись на пороге, оказалась во внутреннем дворике. Пришлось закрыть лицо руками. Глаза привыкли к темноте и не выдержали резкого яркого света. Простояв так минуту, я смогла открыть их и, моргая, оглядела двор: ничего не изменилось, но он почему-то показался каким-то жутким.

Мне пришлось приложить все свои силы, чтобы закрыть тяжелую дверь. Ржавые петли дико скрипели и плохо поддавались. Я удивилась, вспомнив, с какой легкостью дед это сделал, все-таки он был невероятно силен. Дверь в северную башню открылась не легче. Я поднялась до второго этажа, пересекла коридор, вошла в западную башню, поднявшись наверх, в свою комнату.

Для начала я сменила порванное платье на шелковый сарафан. Всегда любила такие ткани, как хлопок, лен и шелк. И если первые две можно было легко купить в Валадии, то шелк стоил очень дорого и привозился из Куная. Но дед доставал для меня и мамы любые, даже самые редкие вещи, благовония, украшения. И это несмотря на затяжную войну. Видимо, так он пытался заменить свое внимание, которого мы были практически лишены.

Спустившись в столовую, я прямиком отправилась на кухню, но остановилась в дверях. Оттуда доносился веселый смех. Я приоткрыла дверь. На стуле сидел Карл, а рядом с ним стояла девушка примерно моего возраста. У нее были длинные темно-русые волосы, заплетенные в косу, и большие, голубые глаза. Брат что-то ей рассказывал, она смущалась и смеялась. Однако голод напомнил о себе, и я вошла.

– Здравствуй, Лю. Я ждал тебя. Давно пора подкрепиться, – он обратился к девушке: – Дарина, согрей обед.

Она тут же деловито загремела посудой.

Карл посмотрел мне в глаза:

– Дедушка все рассказал мне…

Я улыбнулась. Вдруг где-то слева послышался шепот. Я резко обернулась. Возле плиты стояла пожилая, немного сгорбленная и довольно тучная женщина в темной одежде и что-то бормотала себе под нос. Я вопросительно посмотрела на Карла, который даже не повернулся в ее сторону.

– Извините, княгиня, это моя бабушка, – виновато сказала Дарина. – Наш дом в поселке сгорел, и у нас никого не осталось. Ваша матушка взяла нас на работу. А она… она всегда что-то бубнит, не обращайте внимания…

– Да, ты привыкнешь к Маре, – подтвердил Карл. – Разве мама тебе не говорила о них?

Теперь-то я вспомнила, что мама, когда уезжала, действительно предупреждала меня о прибытии старой служанки с внучкой – моей ровесницей.

– Ах, да. Конечно, говорила…

Тем временем кухня наполнилась ароматом горячего сырного супа.

– Вам накрыть в столовой? – спросила Дарина.

– Да.

– После того, как ты пообедаешь, Лю, мы поедем гулять, – обнимая меня за талию, сообщил торжественно кузен. – У меня для тебя кое-что есть.

– Отлично! Звучит интересно! Мы поедем верхом?

– Да.

– Тогда я снова переоденусь.

Пообедав, я сменила сарафан на темно-зеленое платье с очень широким подолом, в котором обычно ездила верхом. Должна признаться, дамские седла я невзлюбила с тех пор, как научилась ездить на лошади. Это глупейшее, по моему мнению, изобретение привез еще папа со своей родины, когда я была совсем маленькой – мне, так сказать, на вырост. Однако позже, совершив на нем несколько верховых прогулок, я четко решила: больше не сяду на это недоразумение. После чего мне на заказ соорудили мужское седло, но меньшего размера.

Когда мы выехали из замка, Карл сообщил мне, что мы выдвигаемся на нашу поляну, но сначала заедем в деревню к Яну, легионеру, который раньше жил в охотничьем домике. Поскакали мы туда наперегонки.

Я очень любила ездить верхом. Мы с Карлом неслись галопом по дороге, поднимая за собой столб пыли. Ветер раздувал волосы и выбивал слезы из глаз. Вскоре Карл обогнал меня на несколько корпусов, но, когда вдали уже показалась деревня, он сбавил скорость и я стрелой пролетела мимо него. Постепенно я остановилась и перегородила ему дорогу. Усталый жеребец фыркал и переминался с ноги на ногу подо мной. Вскоре подъехал Карл.

– А ты молодец!

– Я? Да ты мне поддался!

Я развернула лошадь, и мы медленно поехали рядом по дороге. Кузен был немного впереди, поэтому я получила возможность еще разок его хорошенько рассмотреть. Я вот никак понять не могла, что еще в нем изменилось. Ну, возмужал, ну, вырос очень, глаза стали светлее оттенком… А что еще? Тем временем Карл вновь поймал мой взгляд на себе:

– Лю, почему ты так странно на меня смотришь?

Я даже немного смутилась. Ведь Карл уже не в первый раз задавал мне этот вопрос.

– Понимаешь, я никак не могу привыкнуть, что ты уже такой взрослый… Не знаю. В тебе что-то изменилось.

Он задумался и ответил как-то печально:

– Многое изменилось. Все.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

– Я теперь не такой, как раньше… Но и ты тоже. Ты всегда была особенной. Расскажи мне, что там, в той библиотеке?

До самой деревни я подробно рассказывала ему все, что видела и читала там. Наконец мы прибыли, и мне тут же стало не по себе. Прохожие не то, чтобы разглядывали, они буквально пялились на нас. При этом со страхом в глазах Особенно на меня! Женщины и девочки шептались о чем-то, чуть ли не пальцем тыкали! Меня это начало раздражать. Я подъехала поближе к Карлу.

– Почему они так смотрят на меня?

– Понимаешь, в простонародье не принято, чтобы молодая женщина, тем более княгиня, ехала верхом на лошади в мужском седле. В их понимании ты должна только гулять по замку в сопровождении своих нянек.

– К сожалению, до недавних пор так и было…

– Да и к тому же, ты слишком отличаешься от них.

И в этом он был, мягко говоря, прав. Вся моя одежда, специальные кожаные верховые туфли, жемчужные заколки, удерживающие не убранные или заплетенные, как это было принято, волосы, а свободно (о, ужас!) спадающие на плечи и спину, – все это могло вызвать зависть любой крестьянки.

Тем временем мы приблизились к дому, комнату в котором временно снимал Ян. Карл слез с лошади и крикнул товарища. Из окна выглянула хозяйка, которая, завидев моего кузена, почему-то перекрестилась и задернула занавеску. В дверях показался Ян. Выглядел он отвратительно. Черные волосы были растрепаны, а белая рубашка наполовину не заправлена. На лице проглядывались следы то ли пьянки, то ли болезни. Странно было видеть Яна в таком состоянии. Карл тоже изменился в лице и буквально пронзил его взглядом.

– Что ты так смотришь на меня, Карл? – заметив меня, он поспешил оправдаться. – Я не знал, что ты с кузиной. Простите меня за внешний вид, просто…

Я холодно поздоровалась с ним и молча отъехала от дома, не обращая внимания на дальнейшие извинения. У меня в душе появились горькая, пустая обида и разочарование. Все-таки Ян всегда казался мне таким серьезным. Видно, я ошиблась. Сдавалось мне, что он все еще продолжает отмечать успех недавнего военного похода.

Кузен о чем-то поговорил с ним и приблизился ко мне, извинившись за друга. Мы выехали в поле, где снова пустились в галоп. Вскоре достигли границы леса и замедлили ход. Было около четырех часов дня, солнце стояло в зените, и его лучи красиво проникали сквозь листву смешанного леса. Эта его часть была мне незнакома, лес вблизи замка был в основном хвойным.

– Карл, ты знаешь, где мы находимся? Мы не заблудились? Я никогда не была здесь раньше.

– Нет, Лю, эту местность я знаю хорошо. Я могу с закрытыми глазами ехать, и мы не заблудимся.

– Надеюсь.

Где-то в течение получаса мы скакали, наслаждаясь звуками природы. Мне стало жарко, я расстегнула воротник и вопросительно посмотрела на Карла, который был в длинном плаще:

– Тебе не душно?

– Нет.

Чем дальше мы ехали, тем более непроходимым становился лес. Лиственные деревья сменялись хвойными, и я догадалась, что где-то слева от нас находится замок. Как странно, раньше я никогда не замечала, что воздух задолго до приближения к нему становится другим: густым и знакомым. Я догнала Карла, высказала свои предположения, что замок левее. Этот вопрос почему-то очень удивил кузена. Он долго смотрел на меня изучающим взглядом, потом спросил:

– С чего ты решила? – прозвучало это, не то как проверка, не то как издевка. Мне стало обидно, и я сухо ответила:

– Здесь воздух другой, – и отъехала назад.

Карл улыбнулся, резко повернул вправо, пустился галопом и крикнул мне уже на ходу:

– Догоняй!

Тогда я почувствовала, будто бы меня ударили по лицу чем-то холодным. Я крепко сжала поводья, развернула лошадь и помчалась за ним. Мы скакали с каким-то диким остервенением, не обращая внимания на ветки, которые норовили хлестать нас по лицу, с трудом виляя между деревьями, перепрыгивая через бурелом. Разум совершенно покинул меня – это была безумная гонка. Карл оставался впереди, и я решила во что бы то ни стало догнать его. С присущим только раздраженному подростку упорством я гнала своего жеребца вперед, заставляла его прыгать через очень высокие кустарники. Я чувствовала, как ветки рвут платье, больно царапая кожу, но не останавливалась.

Местность становилась знакомой, и вскоре слева мелькнул охотничий дом. Здесь мы обычно слазили с лошадей, так как дальше дорога становилась труднопроходимой даже для пешехода. Мне не сразу удалось остановить жеребца, который вошел в ритм гонки. Когда у меня получилось, Карл был далеко впереди.

Лошадь тяжело дышала. Сердце в моей груди сжалось, когда я увидела поцарапанный корпус бедного животного. Мне стало очень стыдно. Я обняла лошадь за шею, прижалась щекой к горячему, взмыленному телу и заплакала. Не знаю, сколько прошло времени, когда я наконец успокоилась, взяла жеребца под уздцы и медленно направилась в сторону поляны. Мои царапины саднили, платье было порвано и немного запачкано кровью в тех местах, где я касалась лошади.

Через несколько минут дорогу мне перегородил Карл. Его плащ, как и мое платье, был изорван. Наши взгляды встретились, и я поняла, что и он не может разобраться в этом странном порыве.

– Тебя так долго не было, что я уже начал беспокоиться, – он осмотрел мое порванное платье и заметил следы крови. – Ты поранилась?

– Нет, это не моя кровь. Я лишь поцарапалась. Пойдем уже…

На поляне я нашла растение, которое могло остановить кровотечение. О нем я читала в книге по ботанике, которая хранилась в общей библиотеке с незапамятных времен. Прежде всего я обработала раны лошадей, из которых сочилась теплая алая жидкость. Не знаю почему, но Карл отказался помогать мне. Он отвернулся, какое-то время сидел и ритмично дышал. Затем лег на траву и уставился в небо. Оказалось, что ветки только порвали плащ и совсем его не задели. Карл достал платок, развернул его и протянул мне хлеб с сыром. После того, как я подкрепилась, он встал и снял плащ. На поясе у него висел его двуручный меч в резных ножнах, а рядом были еще одни ножны поменьше, которые расширялись и изгибались книзу.

– Что это?

– Это таркская сабля, мой трофей. Она принадлежала личному охраннику одного их воеводы, которого я убил.

Он с лязгом обнажил блестящее лезвие, и сабля засверкала в лучах солнца. Карл протянул ее мне. Я провела ладонью по стали, взяла за рукоятку и удивилась:

– Она такая удобная и маленькая. Ты же говорил, что сабля принадлежала мужчине-охраннику?

– Да, – Карл сел. – Это был необычный человек с очень маленькими руками и низкого роста. Но, несмотря на это, я еще не встречал более достойного соперника. Он оказался самоотверженным и отличным воином. Когда сабля досталась мне, я подумал, что она подойдет тебе, и привез ее с собой. Это подарок.

Я кинулась ему на шею:

– Спасибо! Она такая красивая! Но я совсем не умею с ней обращаться.

– Ничего, я тебя научу этому и еще многому.

Мы тренировались до позднего вечера. Карл терпеливо показывал мне, как правильно держать саблю, наносить удары, отражать их. Также брат пообещал научить меня владеть шестом.

Было уже совсем поздно, когда мы вернулись в замок. Хорошо, что мы не встретились с дедушкой. Я даже не представляю, что бы он высказал Карлу по поводу моего внешнего вида.

Кузен занимал комнату в южной башне на четвертом этаже. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись. Думаю, было далеко за полночь, когда я привела себя в порядок, села на кровать, вынула саблю из ножен и стала рассматривать ее. Вид холодного металла завораживал меня. Я пригляделась: на остром лезвии мелкими буквами было что-то выбито по-таркски. Удивительно, как я сразу не заметила этой надписи. Здравый смысл подсказывал мне лечь спать и выяснить все утром. Но любопытство взяло верх. Я укуталась в кунайский халат, выписанный мне дедушкой, взяла саблю, свечи и вышла в холодный коридор.

Сначала я отправилась в комнату кузена. Постучала сперва тихо, потом более настойчиво. Мне никто не открыл. Тогда я толкнула дверь и заглянула в спальню. Камин был растоплен, постель разобрана, пахло благовониями. Но хозяина комнаты, судя по всему, не было. На всякий случай я позвала его по имени. Тишина. «Придется идти в общую библиотеку», – и я разочарованно поплелась дальше. Уже на втором этаже резкий порыв ветра задул мой скромный огонек. До библиотеки оставалось пройти всего ничего, но одна мысль о том, что мне придется гулять здесь в полной темноте, привела меня в ужас. Ночью замок превращался в какой-то гудящий и воющий склеп. Ветер свободно гулял в трубах и между старыми стенами, издавая леденящие душу скрипы и стоны. Конечно, все дело было в каменных коридорах, деформирующих звук, но как это должна была понять двенадцатилетняя девочка, хоть и в своем родном замке. Так что у меня кровь стыла в жилах.

Тогда я решила сначала спуститься в холл, где всегда топился камин. Оказавшись внизу, я замерла у входа. Двери, ведущие во двор, были настежь открыты. Оттуда веяло ночной прохладой. Мне стало жутко. И снова любопытство толкнуло меня на глупость. Стянув потуже полы халата, я отправилась наружу. С потухшей свечой в одной руке и с саблей в другой я вышла во двор, а затем окунулась в темную и влажную свежесть сада. Шумел ветер, вдали выли волки. Слева от меня что-то мелькнуло. Я развернулась и обомлела: между деревьями то появлялась, то исчезала белая фигура. Внутри у меня все похолодело. Вдруг фигура направилась ко мне! Я уже открыла рот, чтобы закричать, но не успела обронить ни звука. Призрак плыл во тьме и по мере его приближения я узнала Лору. Внезапно я почувствовала еще чье-то присутствие. Справа от Лоры зашевелилось дерево. Меня просто сковал ужас! Однако от ствола медленно отделилась тень, в которой я узнала Карла. «Странно, – подумала я, – Карл собирался спать. А Лора? Что она здесь делает?»

Я потихоньку начала приходить в себя. Дальше все произошло так быстро, что я не успела ничего понять. Карл подошел к Лоре и заслонил ее собой. Вдруг чьи-то огромные руки подхватили меня и понесли к замку. Я попыталась освободиться и закричать, но тщетно: широкая ладонь закрыла мне рот, точнее все лицо, учитывая ее размеры. Как только мы оказались в холле и я почувствовала пол под ногами, резко ударила саблей в сторону неизвестного но, к счастью, промахнулась. Передо мной стоял Курт.

– Ты что здесь делаешь так поздно?!

– Там Лора и Карл! – крикнула я, игнорируя его вопрос.

– Не говори ерунду! Там никого нет!

Меня захлестнула волна обиды.

– Как нет? Я же их видела. Только что! Я ВИДЕЛА, как…

В этот момент Курт взял меня за плечи и слегка встряхнул, но, видно, переусердствовал. Я прикусила язык. Он заглянул мне в глаза и сказал медленно и настойчиво:

– Там НИКОГО НЕТ!

Я начала задыхаться, словно мне на голову вылили ушат холодной воды. Обычно вежливый Курт грубо себя повел, да еще и, глядя в глаза, говорил неправду! Я заметила каплю крови у него на губах.

– Ты… поранился…

Он обтер губы тыльной стороной ладони, быстро взял меня на руки и понес к лестнице. Я попыталась вырваться, но он, конечно, не дал мне этого сделать. Из головы у меня не выходила единственная мысль: почему Курт лжет? Ведь я видела, видела и Карла, и Лору! Тогда почему?

Оказавшись у меня в комнате, Курт посадил меня на кровать, а сам сел в кресло.

– Ну и что ты делала во дворе посреди ночи?

– Шла в общую библиотеку! – раздраженно бросила я, все еще не понимая, что происходит, и даже не глядя в его сторону. – Мне нужно было перевести таркскую надпись на сабле. У меня погасла свеча. Я спустилась в холл, чтобы зажечь ее в камине, и обнаружила открытую дверь. Вышла во двор и там увидела…

– НИЧЕГО ты там не видела! – бесцеремонно перебил меня Курт.

– Ну почему… – уже простонала я.

Он пересел ко мне на кровать, но я, боясь, что Курт снова будет меня трясти, отодвинулась быстренько на другой край и сказала, обиженная таким обращением, оттуда:

– Не трогай меня больше, я и так уже язык прикусила! Можешь говорить что угодно. Главное, я знаю, что видела там Карла и Лору. Если ты мне не веришь, завтра можем вместе спросить их об этом!

Курт почесал подбородок и сказал:

– Люси, если ты еще хоть кому-нибудь скажешь о своем видении, а я подчеркиваю, что это было именно видение, я поведаю твоему деду, что ты гуляешь полураздетая ночью по саду, да еще и с саблей!

– Что? – еле выдавила я из себя. – Как ты можешь?..

Фраза застряла в горле, я не понимала, что все это значит. Курт так со мной раньше никогда не разговаривал. Складывалось впечатление, что от меня снова все дружно что-то скрывают. Буквально только что я была посвящена в семейные тайны и вновь, вновь эти загадки! Стало очень обидно.

Курт протянул мне руку, но я молча сидела на своей половине кровати и продолжала смотреть в другую сторону.

– Ты на меня обиделась?

Я бросила мимолетный взгляд и сквозь душащие меня слезы прошептала:

– Уходи. Взрослый мужчина не должен находиться в спальне молодой девушки ночью… Если он ей не муж.

Суровая туча покинула лицо моего старшего друга, и он усмехнулся и сказал уже ласково:

– Солнце, я ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Тебе больно? Извини, наверное, не рассчитал силу. Не расстраивайся. Пойми, я не хочу тебе зла. Давай так. Просто пообещай мне, что никому больше не скажешь про то, что было в саду, хорошо?

– Хорошо.

– Миримся? – Курт снова протянул мне руку, и на этот раз я ее пожала.

Мне нравились прикосновения его рук: жестких, но добрых и всегда горячих. Я не удержалась и, на радостях, прильнула щекой к его ладони.

– Курт, так что же написано на моей сабле?

– Кстати, о сабле… Откуда она у тебя?

– Мне подарил ее Карл.

Курт взял оружие, присмотрелся и сходу перевел – он владел таркским в совершенстве:

– Сабля мудрейшего.

Я задумалась над этой надписью. Дед с детства учил меня не верить в случайности. Навалилась усталость. Я почувствовала, что очень хочу спать. Вся эта беготня порядком утомила меня.

– Надеюсь, когда-нибудь я буду достойна этой сабли, – зевнув, я завернулась в одеяло.

– Обязательно будешь. Спи, – Курт вышел, и я вскоре уснула.

Утром я завтракала в компании Дарины. Она долго отпиралась и смущалась, прежде чем сесть со мной за один стол, но я настояла. Мне очень понравилась эта добрая девушка. Она искренне смотрела на меня своими большими, как два колодца, глазами и болтала о всякой всячине. С детства меня окружали взрослые люди, а в последнее время – вообще только мужчины, еще и воины. Дарина рассказала мне о том, как была влюблена в русского дружинника Александра и как его отец не позволил им венчаться из-за того, что у нее не было приданного. И теперь она думала, что уже старая невеста и что ее никто не возьмет замуж. Я даже и не знала, какие вопросы волнуют моих сверстниц. Ведь не общалась ни с одной.

– Помилуй, Дарина! Тебе только 12 лет! Ты еще выйдешь замуж! Неужели это УЖЕ поздно?

– Понимаете, я и раньше была бесприданницей, а теперь так вовсе бездомная. Кому я нужна буду? Ладно я, а Вы?

– А что я?

– Вы богатая и красивая княгиня, почему господарь не выдает Вас замуж?

Если честно, я никогда даже и не задумывалась над этим вопросом.

– А что, уже пора, да? Так рано?

Честно говоря, у меня до того момента и мысли не было о своем замужестве. Я даже сама себя ощущала еще немного ребенком. Какой уж там муж.

Тем временем она продолжила.

– Вы столько всего знаете и умеете: рукоделие, песни, танцы, грамота, науки всякие, верхом ездите не хуже мужчин. Но почему нет самого главного? Женского счастья. Вы знакомы со многими завидными женихами. Катаетесь с кузеном верхом до поздней ночи, князь Вальден… часто бывает у вас… в комнате. Все это так необычно. Особенно то, что вы никому не обещаны.

– Не знаю, может и обещана…

После этого разговора у меня остался неприятный осадок на душе. Я так увлеклась своими проблемами, переживаниями и разгадками наших семейных странностей, что совсем потеряла ощущение времени. Мне казалось удивительным все то, о чем толкует сверстница. Несмотря на то, что я сама еще ни разу в жизни не любила. Еще мне было совершенно не понятно, почему Дарина так сильно смущается в мужском обществе и говорит, что это нормально среди девушек. Я в нем выросла.

Об этом я размышляла, гуляя по пустому замку. Дом вымер: не было видно ни дедушки, ни Карла, ни Драгана. Куда-то исчезла Лора. Наверное, все-таки тоже ушла. Лишь только Мара что-то бубнила, сидя в людской.

Шли годы. В замке многое изменилось. Карл и легионеры переехали жить в охотничий дом, дедушку я видела крайне редко, Курта – еще реже. Карл вел беспорядочный образ жизни, чему способствовали любившие погулять и выпить легионеры. Эти обстоятельства сильно сдружили меня с Дариной. Она потихоньку знакомила меня с реальной жизнью. Я росла, причем не только духовно. К 15 годам из девочки-подростка я превратилась в девушку. Кошмарные сны мои все чаще стали сменяться на другие, неприличные в понятиях общественности. В груди то и дело появлялось какое-то томление. Я ощущала в себе новые силы.

В общей библиотеке я нашла какие-то рукописи о боевых искусствах, основанные, видимо, на личном опыте авторов. Таким образом, я смогла продолжить тренировки без Карла. Там же обнаружила и другие тексты. Они были на древнем языке первых жителей нашего материка, который я, к счастью, в общих чертах уже знала, и повествовали о знахарстве. Я занялась плотно чтением: каждый день просиживала часы в своей библиотеке, а потом продолжала разбирать рукописи в своей комнате.

В тайной библиотеке со мной стали происходить необычные вещи. Постепенно эта заколдованная комната начала выдавать мне книги иного содержания. А именно по практической магии. Признаться честно, я глазам своим не поверила, когда наткнулась на фолиант с заклинаниями, в котором было описание техник, помогающих погрузиться в магический транс. Выполнив их, я ощутила в себе странную вибрацию, которая словно рвалась наружу. Я объединилась внутренне с комнатой и мысленно приподняла кувшин с водой вверх. Каково же было мое удивление, когда я немного приоткрыла глаза и сквозь синевато-голубоватое свечение увидела, что кувшин действительно парит в воздухе. Я испугалась, распахнула глаза и вскрикнула. Чары тут же рассеялись и кувшин рухнул. Хорошо, что пол застилал ковер. Посуда уцелела, но вода намочила ворс и пространство рядом. Я перевела дух и принялась колдовать снова. Все вновь обрело голубоватое сияние. Я сомкнула веки, силой мысли втянула жидкость обратно в кувшин и поставила его на ковер, только потом открыла глаза – получилось! Я очень обрадовалась. С тех пор, несмотря на то что я изучала и другие заклинания, часто возвращалась к своему самому первому. Магия целиком захватила меня! Иногда я даже забывала поесть за весь день.

Возвращалась к жизни и Дарина. Я отвлекала ее от тяжелых мыслей своей болтовней. Говорили мы о чем угодно, но только не о колдовстве. Хорошо, что мне были известны разные науки. Я научила ее читать и немного писать, рассказала, что выучила в свое время из истории, географии и других изучаемых мной предметов. Она не переставала удивляться, откуда я все это знаю. Ведь в Валадии сейчас с образованием было не очень хорошо. А война только усугубляла положение. Я нередко слышала, как дедушка и Раду обсуждали то, что нужно будет сделать грамоту доступной для всех, восстановить сельские и городские школы.

Я все больше практиковала магию: заговаривала входы в замок, занималась знахарством – варила настои всякие, зелья, колдовала в небольших масштабах. Иногда на заговоренные входы натыкались дружинники, им делалось плохо, и тогда мне доставалось от деда, ведь они жаловались Драгану, что иногда им становится нехорошо, словно морок находит. Но дедушка ругал меня несильно, так сказать для галочки. Я видела, как ему нравится, что я тут вовсю колдую. В общем, все было хорошо, но тихая и мирная жизнь скоро закончилась.

Шел 1471 год. Я встала рано утром, за окном было еще темно. Постепенно мрак рассеялся в лучах холодного осеннего солнца. Свет обнажил тяжелые, мокрые тучи, висевшие над горизонтом, сыпал мелкий дождик.

Накануне дедушка и Курт уехали в Венцерское княжество, с которым в то время внезапно обострились отношения. Они подозревали, что тарки хотят перетянуть наших соседей на свою сторону. Меня эта новость огорчила. Я заметила, что стала не только волноваться за Курта, но и скучать по нему. Его хоть и редкое, но все же присутствие в моей жизни давало мне какое-то ощущение покоя. Я очень доверяла ему и любила подолгу находиться в его обществе. Курт относился ко мне с трепетом, как никто другой. И к тому же был прекрасным собеседником. Оказалось, что он много путешествовал раньше. Я вечно приставала к нему с просьбой рассказать что-то про другие государства. И делилась своими успехами в магии. От него у меня не было секретов. Курт с интересом слушал мои рассказы о заклинаниях и древних текстах, которые попадались мне в тайной библиотеке.

Итак, с утра Дарина в сопровождении Драгана отправилась на большую ярмарку в столицу Валадии, в Быстров, и обещала вернуться через два дня: дед перед отъездом дал им много указаний. В замке я осталась с Марой и дружинниками.

До обеда я гуляла в саду, после каталась на лошади по саду. К вечеру поднялся холодный, пронизывающий ветер, и я вернулась в замок, поужинала. В то время я уже немного научилась простым бытовым вещам. К примеру, пожарить себе омлет и заварить чай. Затем я искупалась, расслабленная и довольная села в кресло, зажгла свечу и принялась за чтение. В коридоре послышались шаги. Я испугалась, ведь все разъехались. Но вскоре в дверях моей спальни появился Карл. До того момента я не видела его уже два месяца. Купание так меня разнежило, что в ответ на его громкое приветствие я только слабо кивнула и улыбнулась.

– Проходи, кузен, присаживайся. Какими судьбами?

Он снял тяжелые сапоги и вытянулся в другом кресле.

– Давно я тебя не видел, Лю, соскучился. Ходят слухи, что я самый счастливый кузен на свете.

– Почему это?

– Потому, что мне постоянно говорят: «Твоя сестра красивей всех в Валадии».

Я залилась краской.

– Они тебе льстят. Меня вообще мало кто вживую из местных жителей видел.

– Нееет. Ты и впрямь похорошела. Замуж тебе давно пора…

При этих словах я опустила голову. Карл, сам того не подозревая, разбередил старую рану, которой никак не давали зажить в том числе и Даринины причитания о ее грядущей «одинокой старости». Он заметил мое замешательство и улыбнулся.

– Как ты еще с ума не сошла, сестренка? Я не понимаю дедушку.

– А я не понимаю тебя!

Он поменялся в лице.

– О чем ты?

– Ходят слухи, – передразнила я его, – что вы с легионерами учиняете такой разврат! Это, конечно, не мое дело, но мог бы и подумать о репутации нашей семьи. Дедушка уехал, но это еще не повод для…

Он встал и подошел к спинке моего кресла.

– Остановись, Лю, не надо. Не надо…

Я умолкла. Он положил мне руки на плечи, и, как только его пальцы коснулись сквозь платье моей кожи, я почувствовала легкую дрожь в спине. Мне показалось, что в комнате начал появляться туман, стало зябко.

– Эти три года пролетели, как один день. Раз – и все. Я помню лишь обилие вина, женщин и охоты…

Во время разговора он перебирал кончиками пальцев кружева моего воротника и слегка массировал плечи. Я закрыла глаза, к горлу подкатил ком.

– Сегодня я проснулся как ни странно один, и мне вдруг стало так тошно от всей этой жизни! Я переждал рассвет, сел на лошадь и поехал в лес, борясь со сном. Блуждал так целый день и вот, приехал к тебе.

– Ты, наверное, голоден и весь промок?

Я было хотела встать, но он рывком посадил меня на место.

– Сиди. Я распорядился. Мара принесет ужин сюда, ты не против?

– Конечно, нет. Знаешь, Карл, в твои 23 года тоже уже давно пора заводить семью. По крайней мере, так считается в обществе.

Он убрал руки, снова сел в кресло и сказал, улыбнувшись, с пафосом:

– Я еще не нашел «Ту Единственную»!

– Не очень-то хороший ты выбрал способ поиска…

Он рассмеялся.

– Война, Лю. Не до семьи сейчас.

– Зато до гулящих женщин…

– Брось. Все это фон. Они ничего не значат для меня. Ну, разве что только в момент знакомства. А потом… Так я пытаюсь заполнить пустоту в душе…

Мне стало не по себе от его слов. Как будто от него потянуло могильным холодом. Но уже через секунду он лучезарно улыбался мне. В комнату постучали. После разрешения войти появилась Мара с подносом в руке. Она оставила его на маленьком столике, что-то пробубнила и вышла. Я взглянула на поднос: бутылка красного вина, несколько ломтиков сыра и два бокала.

– Ты же был голоден!

– Я так не говорил, Лю, я сыт.

Он встал, открыл вино, наполнил бокалы и протянул один мне, при этом случайно коснулся моей руки. Я почему-то вздрогнула.

– Давай выпьем за тебя!

– Но я раньше не пила вино…

– Оно не слишком крепкое и очень вкусное. Пей, тебе понравится.

– Тогда за любовь!

Воздух слегка завибрировал от звона бокалов. Я сделала несколько глотков.

– Вкусное вино.

Карл согласился. Бутылка вскоре опустела. А она была немаленькой. Перед моими глазами все поплыло, я словно погрузилась в вату и расслабилась, реакции замедлились. Бокал, выскользнув, со звоном разбился об угол стола. Звук немного привел меня в чувство. Через мгновение рядом оказался Карл.

– Прости, Лю. Я совсем напоил тебя. Ты поранилась?

Я прислушалась к себе: саднило правую кисть.

– Кажется, да, немного.

Он взял мою руку в свои ладони и осмотрел ее. На тыльной стороне из маленькой ранки сочилась кровь. Карл наклонился и прильнул к ней губами. Я поняла вдруг, что он не просто решил поцеловать мою царапинку, как в детстве, чтобы зажила. Он высасывал кровь… Но это почему-то не испугало меня. На меня как будто напала какая-то сонливость. Я глубоко вздохнула и, не отдавая себе отчета в своих действиях, провела рукой по его волосам. Он медленно поднялся, держа мою кисть в своей, и заглянул мне в глаза. Я утонула в нежности его светлых, почти прозрачных очей. У меня закружилась голова. Он наклонился, погладил меня по щеке и поцеловал в губы. Это был первый глубокий поцелуй в моей жизни. Глубокий и томный. Я уплывала все дальше и уже перестала понимать, на каком свете нахожусь. Карл покрывал мою шею горячими поцелуями, постепенно расстегивая платье. Я не сопротивлялась, ибо после прикосновения его рук и губ одежда вдруг стала слишком тесной. Он стянул с меня платье, и я оказалась раздетой по пояс. Карл наклонился и начал ласкать мою грудь. Я запрокинула голову и застонала от наслаждения. Он снял с себя рубаху, и я принялась гладить его мускулистые руки, спину. Брат раздел меня догола и отнес на кровать. Он шептал мне ласковые слова на ушко и целовал. Когда его горячие руки оказались на внутренней стороне моих бедер, я громко застонала. Вскоре мне стало очень больно, я глубоко вздохнула и вскрикнула, на глазах выступили слезы. Карл сильнее заключил меня в объятья, целовал, нежно гладил и двигался сначала медленно, затем быстрее. Боль, смешанная с пьянящим страхом и неизведанным доселе наслаждением, волнами накатывала на меня с каждым его движением. Я вздыхала под тяжестью его тела. Он глухо стонал и ласкал меня. Вскоре боли стало меньше. Мы наслаждались друг другом. Я чувствовала каждый миллиметр его горячего, мокрого от пота торса. Затем Карл отстранился, застонал и протяжно выдохнул. Я дрожала. Он начал целовать мою грудь, спускаясь к животу и дальше. Я почувствовала легкую дрожь внизу спины. Его горячий язык вернул сбитое болью возбуждение. Я начала громко стонать, сжимая руками простынь. По моему телу пробежала сладкая дрожь. Наконец, я почувствовала, как мой позвоночник начал как будто плавиться. От затылка по нему прокатилась холодная волна, бедра и низ живота окаменели, я выгнулась от нахлынувшего сладострастного удовлетворения. Карл поцеловал мне живот и лег рядом. Я положила ему голову на грудь. Мое тело все еще горело от возбуждения, в голове роились обрывки фраз. Я не знала, что мне говорить, что делать, – совсем растерялась. Карл положил мне руки на виски. Я почувствовала легкое головокружение и… заснула.

Как только открыла глаза, из комнаты, где я купаюсь, вышел по пояс голый Карл.

– Проснулась, солнышко?

– Да, странно, что я вообще уснула. Не понимаю…

– Не думай об этом.

Он был прав: подумать, действительно, было о чем и без моего сна. Карл подошел, сел рядом на кровать и обнял меня. Тут я застыдилась своей наготы и слегка подтянула к себе простынь. На ней были пятна крови, кровь была и на моих бедрах. Я растерялась.

– Иди ко мне, – Карл обнял меня и накинул на плечи одеяло. Я согрелась и немного успокоилась. – Лю, прости меня. Я не должен был этого делать. Я не имел никакого права на тебя, но не смог себя сдержать. Тебе больно?

– Уже нет, только чуть-чуть. Не вини себя, Карл, ты же меня не взял силой. Я не сопротивлялась и…

– Нет, ты была пьяна, и если бы я не начал, то ничего бы не было. Это я во всем виноват.

– Да какая теперь разница – кто? Поздно…

Мысли в голове были туманными. Я думала: «Что дальше? Я пошла на поводу у чувств, и что теперь? Я – женщина, которая до брака была с мужчиной, и путь под венец мне заказан. Карл, естественно, не сможет на мне жениться: он мой кузен, в Валадии такие связи запрещены, в отличие от некоторых государств на Западе. Мы совершили грех кровосмешения». Но все это звучало где-то далеко-далеко. Я посмотрела на Карла. На его лице отражалось чувство вины, в движениях была бесконечная нежность. Создавалось впечатление, что он боится разбить меня, как фарфоровую статуэтку. Он пощекотал мне колено и встал.

– Я сейчас вернусь.

Кузен вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Я встала с кровати и оглянулась в поисках своего платья. В комнату вернулся Карл с чистыми простынями в руках.

– Не смотри на меня! – вскрикнула я.

– Почему? Ты такая красивая… – он понял, что я ищу, быстро нашел платье за креслом и протянул его мне. – Да не стесняйся ты меня. Хочешь, я выйду?

– Не надо.

Я опустила глаза, взяла платье и начала одеваться. Карл неотрывно смотрел на меня. Потом он подошел к кровати и начал менять простыни. Запачканную он смял и отложил в сторону. Одевшись, я откинулась на подушки, мучимая вопросом: что делать? Карл сел рядом и улыбнулся.

– Мне было хорошо с тобой, Лю. Ты очень красивая девушка. Так уж заведено: чтобы подарить наслаждение, мужчина должен сперва сделать больно.

– Ну да.

– Было очень больно?

– Сначала – да. Потом – хорошо. Карл, я никогда не испытывала такого сильного удовольствия, – я пододвинулась ближе и обняла кузена.

– Знаешь, Лю, я тебя люблю…

– Я тебя тоже люблю.

Он тут же поцеловал меня, проникая языком, и, наклонившись, погладил мои бедра. Я медленно отстранилась.

– Нет, Карл, не надо, пойми…

Он убрал мои волосы за уши и погладил по лицу.

– Я понимаю, солнце. Мара приходит к тебе по утрам?

– Да.

– Тогда я пойду ночевать в свою комнату. Простынь возьму с собой. Никто ничего не должен знать, – он встал.

– Конечно. Подожди, Карл. Не уходи. Побудь со мной еще немного.

Кузен надел рубаху, застегнулся, заправился и сел обратно на кровать.

– Лю, милая, знай, чтобы с нами ни случилось дальше, я тебя не брошу. У нас все будет хорошо, – он слегка поцеловал меня в губы. – А теперь спи, солнышко, я зайду к тебе завтра, и мы поговорим. Хорошо?

– Да.

– Спокойной ночи.

Он ушел. Я на удивление быстро уснула. Колдовал он что ли?

Проснулась я одна в холодной постели. Пробуждение не принесло решения. Я бродила по комнате, как приведение, и все-все вокруг кричало о вчерашней ночи! Я просто не могла думать ни о чем другом. Еще немного болело внутри.

Я понимала, что Карлу-то ничего, а меня теперь никто не возьмет в жены. Понимала, но как-то не осознавала до конца. Вчерашние события казались сном. Одним из тех, что мне иногда снились. Я ни о чем не жалела.

Мара принесла мне завтрак в комнату, я не захотела спускаться в столовую. После еды я пошла в свою библиотеку, но так ничего и не прочла. Оставалось только переодеться и гулять в саду, что я и сделала. Было холодно, моросил дождь, пейзаж вокруг заволокло туманом, а я все брела и брела, ни о чем не думая. Лишь только ветер немного возвращал меня к действительности, промозглыми порывами ударяя по лицу.

Окончательно замерзнув, я вернулась в замок, согрела себе сама на кухне молоко и поднялась в спальню. Там как раз убирала Мара и что-то как обычно бубнила себе под нос. Вскоре она ушла, и я осталась наедине с собой. Это были адские часы. Я не могла сосредоточиться ни на чем. Поминутно вставала, бесцельно выхаживая по комнате и оборачивалась на малейший шорох за дверью. Во время одного такого хождения я вдруг услышала голос Карла за спиной.

– Лю, тебе не надоело? – он сидел в кресле и широко улыбался.

– Как ты здесь оказался?!

– Вошел и сел. Ты была так увлечена своей прогулкой, что даже не заметила моего появления…

– Этого не может быть! У меня жутко скрипит дверь – я бы услышала. Бесшумно можно было только в окно влететь!

– Может, я так и сделал? Впрочем, как я вошел, не имеет никакого значения, потому что я уже здесь и очень по тебе соскучился.

Он встал с кресла, поцеловал меня в губы и обнял. Некоторое время мы просто стояли, держа друг друга в объятьях. Как только я уткнулась ему в грудь, ощутила шершавую ткань шерстяного кафтана, а сквозь него – теплый аромат тела, сразу вернулась к воспоминаниям той ночи. Я почувствовала, что он возбужден… Кузен тем временем гладил мои волосы и тихо шептал:

– Никогда себя не прощу, Лю. Ты моя двоюродная сестра, но ты сводишь меня с ума…

Он обнял меня крепче и так прижал к себе, что я своим телом почувствовала, как бьется его сердце. Пришлось даже отстраниться. На улице стемнело. Я зажгла свечи от камина и предложила присесть. Брата отправила на кресло, а сама забралась на кровать. Таким образом между нами оказалась добрая половина комнаты.

– Не хочешь подпустить меня поближе? Тебе нечего бояться.

– Я не боюсь тебя, что за глупости? Ты же мой кузен.

Тут мы оба засмеялись. В свете вчерашних событий это был, конечно, «весомый» аргумент. Впрочем, он сам все же подошел и сел на кровать напротив меня.

– Глупо повторять одно и то же, Лю, но мне ничего не остается, кроме как просить прощения. Я погубил тебя своей страстью…

Я прервала его монолог:

– Послушай, со вчерашнего вечера меня мучил только один вопрос: что дальше? Теперь я поняла: ничего. Я тебя не виню, Карл. Ты подарил мне восхитительное наслаждение. Я уже не маленькая и понимала прекрасно, чем это закончится, но не смогла как-то все вовремя взвесить. Но это в прошлом. Я решила, что нужно жить дальше. Хотя бы и без мужчины…

– Нет, Лю. Ты очень красивая, у тебя будут мужчины и…

– Мужчины, может, будут. Но не будет мужа, семьи, де…

Тут меня охватили ужас и паника одновременно. Я схватила брата за руку.

– Карл!!!

– Что?!

– А если у меня теперь будет ребенок?

Удивительно, что эта мысль не пришла мне в голову раньше! Однако тревога ушла с лица брата, и он облегченно вздохнул.

– Не бойся, не будет ребенка, по крайней мере, пока мы сами этого не захотим.

– Ты уверен? Откуда ты это знаешь?

– Поверь, уж я то знаю. Лю, здесь я себя полностью контролирую.

– А если…

– Не будет «если».

– А вдруг…

– Лю, я был бы последним подонком на свете, если бы еще и сделал тебе ребенка. Но поверь мне. ДАЖЕ ЕСЛИ ВДРУГ грянет гром и ты окажешься в положении, я наплюю на общественность и стану младенцу отцом. Я же говорил, что бы ни случилось, я тебя не брошу. Я же тебя люблю…

Он лег, я положила ему голову на грудь и успокоилась. Мы разговаривали всю ночь на разные темы. Перед рассветом меня начало клонить ко сну. Карл уже собрался уходить, но около двери остановился и повернулся ко мне.

– Лю, я знаю, что уже не почувствую тебя так близко, как вчера ночью. Ты мне как родная сестренка, и я больше этого не забуду. Позволь мне последний раз поцеловать тебя так, как я хочу.

Я кивнула, стараясь унять дрожь в коленях. Брат заключил меня в объятья и начал целовать в губы: долго, наслаждаясь, не спеша. Я прижалась к нему и вновь почувствовала, как он возбужден. Чтобы не потерять контроль над собой, мне пришлось слегка отстраниться самой. Карл тяжело вздохнул и, пожелав мне спокойной ночи, вышел. Как только дверь за ним закрылась, я облокотилась спиной о стену и тут же, не в силах удержаться на ногах, сползла на пол. Мое сердце билось в горле, по телу пробегала приятная дрожь. Я встала, дошла до кровати и буквально рухнула на нее.

К обеду меня разбудил стук в дверь. Вошла Дарина и прямиком направилась ко мне.

– Доброе утро, Люси! (мы, к тому времени уже были на «ты», еле ее уговорила). Что-то ты заспалась сегодня, скоро обед.

– Доброе утро. Просто я поздно легла вчера.

– Ну, рассказывай, что делала два дня в полном одиночестве? Бессонницей-то не мучилась?

Дарина улыбнулась, а меня бросило в холодный пот. Я еле выдавила из себя: «Гуляла, читала» и поспешно перевела тему:

– Лучше поведай мне, как ты вытерпела Драгана столько времени?

Мы обе рассмеялись. Пока я приводила себя в порядок и одевалась, она рассказывала, что они купили на заготовки, какие сплетни в городе, что носит молодежь. Оказывается, в народе ходят странные слухи: будто заговор против дедушки какой-то намечается. Это прозвучало примерно так: «Говорят, что скоро старого упыря со свету сживут!» Хотя я понимала, что заговоры, о которых судачат даже на рыночных площадях, яйца выеденного не стоят, все же заволновалась. В Венцерское княжество дед уехал с послами, а возвращаться-то будет только с Куртом и дружинниками. Мне стало как-то не по себе. Дарина заметила это:

– Не волнуйся, Люси. Твоего дедушку все так боятся, что страшные сказки сочиняют о нем! Никто не сможет к нему даже подойти, вернее не захочет. Тем более с ним князь Вальден.

Тут Дарина была права. Дедушка управлял Валадией жестко, но справедливо. По крайней мере, так я слышала от домочадцев. Порой он был вспыльчив и зол. Мне всегда казалось, что злость – это весомая его часть, органичная составляющая. Курт же для всех был окружен ореолом тайны и являлся единственным близким другом деда. Воины уже пустили славу о его отваге и подвигах в битвах. Его уважали, а за бесшумную походку при очень высоком росте и острый слух – боялись. Князей в Валадии было много, но самым большим авторитетом, пользовалось окружение моего деда: Раду, Курт, Карл, легионеры и несколько полевых воевод. То есть только те, кого господарь проверил в боях. Конечно, судачили, будто они все владеют какой-то темной магией и водятся с нечистью, а дед мой и вовсе заключил договор с самим чертом. Но я никогда не придавала этим легендам большого значения. Думала, что это все суеверия.

Продолжая наш разговор, мы спустились обедать. Все это время плохие предчувствия мои только усиливались. Закончив с едой, я отправилась в конюшню. Сердце уже било тревогу. Магия обострила мою интуицию. Я была уверена, что грядет беда. Драган, как обычно, отдыхал в темноте. Я подошла к нему:

– Драган, ты спишь?

Он повернул ко мне свое худое лицо и тут же встал.

– Нет. Здравствуйте, княгиня.

– Драган, помоги мне! – я вцепилась в его большую костлявую руку.

– Что случилось?

Он посмотрел на меня и в его огромных, черных глазах я прочла волнение! Волнение у человека, которого я откровенно не любила. И, собственно говоря, не за что-то конкретное. Скорее, за компанию с мамой, которая терпеть не могла нашего управляющего. Мне стало стыдно:

– Драган, прости меня за все. Я была так глупа…

– О чем Вы?

– Помоги мне, Драган! Сейчас же поезжай в охотничий дом. Бери Карла, легионеров, дружинников в деревне и отправляйтесь навстречу дедушке. Ты же знаешь, какой дорогой они поедут назад?

– Да, но зачем?

– Кого-нибудь из легионеров, лучников и дружинников пришли для укрепления охраны замка. Прошел слух, что его скоро сживут со свету. Думаю, что против дедушки готовится заговор. Я опасаюсь за его жизнь.

При упоминании о жизни хозяина глаза Драгана сверкнули яростью, но в целом он казался поразительно спокойным.

– Хорошо, княгиня, я все сделаю.

Драган оседлал лошадь и стрелой поскакал к воротам. Я села в саду на ту самую скамейку, где познакомилась с Куртом, вцепилась в нее руками и попыталась унять нервную дрожь во всем теле. В замке кроме меня, Мары и Дарины были дружинники и даже лучники, но мало. И это могло привести к нашей гибели в случае нападения, если врагов будет намного больше. Никогда раньше мое сердце еще так не разрывалось от предчувствия беды. Я вышла из замка, спустилась, прошла через мост к речке: она все еще была усеяна старыми «ежами». Сильно похолодало, у меня пар вырывался изо рта. Тяжело дыша, я вновь поднялась к замку, «влетела» в тайную библиотеку и прихватила несколько приготовленных мною магических порошков. По дороге назад я зашла в свою комнату и на всякий случай взяла саблю. На лестнице меня встретила испуганная Дарина.

– Люси, что-то случилось?

– Пока еще ничего. Но может случиться. Идите с Марой в комнату и не выходите оттуда.

Я надела плащ и вновь покинула замок. Спускаться к мосту было очень трудно: сыпал дождь и сапоги скользили по грязи. Достигнув наконец реки, я стала рассыпать порошок вдоль берега и немного в воду, затем на сам мост. Сзади послышался стук лошадиных копыт. Я испуганно обернулась, машинально схватившись за рукоятку сабли. Сердце было готово вырваться из груди. К мосту подъехали трое всадников-дружинников. За спиной у двоих сидели лучники. Высокий рыжий мужчина слез с лошади и подошел ко мне.

– Здравствуйте, княгиня.

– Кто Вы?

– Меня зовут Штибор. Я и мои люди воевали под флагами господаря. Мы живем сейчас в соседней деревне. Приехал Драган и сказал, что Вам нужна наша помощь.

– А где легионеры?

– Наверное, будут позже. Драган сначала заехал к нам. Так что случилось?

– Против дедушки готовится заговор. Я опасаюсь, что враги могут нагрянуть сюда и ждать его тут. В замке, хоть он и укреплен, с десяток дружинников, караул, повариха да горничная!

Штибор задумался. Другие мужчины переглянулись и заулыбались.

– А откуда у вас эти сведения? С чего Вы решили, что есть заговор? Может, из-за слухов на рынке?

Штибор выжидающе смотрел на меня. И тут я поняла, что именно из-за слухов. А еще из-за предчувствия. Для меня это были весомые аргументы, а вот для них… Я вглядывалась в их лица: они еле сдерживались, чтобы не засмеяться. В мгновение во мне вспыхнула злость! Я обнажила саблю, которую Штибор, скорее всего, сразу не заметил. Воин сделал шаг назад.

– Если вы мне не верите, можете убираться! Как-нибудь сами справимся!

Выпалив это, я повернулась и зашагала к замку, где у ворот меня уже ждали караульные. Штибор нехотя залез на лошадь, и вся процессия двинулась за мной. У меня камень с души упал: теперь нас стало больше. Я была уверена, что нам есть чего опасаться.

Во дворе лучники отправились к бойницам, дружинники рассредоточились по территории. Я вздохнула и подошла к Штибору:

– Позовите всех воинов сюда, пожалуйста.

– Зачем?

– Прошу вас, просто сделайте это.

Все собрались и обступили меня. Ветер и дождь усилились, я накинула капюшон на голову, сняла саблю, положила ее на землю и обратилась к воинам:

– Сложите все оружие вместе.

Мужчины недоуменно переглянулись. Я, в общем-то, не могла рассчитывать, что они будут меня слушаться. Но, наверное, речь моя прозвучала так убедительно, что подействовала. К тому же я знала, что в народе обо мне судачат, будто я ведьма, а то и пострашнее господаря буду. Первыми оружие сложили дружинники из личной охраны деда. Затем колчаны сняли лучники, после – дружинники из соседней деревни. Последним это сделал Штибор.

Я встала на колени перед горой этого металла и начала читать заклинание, при этом посыпая предметы заговоренным порошком. А закончив, начала громко произносить молитву. Внезапно к моему ровному голосу присоединился еще чей-то, потом еще и еще. Через минуту уже все стояли на коленях рядом со мной и молились. На глаза мне навернулись слезы.

Штибор взял командование на себя. Он приказал поднять мост, запереть ворота. Лучники вернулись к бойницам. Вопреки его требованиям я наотрез отказалась зайти в замок. Наверное, в те минуты я точно напоминала сумасшедшую: девушка с саблей наперевес и патриотическим блеском в глазах, расхаживающая туда-сюда по двору. У меня не было никаких фактов, подтверждающих наличие заговора как такового и того, что враги приедут именно сегодня и именно сюда. Однако воины мне поверили.

Прошло часа два, и лучники уже недовольно косились в мою сторону. Но я все еще была полна предчувствий. Ряд лошадей пополнил мой жеребец, подаренный Куртом. И тут в лесу с севера послышался шум. На небольшую площадку выехали всадники и лучники – около тридцати человек. Не так много, но все же. У меня по спине пробежал холодок. Я села верхом на лошадь и подъехала к Штибору.

– Вы узнаете их? Чьи это люди?

– Князя Мстислава. А лучники венцерские.

– Что? Проклятые предатели! Дедушка их с землей сравняет!

Ни разу в жизни я не чувствовала такой злости. Она буквально клокотала во мне.

– Отойдите от бойниц, княгиня. Лучники могут попасть в Вас.

Мы отъехали подальше. Штибор обратился ко мне:

– Как еще можно попасть в замок, кроме как по мосту?

Я задумалась.

– С востока и северо-востока склон не такой крутой, туда может зайти человек, правда только пеший. Там каменистая, сыпучая почва и бурелом. Склон упирается прямо в очень высокую укрепленную стену. В общем, чтобы туда добраться, им в любом случае нужно будет переходить речку. В этот момент послышался голос:

– Ну что, попрятались? Испугались?

Мне не хотелось общаться с этими людьми. Однако Штибор подъехал ближе к стене и выкрикнул ответ:

– Пес паршивый! Кого ты здесь пугать собрался?

– Тогда выходите! Где все ваши мужчины?

Голос из-за речки был насмешливым и ехидным. Его слова взбесили меня, и я все-таки ввязалась в диалог:

– Мужчины? Любая женщина из нашего рода справится с тобой! Продажная шкура!

В ответ я услышала смех:

– Да какая ты женщина?! Небось, не нравится в девках сидеть?! Ничего, не волнуйся, когда мы войдем в замок, я покажу тебе и твоим нянькам все, на что способен настоящий мужчина!

Хохот усилился. Я скрипнула зубами и выкрикнула, чувствуя, что мое горло уже охрипло оттого, что я ору на холодном воздухе.

– Лучше отрежь свой поганый язык! И в отличие от тебя у меня нет нянек!

– Не слушайте его, княгиня, – вмешался Штибор и выкрикнул в сторону наших врагов несколько совсем уж непечатных ругательств.

В ответ на его слова в нашу сторону полетели стрелы. Я прижалась к стене. Аккуратно выглянув, заметила, что их отряд двинулся в сторону реки. Но лошади вставали на дыбы и не хотели идти в воду: действовало мое заклинание. Радость, однако, была недолгой. Вскоре я заметила, что к воде подъехал странно одетый всадник, которого я сначала даже не заметила. На нем был балахон с просторным капюшоном. Человек слез с лошади и подошел к воде. Он зачерпнул ее ладонью, поднес к лицу и, казалось, понюхал. К нему приблизился тот самый Мстислав, и после короткого диалога они рассмеялись. Враг закричал:

– Трусливая ведьма! Сегодня твоя ворожба не пройдет!

Мужчина в капюшоне достал какой-то мешочек и рассыпал из него порошок, сопровождая это действие активной жестикуляцией. Внутри у меня все оборвалось: колдун. Такой же, как и я, а может быть, опытнее и сильнее! Такого поворота событий я не ожидала.

Лошади зашли в реку и рванули вперед. Я прижалась к стене. Во дворе началась суета. На врагов посыпались наши стрелы. Однако всадники уже доехали до стены у ворот, залезли выше и начали пытаться пробить там брешь топорами. В наш адрес полетели зажженные стрелы. В метрах десяти от меня одна из них пронзила дружинника из отряда Штибора прямо в грудь. Мужчина закричал, повалился на землю и стал метаться из стороны в сторону. Запахло гарью. Я бросилась было к нему, но сильная рука воеводы остановила меня.

– Назад! Что Вы делаете?!

– Я хочу ему помочь!

Мой крик, должно быть, заглушил даже вопли раненого. Страх, дурнота одновременно ударили мне в голову. Я просто не могла слышать его стенаний!

– Ему уже ничем не поможешь, – вздохнул Штибор.

Будто в подтверждение его слов в дружинника попала еще одна стрела. Я вскрикнула и кинулась к нему, но вновь была отброшена назад.

– Стойте у стены, если Вам дорога Ваша жизнь! – рявкнул Штибор и подъехал к бойнице.

Тем временем раненый не замолкал. Он бился о камни, оставляя кровавые следы. Огонь на его одежде потух. Я больше не могла выносить этого. Несмотря на ужасающие ранения человек жил! У меня из глаз брызнули горячие слезы. Я улучила момент, когда Штибор выпустил меня из внимания, и побежала к тому мужчине сквозь свистящие вокруг стрелы. Идти туда было сущим безумием и самоубийством, но тогда я не ощущала опасности.

Добежав до дружинника, я поняла, что даже не знаю, что теперь делать. Тогда я просто села рядом с ним и расплакалась от бессилия. Однако он притих. Вцепился в подол моего платья и подполз ближе. Из ран торчали обломанные стрелы, и при каждом движении сочилась кровь. В конце концов он смог положить мне голову на колени. Я стала гладить его, чувствуя на себе его горячее дыхание. Мужчина дрожал всем телом. Мне стало плохо. Голова кружилась, страх, ужас, паника рвали меня на части, в глазах все троилось от слез. Теплая кровь струилась у меня между пальцев, текла на одежду, а я все продолжала гладить его, пока не почувствовала, как он перестал трястись, обмяк и больше не двигался. Я громко зарыдала. Это больше напоминало вой. Конечно, мне не впервой было столкнуться со смертью. Но раньше никогда человек не погибал у меня на руках в прямом смысле слова. Сердце сжималось, меня трясло от истерики. Тут раздался радостный крик Штибора: «Деник! Эй, ребята, наши! Все по коням! Открывайте ворота, опускайте мост! Надо помочь им!»

Снаружи послышался громкий лязг: пришла подмога! Дружинники начали отпирать тяжелые ворота, и я увидела, как дерутся воины. Среди вновь прибывших я узнала только Деника и Фолка. Наш маленький отряд обнажил мечи и ринулся на помощь. Последним выезжал Штибор. У ворот он остановился и повернулся ко мне:

– Княгиня! Только не выходите со двора!

Сказав это, он развернулся и поскакал по опущенному мосту. Шум и лязг усиливались. Как только Штибор уехал, я аккуратно положила голову убитого на камни, встала и, обнажив саблю, побежала к своей лошади. Соображала я тогда плохо, сердце билось, казалось, по всему телу, холодный воздух рвал грудь на части. Я села верхом и направилась к воротам. Желание оказаться как можно быстрее в гуще событий гнало меня вперед. Тогда я даже не осознавала, насколько это может быть опасно! Однако как только я с победоносным воплем стала приближаться к воротам, меня заметил Деник. Он тут же крикнул одному из оставшихся во дворе дружинников: «Поднять мост, живо!».

– Неееет! – заорала я, затряслась от злости и погнала жеребца быстрее вперед.

Но это мне не помогло. Все происходило слишком быстро. Как только я приблизилась к цели, мост уже был достаточно поднят. Перепрыгнуть его стало невозможным. Я с досадой вернула саблю в ножны и поехала обратно к замку. Позже я осознала, что ребята тогда, скорее всего, спасли мне жизнь.

Спустя пару часов я сидела у камина в гостиной и промывала рану на ноге Деника, который то и дело называл меня за это живодеркой. Внезапно он стал серьезным:

– Я вот чего не пойму: ты откуда узнала про заговор (к тому времени мы со всеми легионерами давно перешли на «ты»)?

– Слухи меня насторожили, а внутренние ощущения вселили уверенность. Я просто поняла, что опасность – реальная. Не умом. Просто осознала это и все.

– А зачем ты хотела ввязаться в драку? Что за героизм? – спросил Фолк.

– Я почувствовала, что должна сделать это!

– Почувствовала она… Глупая, тебя же могли убить! – вздохнул он.

А Деник добавил:

– Заканчивай давай, ууу, иди наверх и отдохни. А мне еще надо с Мстиславом пообщаться и с пленными.

Того самого Мстислава и его людей, оставшихся в живых, заперли в подвале. С нашей стороны тоже были потери. Честно говоря, у меня из головы до сих пор не выходили все эти крики и образ убитого дружинника.

– Деник, давай быстрее, внизу нас уже ждет Драган, – поторопил друга Фолк, и они ушли в подвал.

Мара и Дарина приготовили еду и кормили воинов. У ворот и бойниц выставили караул.

Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, я пошла помогать раненым. Но все равно думала только о дедушке и Курте. Как они? Встретили их Карл с Яном и отрядом или не успели? Странно, но все вокруг меня выражали уверенность в том, что с моими родственниками все будет в порядке.

Наконец я пошла наверх, чтобы привести себя в порядок. Странно, что это сразу не пришло мне в голову, ведь мое платье было испачкано в крови. Не раздумывая даже о его стоимости, я выбросила наряд. Никакая прачка не смогла бы отстирать его для меня от запаха трагической смерти. Наедине с собой я немного перевела дух. Как ни странно, захотелось есть.

Когда я позже спустилась на кухню, там были Дарина и Деник. Пахло горячим супом, щедро сдобренным специями. Я как-то сразу заметила, что девушка нравится легионеру. Да и она улыбалась, отвечая на его вопросы. Деник спросил, поспала ли я.

– Нет, не могу. Волнуюсь за дедушку и Курта.

– Люси, с ними все будет хорошо, – с этими словами он встал и вышел.

Мы остались вдвоем. Дарина устало опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Боже мой, как же это все ужасно! Люси, мне страшно!

Я с ней согласилась. К этому времени все произошедшее начало казаться мне кошмарным сном.

– Скажи, Люси, откуда ты узнала про нападение?

В ее больших глазах читался страх.

– Так ты же мне сама и сказала про слухи.

– Но ведь только про слухи. Как ты поняла, что опасность реальная?

– Я честно тебе говорю: не знаю. Просто, когда ты упомянула про заговор, я вдруг поняла, что грядет беда.

Она хотела еще что-то сказать, но тут в кухню вошел Штибор. Он как-то помялся у двери и произнес тихо:

– Княгиня, мне нужно с Вами поговорить…

– Да, конечно.

Он покосился на Дарину. Она улыбнулась и вышла. Штибор сел на стул и поднял на меня глаза. В них читались усталость и… страх.

– Вы видели среди нападавших мужчину в плаще с черным капюшоном?

– Да. Он мне показался странным и похожим на… на…

– На колдуна? Да он и был колдуном. В том-то и дело. В битве я сражался с ним и убил его. По поверью, теперь на мне будет лежать проклятье. Душа колдуна станет преследовать меня – такая незавидная участь.

– Ты точно знаешь, что это не суеверие?

– К сожалению, да.

– Но чем я могу тебе помочь?

Я сидела и не знала, как воспринимать его слова. Все это звучало бы, как сказка, если бы я сама не была колдуньей, знахаркой и не практиковала магию. И если бы Штибор, здоровый, взрослый мужик, не смотрел на меня так серьезно.

– Когда я подъехал к мосту, вы чем-то его посыпали. И потом, перед битвой, как будто читали заклинание над нашим оружием. Клянусь, в бою меня даже не задело! Щит и меч все время оказывались там, где надо. И тогда я подумал, что слухи не врут и вы, наверное, тоже колдунья…

Ответом моим послужило молчание. В наших краях, как я уже знала, колдунов и ведьм не любили. Их боялись, их убивали, у них просили помощи. Если кому-то нужно было расправиться с недругом, достаточно было пустить про него слухи, что он занимается колдовством, водит дружбу с бесами, и все: его могли повесить или сжечь в огне собственные односельчане. Поэтому сама лезть в пекло я не собиралась, хотя и доверяла Штибору. Он, вероятно, это понял.

– Существует еще одно поверье. Если тот, кто убил колдуна, возьмет его амулет и передаст другому колдуну или колдунье, то он спасется. Душа погибшего успокоится, а его сила передастся новому хозяину. Возьмите этот амулет, княгиня, спасите меня!

– Где колдун?

Мы спускались в один из сырых подвалов. Туда легионеры пока отнесли тела погибших. Мне стало очень страшно, к горлу подкатил ком, по телу побежали мурашки.

– Простите, что приходится вам это показывать… – Штибор шел впереди и освещал нам путь.

Наконец мы добрались до места назначения. Увиденное заставило меня остановиться. К каменным стенам были прислонены трупы, повсюду – лужи крови. Сырой, спертый, холодный воздух ударил мне в ноздри. Среди покойников я узнала дружинника, который умер у меня на руках, и сердце мое дрогнуло. Мне пришлось сжать кулаки, чтобы продолжить путь, я старалась не смотреть по сторонам. Наконец мы остановились у тела в черном балахоне. Штибор присел на корточки и взял его руку. Даже не касаясь, я чувствовала ее силу. И смерть не забрала с собой темную магию этого человека. На средний палец левой руки колдуна было надето большое серебряное кольцо с дымчатым камнем. Штибор аккуратно снял его. Когда рука мертвеца упала обратно, его капюшон съехал в сторону и обнажил бледное лицо с открытыми остекленевшими глазами. Я вскрикнула. Мне стало плохо. Штибор подхватил меня и понес по каменным ступеням вверх.

Я как-то оказалась в кресле в гостиной и немного пришла в себя. Однако в носу все еще стоял запах крови, а от подвальной сырости на коже остался озноб. Я закрыла рот рукой и тяжело дышала, сдерживая тошноту, которая подкатывала при каждой мысли о мертвецах. Штибор ходил рядом и просто не знал, куда ему деться. Он явно чувствовал свою вину.

– Княгиня, простите, простите, ради Бога, что я втянул вас в это! Но клянусь, никто и никогда ничего не узнает об этой истории от меня. Я ваш вечный должник.

С этими словами он передал мне кольцо.

– Я тебе верю, Штибор. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну. Мне очень плохо.

– Может, вам лучше подняться в комнату?

– Да, ты прав…

Я тяжело встала, оперлась на Штибора, и мы направились в мою спальню. У дверей остановились.

– Прости, что я на тебя у моста накричала…

– Ну что Вы, княгиня. Это Вы простите меня, что я Вам сразу не поверил. Если Вам понадобится моя помощь, я живу в самом крайнем доме в ближайшей деревне. Обращайтесь.

– Хорошо.

В комнате мне стало немного легче, хотя навязчивые картины из подвала не покидали меня. Я лежала на кровати и думала о том, как быстро человек все забывает. События сегодняшнего дня уже как будто были в далеком прошлом. «Скоро я забуду и мертвого колдуна», – пыталась успокоить себя я.

Шторы, свисающие с балдахина, представляли собой темную, местами прозрачную ткань, напоминавшую звездное небо. Когда я их плотно закрывала, то словно отгораживалась от окружающего мира, а кровать становилась похожей на отдельную летающую комнату. Обычно это успокаивало. Но в тот вечер, несмотря на то что в помещении было тепло, я чувствовала грусть и холод. Наверное, потому, что рядом не было кого-то близкого, родного. Того, к кому можно прижаться и согреться и душой, и сердцем. Дедушка, мама, Карл, Курт… Никого. Почему-то именно Курта мне не хватало в тот момент больше остальных.

Я сжалась в комочек посреди кровати, пытаясь согреться, так и заснула. Меня терзали обрывочные, тревожные сны: война, предатели, мертвецы, мои родственники. За мной гнался колдун, и все это действо неизменно сопровождалось криками убитого дружинника. Последними его словами были почему-то: «Открывай ворота!»

Я подскочила, села на кровати и прислушалась. Оказалось, что крики мне не приснились: это распоряжались около замка. Все бы ничего, если бы еще кто-то не вопил внутри его стен. Я спрыгнула с кровати, обулась, раздвинула шторы и бросила взгляд на часы. Было уже шесть утра, за окнами светлело. Я расчесала волосы и побежала по коридору к лестнице. В прихожей остановилась возле одной из дверей, ведущих в подвал. Именно оттуда доносились душераздирающие крики. Я колебалась лишь несколько секунд, но этого хватило, чтобы услышать стук лошадиных копыт во дворе.

Я тут же побежала к тяжелой входной двери и распахнула ее. Меня обдало порывом ледяного ветра с мокрым дождем, кожа покрылась мурашками. Погода последние дни прямо не баловала. Не обращая на это внимания, я направилась к воротам. Оттуда как раз показались всадники: Карл, Курт, Ян, Деник, Фолк. Ян был… на лошади дедушки. Его же самого не было. Я застыла как громом пораженная и даже не хотела думать о том, где он. Тем временем с жеребца слез Карл. Он широко улыбался и смотрел мне в глаза:

– Как ты тут, Лю?

Я не ответила, только спросила:

– А… где дедушка?

Карл спокойно кивнул в сторону всадника в капюшоне. Длинная тонкая фигура его показалась мне знакомой… Конечно, это был дед! Жив! Но почему так странно одет? Мои размышления прервал кузен:

– Ты не рада меня видеть?

Мы встретились взглядами, и в голове сразу всплыли воспоминания той ночи. Я улыбнулась ему и взяла его за руку.

– Что ты! Конечно, рада. Я так скучала и волновалась! Хорошо, что с вами все в порядке!

Я сделала шаг вперед и обняла кузена. Было очень приятно снова ощутить его рядом, почувствовать знакомый запах. Он поцеловал меня в висок и хотел что-то сказать, но его прервал бесшумно подошедший Курт.

– Карл, тебе нужно идти к Яну.

Кузен медленно повернулся, ища глазами Яна. При взгляде на Курта в очах его вспыхнула ярость. Наконец он зашагал к легионеру.

– Ты не пострадала? – Курт ласково погладил мои волосы своей тяжелой рукой.

– Нет, Курт, со мной все в порядке. А почему дедушка так странно одет и сидел не на своей лошади? Что случилось?

Курт окинул меня взглядом и заметил, что я вся дрожу.

– Что ж ты выбежала раздетая?

Он снял с себя шубу, затем телогрейку, которую накинул мне на плечи.

– Извини, но в моей шубе ты утонешь. Пойдем в дом. Влад потом тебе все расскажет.

По дороге нас догнал дед, и мы втроем вошли в замок. Он все еще не снимал капюшона. Здесь повсюду ходили дружинники. Все шторы раздвинули, и мрачные комнаты постепенно наполнились утренним светом. Удивительно, но дедушке это не понравилось. Он покинул нас и пошел разбираться, кто отдал такой приказ. Мы с Куртом отправились дальше. Вдруг по моей спине пробежал холод. Я остановилась как вкопанная и так вцепилась в руку Курта, что должно быть ранила его ногтями. Из приоткрытых дверей подвала вновь донесся душераздирающий крик. Курт попытался подтолкнуть меня к лестнице, но я не сдвинулась с места. За дверью послышались шаги, и через мгновенье в проходе показался Фолк. Он тяжело дышал, а его руки и белая рубашка были забрызганы кровью. Мне стало так плохо, что я выдернула свою руку из ладони Курта и побежала к лестнице. Последнее, что я видела, прежде чем завернуть за угол, было то, как Курт одной рукой втолкнул Фолка обратно и зашел вслед за ним, захлопнув дверь.

В комнате я еле успела добежать до умывальника, как меня стошнило. Пока я приводила себя в порядок, из головы не выходили эти крики. Мне было так неприятно, что, даже когда я услышала шум во дворе, не захотела спуститься и посмотреть, кто приехал или уехал. Я то нервно вышагивала по комнате, стараясь унять дрожь во всем теле, то подбрасывала дрова в камин, шевелила угли. В дверь постучали. Так как я не слышала шагов по лестнице, сразу догадалась, кто это.

– Входи, Курт!

Он вошел, сел в мягкое кресло и вытянул свои длинные ноги в тяжелых сапогах. Курт тоже успел переодеться. Должно быть, он хранил в одной из комнат замка какие-то свои вещи. Никогда об этом не задумывалась. Некоторое время он молча глядел в окно, а я рассматривала его лицо. Оно было словно высечено из камня. Тяжелые, густые брови, нависающие над глазами, высокие четко очерченные скулы, мужественные губы и широкий, покрытый густой щетиной, твердый подбородок. На лбу и вокруг глаз уже неглубокие морщины, в длинных темных волосах немного седины у висков.

– Курт, а сколько тебе лет?

Не знаю, почему я это спросила. Он ответил не сразу.

– Гм, вроде бы, 43. А что, выгляжу старше?

– Ну, в общем нет. Разве что глаза…

Я села на кровать так, что оказалась напротив него. Внезапно по моим щекам покатились слезы.

– По-моему, тебе было 43, когда мне было семь лет…

– Нет, я был моложе.

– Значит, ты не изменился…

– Люси, ты плачешь из-за этого?

– Нет, конечно. Курт, что они там делают с пленными? Из подвала кричали всю ночь. Сначала я думала, что мне это снилось, теперь вижу, что нет. Они их пытают, да? Зачем?

Курт молчал. Он просто не знал, что сказать.

– Я даже… мне сложно представить, что можно делать с человеком, что бы он ТАК кричал.

Я вспомнила Фолка в крови, и меня передернуло.

Курт задумался. Всегда, когда он размышлял, издавал короткий грудной звук, похожий на рычание.

– Гм, да. Люси, солнышко, ты даже вообразить не сможешь то, что бы они сделали тут с вами, не подоспей Фолк и Деник вовремя. Понимаешь, это война. А они – враги и предатели, что еще хуже. Или мы – их, или они – нас. К тому же нужно сделать так, чтобы другим неповадно было повторять их поступки. Мне очень жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этой бойни, но пойми, Люси, мир бывает жесток.

Он говорил это спокойно и при этом смотрел на меня своими добрыми карими глазами.

– Что мир жесток, я узнала в четыре года, когда увидела, как дед убил папу. И когда он велел маме уехать из замка. А еще – вчера, когда у меня на руках умер дружинник Штибора. Но мне трудно смириться с тем, что все люди, которых я люблю, убивают других людей.

Я встала с кровати и направилась к окну. Погода все еще была мерзкой: морось, ветер, сырость, бледное пятно вместо солнца. Сзади подошел Курт и положил мне свою тяжелую руку на плечо. Я развернулась и уткнулась в него лицом. Он обнял меня крепче:

– Не надо, Люси, не плачь…

Я щекой почувствовала его горячее тело. Не знаю, почему, но из-за этого я вспомнила Карла. То, как обнимала его. Курт же оказался шире в плечах, крепче, жарче. Другой голос (гораздо ниже), к тому же князь Вальден был очень высоким – минимум на голову выше кузена. В его объятьях я сразу согрелась. Его одежда была другой – какой-то жесткой и холодной, тогда как кузен предпочитал мягкие ткани и использовал благовония. Раньше, до ночи с Карлом, я никогда не позволяла себе рассматривать мужчин в таком ключе, и Курта тоже. Хотя действительно ощущала с ним какую-то близость. Но, скорее, душевную. Внезапно на меня нахлынули отнюдь не дружеские чувства. Я поняла, что обнимаю взрослого мужчину. «Интересно, считает ли он меня красивой или соблазнительной?» От этих мыслей я вспыхнула. Пришлось быстро отстраниться, опустить голову и отойти к кровати. Я даже застеснялась того, о чем подумала.

– Что случилось? Что-то не так?

– Нет, все в порядке. Я слышала шум во дворе. Кто-то уехал?

Курт, однако, проигнорировал мой вопрос. Он долго смотрел на меня, затем спросил:

– Нет, я вижу: что-то не так. Что?

– Все нормально. Просто когда мы обнимались…

Я не знала, что сказать. Захотелось провалиться сквозь землю!

– Я тебя смущаю?

– Нет… да… немного…

– Но я всю жизнь тебя обнимаю…

– Да, я знаю. Может, я просто выросла…

Курт был в полной растерянности.

– Ты права…

– Нет! – я резко повернулась и взяла его за руку. – Нет, Курт! Все в порядке, не бери в голову! Не знаю, что на меня нашло. Мне приятно, когда ты рядом. Ты извини, иногда я говорю глупости. Ты не обиделся? Не сердишься?

– Конечно, нет. Как я могу на тебя сердиться?

В этот момент я чувствовала себя последней идиоткой. Как у меня язык повернулся ляпнуть такое Курту?!

Я снова обняла его и спросила:

– Так что там было во дворе?

– Уехали дружинники Штибора, Яна и Карла. Остались только твои, мои и деда. Еще приехал Раду. Дедушка, кстати, просил позвать тебя к столу.

– Так там, наверное, уже давно все едят.

– Не думаю.

Мы уже подошли к двери, когда я сказала:

– Курт, пообещай мне кое-что!

– Что?

– Что ты навсегда забудешь ту глупую чушь, которую я здесь несла. Хорошо?

– Считай, что уже забыл. И ты забудь.

Вообще-то в высшем обществе не было принято, чтобы воины ели вместе с князьями, женщинами и господарем, а также многое другое, но в нашем замке на эти правила, видимо, всем было наплевать. Во главе длинного, широкого стола сидел дедушка. По правую руку от него – Раду, рядом был Карл. Также здесь находились Ян, Фолк и Деник. По дедушкиному распоряжению шторы снова закрыли, так что завтрак проходил в полумраке. Темнота рассеивалась только зажженными свечами. В воздухе витали ароматы жареного мяса и вина. При нашем появлении оживленный разговор о предателях резко стих, что мне крайне не понравилось. Курт сел слева от дедушки, а я – рядом с Карлом. Первые минуты этот завтрак проходил в полном молчании. Особенно необычным мне показалось то, что почти все присутствующие (кроме меня) ничего не ели. Пили только вино, да и то немного. Еще странно вели себя Карл и Курт. Кузен то и дело кидал на него злобные взгляды – я даже боковым зрением это умудрялась замечать. А Курт, в свою очередь, смерял ледяными взглядами его и легионеров, которые ежились, но молчали, не понимая, в чем дело. Так больше не могло продолжаться. Тишина давила на меня, и я обратилась к дедушке.

– Могу я узнать, в чем дело?

Дед удивленно приподнял свои густые брови. Все повернулись ко мне.

– О чем ты, Люсьена?

– О том, как вы странно приехали. Что это за балахон был на тебе надет? И почему ты скакал не на своей лошади? Может, расскажешь мне, что происходит?

Я обвела присутствующих раздраженным взглядом. Карл тихонько толкнул меня ногой под столом. Легионеры потупили глаза. Дедушка и Раду быстро переглянулись.

– Не сейчас, Люсьена. Я расскажу тебе, когда придет время, – таков был ответ главы семьи.

– А когда оно придет?

– Люсьена…

– Через 20, 30 лет? Может через 40?

Я говорила спокойно, но голос мой дрожал. Я уже готова была разреветься.

– Люсьена, нет причин так волноваться, – мягко сказал Раду. У него был довольно усталый вид. – Это действительно дела, так сказать, военные. Тебе не нужно забивать ими голову.

– Простите, но я все же хочу знать…

– Люси, пожалуйста, успокойся, – вмешался Курт. А Карл будто бы ждал этого.

– Оставь ее! – бросил он Курту.

– Не лезь не в свое дело, – ответил тот.

Карл привстал, Курт тоже. У меня сильно забилось сердце. Я не на шутку испугалась за кузена. В один момент конфликт оборвал дед. Он стукнул кулаком по столу:

– Хватит! Сядьте оба!

Мужчины сели, не переставая смотреть друг на друга. С застывшим выражением лица я сжала салфетку, молча встала и вышла из столовой, смотря в пространство перед собой.

Когда я поднималась по каменным ступеням башенной лестницы, мне внезапно стало очень холодно, будто от стен и пола повеяло ледяным паром. Оказавшись в комнате, я распахнула шторы еще шире, чтобы наконец насладиться светом. Темнота, царившая в замке круглые сутки, стала меня раздражать. Я кое-как сама разожгла почти потухший камин, села в кресло рядом с ним и попыталась унять дрожь. Только тогда я ощутила всю мощь давления последних событий на мой разум. Мне оставалось буквально несколько шагов до истерики. За окном шел дождь. Я смотрела на серый пейзаж, на хмурое небо. Что я хотела увидеть? Не знаю. Так прошло где-то два часа. Дождь кончился, сквозь туман стали пробиваться солнечные лучи, но на душе от них теплее не стало. В дверь постучали. В комнату вошел Курт. Он сел в другое кресло и сказал:

– Я знаю, как тебе тяжело. Но раз ты хочешь знать правду, то слушай. Дедушка разрешил посвятить тебя в некоторые события.

Курт не смотрел в мою сторону. Он переводил взгляд с предмета на предмет, подолгу задерживаясь на каждом. Во мне все еще тлели угольки гнева от «пожара», который случился сегодня утром. К тому же я чувствовала, что Курт говорит об одном, а думает совсем о другом.

– А почему дедушка сам не рассказал мне об этом?

– Он не желает с тобой разговаривать – злится. Тебе не стоит так вести себя с ним. Так что ты хотела знать, Люси?

– Все.

Он улыбнулся и посмотрел на меня, скорее сквозь меня.

– Все не получится… Когда мы с Владом возвращались, то из соображений безопасности посадили на его жеребца моего дружинника. Оказалось, что мы не зря волновались. Ты же знаешь, что у твоего деда превосходная интуиция. Мы наметили своеобразный коридор риска, и в нем-то на нас и напали. Во время сражения дружинника, который ехал на лошади господаря, убили. Его побило насквозь со спины стрелами, и враги это видели. Соответственно, они подумали, что твой дед мертв, сомнений быть не могло. Нескольким предателям удалось уйти. Из-за этого господарь вновь сел на другую лошадь, а на следующий день пути нас встретил Карл с дружиной. Ты думаешь, почему на вас так смело здесь напали? Они решили, что Влад умер. Они и сейчас так думают.

– Но дедушка ведь жив!

– Люси, ты же знаешь, что о твоем дедушке и так несут черт знает какую дьявольщину. Они видели, как его проткнули три стрелы. Как ты думаешь, что будет, если теперь он чудесным образом окажется живым? Год неурожайный, в народе растет недовольство. Одна такая новость – и ваш замок спалят дотла, нас разорвут на части, а тебя сожгут на костре. Венцерцы намеренно пускают про вас такие слухи. Может, позже Влад что-то придумает. Но пока пусть побудет мнимым покойником. Слишком неподходящий момент для таких новостей.

Я подошла к окну и, пытаясь сглотнуть горький ком в горле, сжала кулаки и тихо стукнула ими по стеклу.

– Хорошо, а кто теперь будет править Валадией?

– Раду, номинально. Он будет выполнять указания твоего деда.

«И твои», – подумала я, но ничего не сказала, лишь повернулась и устало облокотилась на стенку возле окна.

– Знаешь, я вот тут задумалась, а что будет дальше? Вчера я столкнулась лицом к лицу со смертью и поняла, что люди невечны. Дедушка, Карл, ты, легионеры, Штибор – за вами я как за каменной стеной. Но вы постоянно в отъездах или в военных походах. Вчерашняя битва показалась мне просто ужасной, а сегодня легионеры говорят, что довольно легко разделались с ними и что с тарками недавно устроили такую резню, перед которой все это – детский лепет. И вот все, кто мне дорог, кого я люблю, большую часть своей жизни проводят в сердце этого ужаса, каждую секунду рискуя своей жизнью. И дедушка, не посади вы его на лошадь дружинника, мог бы… погибнуть. Мне страшно представить, что одна стрела, кусок деревяшки, может унести жизнь близкого мне человека, а следовательно, и мою. Ведь кто я без вас? Ведьма! Меня просто сожгут на костре, если вдруг… – я умолкла, не в силах договорить.

– Не бойся, мы всегда будем рядом с тобой.

Я горько улыбнулась: такая уверенность…

– Пленных убьют?

– Да.

Курт смотрел мне в глаза. Его потемневшее от многих военных походов суровое лицо, казалось, прояснилось.

– Легионеры снова будут жить в охотничьем доме? – спросила я.

– Какая ты сейчас красивая, Люси, – внезапно сказал Курт и тепло улыбнулся.

– Что? – я удивилась резкой смене темы разговора и выражения его лица.

Курт продолжил:

– С одной стороны тебя освещает солнце из окна – здесь я тебя знаю. Другая половина в тени – и эта твоя темная сторона мне неизвестна. Хотел бы я иметь такой твой портрет на память.

Я ничего не успела ответить, когда он внезапно спросил:

– Я вижу, что-то не так. Кто-то из них приставал к тебе? Ян, Денник, Фолк, может быть, Штибор или дружинники? Скажи мне, кто?

Внутри у меня все похолодело, лицо Курта было серьезным.

– Нет, никто.

– Тогда, может быть, кто-то из них нравится тебе? – спросил он уже мягче.

Меня бросило в холодный пот, по спине пробежали мурашки. «Хорошо, что он Карла не включил в свой черный список», – подумала я и постаралась говорить спокойно.

– Ну, они все мне нравятся, хотя и гуляют поголовно. Они надежные люди.

– Это все понятно, я тебя сейчас о другом спрашиваю.

– Я понимаю. Нет, я ни в кого из них не влюблена, если ты это имеешь в виду. Мы просто хорошо общаемся. Можно сказать, немного дружим.

– Тогда почему ты так нервничаешь?

В этот момент я думала, что мое сердце выскочит из груди. Хорошо, что в голову пришла гениальная мысль!

– Я нервничаю из-за этого, – и, покопавшись в кармане, я извлекла кольцо колдуна. – Вот, это кольцо убитого колдуна.

– Колдуна? – Курт очень удивился. Он встал, подошел ко мне, чтобы лучше рассмотреть предмет. – Как оно к тебе попало?!

– Мы со Штибором сняли с его руки мертвого…

– Что?! Но как?

– В подвале, когда…

– Штибор водил тебя в подвал? Как он посмел?! – Курт сжал кулаки и оглянулся в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы выместить вспыхнувшую ярость. Не найдя ничего более подходящего, он ударил по подоконнику. – Да я его в порошок сотру!

– Нет! – я схватила Курта за руку и посмотрела ему в глаза. – Я тебя умоляю, не трогай его. Штибор спас мне жизнь. Пообещай, что не сделаешь ему ничего плохого. Ну?

– Хорошо, не сделаю. Так какого черта вы туда пошли?

Мы присели на кровать, и я рассказала историю про колдуна.

– Только знаешь, что меня настораживает… Ко мне ведь от амулета должны были перейти все силы колдуна, а я ничего такого не почувствовала.

– Не страшно. Понимаешь, кольцо теперь принадлежит тебе, но оно все же не твое и проявит себя, только когда придет время.

– Откуда ты знаешь? – я очень удивилась осведомленности Курта в таких вопросах. – Уж не хочешь ли ты сказать…

– Не хочу. Я не колдун и не ведьмак. Я лишь человек, который слушает людей вокруг себя. К тому же быть рядом с Владом и не знать ничего о магии невозможно. Лесные колдуны довольно часто встречались и мне, кстати. Вот интересно, что он здесь делал?

– А на этот вопрос я тебе отвечу. Видимо, теперь только ленивый не знает, что я изучаю магию. Когда Мстислав подъехал к замку, сходу начал кричать, что я ведьма проклятая. И зачем он притащил колдуна? Чтобы противостоять мне. Значит, он точно знал, на что идет, но откуда? Конечно, про меня разное болтают. Но есть вероятность, что в наших рядах есть предатель, который знал все наверняка.

– Да, ты права, мы это выясним. Может быть, все дело в слухах. Но, в любом случае, дыма без огня не бывает. Я очень устал и с твоего позволения пойду отдыхать, – с такими словами Курт направился к двери. Но я задала вопрос:

– Почему вы поссорились с Карлом?

Курт тяжело вздохнул и ответил:

– Мы не ссорились. Поссориться могут друзья, мы таковыми не были.

– Жаль. Но я не понимаю, почему?

– Я тоже. Откуда мне знать, чего он бесится. Ну, ладно, солнышко, я пойду и, если кто-нибудь будет тебя расстраивать, скажи мне. Только обязательно.

– Хорошо, Курт. Пойди отдохни.

Курт пригнулся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, я прислонилась к стене и выдохнула с облегчением. Курт начинал о чем-то догадываться, и это мне совсем не нравилось. Интуиция моего друга, как всегда, была на высоте. В голову мне тогда пришла одна мысль: если дедушка вдруг захочет выдать меня замуж, скажу ему, что решила посвятить себя тайной науке и никогда не иметь семьи. Вполне решительный отказ, тем более что дед насильно меня под венец не погонит. Надеюсь. Я тогда даже не представляла, с чем мне придется столкнуться.

Чтобы как-то отвлечься, я села вышивать картину, которую давно забросила: на грубой ткани я старательно изображала силуэт нашего замка. К обеду дождь прекратился. Ко мне в дверь постучали. В комнату вошел Денник. Я очень удивилась его появлению. Денник прошел и сел в кресло.

– Как твоя нога? – решила я начать разговор.

Денник улыбнулся:

– У меня к тебе очень личный вопрос, только он должен остаться между нами.

– Конечно. Говори, что тебя беспокоит?

Я заметила, что суровый воин чем-то смущен. А его светлые, ясные глаза светились каким-то озорным блеском.

– Люси, ты знаешь Дарину, как никто другой. Понимаешь, она мне очень нравится. Может быть, ты скажешь, как она ко мне относится. Стоит ли вообще подходить к ней с этим вопросом или она погонит меня в шею?

Мне пришлось применить усилие, чтобы сдержать свою радость. Денник давно нравился Дарине, но, зная по слухам о том, какой популярностью он пользуется у женщин, особенно в городе, она не рассчитывала на его внимание. Дарина вечно глупо переживала по поводу своей внешности, хотя была очень симпатичной.

– Какие у тебя намерения? Надеюсь, что серьезные, потому что я слишком хорошо тебя знаю. Дарина – очень ранимая и доверчивая девушка, и, если ты этим воспользуешься, тебе лучше не попадаться мне на глаза.

Денник подскочил с кресла и схватился за голову:

– Боже, Люси, да о чем ты говоришь?!

– О мужчинах вообще и о тебе в частности.

– Неужели ты думаешь, что если бы я просто хотел ею попользоваться, то пришел бы спрашивать у тебя совета? Я ее люблю, я жениться на ней хочу! Дом, семья, дети, понимаешь? – последние слова он уже не говорил, а выкрикивал.

– Не могу поверить, что ты нагулялся, – продолжала я свою холодную игру.

– Нет, это уже слишком! Люси, мне уже двадцать шесть лет. Что удивительного в том, что я хочу жениться на хорошей девушке, завести семью. По-моему, ничего. Так ты ответишь на мой самый первый вопрос?

– Ну, если ты объяснишь ей все так же, как мне, думаю, она не прогонит тебя в шею…

– А я ей хотя бы нравлюсь?

– Вроде бы, да, – ответила я после искусственно созданной паузы.

– Спасибо, Люси!

Денник подскочил и решил сразу отправиться к любимой. Мое сердце наполнилось радостью за подругу. Когда он подошел к двери и открыл ее, то налетел на… Курта. В тот момент мне захотелось просто выброситься из окна. Как Курт посмотрел на находящегося в моей комнате Денника и как Денник посмотрел на лихо вошедшего князя! Несколько секунд царило молчание, которое прервал Курт, обращаясь к счастливому будущему жениху Дарины, испепеляя его сверху взглядом:

– Так ты уходишь или остаешься?

– Я… ухожу, – ответил удивленный такой агрессивной реакцией Денник. – Еще раз спасибо, Люси.

Он вышел, и Курт перевел свой взгляд на меня. Желание выброситься из окна многократно усилилось. Ну что мог подумать Курт, учитывая его недавние расспросы? Он молчал. Создалось впечатление, что он забыл, зачем пришел.

– Ты уже отдохнул?

Я подошла и взяла его тяжелую руку в свои. Суровый взгляд немного смягчился.

– Да.

«Ну, спроси, спроси, зачем приходил Денник», – думала я, но Курт все молчал.

– Ой, я надеюсь, что у них с Дариной все будет хорошо, – специально сказала я и улыбнулась.

– С Дариной? У кого?

– У Денника. Он любит ее и хочет жениться. Приходил за советом. Только это между нами, никому не говори.

– Хорошо, не скажу. И я надеюсь, что у них все получится, – Курт произнес это очень радостным тоном и обнял меня за плечи. – Ну а она? Денник ей нравится?

– Да, причем давно. Но я ему этого нарочно не сказала, пускай помучается…

– Пускай!

Курт громко рассмеялся. Я раньше никогда не слышала, чтобы он так хохотал, и была очень удивлена. Он крепче обнял меня за плечи и сказал:

– Пойдем вниз, ты же еще не обедала.

На лестнице мы встретили дедушку. Он объявил, что Курту нужно срочно уезжать в Венцерское княжество. В свете недавних событий меня эта новость встревожила, и я высказала свои опасения за безопасность Курта. Дедушка, до этого не смотревший в мою строну, повернулся и как-то странно улыбнулся. Они с Куртом заверили меня, что все будет в порядке, и после короткого прощания ушли в общую библиотеку.

Я, все еще очень взволнованная, спустилась вниз и пошла на кухню. Аккуратно заглянув в щелку, обнаружила, что Дарина там одна. Она вытирала со стола. Я тихонько вошла и села на стул, она обернулась – лицо буквально светилось радостью, щеки пылали от смущения.

– Здесь был Денник, он хочет взять меня в жены… – внезапно ее ликование сменилось испугом: – Я боюсь, что он пошутил. Вдруг это злая шутка? Что мне делать? Он дал время подумать…

– Не думаю, что это шутка. Мне кажется, ему можно верить, тем более что он тебе нравится.

Все это я говорила так, будто впервые слышу о намерении Денника жениться на Дарине.

– Ты думаешь? Но почему? Ведь он не обращал на меня внимания раньше.

– Ну и что? Теперь обратил. Он хороший человек. Но ты поступай как знаешь, как сердце подсказывает.

Она села на лавку и закрыла лицо руками.

– Я не знаю, что мне делать. Хочу и боюсь!

– Чего?

– Да всего!

– Ты просто страшишься перемен. Поверь мне, все складывается, как никогда, удачно. Выйдешь замуж, родишь детей – это же и есть то самое женское счастье, о котором ты так давно мечтала.

При этих словах лицо Дарины осветила блаженная улыбка, а у меня на душе заскребли кошки.

– Знаешь, Люси, я, наверное, соглашусь стать женой Деника.

Через две недели сыграли свадьбу. Было очень весело. Гуляли в замке, и это было невероятно почетно для замужества простой селянки. Как только Дарина ответила Деннику согласием, я поговорила с дедом, и он щедро одарил молодых. Наняли много рабочих, и в деревне им уже достраивали новый дом, купили скотину. Дедушка ценил смелость, преданность Денника и уважал скромность, исполнительность Дарины, поэтому не поскупился. Эта его черта мне очень нравилась – щедрость к тем, кто доказал свою надежность и верность нашему роду. Сам же господарь на празднике отсутствовал, чтобы не развеять ненароком слухи о своей гибели.

На свадьбе я испытывала двойственные чувства. Во-первых, конечно, радость за Дарину. Мне всегда казалось, что она создана именно для семейного очага. В ней накопилось столько любви и тепла, что было просто необходимо подарить их кому-то: мужу, детям, внукам. И вот наконец она получила возможность исполнить свое предназначение. Дарина была буквально окрыленной.

Ну, о втором чувстве несложно догадаться. Меня мучила зависть к простому семейному счастью, честным, открытым отношениям. Ведь я уже никогда не пойду к алтарю, не поклянусь перед Богом в вечной любви и верности своему мужу, не пройду таинства первой брачной ночи, в общем, никогда не буду такой, как Дарина на свадьбе. Удивительно, какое большое значение я придавала тогда совсем не тем вещам, каким стоило. А хуже всего было то, что с уходом Дарины из замка я потеряю единственную подругу и в перспективе мне не с кем будет общаться.

Валадией теперь управлял Раду, дедушка скрывался в замке, Курт постоянно был в разъездах, целиком взяв на себя обязанность следить за тайным союзом венцерцев и тарков, а Карл с легионерами вновь поселился в охотничьем домике. Я видела кузена на свадьбе. Он ничего не ел и пил поразительно много сливянки. При всем этом его опьянение казалось мне весьма наигранным. Я станцевала с ним два танца, тщетно пытаясь сглотнуть ком в горле – так была взбудоражена, вновь сбита с толку его близостью. Карл чувствовал это, и его взгляд говорил мне о том, что он готов уединиться со мной, если я только захочу, но не решается сделать шаг первым, зная, что не имеет на меня никаких прав. Он постоянно был рядом и старался как-то слегка и незаметно коснуться меня: то придержать за талию рукой, то заправить растрепавшиеся в танце волосы за ушко. Мне были очень приятны эти прикосновения, томительно режущие меня, словно кинжалы. Тело таяло от малейшего контакта с ним, я не могла даже ровно дышать. Но было и какое-то внутреннее понимание того, что мне ни в коем случае нельзя идти на поводу у страсти. Ведь стоит мне еще хоть раз оказаться в его объятьях, эта связь уволочет нас лавиной в пропасть и погубит.

Параллельно мучениям, связанным с кузеном, я волновалась о Курте. Наши последние несколько разговоров не выходили у меня из головы. Что-то переменилось. Я скучала по нему, думала о нем. В груди словно кинжал ворочался оттого, что он далеко. И все эти его расспросы… И то, как я отстранилась от него, испугавшись вдруг нахлынувших чувств… Я впервые в жизни тогда стала думать о нем, как о мужчине.

Свадьба шла еще долго, однако я поспешила уйти: устала от толпы пьяных людей, ноги гудели от танцев, я натерла мозоли новыми туфлями. Моим партнером в народных плясках был не только кузен, но никто из других гостей не осмеливался подойти ко мне второй раз после «убийственного» взгляда Карла. Хорошо, что еще Курта не было на свадьбе. Думаю, они могли бы подраться. И это тоже было странным. Не могу сказать, что кузен и мой друг были когда-то приятелями, но раньше дело до открытых конфликтов не доходило. Может, что-то произошло у них на поле брани…

Со всех, кто знал о том, что дедушка жив, была взята клятва о молчании. Нарушение слова каралось смертью. К тому же (об этом знала только я) дед наложил на посвященных в тайну заклинание о молчании. Но сколько бы я ни просила его научить меня этому колдовству, дед отказывал. Он вообще отстранился и практически не выходил из своей комнаты.

Последующие дни тянулись однообразной полосой. Мама все не возвращалась, Курт ненадолго приехал, но затем отправился к марьядским князьям решать какие-то вопросы, Карл опять кутил в охотничьем домике, а дедушка… Дедушку я по-прежнему видела крайне редко, только если не ложилась допоздна спать. Он начал вести ночной образ жизни, объясняя это тем, что вынужден скрываться от людей. Но, по-моему, это было лишним. В замке и так не находились посторонние.

Мара приняла на себя обязанности Дарины. С молодыми она жить отказалась, объясняя это тем, что будет им в тягость. Уборка свелась к минимуму: только жилые комнаты, зал, столовая, библиотека и дедушкин кабинет. Дружинники жили в людской и прибирались у себя сами.

Таким образом мое общение с людьми практически сошло на нет. Вместо этого я упорно ходила в свою библиотеку и постигала азы тайной науки. Все чаще мне попадались трактаты о смерти и о так называемой загробной жизни. Особенно интересными были тексты о том, как люди могут достигать бессмертия. Признаться честно, я понимала, что читаю что-то важное, но мне не хватает опыта и знания каких-то ключей, чтобы до конца осознать и применить это на практике.

Я чувствовала возрастающую в себе силу – самостоятельную, живую, горячую. Мне доставляло большое удовольствие ощущать ее, использовать. Я научилась взаимодействовать с драгоценными камнями. Соответствующее заклинание я нашла давно, но не смогла применить его в библиотеке, так как на пальце у меня был только один перстень с сапфиром. Тогда я, уже в спальне, собрала все свои украшения – но и тут ничего не получилось. И только спустя время пришло понимание. В тот день я решительно отправилась к дедушке в комнату и бесцеремонно стала стучать в дверь. Ответом мне была тишина. Тогда я попыталась войти. Безрезультатно. Но я знала, что он там! Через несколько минут тяжелая дверь открылась так легко, будто бы не была заперта вовсе. Дед вопросительно смотрел на меня холодным взглядом.

– Дедушка, у тебя есть драгоценные камни? Много одинаковых. Мне надо для магии…

К моему удивлению, суровая туча ушла с лица главы нашего клана. А ведь я и не знала, как ему объяснить толком эту внезапную необходимость. Он кивнул и скрылся в темноте спальни. Меня войти не пригласил. Вскоре дед появился с несколькими серебристыми ларцами и с улыбкой передал их мне.

Я спустилась в спальню с тяжелой ношей, села на ковер и открыла шкатулки. Внутри они оказались отделаны бархатом – разных цветов каждая. Я с удовольствием погладила эту приятную ткань. А камни… Изумруды, сапфиры, горный хрусталь и рубины. Я прочла заклинание. Мои полуприкрытые веки вновь наполнились голубоватым свечением, сквозь которое я посмотрела на драгоценности и… ощутила их по-новому. Густой, тягучий изумруд, глубокий холодный и влажный сапфир, звенящий ледяной горный хрусталь. От твердого и сухого рубина у меня свело затылок мурашками – так он будоражил меня. Я захотела их все! Силу каждого. Но я понимала, что здесь нельзя переборщить. Тогда я схватила ладонями по горсти горного хрусталя и сжала их, что было сил. Ледяная волна прошла сквозь меня лавиной, наполняя свежестью каждый уголок моего тела и души. Сердце сладко замерло в груди. Это длилось минут пятнадцать. Но потом я еще долго лежала на ковре, сраженная изысканностью и интенсивностью совершенно новых ощущений, и смеялась в потолок. В ту ночь я попробовала на «магический вкус» каждый камень. Их сила была восхитительной. После я долго сидела около камина и глубоко дышала, растягивая каждый вдох и выдох на какие-то нереально длинные секунды. Так я усваивала своим телом силу драгоценных камней, чтобы не растратить ее и не сойти с ума. На следующий день я взяла было в руки кольцо колдуна, погибшего в бою около нашего замка. Я не знала, что в нем за камень, насколько он драгоценный, но четко поняла, что мне не стоит пока с ним взаимодействовать. Кольцо еще не было готово делиться со мной своей силой. Оно не забыло старого хозяина.

Через два месяца ко мне в гости приехала Дарина и сообщила очередную радостную новость: она ждала ребенка. Ее муж уехал с легионерами на охоту, и ей было страшно ночевать одной. Целый день мы провели вместе. Я была просто счастлива! А вечером случилось событие, которое вновь резко изменило мою жизнь.

Дарина спустилась к Маре, и я осталась одна. Услышав стук копыт во дворе, я подумала, что приехал Курт, и очень этому обрадовалась, так как уже успела сильно по нему соскучиться. К тому времени я стала все больше думать о своем «друге детства». Перебирала в голове прошлые встречи, сочиняла будущие диалоги. Я сама не понимала, зачем делаю все это. И явственно ощущала перемены в себе. Да, я много лет воспринимала Курта как близкого друга, хотя он был взрослым мужчиной. Я никогда не стеснялась его общества, любила наши встречи, когда он заходил навестить меня. Конечно, мы не проводили вместе много времени. Ведь не думаю, что ему было очень интересно вести беседы практически с ребенком. Но мне вдруг остро стало не хватать его. Что странно. Ведь у меня уже случилась первая и единственная близость с Карлом, и по идее именно он должен был занимать все мои мысли. Какое-то время так и было. Но ситуация изменилась с того нашего разговора с Куртом после сражения с предателями.

Итак, спускаться вниз я не стала: если приехал Курт, то все равно он сначала зайдет к дедушке. Через два часа вернулась Дарина. Она была очень довольна.