Просыпаюсь утром. В первую секунду открываю глаза и не могу вспомнить, где я, и как тут оказалась. А потом вместе с воспоминаниями возвращается боль, и я все вспоминаю. И краснею до корней волос. Я сплю в чужой мужской футболке на голое тело. Футболка перекрутилась на талии, я по сути спала обнаженной. И хорошо, что одеяло это скрывало.
В постели никого нет, но я слышу шелест воды в ванной. Сажусь, стягиваю одеяло с ног, выправляю футболку. Иду в кухню, сушняк жуткий, и я жадно выпиваю два стакана. Шелест воды в ванной прекратился.
Слышу, как открывается дверь, выхожу в коридор, сталкиваюсь взглядом с хозяином квартиры. Его тело влажное после душа, на груди поблескивают капли воды. Темное полотенце обтягивает узкие мужские бедра, спускается ниже колен, открывает голые мужские ноги с прилипшими от воды волосками.
– Доброе утро, – отзываюсь, представляя, как ужасно выгляжу после вчерашних истерик. Глаза наверняка опухли, мешки под ними гигантские.
– Доброе, – отзывается идет мне навстречу, проходит мимо в кухню. – Завтракать будешь? Или лучше кофе?
– Спасибо, мне не хочется есть… – вижу, что Андрей встает к холодильнику и открывает его. – Хочешь, я приготовлю тебе омлет?
– Марика, не вникай, – произносит миролюбиво и вынимает молоко и масло. – Зачем встала в такую рань?
– Мне надо домой… – произношу, и тут же замолкаю, понимая, что у меня нет одежды. И я даже не знаю, высох ли тренч и промокшие туфли.
– Борян уже скорее всего едет на работу. Нас по тревоге подняли. Если у тебя нет с собой ключей от дома, ты не сможешь войти в квартиру, пока его там нет.
– Предлагаешь дождаться вечера? – кошусь на часы, замечаю, что они показывают начало седьмого.
– У тебя выбора нет. Оставайся.
Произносит безапелляционно и закрывает холодильник.
– Я могу приготовить ужин. Скажи, что предпочитаешь?
Андрей упирается руками в стол и вздыхает, собираясь сказать что-то. Может отчитать меня. И мне кажется, он раздражен.
– Марика, – отталкивается, подходит ко мне, я невольно втягиваю голову в плечи, но не отступаю. Лимов останавливается в сантиметре от меня и грозно смотрит сверху вниз, упирает руки в бока. Я молча жду, хотя больше всего хочется развернуться и убежать прочь. Забраться под одеяло, сделать вид, что меня тут нет. – Ты можешь жить у меня столько, сколько понадобится. Тебе не нужно чувствовать себя виноватой, ты не обязана готовить мне жрать и делать еще что-то, – оглядывает меня с ног до головы, и именно сейчас я острее ощущаю, что под его футболкой на мне нет ничего. – Ты можешь уходить и приходить сюда, когда тебе вздумается. Я оставлю запасной комплект ключей на тумбе для твоего удобства. Я твой друг, и я помогаю тебе по-дружески. Захочешь приготовить пожрать, сделай то, что хотела бы сама, я ем всё. Деньги на продукты я оставлю под ключами. Одна просьба: прекрати вести себя так, будто во всем на свете виновата. Это бесит.
Выслушиваю его тираду. Киваю. И мне кажется на его лице впервые с момента нашей встречи появляется подобие улыбки.
– А теперь марш в постель и отоспись нормально. Если сложно уснуть, накати еще конины.
Я мотаю головой. Он вскидывает брови, мол, ну как хочешь.
– В шкафу пошарься, найди себе одежду, – советует с ноткой иронии в голосе, будто учитель к ученику обращается.
– Мгм, – киваю, отступаю, потому что больше не могу так близко к нему стоять. Иду в сторону ванной, но останавливаюсь, когда окликает меня. Оборачиваюсь.
– Марика, – говорит уже мягче. Примирительнее. – Мясо сделай на ужин. Если уж вызвалась.
– Стейк? – предполагаю.
– Можешь гриль откопать в шкафу есть, – кивает, и я замечаю в карих глазах налет улыбки.
– Ладно, – опускаю взгляд, но тут же спохватываюсь. – Во сколько ты вернешься?
– После восемнадцати. Надо в пару мест заехать.
Киваю. Разворачиваюсь и иду в ванную. Вхожу, закрываюсь. Ловлю свое отражение в зеркале и несколько минут смотрю в свои глаза. И не понимаю, что со мной происходит. Мне вчера муж изменил. И вместо того, чтобы убиваться, я предвкушаю ужин с другим мужчиной. Быстро же я переобулась. Чувство вины снова нагоняет, и я стягиваю мужскую футболку с плеч. Вешаю на крючок. Встаю под душ открываю воду, и меня обдает льдом. Охаю, выключаю, смотрю на барашек. У Андрея в душе температура выставляется барашком со шкалой градусов. И я отмечаю, что он видимо принимал ледяной душ. Выкручиваю на тридцать пять градусов, выхожу из зоны действия лейки и снова открываю, чтобы холодная пробежала.
Неужели ему нравится в ледяном душе мыться? Или это бодрит лучше с утра?
К тому времени, когда я заканчиваю умываться и выхожу из ванной, Лимов уже оделся. И мне дико видеть его в той же форме, что носит мой муж. Меня накрывает дежавю, в груди давит боль. Он, как и мой муж, военный. Они одного возраста и одного звания. Учились в одном институте в одной группе. Там и подружились. И все еще общаются, хотя с выпуска уже пятнадцать лет прошло. В общем у меня сейчас полное ощущение, что я вижу мужа. Но на Андрее форма сидит лучше из-за отсутствия животика, который наел мой муж в браке. Я затягиваю на груди узел полотенца. Андрей затягивает галстук на шее.
– Я сварил овсянку. Если хочешь есть, успевай, пока горячая. – произносит буднично, и я удивленно вскидываю брови, подавляя улыбку.
– Ты любишь овсянку? – прохожу мимо него к шкафу и беру футболку. А потом тяну с полки его трусы. Он просил быть смелее. И я делаю как велел барин. – Он наблюдает.
– Удивлена?
– После вчерашнего меня мало что может удивить, – говорю, пытаясь пошутить, но ничего не получается. Лимов наблюдает как я натягиваю его футболку через голову. Повторяю ту же процедуру, что и вчера. Надев ее, вытягиваю полотенце снизу. Потом затягиваю его на голове тюрбаном. Выпрямляюсь. – Ты всегда такой ледяной душ принимаешь по утрам?
Андрей уже закончил с рубашкой и галстуком и теперь берет с тумбы часы и надевает на левую руку.
– Не всегда, – говорит буднично. – Только когда сбросить напряжение иначе не удается.
Выходит из спальни, а я зависаю, пытаясь понять. Что это было?