Старший инспектор Калеб Хейл стоял в зале прилета аэропорта Лидс-Брэдфорд и всматривался в поток прибывших пассажиров, текущий через автоматические двери терминала. Самолет «Британских авиалиний» совершил посадку двадцать минут назад, и Кейт уже должна была бы появиться. Впрочем, она наверняка еще ждет свой чемодан… Кейт сказала по телефону, что останется на какое-то время, так что вряд ли ограничилась только ручной кладью.
Калеб надеялся, что распознает Кейт Линвилл. Они уже виделись как-то раз, несколько лет назад, но в памяти сохранилось лишь общее впечатление, что вряд ли можно было найти человека более невзрачного. Типичная серая мышь, маленькая, худая и робкая. Оставалось только уповать на то, что память всколыхнется в тот момент, когда он приметит ее в толпе.
Калеб уже жалел о своем спонтанном предложении встретить ее в аэропорту и отвезти в Скалби. Но, разумеется, менять что-либо уже поздно. И, наверное, это было наименьшим, что он мог сделать для дочери своего бывшего коллеги, жестоко убитого в феврале. Возможно, даже должен был сделать.
С другой стороны, именно это его и тревожило. До какой степени эта женщина травмирована? Она была ему коллегой – детектив-сержант из Скотланд-Ярда – и в некотором смысле имела опыт с преступлениями насильственного характера. Но все обстояло иначе, когда нечто подобное затрагивало близкого человека. Насколько знал Калеб, у нее никого больше не оставалось, кроме отца. Кейт не состояла в браке – во всяком случае, так было в их последнюю встречу – и вообще создавала впечатление одинокого человека.
Калеб собирался доставить ее домой – в дом, где она выросла. Где пытали и убили ее отца.
Старший инспектор опасался, что Кейт расклеится, впадет в истерику, – и он не сообразит, как поступить. Не то чтобы подобные ситуации были для него чем-то новым. Ему не раз приходилось сообщать ужасные новости родственникам жертв. Но теперь все было иначе. Сейчас речь шла о дочери прежнего коллеги. И Калеб, как ни сопротивлялся, в душе чувствовал личное участие, и от этого живот у него сводило судорогой.
Он узнал ее сразу, как только Кейт показалась в дверях. Она несла в одной руке сумку и катила за собой чемодан. Тусклые волосы были собраны в хвост, отчего ее бледное лицо казалось даже более истощенным, чем прежде. Впрочем, не исключено, что Кейт просто потеряла в весе, что не очень-то удивляло. Калеб содрогнулся от одной мысли, что мог потерять кого-то из близких столь чудовищным образом, каким она потерялаотца.
Старший инспектор двинулся в ее сторону.
– Мисс Линвилл? – Он помедлил в замешательстве. Все-таки они были едва знакомы. – Сержант?
Она протянула ему руку.
– Кейт.
При этом не улыбнулась. Вообще ее можно было отнести к тому типу людей, которые просто не умеют улыбаться.
– Калеб, – ответил он, пожал ей руку, после чего взял у нее сумку и чемодан. – Пойдемте, я оставил машину тут неподалеку. Хорошо долетели?
– Да, вполне, – ответила Кейт.
Калеб задумался, всегда ли у нее было такое каменное лицо, но не мог вспомнить. Она приезжала в Йоркшир в феврале, сразу после убийства отца, но старшего инспектора при этом не было. Он только в марте выписался из клиники – по официальным данным, проходил длительный курс реабилитации после шунтирования. Так было условлено с руководством. Только ближайшие коллеги знали, что никакой операции ему не делали. В декабре после очередного тяжелого срыва врач ясно дал ему понять: или он напрочь завяжет с алкоголем, или жить ему останется всего ничего. Впервые Калеб осознал, насколько все серьезно. Он понял, что стоит на краю обрыва, и если не отступит, то полетит в пропасть. Ему повезло, что врач был с ним предельно откровенен, и руководство дало ему второй шанс. Калеб понимал, что причиной тому послужило число успешно завершенных расследований. Он был одним из лучших, и потому его пытались удержать в строю. Под действием алкоголя Калеб творил невероятное. Будет ли он так же хорош без спиртного, оставалось под вопросом.
По возвращении на службу ему поручили дело Ричарда Линвилла. Примерно раз в неделю Калеб созванивался с Кейт – и уже по этим разговорам чувствовал, с каким предубеждением воспринимает его эта женщина. Она была явно не в восторге от того, что расследование доверили человеку, который всего пару недель как вернулся в строй. Калеб заверял ее, что двое лучших его сотрудников, детектив-констебль Джейн Скейпин и детектив-сержант Роберт Стюарт, с которым Кейт познакомилась вскоре после убийства, проделали отличную работу и предоставили ему все необходимые материалы. Он мог включиться в расследование, как если бы вел его с первого дня.
Кейт смотрела на это иначе. И, вероятно, ей не внушало доверия его общее состояние. Конечно, девушке не хотелось, чтобы убийством ее отца занимался человек, который – по ее сведениям – совсем недавно выписался из больницы после сложной операции и которому врачи наверняка рекомендовали беречь себя и по возможности избегать стресса.
Впрочем, истина смутила бы Кейт еще сильнее…
Калеб сложил сумки в багажник. Они сели в машину, и он запустил мотор. Медленно выруливая с парковки, спросил:
– Надолго вы приехали?
– У меня очередной отпуск, и в дополнение я взяла неоплачиваемый. Пробуду, наверное, шесть недель. Посмотрим. Может, и подольше.
– Шеф согласился отпустить вас на шесть недель?
Кейт кивнула.
– Он учел особые обстоятельства. Все равно я… после всего, что случилось… ну, немного не в себе. Думаю, коллеги только рады, что я на какое-то время исчезла.
– Вы уже решили, как быть с домом? Он ведь теперь принадлежит вам.
– Пока не знаю. Собственно, поэтому я и взяла паузу. Мне надо подумать, как теперь быть. Это все… просто кошмар какой-то.
Последние слова она произнесла очень тихо. Калеб бросил на нее взгляд. Кейт побледнела еще сильнее. Она действительно выглядела до ужаса жалкой и больной.
Калеб осторожно спросил:
– Вы уверены, что… ну, действительно хотите жить в этом доме? С ним связаны многие воспоминания, и потом это ведь место, где… все произошло.
– Но это мой дом. Конечно, я буду жить там.
Ему это казалось не вполне разумным, однако он ничего не сказал. Некоторое время оба хранили молчание. Они выехали из Лидса и повернули в сторону побережья.
– Есть что-то новое по делу? – спросила Кейт.
Этот вопрос она первым делом задавала при каждом телефонном разговоре. Единственное, что ей хотелось знать: кто преступник? Или их было несколько? Для чего кому-то понадобилось совершать такое? Почему Ричарду Линвиллу пришлось умереть таким чудовищным образом? Разыскать виновных и отправить их за решетку – только это стремление и поддерживало в ней жизнь. Помогало не впасть в депрессию. И хотя бы на какое-то время сохраняло ее душевное состояние. Калеб не мог сообщить ей ничего принципиально нового, и все же у них появился кое-какой ориентир.
– Но мы пока не знаем, действительно ли это имеет отношение к делу, – поспешил предупредить он.
– И что же это?
– Тогда констебль Скейпин сразу же инициировала опрос местных жителей, однако это не дало результатов. Но у нас появилась еще одна свидетельница – подруга одного из жителей, которая за несколько дней до убийства была в Чёрч-Клоуз. Она утверждает, что видела темно-зеленый «Пежо» вечером девятнадцатого февраля, и машина показалась ей подозрительной.
– Подозрительной? В каком смысле?
– Машина несколько раз проехала через квартал. Мы проверили: никто из местных жителей не водит «Пежо» или похожую машину темно-зеленого цвета – если вдруг свидетельница неверно определила марку. У нее возникло впечатление, будто кто-то искал нужный адрес, и поначалу она не увидела в этом ничего необычного. Странным ей показалось, когда машина в третий раз свернула к Чёрч-Клоуз, проехала до самого разворота и обратно. Она еще подумала, что водитель должен был бы определить, по нужной улице он едет или нет. Впрочем, это не показалось ей настолько странным, чтобы кому-то рассказывать.
– И что изменилось? Почему она объявилась только теперь?
– Все оказалось не так просто. Эта женщина замужем, и у нее связь с неженатым мужчиной в Чёрч-Клоуз. Она не хотела привлекать внимание, боялась, что всем станет известно об этой ее интрижке. В конце концов ее заела совесть, и потому она со своим дружком обратилась к нам. Само собой, слишком поздно.
– Вы разговаривали со свидетельницей?
Калеб кивнул.
– Да. Однако не узнал ничего сверх того, что рассказал вам. Она абсолютно уверена в том, что видела. Но, к сожалению, не запомнила даже части номера.
Кейт стиснула кулаки.
– Поздно. Слишком поздно! Если б эту женщину удалось допросить сразу, в тот же день, возможно, в памяти что-нибудь и всплыло бы, а так…
– Кейт! Вашего отца обнаружили только двадцать третьего. А до этого… так или иначе, расследование еще не началось.
Кейт, промолчав, отвернулась и стала смотреть в окно. Калеб догадывался, что она раздумывает о тех ужасных мгновениях двухмесячной давности. Это произошло в воскресенье, двадцать третьего февраля. В полдень соседка Ричарда Линвилла заметила, что бутылка с молоком, оставленная утром перед его дверью, до сих пор стоит там. Когда Линвилл куда-то уезжал, то всегда предупреждал ее и оставлял ключи, чтобы она могла полить цветы в доме. У нее был номер Кейт в Лондоне, на случай если что-нибудь стрясется, и она позвонила ей. Позднее соседка рассказывала констеблю, что Кейт не на шутку встревожилась и попросила постучать в двери или заглянуть в окна – может, та смогла бы увидеть Ричарда. К тому времени Кейт уже начала волноваться, потому что отец, против своего обыкновения, не позвонил ей в ни субботу, ни утром в воскресенье. Она сама звонила ему несколько раз, но слышала лишь автоответчик.
Соседка позвонила в дверной звонок, постучала по двери, но ответа так и не дождалась. Тогда она прошла в сад и обогнула дом. Еще прежде, чем увидеть взломанную дверь столовой, женщина заглянула в окно, и взору ее открылось жуткое зрелище: посреди кухни стоял стул, а на нем сидел, очевидно, связанный человек. Обмякшее туловище наклонилось вперед, поэтому соседка не разглядела пакета на голове жертвы. Наконец она обратила внимание на выбитую дверь в трех шагах от себя, но к тому моменту способна была только кричать.
Позднее врач заключил, что Ричард Линвилл был жестоко избит и задушен.
– Эта свидетельница смогла дать описание водителя «Пежо»? – спросила Кейт. Она говорила деловито и сдержанно, но это давалось ей с явным трудом.
Калеб и рад был бы дать ей надежду, но не мог перевирать факты.
– К сожалению, нет. Ей показалось, что за рулем был мужчина.
Кейт тихо простонала.
– Это ничего не даст.
– Нет, но мы и не знаем, имеет ли эта машина вообще какое-то отношение к убийству. Не стоит сокрушаться, если мы не продвинемся в этом направлении.
– Моего отца, вероятно, выслеживали. Нападение на него, скорее всего, было спланировано и тщательно подготовлено.
– Из этого мы и исходим. Что это не простое ограбление, при котором ваш отец пытался помешать преступникам. Слишком…
Калеб осекся, но Кейт знала, что он хотел сказать.
– Слишком тяжелые увечья для ограбления, и слишком жестокое убийство. Преступником двигала ненависть. К тому же ничего не было украдено.
– Да. Что вы и подтвердили в беседе с моими коллегами. В доме ничего не украдено, и в бумажнике вашего отца обнаружилась достаточно крупная сумма наличными. По всей видимости, преступника – или преступников – это не интересовало.
– Но из этого следует единственный вывод, – сказала Кейт, уже не в первый раз. – Учитывая профессию моего отца, это может быть только акт мести. Разумеется, у него были враги. Преступники, уголовники. Необходимо проверить каждое дело, к которому он имел отношение, и…
– И мы усиленно занимаемся этим, – перебил ее Калеб. – Поверьте, прошу вас, для нас это очень серьезно. Мы создали специальную комиссию, и для всех это дело крайне болезненно. Ричард был одним из нас. Мы хотим разобраться в этой истории, и мы это сделаем.
– Вы пробовали связаться с Норманом Доуриком?
Детектив-сержант Норман Доурик много лет был ближайшим сотрудником Ричарда Линвилла и, кроме того, его хорошим другом. Кейт помнила Нормана еще с юных лет: он со своей женой часто бывали у них дома. Ранение, которое обернулось поперечным параличом, десять лет назад положило конец карьере Доурика. Озлобленный на судьбу, он отдалился от всех – в том числе от бывших коллег и друзей. Даже от Ричарда. Отец часто говорил об этом с грустью и разочарованием. И все-таки они так долго проработали бок о бок – вполне возможно, что Доурик мог поведать им что-нибудь интересное… Но и тут Калеб вынужден был разочаровать ее.
– Мой сотрудник был у него дома, но застал только мисс Доурик. Норман давно развелся с ней и перебрался в Ливерпуль, где ведет одинокую жизнь. На мой взгляд, не имеет смысла его беспокоить. И сомневаюсь, что он сможет рассказать нам что-то такое, чего мы не знаем. Все-таки они с Ричардом работали не сами по себе: все есть в документах.
– И что вам удалось раздобыть из этой документации?
Они доехали до Скалби. Калеб свернул к парковке перед супермаркетом, расположенным у въезда в город, и остановился.
– Кейт, переведите дух для начала. Нет нужды обсуждать все в первый же час вашего пребывания здесь. Обустройтесь. Это будет непросто – войти в дом, и когда нахлынут воспоминания… Я не собираюсь ничего скрывать от вас или держать в неведении. Но ни к чему говорить разом обо всем.
Кейт смотрела на него с выражением отчаяния и полного смятения.
– У вас ничего нет. Вообще ничего. С момента убийства прошло больше двух месяцев, а у вас нет ни малейшей улики. Вы не продвинулись ни на шаг.
– Я бы так не сказал. Но вы же сами знаете, какая это порой кропотливая и изнуряющая работа.
– Время работает против нас.
– Нет, если преступление как-то связано с работой вашего отца. Мы выясним это, месяцем раньше или позже. Не беспокойтесь. У нас всё под контролем.
Кейт олицетворяла собой сомнение, но ничего больше не сказала. Калеб кивнул в сторону супермаркета.
– Вам не помешало бы что-нибудь купить. Не уверен, что вы найдете в доме что-то пригодное к употреблению. Констебль Скейпин тогда вычистила холодильник и выбросила все портящееся. Теперь там не осталось ничего съедобного.
– Спасибо. Я что-нибудь найду.
– Ничего не будете покупать? Завтра воскресенье, и…
– Нет, не хочу ничего покупать.
– Но вам нужно что-то есть.
– Что-нибудь найдется.
Спорить было бесполезно. Калеб снова завел мотор. Ему представилось, как она сидит в пустом, безмолвном доме, где когда-то жила с родителями. Как вслушивается в тиканье часов и жужжание мух, бьющихся в оконное стекло. Как стоит на кухне, глядя на стул, на котором умер ее отец, связанный по рукам и ногам. На ее месте Калеб закупился бы вкусной едой и… Да, прежний Калеб прихватил бы по меньшей мере две больших бутылки виски. В такой ситуации помочь могли только калории и алкоголь. Однако по внешнему виду Кейт было ясно, что она к подобным средствам не прибегала. По всей видимости, она уже давно толком не наедалась, и даже если б как следует напивалась время от времени, вряд ли это ей помогло бы. Похоже, эта женщина и не верила, что ей вообще что-то могло помочь. Только поимка и наказание преступника. Но даже это, по мнению Калеба, ненадолго залечило бы душевные раны.
Он поехал в направлении Чёрч-Клоуз.
К дому убитого инспектора Ричарда Линвилла.
Они сидели за кофейным столиком в гостиной и судорожно пытались завязать и поддержать беседу. Вернее, пытались Стелла и Джонас. Гости не особенно старались привнести какое-то оживление в этот унылый и мучительно долгий вечер. Терри Малиан была занята в основном тем, что смотрела с обожанием на своего друга и, как показалось Стелле, с какой-то нервозностью пыталась отследить его настроение.
Нил Кортни. Новый друг.
Стелла редко встречала человека, который с первого взгляда был бы так неприятен ей. Который вызывал бы почти рефлекторное отторжение и крайнюю настороженность. Если б ей пришлось описать Нила Кортни несколькими словами, эти слова звучали бы так: заносчивый, высокомерный, совершенно холодный. Неспособный к эмпатии. Тип, которому она предпочла бы по возможности не протягивать руку.
Он был хорош собой, высок и широкоплеч. Волосы подстрижены на один миллиметр, в мочке уха поблескивает страз. Белая футболка, джинсы, джинсовая куртка. Человек этот, несомненно, пользовался успехом у женщин. Во всяком случае, Терри он определенно покорил.
Последняя сильно изменилась за пять лет. Или, как полагала Стелла, изменилась с тех пор, как сошлась с Нилом. В памяти сохранился образ юной, немного наивной девушки, еще практически ребенка, которая внезапно стала матерью и не могла разобраться в хаосе собственных чувств. Не сказать, что Стелла была в восторге от нее, но Терри показалась ей тогда довольно милой. Теперь впечатление было такое, будто ею манипулируют и она перестала быть собой. Это проявлялось даже во внешности: прежде Терри носила джинсы и свитера, была спортивная, с волосами, собранными в хвост, и в кроссовках. Не без косметики, но вполне сдержанно. Теперь же она делала ставку на яркость и сексуальность – и того, и другого был явный перебор. Слишком много косметики, волосы выкрашены в неестественный матово-черный цвет, ногти покрыты черным лаком. Мини-юбка едва прикрывала бедра. Чулки с узором. Высокие каблуки, отчего Терри становилась на голову выше. Вырез на груди, доходивший едва ли не до пупка.
И все это ради чашки кофе у приемных родителей своего ребенка?.. Просто не укладывается в привычные рамки. Более того, Терри, по всей видимости, и сама ощущала себя не вполне комфортно. Она не производила впечатления молодой самоуверенной женщины, которая делала то, что доставляло ей удовольствие, не беспокоясь о том, что думают другие. Терри выглядела скорее растерянной и нервозной, словно теряла себя в этом образе. Казалось, всю свою жизнь она посвятила одной-единственной цели и целиком отдавалась ее достижению: понравиться своему новому другу, Нилу Кортни.
Впрочем, Стелла допускала, что относилась к ней с предубеждением. К ним обоим. Потому что сама по себе ситуация казалась ей немыслимой.
Стелла пыталась отделаться от них, сославшись на то, что взрослые только мешали бы на детском празднике. Но Терри и Нил без раздумий решили перенести встречу на следующий день. И вот они сидели у них в гостиной и всем своим видом раздражали Стеллу. Для Сэмми они принесли набор кубиков. В два года он еще обрадовался бы такому подарку, но уж точно не в пять лет. Конечно, они не смогли бы предугадать, но ведь можно было посоветоваться с продавцом насчет подходящего подарка для мальчика в таком возрасте. Складывалось впечатление, будто они мимоходом взяли первое, что попалось под руку, лишь бы не идти с пустыми руками. Когда эти двое вошли в дом и Сэмми выбежал в коридор, Терри повернулась к Нилу и с гордостью сообщила:
– Вот он! Мой сын!
Стелла с трудом сдержалась от едкого комментария. Сэмми выглядел растерянным, а Нил едва скользнул по нему взглядом, в котором Стелла прочла полное безразличие. Всюду были видны следы прошедшей вечеринки. На перилах лестницы и снаружи на кустах и деревьях болтались шары, постепенно сдуваясь. По углам валялись остатки серпантина и не убранные еще бумажные стаканчики. Стелла попросила прощения за беспорядок, но гости никак не отреагировали. Они не спрашивали, как прошел праздник, сколько ребят пришло, много ли у Сэмми друзей. Вообще не похоже было, что они горели желанием узнать о мальчике, о его жизни, об окружении.
И Стелла не могла понять, должно это ее успокоить или, наоборот, взволновать.
С праздника осталась куча мороженого и печенья, и это избавило от необходимости возиться с угощением. Терри попросила чай, Нил предпочел кофе. Сэмми убежал в сад и играл там с соседским мальчиком, который перелез к нему через изгородь. Мирный субботний вечер.
Во всяком случае, внешне.
– Нил хотел непременно познакомиться с Сэмми, – сообщила Терри. – И с вами, конечно же. Все-таки вы в каком-то смысле часть моей жизни.
У Стеллы не возникало даже смутного ощущения, что они как-то поучаствовали в жизни Терри. И не возникало никакого желания что-то в этом менять. Она почувствовала на себе взгляд Нила. Тот как будто заметил, как ей неуютно, и это доставляло ему определенное удовольствие.
– Нам не следует перегружать этим Сэмми, – сказала она. – Естественно, мы не будем скрывать от него, что он приемный, но сейчас он этого просто не поймет. Он уверен, что мы – настоящие его родители.
– Тут нечего возразить, раз уж для вас очевидно, что рано или поздно придется выложить ему все начистоту, – отметил Нил.
За его словами повисло неловкое молчание. И Стелла, и Джонас видели в этом визите посягательство на свое пространство, но были твердо намерены продержаться до конца. Джонас то и дело предостерегал Стеллу взглядом, чтобы она не давала вывести себя из равновесия.
– Мы получили подробные инструкции от департамента опеки, прежде чем решились на усыновление, мистер Кортни, – произнес он вежливо. – Нам объяснили, что и в какой момент времени следует предпринимать, чтобы объяснить Сэмми его особенную ситуацию. Не беспокойтесь.
– Я столько раз рассказывала Нилу, какие вы замечательные люди, – сказала Терри. – Я всегда вами восхищалась, правда, Нил? Такие милые, отзывчивые и деятельные… И у вас такой чудесный дом… Я никогда не смогла бы обеспечить своему ребенку такие условия. Это все… – она обвела взглядом просторную гостиную и залитые солнцем эркеры, – должно быть, стоит больших денег.
– Ну да, такие дома оплачивают не с одного захода, – ответил Джонас и попытался рассмеяться. Прозвучало как-то неестественно. – Приходится годами скрупулезно выплачивать взносы.
– Вы же сценарист? – спросил Нил. – Терри говорила что-то такое…
– Да, я работаю с разными киностудиями и телекомпаниями. Работа интересная, всегда разнообразные задачи, но приходится, конечно, надеяться на фантазию.
Приходится годами выплачивать взносы… приходится надеяться на фантазию… Стелла не сразу сообразила, с какой стати Джонас прибедняется перед совершенно чужими людьми. Очевидно, он понял – или предполагал, – что они явились не ради Сэмми. Им не было никакого дела до ребенка. Терри рассказала своему новому другу о благосостоянии Крейнов, и этот визит представлял собой не что иное, как ознакомительный тур. Нилу захотелось как следует осмотреться. Он уже соображал, каким образом посредством маленького Сэмми добраться до их денег. И теперь Джонас пытался развеять этот образ состоятельной, устроенной семьи.
– А вы чем зарабатываете на жизнь? – спросил он.
Нил удивленно вскинул брови.
– На жизнь обязательно нужно зарабатывать?
– Нужно ведь на что-то жить, – заметила Стелла.
Он смерил ее пренебрежительным взглядом.
– Жить можно много на что. Стоит дать себе время, чтобы найти себя.
Ему можно было дать около тридцати лет. К этому времени не пора ли человеку «найти себя»?
– Нил получил немного денег в наследство, – сообщила Терри, – поэтому может пока не думать о работе и всяком таком. А я работала в пабе, но две недели назад осталась без работы. Посмотрим, что еще можно подыскать.
Этого еще не хватало… Стелла уже надеялась, что в силу возраста они были загружены настолько, что не смогли бы так сразу навязать контакт. Но, по всей видимости, эти двое жили беспечной жизнью, и главная их забота состояла в том, чтобы убить скуку и чем-то заполнить пустоту своего существования. Стелла видела машину, на которой они приехали, – довольно старая и потасканная. Непохоже было, чтобы Нил унаследовал солидное состояние. Он относился к тому типу людей, которые всячески подчеркивают свой статус при первой же возможности. Скорее всего, это была сумма, которая позволяла какое-то время не работать и искать себя. Но ее не хватало, чтобы продержаться на плаву всю жизнь. Стелла с ужасом осознала, что Джонас, вероятно, был прав: Нил искал новые источники денег и увидел возможность в их семействе.
Уже в который раз она пожалела, что согласилась на эту встречу.
Но в то же время понимала, что вариантов было не так уж много: Терри ведь знала их адрес. Через неделю-другую они с Нилом заявились бы к ним без приглашения. Мы тут оказались проездом, вот и решили…
Время тянулось мучительно долго. Джонас рассказывал о своей работе. Стелла то и дело выходила в сад, чтобы проведать Сэмми и его приятеля. С детьми все было хорошо. Ближе к вечеру Нил попросил апельсинового сока. Стелла немедленно воспользовалась возможностью вырваться из этой гнетущей атмосферы и скрылась на кухне. Не прошло и минуты, как к ней присоединился Джонас. Он прикрыл за собой дверь и прошипел:
– Только не вздумай предлагать им ужин! Нужно от них отделаться!
Стелла достала из холодильника пачку сока.
– Я и не собиралась. Но как нам их выпроводить?
– Ничего больше не предлагать. Этот сок – последнее, что они получат. С этого момента забываем о приличиях. Ни бокала вина, никакого пива или закусок. Ничего. Может, тогда до них дойдет.
– Как по-твоему, они опасны?
Джонас задумался на секунду.
– Не думаю. Но этот Нил – неприятный тип. Все это время только и прикидывает, как бы втереться к нам. Терри предана ему безоглядно и ни черта не понимает. До сих пор думает, что он хотел познакомиться с ее ребенком.
– Джонас, а если они…
Он взял ее за руку.
– Не волнуйся. Они не могут забрать у нас Сэмми, и у них нет оснований, чтобы требовать право на общение. Сегодня они здесь только с нашего согласия. Нужно дать им понять, что этим все и ограничится.
Стелла кивнула. Когда они вернулись в гостиную, то застали гостей уже не за столом. Терри стояла у окна и смотрела на улицу. Нил встал у небольшого секретера возле камина и держал что-то в руках. Стелла подошла ближе и увидела проспект национального парка Норт-Йорк-Мурс, по которому они еще утром знакомились с местностью, где располагался летний дом. Джонас тотчас узнал его. Он шагнул к Нилу и решительно забрал у него брошюру.
– Нам не очень-то нравится, когда кто-то роется в наших вещах, – заявил он.
Нил вскинул руки, но казалось, ничуть не смутился.
– Прошу прощения. Я только хотел поглядеть на бюро… Просто класс. Настоящий винтаж?
– Да.
Нил кивнул на проспект.
– Норт-Йорк-Мурс. Собрались туда в отпуск?
– Пока не решили, – ответил Джонас. – Не определились по срокам.
– Сказочное место. Во всяком случае, если кто расположен к природе. Кроме вереска и овец, там смотреть особо не на что.
– Как я уже сказал, мы еще не решили.
Стелла подала ему стакан с соком.
– Прошу. Ваш сок.
Она встала посреди гостиной, Джонас поступил так же. Никто не предложил гостям вернуться к столу.
Нил в невозмутимом спокойствии выпил сок и произнес:
– Хм… Надо, пожалуй, выдвигаться.
– Вы сегодня же хотите вернуться в Труро? – спросил Джонас.
Нил на мгновение опешил, а затем рассмеялся, как если бы Джонас сказал что-то смешное.
– Но я живу не в Труро! Господь всемогущий… Терри родом оттуда, но меня никакими силами не затащишь в это болото!
Терри тоже рассмеялась – вымученно, скорее из чувства долга.
– Мы живем в Лидсе, – добавил Нил и снова кивнул на проспект в руках Джонаса. – Потому я так хорошо знаю те болота. Если соберетесь провести там отпуск, я мог бы дать вам пару хороших советов.
– Спасибо. Но мы еще подумаем, – ответил Джонас после секундного замешательства.
Прошло еще двадцать минут, прежде чем они наконец ушли – Терри захотелось попрощаться с Сэмми, на что тот отреагировал с некоторым раздражением. Когда дверь за ними закрылась и послышался звук запущенного мотора, Стелла сказала:
– Вот и всё. Ищи другое место для своего отшельничества, Йоркшир отпадает. Боже правый, Лидс… Да это же в двух шагах оттуда!
– Ну, не то чтобы в двух шагах, – заметил Джонас. – Но и не в другом конце страны, верно… – Он вернулся в гостиную и в изнеможении рухнул на диван. – Господи боже. Лидс! Могла ты такое предположить?
Стелла прислонилась к дверному косяку.
– Нет. Я думала, они оба живут в Труро, просто потому, что Терри еще тогда жила там. Глупо, конечно… Пять лет прошло с тех пор. С чего бы все должно оставаться как прежде?
– Терри сильно изменилась.
– По мне, так она во всем слушается его.
Стелла посмотрела в окно. Нил развернул машину, и синий «Пежо» уехал прочь. Стелла надеялась, что никогда больше не увидит ее.
– Она ловит каждое его слово и на все готова, чтобы услышать от него хоть слово одобрения. Сделает все, что он скажет. И сам этот Нил очень неприятный тип.
– Согласен. Но, – Джонас решительно поднялся, – я не позволю этой парочке повлиять на наши планы. И ты тоже. Этот дом в глуши нам отлично подойдет, и мы примем предложение.
Стеллу охватило глухое, неопределенное чувство тревоги и неуверенности, словно предчувствие беды.
– Выберем другое место, – предложила она.
– Стелла, что такого может случиться? Они же не знают, где именно мы поселимся. Мы и сами не знаем, когда это произойдет. И вообще – с какой стати они будут разыскивать нас там? Едва ли ими движет любовь к Сэмми, в этом мы уже убедились. Им нет особого дела до него.
– Именно. В этом все и дело. Для чего же тогда они заявились сегодня?
Мгновение супруги молча смотрели друг на друга. В конце концов Стелла сама ответила на вопрос:
– Ты знаешь. Знаешь, почему подчеркивал, как непросто выплачивать взносы за дом и сколько трудностей таит в себе жизнь свободного сценариста. Понятно, что ты хотел донести до них: мы не так уж и богаты. У нас нечего брать. Ты почувствовал, что к этому и сводится вся их затея. Терри рассказала ему, что у нее есть ребенок, который живет с приемными родителями в одном из престижных пригородов Лондона. В ее представлении мы, наверное, богачи, и она сказала об этом Нилу. Его наследство, видимо, понемногу истощается, вот он и решил навестить нас и посмотреть, удастся ли чем-то разжиться.
– Ладно, так я и размышлял. Но если продумать все до конца, Стелла: чего он добился бы? Может, рассчитывал, что мы станем чем-то вроде большой, счастливой семьи, или на худой конец близкими друзьями, и это принесет ему какие-то блага… И что дальше? Пойдем мы на такое или нет, зависит только от нас. А мы однозначно не пойдем на это. Сегодняшняя встреча была первой и последней, больше никаких визитов. Мне даже показалось, что Нил и сам это понял. Терри наивна до предела, но этот тип сообразителен. Думаю, он от нас отстанет.
– А если нет?
– Если это примет характер преследования, мы обратимся в полицию. В крайнем случае решим дело через суд. Но до этого пока не дошло, и я как-то сомневаюсь, что вообще дойдет.
Стелла представила дом, о котором так мечтал Джонас. Ведь муж был на грани эмоционального кризиса, и ему требовались по меньшей мере две недели отдыха – вдали от мирской суеты. Ближайшее селение, Эгтон-Бридж, располагалось посреди пустоши, но и от него нужно было проехать еще десять километров по грунтовой дороге до бывшей фермы, которую купил коллега Джонаса и превратил в свое убежище.
– Там можно сосредоточиться на работе, – рассказывал он Джонасу, – и ничто в мире тебя не отвлечет. Ни телевизора, ни радио, ни телефона. Чтобы поймать сеть, нужно подняться на ближайший холм. Из живых существ вокруг только овцы и птицы, и вряд ли они будут приставать к тебе с болтовней. Там ты в полном уединении. Когда поджимают сроки и мне нужно максимально сосредоточиться, я отправляюсь туда. Если твой врач говорит, что тебе срочно нужна перезагрузка, это идеальное место. Абсолютная скука!
Джонас рассказывал об этом с восторгом. О визите к доктору Бенту и решении, которое не заставило себя ждать. Стелла не разделяла его эйфорию. Уединенная ферма посреди глуши… В глубине души Стелла уже готова была предложить Джонасу съездить одному, в то время как они с Сэмми остались бы дома, а может, навестили бы родственников, которых давно не видели.
Но теперь все обстояло несколько иначе. Стелла понимала, что Джонас был прав, и все же не могла избавиться от чувства, которое сковывало ее весь вечер – вернее сказать, преследовало ее с того первого звонка. Предчувствие надвигающейся беды. Она и сама не смогла бы толком выразить или описать это ощущение. Но для нее было ясно одно: сейчас им не следовало разделяться.
– И нам не стоит ехать туда, – сказала она вслух. – В Эгтон-Бридж. Давай подберем другое место.
– Подумаем об этом завтра, – ответил Джонас.
Он давно принял решение.