Изречения и рассказы преподобного старца Паисия
Преподобный Паисий с Иверской иконой Богородицы
В прежние времена общежительные монастыри отличались больши́м подвижничеством, благоговением, братски́м духом. Когда человек приходил в монастырь, чтобы стать послушником, отцы сразу же от всего сердца старались помочь ему. Они несли в его келию всё необходимое монаху. Кто-то нёс зажигалку, чтобы возжигать лампады, кто-то – часы, кто-то – скамейку, кто-то – лампу и так далее. Эти вещи отцы хранили у себя от братий, отошедших ко Господу. В те времена в монастырях господствовал дух служения братиям, стремление доставить им покой. Духовными образцами для братии были подвижники, которые любили церковь, а не болтовню и праздношатание. Трапеза предлагалась один раз в день – похлёбка без масла. Отопления в келиях не было. Всё дышало свободой, которая обильно проистекала от внутреннего послушания. И вот в такую обстановку, в такую прекрасную атмосферу погружался юный монах. Словно нежный молодой побег, он попадал в благоприятный климат, чтобы расцвести и принести плод. Не то что ныне, когда во многих монастырях казарменный дух и нездоровое послушание бьют молодой побег (юного инока), словно град и заморозки, и он не может расцвести. В прежние времена были благоговейные старцы, которые подавали монахам добрый пример».
«В наши времена[1], к несчастью, для многих святогорцев вся духовность измеряется тем, сколько в монастыре братии и как часто они причащаются».
«Женщины – существа слабые. Необходимо, чтобы женские монастыри осеняла мужская тень. Я имею в виду духовника».
«Тот, кто говорит или пишет о святых отцах, но при этом сам не очистился от страстей, похож на жестяную банку, в которой хранится мёд, но пахнет от неё керосином».
«Человек толковый, какой бы путь ни избрал – семейную жизнь или монашество, – преуспеет, даже если духовник по ошибке укажет ему неверный путь».
«Новоначальному монаху, маленькому ребёнку и чрезмерно чувствительному человеку Бог не попускает, чтобы они увидели себя такими, какие они есть, потому что иначе они впадут в отчаяние».
«В прежние времена миряне имели больше благоговения к антидору, чем во времена нынешние многие монахи – к Божественному Причащению».
«Когда в молитве мы не ощущаем такого утешения и такой радости, как у малого ребёнка, бегущего в объятия мамы, это значит, что либо мы ранили кого-то своим поведением и жестокостью, либо в нас есть гордость».
«Монаху очень полезна жизнь в пустыне, потому что там он не отвлекается на внешнее. Жизнь в пустыне проста, и монах может всецело отдать себя духовному деланию».
«Человека смиренного, даже если он вдруг собьётся с верного пути, покрывает благодать Божия. А гордец похож на автомобиль со сбитым рулём, который всегда едет криво, или на косозубую пилу, которой прямо не отпилишь».
«Когда монах испытает сладость молитвы Иисусовой, то не хочет выходить из своей келии, молитва не утомляет его, а доставляет отдохновение. Но если в это время мы выходим из келии по любви к брату и приносим своё безмолвие в жертву ближнему, тогда Бог видит нашу любовь и восполняет то, что мы потеряли».
«О дорогах на Афоне пророчествовал преподобный Нил Мироточивый, говоря, что придёт время, когда Святую Гору опояшут тряпичной лентой, и тогда Святая Гора останется только от монастыря святого Павла и дальше»[2].
«Будем просто вести себя с другими, и замечания принимать – тоже просто. Если человек ведёт себя просто и возделывает добрые помыслы, то он радуется, когда его ругают».
«Пусть на твоём письменном столе всегда лежит раскрытая духовная книга, чтобы не давать диаволу удобного случая подкидывать тебе помыслы».
«Одно из благ монашеской жизни – то, что очищаются помыслы, благодаря тому что монах видит и слышит добрые вещи».
«Чтения – поменьше, а молитвы Иисусовой – побольше. В молитве и в богослужении мы должны соучаствовать всем сердцем».
«Однажды мне явился сатана и сказал: „Я – Христос! Поклонись мне!!“ Я ему ответил: „Я моему Христу и так постоянно поклоняюсь. Если бы ты был Христос, то не просил бы, чтобы я тебе поклонился!“».
«Монахи должны особенно чтить праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Как Матерь Божия вошла во Святая Святых, так и монахи через постриг входят во святую жизнь монашеского жительства».
«В людях духовно не преуспевших их внешнее неустройство показывает внутренний разлад».
«Если в нас не будет мужественного духа, то мы не преуспеем. Мужество в том, чтобы всецело с доверием предавать себя Богу. Если у человека есть мужество, то у него есть и любовь, – поэтому и Бог высоко ценит мужество».
«Я слышал, что на днях снова начала раскачиваться лампада у Пресвятой Богородицы в Иверском монастыре. Матерь Божия пытается разбудить нас, чтобы мы покаялись. Но нынешние люди, сколько бы ни раскачивались лампады, сами не качнутся ни на миллиметр».
«Полезно молиться на горах, а не в ущельях или оврагах. Поэтому и Христос поднимался на горы и молился там. Наверху проясняется ум и оживают чувства. Вот поэтому жители Эпйра[3] и других горных районов отличаются отвагой и мужеством».
«Если человек заведён и весь на нервах, то лучше пока с ним не разговаривать, даже по-доброму. Он похож на поранившегося человека, которому даже ласковое прикосновение причиняет боль».
«Душа и дух, о которых говорится в Священном Писании, – это не две разные вещи, как неправильно пишет Макра́кис[4]. Например: Вели́чит душа́ моя́ Го́спода и возра́довася дух мой о Бо́зе Спа́се мое́м…[5]»
«Если простой человек скажет что-то догматически неверное, то не надо в этом придирчиво ковыряться. Отнесёмся к сказанному с добрым помыслом, потому что Бог будет всё судить по-Своему».
«Когда человек согрешает, благодать Божия его покидает. Когда он кается, благодать Божия снова к нему приходит и он очищается совершенно. Остаётся только след – как на выстиранной рубашке может быть след от жирного пятна, но и этот след чист, как и вся рубашка. Или это может быть похоже на шов от сварки – он такой прочный, что даже напильник его не берёт».
«Один колдун рассказывал мне, что когда он зажигает чистую восковую свечу, то бесы не дерзают приблизиться, сколько бы он их ни звал. А вот когда он зажигает свечку парафиновую, то они приходят».
«Мы живём в очень тяжёлое время. Сегодня христиане должны очень много терпеть для того, чтобы получить соответствующее воздаяние. Многие святые желали бы жить в нынешнюю эпоху, чтобы получить большую мзду».
«Сглаз – это ревность со злом и завистью. Наша ревность должна быть хорошей, без злобы – подражайте добрым примерам. Мы можем понять, какова наша ревность, когда увидим, что с предметом нашей ревности случилось что-то нехорошее. И если мы в этот момент радуемся, то в нашей ревности есть злоба».
«Благословение и молитва действуют, когда они исходят от сердца. Поэтому Исаак и повелел Исаву принести ему поесть, чтобы его сердце возрадовалось и он смог благословить сына»[6].
«Человек любочестный[7] должен больше размышлять о любви Бога к человеку, о Его жертве. А человек жёсткий должен больше вспоминать о суде Божием и воздаянии. Каждый должен использовать наиболее подходящий ему помысл».
«Мы должны приложить усилие к тому, чтобы с корнем вырвать большие страсти, потому что когда ты выкорчёвываешь большую страсть, то вместе с ней вырываются и много страстей малых».
«Смирение и любовь – это всё, что нам нужно».
«Диавол пал по своей гордости. Ох, насколько это страшно! Он был первым ангелом, а стал врагом Бога и людей. Но это должно вызывать у нас не ненависть, а скорее сострадание и боль из-за того ужасного состояния, в которое он впал».
«Однажды в кали́ву[8] старца Тихона пришёл сильно располневший диакон, и я посоветовал ему ежедневно держать девятый час[9]. Прошло достаточно времени, я встретил его в Дафни[10] и не узнал – настолько он похудел. Когда человек ест по чуть-чуть, но часто, его организм забирает калории из съеденного. Но когда человек держит девятый час, его организм „открывает холодильник“ и берёт из своих собственных запасов, то есть организм забирает калории из того, что уже есть в нём самом. Вкусная пища и сидячая жизнь делают маленьких детей толстыми и, к несчастью, некоторые из них становятся потом парализованными».
«Пожилой монах, который много лет меняет монастыри и нигде не может остановиться, найдёт покой, если всмотрится в самого себя и будет трудиться над своим ветхим человеком. Он не найдёт покоя ни в пятом, ни в десятом монастыре, но лишь в монастыре своего сердца. Другое дело, если человек ещё только собирается стать монахом и со смирением ищет подходящее место».
«Каждый человек должен освятить своё призвание, свои способности. Предположим, что я сейчас захотел бы стать певчим в храме Протата[11] и занять место диакона Фирфири́са[12]. Но разве я гожусь на его место? Не гожусь. Поэтому мне надо глядеть, на что я способен, чтобы освятить своё собственное призвание. Подобно тому носильщику из порта в Пире́е, который воскресил своего мёртвого тестя[13]. Этот грузчик своей святой жизнью освятил целый порт! Многие люди изменились благодаря ему в лучшую сторону. Однако он не говорил: „Ну почему же я не пошёл в монахи?“ Если бы призванием этого человека было монашество, то он бы не женился».
«Основы основ: смирение, доброта и простота. Доброта – это забота в первую очередь о покое ближнего, а о собственном покое – в последнюю очередь. Бог не несправедлив: впоследствии Он восполнит то, чего мы себя лишили, стараясь помочь брату».
«Монахи с горящими глазами и большим эгоизмом должны находиться в послушании, чтобы отсекать своеволие».
«Зло расцвело пышным цветом, и в последние годы произошло много серьёзных изменений. Однако ещё сохранилась добрая закваска, ради которой Бог с милосердием относится к прочим людям. Постараемся, чтобы эта закваска сохранилась: горе нам, если она погибнет».
«Молитва об усопших – очень важное дело. Когда я из-за усталости или нехватки времени не совершаю молитву об усопших, то ночью во сне я вижу моих родителей, которых я отдельно никогда не поминаю».
«В праздники святых преподобных дев-мучениц лучше читать Евангелие о десяти девах[14]; поскольку и эти святые сопричислили себя к девам мудрым. Это евангельское зачало по смыслу подходит больше, чем положенное Евангелие о кровоточивой жене[15]».
«Благоговейные родители, которые хотят, чтобы их дети стали монахами, не должны навязывать им своё желание, но пусть сами живут как монахи. А уж тем более не надо давать такого рода обеты, потому что если у ребёнка нет призвания к монашеской жизни, то он будет мучиться всю последующую жизнь. Если же такой неправильный обет дан, епископ должен прочитать над ребёнком молитву, и монахом он становиться не обязан».
«Мы должны со смирением говорить свой помысл старшим по послушаниям и начальствующим. Возможно, так мы поможем им принимать более верные решения».
«Не пытайтесь прыгнуть выше головы, беритесь за те дела, которые соответствуют вашему духовному состоянию».
«Днём подражай Антонию Великому: немного рукоделия, немного молитвы. Ночью – немного чтения и молитва по чёткам. Немного чтения из сильной книги принесёт огромную пользу».
«Человек должен думать о благодеяниях Божиих, о своей неблагодарности и с сокрушением должен просить милости Божией. Во всём происходящем нужно находить поводы для того, чтобы благодарить и славословить Бога».
«В нашу эпоху исполнилось пророчество Антония Великого: „Придёт время, когда люди сойдут с ума и, если увидят разумного, будут называть его сумасшедшим, потому что он на них не похож!“ [16]».
«Я знал мужчин, совершенно плотских людей, которые женились на благоговейных христианках. Они настолько сильно чувствовали духовность своих жён, что не дерзали к ним прикоснуться, и в результате даже думали о разводе. Если эти женщины настолько сильно изменили своих плотских мужей, то насколько сильнее Матерь Божия изменяет души людей?»
«В Евангелии говорится, что Иисус преуспевал в премудрости и возрасте и в любви[17]. Евангелие не имеет в виду, что вначале Господь был несовершен в знании и добродетели и что Он якобы преуспевал в этом, приходя в больший возраст. Нет: имея изначально всё знание и всю святость (поскольку с момента зачатия в Господе Иисусе человечество было соединено с Божеством), Он постепенно проявлял их людям, чтобы они могли это принять. В противном случае они смотрели бы на Него с ужасом».
«Благодать священства – это вещь совершенно ни на что не похожая. Она действует как чужой аккумулятор, к которому мы подключаемся. Подключаться-то мы подключаемся, но наши собственные труды тут ни при чём».
«Христа ради юродивые имеют глубокое смирение и что-то ещё, что отличает их от других святых, поэтому они и познают тайны Божии. В прежние времена здесь, на Святой Горе, можно было увидеть много юродивых ради Христа. Например, когда Священный Кинот совершал какую-то ошибку, они поднимались на колокольню и начинали заупокойный звон[18]. Их понимали те, кто перед ними благоговел».
«Сегодня диавол своей страшной злобой делает людям большое благо, потому что благоговейные люди, видя то состояние, в котором находится мир, пытаются сблизиться с другими благоговейными людьми, и так одни помогают другим в духовной борьбе».
«Во многих людях, которые причащаются регулярно, я не вижу большого духовного преуспеяния. Сегодня Божественное Причащение пытаются сделать частью распорядка дня, то есть подобно тому, как мы постимся в понедельник, среду и пятницу, так многие относятся и к Божественному Причащению. В прежние времена в общежительном монастыре мы причащались каждую неделю, а в середине недели – если на будний день выпадал Господский или Богородичный праздник, или память великого святого. Накануне Божественного Причащения мы держали девятый час и перед трапезой пили крещенскую воду».
Преподобный Паисий на пристани в Дафни
«Раз отцы имели такое благоговение к святой крещенской воде, то представьте, насколько больше благоговения они имели ко Святому Причащению. Они постились без масла в среду, четверг и пятницу, и после этого трёхдневного строгого поста причащались».
«Если ты хочешь радоваться всю жизнь, становись монахом».
«Грешные люди в будущей жизни будут страдать от своих похотей».
«Сердце в духовной жизни – всё равно что бензин для мотора. То, что человек делает от сердца, его не утомляет. Поэтому молодым людям, которые спрашивают меня, на кого им пойти учиться, я советую учиться тому делу, которое им по сердцу. Есть некоторые профессии, например врач, учитель, которые особенно требуют того, чтобы человек их очень любил. И в жизни духовной, в молитве должно соучаствовать сердце».
«В жизни духовной необходимо много самоотречения и любочестия».
«Если ты старец и твой послушник приуныл, то надо его ободрить. Если же послушник „залетел высоко“ и страдает эгоизмом, то надо его смирять».
«Когда мы возжигаем свечу о душе усопшего человека, то он получает огромную пользу».
«Очень часто мы, монахи, не видим боль других людей и ожесточаемся, оттого что не сопереживаем им. А многие несчастные люди в миру, наоборот, отличаются состраданием, потому что они живут рядом с теми, кому больно. Мы должны боль других людей сделать нашей собственной болью и молиться о всех».
«Есть люди, которые очень сильно привязаны к своим домашним, но при этом они хотят стать монахами. У них разрывается сердце: на весах любви одна чаша тянет их в одну сторону, другая – в другую. В этих людях есть любовь, и если они смогут отцепиться от плотской любви, то очень сильно преуспеют».
«Когда в молитве мы не чувствуем утешения, значит, с нами что-то не так: мы должны покаяться и исправить это. Некоторые считают, что это происходит от зависти диавола, но они ошибаются. Когда мы не чувствуем утешения в молитве, то этим Бог словно подсказывает нам: „Я не понимаю, что ты Мне говоришь“. Молитва, подобно Божественному Причащению, есть таинственная пища, поэтому, приступая и к молитве, и к Божественному Причащению, необходимо готовиться и иметь чистую совесть».
«Ко мне пришёл один брат и сказал, что, прочитав несколько книг о молитве Иисусовой, он через силу пытался применять на практике прочитанное. В результате у него заболело сердце. Я сказал ему: „У тебя что, нет поводов для смирения? У тебя нет грехов? Смирись. Смирившись, ты почувствуешь необходимость милости Божией к тебе, и молитва будет сама, а не через силу, течь внутри!“».
«Часто телесная чистота (девственность) – маска, под которой скрываются все страсти».
«Я не впадаю в отчаяние, когда вижу, что в человеке много страстей, но меня страшит, когда в брате нет доброй обеспокоенности. Без неё и борьбу не начнёшь, и внимательным не станешь, и от страстей не избавишься. С того момента, как человек познал самого себя, заметил свои страсти – он начал изменяться. Монах привыкает к определённому образу жизни, и привычка становится его „второй натурой“. После этого ему трудно меняться. Можно жить рядом со святым человеком долгие годы и не измениться к лучшему».
«Бог чтит свободу человеческого произволения. Желая вмешаться, Он ждёт, пока мы попросим Его о помощи».
«Духовно преуспевший человек понимает намерения людей. Например, он осознаёт, что его хотят использовать или обокрасть, однако он всегда относится к этому с добрым помыслом. Он оправдывает людей их нуждой и, думая так, себя не защищает. У святых есть духовный „рентген“, который высвечивает намерения других людей».
«Если нет искренних покаяния и смирения, без которых невозможно почувствовать милость Божию как жизненную необходимость, то одно лишь формальное благочестие и принуждение себя к духовному приводят к прелести».
«Пусть наш ум, насколько возможно, находится близ Бога и всегда пребывает в добрых помыслах».
«Если мы бросаем в землю горсть пшеничных зёрен, то мы получим с них, предположим, 10 килограммов пшеницы. Точно так же, если мы бросим в землю зёрна сорняков и колючек, то получим сорняки и колючки. Если человек делает добро людям, то это добро родит другое добро. Если человек совершает грехи, то эти грехи произведут другие грехи – большие».
«Тело стареет, но сердце (добрые и злые желания) не стареет».
«Когда монах находится в начале монашеской жизни, его ум уходит нередко в мирские, богохульные или постыдные помыслы. Когда монах несколько преуспеет в духовной жизни, его ум уходит в помыслы нейтральные, в которых нет ни пользы, ни вреда. Однако потом, когда он ещё более преуспеет, его помысл во время молитвы может заводить беседы на духовные темы. Монах начинает думать, что это хорошо – но это лишь уловка, чтобы оторвать его ум от молитвы. Представь: человек подходит к Божественному Причащению, берёт в руки плат[19], и в этот момент брат заводит с ним духовный разговор. Старец Пётр[20] тоже говорил, что во время молитвы искуситель любит влезть со своими „духовными беседами!“».
«Живя в пустыне, монах чувствует себя маленьким, и даже незнакомого человека встречает с большой любовью».
«По сути гордость есть недостаток любви, самолюбие».
«Один молодой человек, женившись, стал говорить мне, что монашество – не таинство, а вот брак – это таинство. Я ответил ему, что монашество относится к таинствам Церкви торжествующей, поскольку монах ещё на земле начинает жить жизнью ангельской».
«Страдания, боль, стыд изглаживают вечную муку. Как говорит авва Исаак, они „поедают муку!“ [21]».
«Очень здорово, когда маленькие дети учатся византийской музыке, потому что их ум занят и не уходит в суетные и греховные вещи. Дети освящаются и славословят Бога».
«Диавол не может исцелить какую-нибудь болезнь, например болезнь Паркинсона, однако он может „исцелить!“ человека, который пострадал под воздействием его же, то есть диавольской, энергии».
«В молитве мы не должны стремиться к наслаждению, даже если это наслаждение духовное. Стремясь к нему, мы уподобляемся детям, которые любят своего отца, поскольку он даёт им леденцы и шоколадки. Выше наслаждения – состояние душевного мира».
«Диавол, поскольку находится в состоянии тьмы, может видеть только тёмные мысли, которые сам и вкладывает в наш ум. Мысли светлые он увидеть не может, и проследить за их ходом он тоже не в состоянии».
«Многие монахи, которые впали в прелесть и по воздействию диавола возомнили себя пророками, начали свой монашеский путь не с покаяния и не со внимания к себе, а все силы бросили на посты и всенощные бдения для того, чтобы поскорее освятиться».
«Если человек соучаствует в боли ближнего и говорит что-то ради его утешения, то это подобно благословению, и очень часто его слова исполняются на деле».
«Недуг самоубийцы – эгоизм. Диавол омрачает его ум, ввергает в отчаяние и приводит к самоубийству. Если у человека есть смирение, то, даже став причиной какого-то скандала, он всё равно не станет себя убивать. Конечно, если человек страдает психическим расстройством и налагает на себя руки, то разрешается похоронить его на кладбище, потому что у него есть смягчающие вину обстоятельства».
«У любого автобуса есть точка отправления, и любое беснование тоже имеет свою отправную точку, свою причину. Поэтому священникам не надо сразу читать над бесноватыми заклинательные молитвы, если сперва не будет найдена причина».
«Из тех, кто освяти лея, не все имели святых старцев, но все имели святые помыслы».
«Молитва подобна громоотводу, который поставлен для того, чтобы притягивать к себе молнии. Молитва „отменяет!“ гнев Божий. Долг монаха – это молитва о себе самом и о мире».
«Смиренный человек тут же забывает всё доброе, что он сам сделал, но помнит и считает великим даже крохотное благодеяние, которое сделали ему, и испытывает за это благодарность».
«Монах должен смиренно говорить свой помысл, а не раздавать приказы».
«Стяжание святости зависит не от прожитых лет, но от любочестия и нашей смиренной борьбы. Любочестие имеет в себе смирение, благородство и жертвенность».
«Псалтирь – это богодухновенная книга, исполненная умиления. И святой псалмопевец Давид похож на человека, который, не имея архитектурного образования, построил дворец, приводящий всех в восхищение».
«Есть люди, которых осеняет Божественная благодать и выдаёт их другим. Такие люди чувствуют действие благодати, мир, радость и тому подобное».
«Пост и вообще аскеза должны иметь своей отправной точкой жертву, которую мы приносим ради любви ко Христу. Диавола испепеляет наша любовь ко Христу, а от сухой аскезы такого не бывает».
«Когда закроются наши плотские очи и откроются очи нашей души, то мы увидим вещи, которые приведут нас в изумление. В жизни иной нам предстоит удивиться очень многому».
«Бывают времена, когда ты должен приносить Богу свой труд. Однако бывает и время, когда ты должен размышлять над своим духовным деланием: что ты читаешь и чем ты занят».
«Послушание старцу можно уподобить лекарственному растению, которое исцеляет от простуды. Ты спрашиваешь старца, что тебе выпить. Он показывает тебе это растение, ты его завариваешь и пьёшь. Всё – вопрос закрыт. А подвизаясь без старца, ты пробуешь то одно растение, то другое, пока не найдёшь пригодного, чтобы исцелить именно твою болезнь. И возможно, пока ты будешь его искать, ты разболеешься ещё больше, и нужное растение, когда ты его наконец найдёшь, тебе уже не поможет».
«От избытка работы человек дичает. Как и сколько работать, должен определять старец».
«В грядущие годы многие люди будут становиться монахами, растратив силы по барам и дискотекам и чувствуя пустоту в своей душе. Они будут приходить в монастырь, подвизаться, поститься, но ничего для себя не найдут, потому что у них не окажется необходимых предпосылок. Чтобы найти ключ к монашеской жизни, надо иметь эти предпосылки. И первая из них – это чуткость. Если у тебя нет чуткого сердца, если ты толстокожий, то какие бы ты подвиги ни нёс, останешься лишь сухим „подвизальщиком!“».
«Один человек пришёл ко мне и спросил:
– Можно мне стать монахом?
Он рассказал мне кое-что, и я понял, что в монахи он не годится.
– Нельзя, – говорю я ему.
Через какое-то время он вернулся ко мне и выглядел как настоящий бандит.
– Вот видишь, ты сказал, что мне нельзя становиться монахом, поэтому я и стал таким, – заявил он мне.
– Но, брат ты мой, я же не говорил тебе, что надо становиться бандитом с большой дороги!
А другому юноше, когда он спросил меня о выборе своего пути, я посоветовал стать монахом. Через год он снова пришёл ко мне, обуреваемый своими монашескими проблемами, и с претензией спросил:
– Ну и зачем ты сказал мне становиться монахом?»
«Очень печально, что некоторые игумены дошли до того, что стали похожи на директоров заводов. Они живут в состоянии стресса, беспокоясь о том, чтобы всё правильно функционировало. Мы пришли в монашество не за этим. Давайте не будем забывать о нашей главной цели. Я тут недавно был в гостях в одном монастыре и увидел, как игумен бегает по корпусам, контролируя, хорошо ли братия выполняют послушания. Вместо того, чтобы сидеть у себя в келии и по-отечески тянуть чётки о своих детях, он теряет своё драгоценное время на второстепенные вещи».
«Если у паломников есть к монахам претензии, что в монастыре нет такого порядка, как в мирских учреждениях, то пусть они едут в какую-нибудь воинскую часть или больницу и смотрят, как вокруг всё „по струнке“. Приезжая же на Святую Гору, они должны искать здесь только духовную жизнь».
«Многие ушедшие из обители своего пострига раскаялись и претерпели разные беды».
«Живя в пустыне, в начале Великого поста ты вырываешь себе могилу, после чего начинаешь поститься. В монастыре есть некое снисхождение – а здесь ты должен соблюдать законы подвижничества до смерти».
«Если бедняки, которые лишены самого необходимого и которым нечего есть, не будут роптать, то получат равную мзду с афонскими подвижниками. Ведь последние подвизаются по собственной воле, и это очень облегчает их труд. Предположим, я несу какой-то подвиг по собственному произволению, и это помогает мне не думать о предстоящих трудностях. Тогда как несчастные бедняки в миру голодают, не желая этого, поэтому они и страдают гораздо сильнее. Бог может дать этим людям большую мзду, чем подвижникам».
«Если бы я мог, то нашёл бы какую-нибудь нору или пещеру и зарылся бы там внутри, чтобы радоваться своей монашеской жизни».
«Некоторые монахи, которые сняли рясу и ушли в мир, вновь в покаянии вернулись на Святую Афонскую Гору и мирно закончили свою жизнь. Эти монахи, в молодости придя в монастырь, были по-доброму расположены, однако не получили помощи. В такую ситуацию попали многие монахи: отправившись в путь с добрым произволением, они не нашли старца-руководителя и в конечном итоге оставили монашество. Бог использует разные способы, чтобы их обратить, иногда подвергая их позору, лишь бы они вернулись на Святую Гору и мирно на ней скончались. Если бы Бог не возвращал этих людей обратно к Себе, то Божественный Промысл можно было бы обвинить в несправедливости. Ведь эти люди, много лет назад начиная монашескую жизнь, были расположены по-доброму, а Бог такое не забывает».
«Лучшим лекарством для нас является мысль о том, что люди испытывают большие страдания, чем мы. Как бы мне ни было больно, когда я думаю о том, как больно другим людям, говорю: „Слава Богу! Будь я парализованным, я не мог бы даже пошевелить рукой. Что бы я тогда делал? Слава Богу, сейчас я как царь!!“»
«Наша монашеская жизнь должна быть непрестанным славословием Бога».
«Когда Бог приоткрывает будущее, надо быть внимательным. Дело в том, что если человек изменится и впадёт в нерадение, то и Бог отменит приоткрытое. Пути Промысла Божия зависят и от человека».
«Переноси свою собственную боль так, словно её не существует».
«Когда я жил в Эсфигмене (в то время он уже был общежительным монастырём), то сказал своему духовнику, что хочу пойти подвизаться в пустыню. Духовник ответил: „Сейчас тебе надо запастись смирением. Поживи какое-то время в особножительном монастыре[22]. Потом, когда ты будешь жить в пустыне, эта «слава»[23] тебе пригодится!“».
«Сегодня многие приходят стать монахами, однако закваски нет. Мы уклонились от предания. Быть похожими на святых не стараемся. А ведь нам надо сравнивать себя именно с ними – а не с теми, у кого есть большие или малые страсти».
«Чем больше ты трудишься, тем большую радость и благодать ты получишь от Бога».
«Когда Бог даёт Свою любовь душе, то она этого не выдерживает, падает ниц. Тогда ей не нужно ничего другого, она хочет оставить всё и затвориться в пещере».
«Нам следует знать, что приражение демонической энергии есть, если можно так выразиться, дар Божий согрешающему человеку. Бог попускает это для того, чтобы человек покаялся, смирился и спасся. Однако если человек вконец ожесточён и в нём нет покаяния, тогда его не искушает диавол, потому что Бог видит, что ожесточение дошло до предела».