Другое изобретение, приготовившее новую историю, – это книгопечатание. До изобретения книгопечатания, вследствие трудности добывать книги, наука и мысль должны были ограничиваться тесными кружками. Частному человеку невозможно было заводить библиотеку; это было доступно только обществам, именно монастырям, которые по своему богатству могли доставать рукописи, а члены их по своему приготовлению и досугу могли заниматься ими. Как были дороги книги, доказательством служит то, что в библиотеках рукописи приковывались цепями к стенам для того, чтобы их невозможно было похитить. Книгопечатание произвело громадный переворот: оно, так сказать, демократизировало науку, давши ей возможность распространяться свободно по целой массе; новые силы были приобретены для науки.
Говоря об открытии новых земель и путей, мы видели, как вследствие этого события расширился горизонт европейского человека, но чтобы пользоваться открытиями, жить этою новою, усиленною жизнью, нужно знать все, что делается в расширенной сфере. Древние мудрецы, чтобы научиться, приобресть мудрость, считали необходимым путешествие. Путешествие считается и теперь важным средством для научения; но нельзя же целый век путешествовать. Благодаря книгопечатанию мы, оставаясь на одном месте и читая обо всем, что делалось и делается на свете, живем общею жизнью с целым человечеством; положение нового человека, можно сказать, божественное в сравнении с положением человека древнего: новый человек сравнительно с древним вездесущ, всеведущ, во сколько эти слова могут быть употребляемы, говоря об ограниченном существе. До книгопечатания и люди, стоявшие на верху общества, не знали хорошо обстоятельств дела, случившегося вдали от них; а люди из массы народной узнавали о чем-нибудь, только разве встретившись с путешественником, и то узнавали о деле, давно прошедшем.
Книгопечатание, изобретенное немцем из Майнца, Иоанном Гутенбергом в 1440 году, явилось в то самое время, когда умы пробудились и просвещение стало сильно распространяться: то была знаменитая эпоха Возрождения наук. В этом Возрождении главную роль играет Италия. Италия в средние века не могла достигнуть политического единства; она представляла страну самостоятельных городов; свободное сельское народонаселение исчезло и земледелие упало в эпоху падения Римской империи, когда богачи, скупив мелкие земельные участки у бедных, превратили свои огромные владения в пастбища, где пастух был раб, привезенный из чужой страны. В таком положении застали Италию варвары, сменявшие друг друга; в это печальное время варварских нашествий в одних городах можно было найти некоторую безопасность. Варвары могли бы дать политическое единство Италии, если бы в ней образовался политический центр, к которому тянули все остальные ее части. Но варварам мешало постоянно папство. Папы, усилившись в городе Риме и около него, стремились к тому, чтобы обессиливать варваров, противопоставляя одних другим: так они успели посредством франков разрушить королевство Лангобардское. Папская область, разрезывая Италию на Северную и Южную, мешает до сих пор единству страны.
Непосредственное наследие древней цивилизации, полуостровное положение Италии на Средиземном море, близость торговых путей в богатые страны Востока, стечение путешественников к Риму, столице западного христианского мира, крестовые походы повели к процветанию отдельных самостоятельных городовых общин или республик. Во сколько торговое и мореплавательное движения способствуют быстрейшему развитию народов, во столько итальянцы опередили другие европейские народы. В то время, когда в остальной Европе сила и богатство основывались на недвижимой собственности, на землевладении, в городах Италии появилась новая сила, начавшая играть важную роль в истории человечества: то были деньги, богатство движимое. Купцы, банкиры становятся здесь денежными государями, к которым обращаются другие государи, владельцы земель.
К концу средних веков Италия представляла удивительное зрелище: страна раздроблена, владельцы, города ведут ожесточенную борьбу друг с другом, но тяжесть этой борьбы падает преимущественно на сельское народонаселение, а города процветают все более и более. Ожесточенная борьба происходит и в самых городах, где одна политическая партия враждует с другою; когда одна торжествует, то изгоняет партию противную; побежденные уходят из родного города, унося с собою деньги, и способствуют богатству и процветанию того города, где селятся. Все ведет к господству денег, движимого богатства над недвижимым. При таком господстве движимого богатства в Италии банкиры становятся владетелями целых областей; до сих пор главную силу составляло оружие; только вожди завоевателей основывали государства, становились родоначальниками династий, но в Италии богатые купцы, банкиры Медичи становятся государями Флоренции, входят в родственные связи с древнейшими династиями, сажают из среды себя пап на римский престол.
Накопление богатств, роскошь, отсюда проистекшая, вместе с роскошью природы и остатками чудес древней цивилизации, расширение умственного горизонта вследствие торгового движения, торговая деятельность, стечение иностранцев к Риму, значение этого Рима для всей Западной Европы и проистекающая отсюда обширная деятельность римского правительства – все это вместе сделало итальянцев наиболее развитым, передовым народом в Европе.
Почва была приготовлена, и посев не замедлил. После падения Византии ученые-греки переселились в ближайшую Италию, где нашли приют, покровительство и помощь у владельцев и богачей, которые были на столько развиты умственно, что могли понимать силу и прелесть знания. Последовало сильное умственное движение, направленное к изучению древних авторов. Начали составляться греческие и латинские грамматики и лексиконы, стали переводить древних авторов. Вскрылись произведения мудрецов Греции с различием направлений, школ, и это различие повело к партиям между учеными-итальянцами: одни стали за Платона, другие – за Аристотеля. Близкое знакомство с изящными произведениями древнего слова сделало смешною средневековую, варварскую монашескую латынь, и ученые итальянцы, а за ними и ученые других народов начали стараться говорить и писать изящною латынью Цицерона. Тут-то изобретение Гутенберга пришлось как нельзя кстати, и явились изящные издания древних венецианского типографщика Альда Мануция.
Но, как обыкновенно бывает в подобных случаях, итальянцы не могли устоять пред вскрывшимся древним миром, пред богатством и силою его мыслей, пред изяществом его форм, поддались ему, увлеклись и впали в крайность. Начали считать хорошим, достойным подражания только новооткрытое древнее; все средневековое начали считать дурным, от которого следует отделаться. Но древний мир имел свою религию, столь противоположную религии нового мира. Если в древнем мире было все так прекрасно, то прекрасна была и его религия: зачем же она была заменена новою? Нашлись такие слабые люди, которые увлеклись до того, что отверглись Христа и начали поклоняться божествам древности; у других дело не дошло до такой смешной крайности, но христианские верования были сильно поколеблены подчинением древнему нехристианскому миру, подчинением древней философии. Этому ослаблению христианских верований в Италии способствовали еще другие обстоятельства, а именно страшный упадок нравственности, преимущественно произведенный недостойным поведением римского духовенства, равнодушного к религии при исключительном преследовании мирских целей. Чем ближе к Риму, тем сильнее было вредное впечатление, производимое безнравственностью римского духовенства, тем сильнее было это впечатление, чем образованнее, развитее были итальянцы сравнительно с другими народами католическими.
Папство своими мирскими стремлениями превратило религию в средство добывания материальных сил. Церковный государь собирал подати со всей Западной Европы и жил на чужие грехи, на грехи чужих народов. Богатство высшего духовенства вело к роскоши и чувственности; привычка смотреть на религию как на средство вела к ослаблению религиозных убеждений, и тут-то является мода на изучение древности, древних писателей. Высшее духовенство предается страсти к этому изучению, предается умствованному наслаждению, умственной роскоши, что окончательно подрывает христианские религиозные убеждения. Итальянский прелат, начитавшийся древних языческих писателей, считает своею привилегиею не верить в христианские догмы, которые предоставляет слепой, необразованной массе, а сам между тем живет на счет веры этой массы; но что может быть безнравственнее того явления, когда проповедник сам не верит тому, что проповедует, и делает таким образом из всего своего существа обман, ложь.
Ослаблению нравственности в Италии способствовало еще и то обстоятельство, что в ней происходила постоянная борьба партий, постоянная усобица и смута. При богатстве, обилии денег борьба эта ведется посредством наемников (кондотьери), которые проливают кровь свою за всякого, кто дает деньги; эта продажа жизни за чужие интересы не могла содействовать укреплению нравственности в продавцах; не могла содействовать к тому же и в покупателях, уничтожая стремление жертвовать жизнью за высшие интересы. За деньги можно все купить, и прежде всего можно купить в Риме царство небесное!
Междоусобная борьба есть самая злая борьба, в которой противники не щадят друг друга; так и в Италии победители не щадили побежденных: отсюда привычка к насилию, к крови, привычка ни во что ставить жизнь человека. Богатые умственным развитием, но слабые разделением, итальянцы постоянно подвергались нашествию чуждых народов, споривших за обладание их прекрасною и богатою страною; в сознании своей слабости, преклоняясь пред этими завоевателями, итальянцы ненавидели их и презирали как варваров, считали против них все средства позволенными, прибегали обыкновенно к хитрости, коварству, орудиям слабого в борьбе против сильных; но употребление таких орудий действует разрушительно на нравственность.
При таких-то условиях итальянской жизни произошло возрождение наук посредством знакомства с древним миром. Лучшие люди эпохи Возрождения были крайне недовольны этими условиями, и недовольство настоящим, вытекшим из условий средневековой жизни, заставляло еще более обращаться к древнему миру и вздыхать по нем, в нем искать условий счастья для государств и народов.
Изложенное состояние Италии в эпоху Возрождения всего лучше отражается в сочинениях знаменитого флорентинца Макиавелли (умер в 1527 году). Сочинения эти: 1) Рассуждения о Тите Ливии; 2) История Флоренции; 3) Государь. В первом сочинении высказано самым блестящим образом убеждение тогдашних итальянских ученых, рабствовавших древнему миру: устройство Римской республики является наилучшим. Макиавелли упрекает папство в том, что оно развратом подкопало христианство, отняло у него политическое значение, и христианство поэтому не имеет такого благодетельного влияния на гражданскую деятельность, как язычество. Таким образом, и в религиозном отношении, хотя с оговоркой, Макиавелли отдает преимущество древнему миру. В «Государе» Макиавелли начертывает правила, каким должен следовать человек, желающий достигнуть верховной власти. Здесь высказались господствовавшие тогда в Италии взгляды, что все средства позволены для достижения известной цели, что политика не имеет ничего общего с нравственностью.
Но в то время, когда итальянские ученые во имя начал древнего мира протестовали против печального состояния своего отечества, позабывая, что эти начала не спасли древнего мира, позабывая, что мир был возрожден не Аристотелем и Платоном, не Цицероном и Горацием, – в то время была сделана попытка восстановить нравственные силы итальянского народа во имя религии нового мира. Вдохновенный проповедник Савонарола, как древний пророк, обратился к флорентийскому народу с проповедью покаяния и исправления. Проповедь произвела могущественное действие на народ, и Савонарола явился во главе общины, готовой начать новую, возрожденную жизнь. Но все, что было сильно, что имело в руках власть и богатство, восстало против Савонаролы; восстало духовенство, пороки которого он обличал, восстал папа Александр VI (из фамилии Борджиа), чудовище разврата. Папа объявил Савонаролу еретиком, вследствие чего все от него отступились, и Савонарола погиб как еретик.
Попытка произвести нравственное возрождение итальянского народа религиозными средствами не удалась; римское духовенство осталось глухо к призыву очищения, которое одно могло поддержать его значение и власть; римское духовенство убило пророка и продолжало вести языческую жизнь, окруженное прелестями искусства и языческого знания, не подозревая, что это самое знание поднимет против него страшную бурю с Севера.
Возрождение науки не могло ограничиться Италиею. Вся Европа жила общею жизнью; что делалось у одного народа, то не могло оставаться надолго чуждым другому; притом же Италия, где началось Возрождение, была местом свидания для всех западноевропейских народов, и новая жизнь легко разнеслась повсюду. С самого начала Италия находилась в тесной связи с Германиею; король Германии был вместе и император римский, и, начиная с Оттонов, немцы подвергались умственному влиянию итальянцев. Немцы сталкивались в Италии с французами, которые также не спускали глаз с красавицы страны и являлись по призыву пап, когда последним становилось нужно французским влиянием уравновешивать немецкое. Испанцы также явились наперебой и овладели южною частью Италии. И другие народы были хорошо знакомы с Италиею благодаря тому, что здесь была столица католицизма: одни из религиозного усердия, другие по необходимости должны были посещать ее.
Новая научная жизнь, развившаяся в Италии, скоро проникла в Германию. И здесь лучшие умы с жадностью бросились на изучение древности. Университеты начали размножаться, появились ученые общества, члены которых находились в постоянном общении с Италиею. При этом возбуждении умов сейчас же было обращено внимание на отношения религиозные, церковные. Это произошло, во-первых, потому, что в Германии вовсе не было того равнодушия в делах веры, какое мы видим в Италии; во-вторых, в Германии давно уже были недовольны поведением римского духовенства; это неудовольствие было тем сильнее, что здесь оскорблялось национальное чувство. Немцы видели вопиющие злоупотребления власти, и власти чуждой, пребывающей в чужой стране, среди чужого народа; вопрос о церковных преобразованиях был давно поднят в Германии, следствием чего были соборы Констанцский, Базельский; почва была приготовлена; вопрос об отношениях папской власти к национальной Церкви стоял на очереди, и понятно, что умы, возбужденные наукою, прежде всего обратились к нему.
В начале истории западноевропейских христианских народов католицизм имел то значение, что охранял единство Западной Европы внешним, видимым единством Церкви. Папа в этом отношении был хороший опекун народов Западной Европы во время их младенчества. Но народы стали вырастать, опекун становился все более и более ненужным, основания общей жизни, общей деятельности европейских народов были упрочены; народы стали стремиться к развитию своих национальностей, а тут помеха: старый опекун, папа, латинскою обеднею, латинскою Библиею, которую запрещает переводить на языки народные, задерживает национальное развитие; сюда присоединяются злоупотребления, какие позволяла себе Римская Церковь в своих отношениях к народам, уже возмужалым, тогда как нравственный авторитет крайне ослабел и римское иго стало невыносимо. Лучшие люди и из духовенства сознавали, что нельзя оставаться при таких отношениях Церкви к государствам и народам, и требовали соборов, власть которых долженствовала быть выше власти папской. Папа не хотел уступить ничего из прежнего своего значения и отверг мирную реформу; таким образом, правильное и спокойное движение было остановлено и тем самым приготовлено было движение неправильное, порывистое, судорожное, приготовлена была церковная революция, известная под именем Реформации. Любопытно видеть, как на ход Реформации имели влияние народные отношения к Риму. Нам известно, что первое сильное, народное восстание против папства, против латинской Церкви произошло у чехов во имя славянской народности (гуситское движение). Потом Реформация явилась на германской почве, и западноевропейский мир разделился на две группы народов: германские народы оторвались от Римской Церкви, свергая при этом чуженародное иго, иго чуждого государя, папы; романские народы остались за Римом: в испанце, французе, итальянце латинская Церковь, латинское богослужение не возбуждали отвращения, ибо государства их основались на римской почве, язык латинский был им язык родной.