Кэтчин резко оборвала свой рассказ и повернулась к окну. Она сидела, всматриваясь в длинные вечерние тени, а я обдумывала услышанное.
Чудовища, иные места. Измерения. Все это казалось невероятным, но я чувствовала, что Кэтчин не лгала. В конце концов, я – живое доказательство тому, что в мире больше граней, чем нам кажется. Ладно, не живое… но все же доказательство.
Только мы пока не узнали, как Кэтчин вернулась в наше измерение в ночь пожара.
– Не можешь же ты остановиться на этом моменте?! – выпалила я. – Как ты спаслась?
Само собой, она не обратила внимания на мои слова. Я посмотрела на папу.
– Спроси ее, что было дальше!
Он проигнорировал меня и сказал, обращаясь к Кэтчин:
– На сегодня все, да? Ничего страшного. Я еще зайду.
Что на него нашло? Мы даже не добрались до пожара, а его-то нам и надо расследовать! Вдруг Кэтчин к нам повернулась, и я со стыдом обнаружила, что глаза и щеки у нее впали – ей было тяжело рассказывать эту историю. Папа это заметил. В отличие от меня.
Он встал и улыбнулся.
– Может, мне с кем-нибудь связаться? С вашим родственником, например?
– Переживаете, что я совсем одна? – Ее губы сложились в злую ухмылку, четко говорящую: «Оставьте меня в покое!» – Не стоит. У меня есть кое-кто.
Папе явно хотелось уточнить, кто именно, но он сдержался. Я пошла за ним к двери, но обернулась на Кэтчин, прежде чем выйти. Просто чтобы убедиться, что она в порядке.
Она смотрела прямо на меня.
Нет, конечно нет. Она смотрела сквозь меня, на папу. Я подавила желание помахать ей и выскочила в коридор до того, как дверь захлопнулась.
Я не проходила сквозь стены при папе. Зачем лишний раз напоминать ему о том, что я мертва? К тому же мне и самой приятно было вести себя, как живой человек. Если бы я потеряла осознание вещественности мира, я бы начала пролетать через все, словно… ну, призрак.
В приемной чуть убавилось пациентов, и у стойки дежурила только та светловолосая медсестра, которая нас встретила. Она выпрямилась, увидев папу, и с заметным любопытством спросила:
– Долго вы там сидели! Ну как, она вам помогла? Она не очень хорошо помнит события той ночи.
Все пациенты тут же повернулись к нам и прислушались.
Папа едва заметно улыбнулся. Он понимал, что им хочется свежей информации, чтобы обсудить с родными. Разумеется, он не собирался их подкармливать. Хорошие полицейские не сеяли слухи. Вместо этого папа сказал:
– Ей бы не помешала поддержка семьи. К ней кто-нибудь приходил?
Медсестра покачала головой.
– Соцслужбам удалось найти только ее мать. Девочка сбежала из реабилитационного центра в городе. Мама приедет ее забрать где-то через неделю.
Не приедет. Я думала, что папа им скажет. Как ни странно, он всего лишь поблагодарил сестру и отправился к выходу, а пациенты и сама медсестра разочарованно посмотрели ему вслед.
– Почему ты уходишь?! – возмутилась я. – Как они смогут позаботиться о Кэтчин, если не знают, что ее мама умерла?!
Папа ответил, только когда мы дошли до безлюдной парковки.
– Она не умерла.
– Она утонула в реке!
– Сомневаюсь, Бет.
Я растерянно нахмурилась. Неужели он не поверил в эту историю?
– Кэтчин не врала. Я в этом уверена.
– Я этого и не говорил. Она рассказывала правду, только по-своему.
– В смысле?
– Что ж… взять, например, мерцающих чудищ. Если смотреть на горизонт в жару, кажется, будто он мерцает. Она целый день бродила по берегу, скорее всего, страдая от жажды и не до конца понимая, что есть что. Поэтому приняла мерцающий горизонт за несущихся на нее чудищ.
– Ладно, а с чего бы ей воображать, будто ее мама умерла?