Тея Арди
– Что делать, что делать? – ворчит Баюн. – Иллюзию накладывай на них. Сделай их обычными василисками. Мря-а-у.
– А дальше что? – возмущённо встряхивается Вискарь, спрыгивает со спины кота на стол, становится видимым, и деловито прошагав от края стола до края, произносит: – Вот говорил же тебе, глупая ведьма, что не надо связываться с василисками. Но не-е-ет, тебе же мстить надобно!
Я не дую губы и не шиплю на фамильяра лишь по одной причине – надо решать возникшую проблему прямо здесь и сейчас, пока проблема не раздулась до размеров слона.
– Так ты ж договарива-улся о сделке, – ехидно напоминает кардиналу Баюн. – Или памя-уть отшибло?
– С памятью всё в порядке, – ворчит Вискарь. – Вот вопрос: откуда у тёмного артефактора три дюжины редких василисков?
– Тоже попа-ул, как и Тея? Поди, печень за гадов заложи-ул, а корень мандрагоры, ох и дорог-о-уй, – кот подпирает лапой подбородок и буравит жёлтым взглядом мешок с гадами. – Надо-у уходить отсюда. Тея, хватит предаваться мра-учным мыслям. Всё-у хорошо, мяу, будет. Обещаю.
– Баюн прав. Живо накладывай на этих сонных змеек иллюзию и валим. А то я сейчас перья терять начну от нервного перенапряжения.
– Э-эх, были бы мы дома, верховная помогла бы с василиска-уми. А так всё сами, да сами, – мечтательно вздыхает Баюн и добавляет: – Что-то стау-р я стал для приключений.
– Ладно, хватит рассуждать, – беру я всё в свои руки.
Накладываю защиту на глаза и раскрываю мешок. На меня вновь смотрят сонные василиски.
Ох, и много их тут. Что-то и правда, размахнулась я с тремя дюжинами.
Может, ну, их, подкинуть всех гадов Родану? Пускай адепт сам с ними разбирается. Это вообще из-за него всё случилось. Это он создал мне проблему с василисками. Не веди он себя со мной грубо и нагло, я бы остановилась только на вуду.
Всё, решено! Пусть Родан Тарион решает эту проблему, раз он такая сволочь.
Василиски на глазах меняются, и теперь в мешке кишит не три дюжины редчайших гадов, а три дюжины обыкновенных и весьма захудалых василисков.
– Ты гений иллюзий, Тея, – хвалит меня Вискарь. – А теперь хватай мешок и уверено топай прочь отсюда.
– Если в гостинице спросят, что в мешке, смело покажи василисков, никто слова не скажет, – добавляет Вискарь.
Ах да, не сказала вам, я заранее сняла номер в дешёвой гостинице, чтобы там спокойно переночевать, а не шляться по улицам промёрзшего города Тиши, а утром нормально вернусь в академию. Сейчас учебное заведение уже закрыто, меня туда если и впустят, то с допросом. Да ещё с пристрастием. Так что не-е-ет.
Вискарь снова перебирается на спину коту, и мы покидаем приватный кабинет.
Киваю хозяину «Чёрной свиньи», он мне салютует пустой кружкой, которую натирает и вот до выхода остаётся каких-то жалких пять метров, как вдруг, двери таверны настежь открываются, и входит в заведение молодой мужчина.
Ещё до того, как я вижу его лицо, когда он сбрасывает с себя капюшон. Я пятой точкой чувствую ещё более огромные неприятности, чем запрещённые василиски в моём мешке.
На мужчине одет широкий чёрный, подбитый мехом плащ.
Брюки, плотно обтягивающие сильные ноги заправлены в высокие сапоги со стальными острыми носами и на толстой подошве, на руках – кожаные перчатки тонкой работы. Сейчас он эти перчатки демонстративно медленно стягивает.
Его будто серебряно-седые волосы собраны в низкий хвост. Жёсткое лицо. Глаза холодные – настоящие синие льдины. И в них в этих глазах сейчас плещется неприкрытая угроза.
У меня моментально возникает одно желание – бросить к чёртовой бабушке этот мешок и убежать куда-нибудь, спасая свою шкурку!
– Теодора Арди. Какая «приятная» встреча, – протягивает Родан Тарион.
Я едва не делаю в штаны. Но заставляю себя усилием воли удержать лицо и холодно ответить:
– И тебе не хворать.
– Тея, тебя кто-то проклял, не иначе, – пыхтит Вискарь. – Это же надо, какая засада!
– Надо-у срочно отсюда линять, – говорит Баюн. – Я его сейча-ус отвлеку, а ты беги, Тея.
– Не получится меня отвлечь, достопочтенный господин Баюн, – вдруг говорит Родан, чем приводит и меня, и Вискаря и собственно, самого Баюна в ступор.
– Ты видишь меня-у? – не веряще спрашивает кот.
– Хм, и вижу, и слышу, – самодовольно отвечает Родан.
Я захлопываю рот и пожимаю плечами.
– Ну и славно. Мне уже пора, так что… увидимся завтра, – предпринимаю попытку удрать отсюда.
Но мужчина заступает мне дорогу, хватает за рукав, дёргает на себя и глядя прямо мне в глаза своими ледышками, наиграно ласково, отчего у меня мороз по коже, произносит:
– Не так быстро, моя прекрасная ведьма. Сначала объяснишь мне, на кой лад тебе понадобились василиски…
И добавляет шёпотом:
– …занесённые в «Книгу редкостей».
У меня чуть дыбом волосы не встают.
Откуда он узнал?!
– Откуда я знаю? – произносит ехидно Родан и для полного счастья ослепляет меня злобной ухмылкой.
Делаю удивлённые глаза и спрашиваю:
– Ты что, мысли читаешь?
Он тихо посмеивается и переводит взбешённый взгляд с меня на моего фамильяра, потом с Вискаря на Баюна, а затем с Баюна вновь на меня, и острым, будто опасная бритва голосом говорит:
– Неужели ты думаешь, что маги не знают о пакостной и гнилой натуре ведьм? Но ты не расстраивайся, Тея-ошибка природы, можешь считать, что я высоко оценил твой уровень интеллекта.
И холодная усмешка кривит его губы.
Я тут же ощетиниваюсь, но не успеваю и рта раскрыть, как за меня Вискарь отвечает:
– Достопочтенный господин Тарион, вы хоть и маг огня, да ещё сильнейший на курсе, да что я скромничаю? Сильнейший во всей академии! Но не стоит, уважаемый, оскорблять ведьмино племя, а то можете узнать, что у вас магов голова создана для мебели. Так сказать, декоративное приложение к вашей высокородной магически огненной заднице.
Баюн от слов Вискаря даже по-кошачьи хрюкает, но сдерживается, чтобы в голос не заржать.
Я мысленно посылаю любимому кардиналу поцелуй и огромнейшее «спасибо». Теперь уже сама одариваю Родана холодным взглядом, ядовитой улыбкой и выдерживаю его убийственный взгляд и скрип зубов.
Произношу тихо, но чтобы он услышал:
– А теперь сделай милость, исчезни или сдохни, мне нужно идти.
Я скалю самую загадочную из своих улыбок и добавляю:
– Дела, знаешь ли, высокородный адепт Тарион…
Но увы-увы, Родана мои слова и пламенная речь Вискаря не вдохновляют. Белобрысый гад хватает меня за шиворот, встряхивает, как кутёнка и рычит мне в самое ухо:
– Довольно, адептка Арди. Следуй со своей шайкой за мной и без глупостей. Эту ночь мы проведём насыщенно: я буду задавать вопросы, а вы…
Он смотрит на насупленного кардинала и закипающего от ярости кота, потом снова глядит на меня и обманчиво ласково добавляет:
– А вы все ответите на каждый мой вопрос. И, ведьма, только попробуй лгать, юлить, хитрить, оскорблять – тебе не понравятся последствия.
– Пусти, зверюга, – шиплю и дёргаюсь в его стальной хватке.
Родан рывком отпускает меня, и я едва не падаю, по инерции хватаюсь за мужчину и тут же одёргиваю руку с выражением отвращения на лице.
– За мной. Эта ночь будет жаркой, Тея. Обещаю, – заявляет он высокомерно и выхватывает из моих рук мешок с василисками.
– Баюн, я вот сейчас совсем не буду против твоих людоедских наклонностей. Сожри его, пожалуйста, – с мольбой в голосе прошу кота.
Маг слышит мои слова и лишь тихо смеётся. Кот прижимает уши к голове и молчит. Кардинал едет на его спине и тихо ругается на чём свет стоит.
Я следую за этим гадом и нутром понимаю, что мои неприятности только начинаются. Это ощущение усиливается, когда Родан чуть ли не по-хозяйски требует от Леона Хавса в его номер ужин на двоих.
В его номер?
Но не успеваю повернуть в сторону выхода, как мужчина хватает меня за локоть и тащит на второй этаж.
Ма-ма!
Комната просторная, такая же мрачная, как всё заведение «Чёрная свинья». Но живой огонь в камине сглаживает и рассеивает мрак.
И сразу кажутся траурного цвета кресла подле очага уютными, удобными и готовыми в любой момент принять в свои тёплые и мягкие объятия уставшего гостя.
Полы устланы коврами и глушат шаги.
Простая, но большая широкая кровать радует глаз высокой, и я уверена, мягкой, хорошо взбитой перинкой из лебяжьего пуха и шерсти молодых овец, а ещё обилием подушек и пушистым стёганным одеялом.
Это вам не тоненькое одеялко и жёсткий мешок-матрас, набитый соломой в проклятой академии. Это почти как в любимой ведической академии.
Ах, аж косточки тут же застонали-заныли, как сильно захотелось забраться на это пушистое и мягкое облако, завернуться в мягчайшее одеяло, опустить голову на прохладную подушку и умчаться в нежные объятия бога сновидений.
Родан замечает моё мечтательно-счастливое выражение лица и понимающе хмыкает, потом говорит:
– Ответишь на все мои вопросы, и я позволю тебе провести ночь в этой великолепной постели.
– Ты не слушай его, Тея, – ворчит Вискарь, – пусть нам зубы-то не заговаривает.
– Да-да, – кивает Баюн, предварительно сняв с себя невидимость, – ты сначала вопросы свои задай, потом девочку покорми-напои, а после мы и поговорим.
Ох, верно. Хорошие у меня спутники, умные, разумные.
Родан от слов кота вздёргивает обе белые брови и переводит на меня не просто холодный, а ледяной и раздражённый взгляд. Кривит губы в нехорошей усмешке, кивает каким-то своим мыслям.
О-ох, его допрос явно будет подобен пожарищу. Будет дымно, и трудно будет мне дышать…
Судорожно ищу выход из ситуации и не нахожу его.
А мужчина тем временем, крайне небрежно бросает мешок с редкими василисками в дальний угол. От такого кощунственного обращения с гадами мой кардинал издаёт возмущённый вопль, Баюн лишь глаза округляет, но сдерживает негодование. А я складываю руки на груди и думаю, что ни шиша не скажу этому тирану и зануде. Не заслуживает он.
Родан снимает плащ, бросает его на спинку кресла, обходит его и садится. У него получается весьма изящно и красиво опуститься в низкое кресло. Кивком головы указывает мне на кресло напротив, а фамильярам говорит:
– Вы пока отдохните. С вами после побеседую, если будет в том необходимость.
Кот и пернатый раскрывают пасть и клюв, но не успевают даже маленького звука издать, как Родан щёлкает пальцами и магические существа как подкошенные падают на ковры и заходятся храпом.
– Ты их усыпил! – рявкаю я и делаю пасс правой рукой, левой выплетаю заклинание пробуждения, задействуя стихию воздуха и шиплю: – Какая же ты сволочь!
– Прекрати, иначе отправлю их сознание в самые глубокие слои сновидений. Три дня точно не добудишься, – угрожает мне блондинистый гад и его слова звучат насмешливо и… правдиво.
Я не завершаю заклинание и распускаю плетение, отпускаю стихию. Сжимаю руки в кулаки, подлетаю к Родану, встаю напротив и, заглядывая в ненавистные синие глаза и рявкаю:
– Говори, что тебе надо от меня! Уж точно ты не за василисков переживаешь!
Пальцем указываю на мешок, брошенный в угол.
– Всё-таки зачатки разума присутствуют. Это радует, – произносит он с издевкой, рассматривая моё пылающее гневом лицо. Потом вздыхает, проводит кончиками пальцев по моему алому плащу. Я аж отпрыгиваю от него, будто меня мерзость какая-то коснулась и едва в камин не отправилась. Вот смеху было бы.
Родан хмыкает и говорит:
– Баюн прав, сначала поедим, а потом поговорим.
Складываю руки на груди и воинственно смотрю на мужчину.
Красив, даже великолепен, просто девичья мечта. Но вот проблема, зараза он, да ещё прегадкая. Снаружи как обёртка от конфетки – яркая, завлекательная, обещающая райское наслаждение, а внутри обёртки оказывается самая обыкновенная вонючая, дымящаяся какуля.
Вот да, Родан Тарион самая настоящая дымящаяся свежеиспечённая какуля. Фу-у-у!
Злорадно смеюсь про себя. Хорошее образное сравнение нашла. Теперь так и буду его про себя называть и представлять.
– Разбуди моих друзей, гад! – требую я. – Потом остальное.
– Нет, – заявляет он категорично, потом взмахивает рукой, легко, просто играючи направляет на меня свой магический поток и меня сносит жарким потоком воздуха, отправляет прямо в кресло напротив Родана.
Я падаю в кресло, отчего оно даже немного покачивается, а ноги мои задираются. Хватаюсь за подлокотники и привожу себя в нормальное положение. Смотрю на мужчину в откровенном шоке.
Ничего себе у него сила! Он просто мизинчиком пошевелил, лёгкое заклинание применил, а у меня возникло ощущение, будто из меня весь дух вышибли. А что будет, когда он задействует весь свой резерв и всю свою силу?
От его магической мощи мне даже на минуточку страшно становится. Не даром говорят, что он самый сильный адепт в ВАМ.
Не успеваю ни восхититься, ни возмутиться, как в двери комнаты раздаётся громкий стук и голос сообщает, что столик с ужином на двоих за дверью.
Родан поднимается и идёт к двери.
Прикатывает к камину и креслам стол, заставленный блюдами под медными крышками, из-под которых доносится умопомрачительный аромат жаркого, свежеиспечённого хлеба и всяких разных закусок.
Рядом три запотевших кувшина, наполненных чем-то явно тоже вкусным. А в одном из бокалов дымится горячий молочный грог. Это точно для меня.
Родан косится на меня и его глазах вижу смешинки.
– Сначала ужин, потом разговоры.
И он снимает с блюд крышки.
Я слежу за беловолосым мужчиной и пытаюсь сообразить, с чего это он был таким нереально злым? Требовал, чуть ли ни немедленных ответов, а сейчас, когда мой фамильяр и друг Баюн дрыхнут без задних ног, а я сижу напротив без помощников, он успокоился и, кажется, вообще никуда не спешит, и на вопросы ему уже давно наплевать. Про василисков вообще забыл.
И вот тут у меня начинает неприятно ныть под ложечкой.
Ой, неспроста он меня сюда затащил…