Смерть приходит под утро. Если с ней не договориться, разумеется.
Нордвуд никогда не славился мягкой погодой: на улице бушевала гроза, а на берегу первые большие волны с силой разбивались о скалы, оповещая о наступающем шторме. За последний год Ловцы появлялись слишком часто. Проклятые ведьмаки, изгнанные на остров, жаждали крови. Они питались ею, жили украденными душами, обращенными в россыпь драгоценных камней. Вечность – именно к ней они стремились, нападая на ни в чем не повинных жителей города, но самые ценные души давали им больше, чем просто жалкое существование: в них была магия, была сила.
Страх скрывался за густыми клубами тумана. В их мягких, невесомых краях таилась тьма. Сезон охоты на ведьмаков был открыт. Анри, сколько себя помнил, не сталкивался с Ловцами. Его готовили, обучали магии, защитным заклинаниям. И вот первые проклятые объявились в городе. И Брэйден вместе с Аланом и его сестрой оказались в тупике: невольные перемещения загнали их в угол, словно Нордвуд приносил юных ведьмаков в жертву Острову. В каждом новом времени они попадали на Ловцов. Без шанса на спасение, без отдыха, без возможности вдохнуть полной грудью.
Но Алана Крейга это не пугало. Он шел решительно, на бледном лице читались уверенность и злость, которую тот едва сдерживал. Тяжелый взгляд зелено-карих глаз буравил туман. В такие моменты Джин-Рут, его младшая сестра, особенно боялась с ним разговаривать. Она пряталась за Анри, едва поспевая за быстрыми мужскими шагами.
Это было уже четвертое перемещение за день. Джин вымоталась, но продолжала бежать. Пока бежишь – ты жив. Но надолго ли? Она не знала. С тех пор как нападения возобновились, ведьма боялась всего, вздрагивала от любого шороха, пугалась любой тени. Закончив Академию, Джин-Рут должна была стать лекарем. Ее призвание – травы, и защитить себя она не умела. И вот теперь вместе с братом и Брэйденом она пытается выжить.
Смерть вошла осторожно, бесшумно ступая по мокрому асфальту, зажав троих друзей в крохотном переулке рыбацкого городка. И дождь, словно призрак, закрывал своей пеленой ее развевающийся плащ. Под объемным капюшоном, вместо привычных радужек, были ярко-красные свечения – Ловец. Сзади мелькнул еще один силуэт.
– Алан, их слишком много, мы не сможем переместиться, – Анри бросил короткий, полный отчаяния взгляд на товарища. – Если не разделимся, точно пропадем. Джин едва может идти.
Брэйден крепко сжимал хрупкие девичьи плечи. Ее длинные темные волосы прикрывали заплаканное лицо. Тонкие пальцы до боли сжимали руку ведьмака. Так, словно хватались за последнюю надежду. В ее облике было что-то безумное, жалостливое и одновременно красивое: тонкий стан, острые черты лица и карие, как только что растопленный темный шоколад, глаза. Джин-Рут медленно, нерешительно разжала свою хватку. Из-под опущенных ресниц текли слезы.
– Возьми себя в руки… – Анри произнес слова холодно, строго, словно вовсе ее не жалел.
Он отпустил продрогшую ведьму и заслонил ее собой, отразив заклинание. Легкий кивок Алану – и вспышки озарили узкий проулок на окраине Нордвуда. Яркий свет смешивался с туманом, освещая облупившуюся и покрытую грибком отделку домов, разбитые стекла, деревянные ставни, с которых давным-давно сошла краска. Нордвуд показывал свой облик: ветхий, мерзкий, прогнивший и старый.
Ведьмаки показывали свой: полный уверенности и жажды жизни. Ни один, ни другой не собирались сдаваться. Они едва успевали отражать нападение, ставить оберегающие заклинания, но что-то внутри заставляло их стоять до конца.
Два года назад они так же, плечом к плечу стояли на тренировках, отрабатывая защиту до последней капли магии. Теперь это реальность: жестокая, беспощадная, не принимающая ошибок.
Алан неосторожно повернулся, и тонкое лезвие полоснуло его руку. Сжав зубы, он едва не закричал от боли. Магия не единственное оружие, но ведьмаки потеряли свои клинки в прошлом сражении. Защищаться было нечем, а мелькающие в тумане силуэты появлялись все чаще и чаще, заманивая их в ловушку.
Ловцы, казалось, отступали, но и ведьмаки знали, что эта заминка может стоить жизни, – Фелон плел свой узор смерти, заклинание, которое пленяло душу, лишало магии. Фелоны не имели своих сил, они были сосудами, принимающими энергию, создавали узоры, пока Ловцы отвлекали жертв. Их возьмут живыми. Остров не любит падали.
Анри, тяжело дыша, прижался к стене, его руки дрожали. Мгновением ранее ему удалось нанести удар одному из Ловцов, но магии не хватало. Он иссякал, таял на глазах. Мутный взгляд едва различал мелькающие вокруг фигуры. Из носа брызнула кровь, и Брэйден наклонил голову вниз, чтобы не захлебнуться.
– Ты как? – из тени показался Алан, он тяжело дышал, закрывая плащом порез.
– Нам стоит разделиться. Надеюсь, когда Проводник погибнет, все будет как раньше… Нормально, – Анри согнулся, прижимая руку к солнечному сплетению. Так было легче перенести боль. – Все сработает, Ловцы не могут задерживаться дольше нескольких дней, мы переждем.
– Ты же знаешь, как прежде не бывает, – Крейг крепко сжал плечо друга. – Надеюсь, скоро увидимся!
На окровавленном лице появилась вымученная, но искренняя полуулыбка, и, похлопав Брэйдена по плечу, Алан вместе с сестрой растворился в тумане.
Анри еще сильнее прижался к стене, сжался. Собранный, чуткий, он закрыл глаза и, сосредоточившись, переместился.
Ночной кошмар пульсировал внутри, сжимал горло, пленял разум, вынуждая верить в происходящее, но чем больнее становилось, тем меньше хотелось в это верить. Джин-Рут пронзительно закричала и проснулась.
Запутанные волосы непослушно закрывали лицо, и тонкие, дрожащие руки, машинально отбросили их на спину. Она дрожала, прижимая ладони к груди, и тяжело дышала. Просторная комната давила на нее, окутывала холодом и тьмой. Прошел целый год, а ведьма так и не научилась спать спокойно. Ее одолевали кошмары, воспоминания, и сковывал страх.
– Джин! – Алан буквально ворвался в комнату.
Его сонное, слегка осунувшееся от постоянного недосыпа лицо выдавало все эмоции: тревогу, испуг и усталость. Для Крейга это нечастое явление, он всегда пытался скрывать то, что у него на душе. Весь в отца: холодный, скупой на эмоции, жестокий, но верный и заботливый. Джин-Рут любила брата больше, чем кого-либо на свете. Иногда ей казалось, что эти чувства для нее значат совсем иное… но ведьма прогоняла эти мысли, ссылаясь на влюбленность в его друга Анри. Все эмоции словно смешались в один котел, превратившись в разноцветное варево, от которого невозможно было оторваться, но оно по-прежнему обжигало горячим паром.
– Прости, дурной сон, прости, – она простонала, закрывая ладонями лицо. – Мне так стыдно, что ты волнуешься…
– Джин, перестань говорить эти глупости.
Алан сел на край кровати. Несколько секунд он внимательно наблюдал за вздрагивающими от слез плечами, а затем мягко коснулся ладонью спины, слегка обнимая сестру. Так они просидели в полном молчании несколько минут.
– Эти чертовы Проводники… – Джин-Рут не унималась. В последние дни, когда брат ее оставлял одну, она сходила с ума от переживаний. – Почему сейчас? Разве это жизнь, Алан? Мы застряли в этом времени, не можем вернуться…
– Мы можем вернуться, но ты готова к этому? – Крейг выпрямился, возвращая своему облику прежнюю строгость. – Тодор сказал, что Проводник погиб. Теперь у Острова нет магической связи с Нордвудом, пока… новая душа не станет связующим звеном.
– Я хочу домой, хочу в наш дом.
Джин-Рут вытерла слезы и повернулась к брату. Она мягко коснулась его темных волос, провела по ним пальцами, очертила его щеку, подбородок и приложила ладонь к груди. Там, где сердце.
– Я поговорю с Тодором. Если верховный ведьмак позволит вернуться, ты скоро будешь дома, – ведьмак отстранился и поднялся на ноги.
Последнее время Джин-Рут чувствовала, что Алан ее избегает. Он старается проводить меньше времени с ней, роется в старинных бумагах, закрывается в своем кабинете. Она любила такие моменты, как сейчас. Брат становился таким, как в детстве: заботливым, немного молчаливым, но любящим, с чистой, открытой душой. И каждый раз это исчезало в его облике все быстрее и быстрее. Сердце Джин заколотилось от страха и предчувствия, что все изменится, что он отдалится, но тревожные эмоции сменились головокружением и тошнотой. Слабость, с которой она ничего не могла поделать, возвращалась.
– Тебе стоит выспаться. Если мы вернемся в прежнее время, у меня не будет возможности все время быть рядом.
– Не говори, что тебе предложили…
Джин-Рут замерла в ожидании. Ей казалось, что нет ничего хуже, чем то, что Алан станет хранителем. Ведьмаком, который бережет чью-то крайне дорогую и обеспеченную душу от нападений. Заполучить на такую должность мага с даром перемещения – предел мечтаний. И Джин-Рут не сомневалась в том, что Тодор не упустит возможности пристроить ее брата в хорошие и цепкие руки.
– Нет, не предложили, – Крейг скрестил руки на груди, внимательно рассматривая озадаченное лицо сестры. – Ложись, спокойной ночи.
– Спокойной…
Теплый ветер, непривычный для Нордвуда, развевал длинные волосы. Тодор внимательно наблюдал за людной улицей. Разномастные дома будто намеренно прижимались друг к другу, пытаясь втиснуться в совершенно крохотные щели меж старых построек. Через дорогу все чаще мигал уличный фонарь – вот-вот перегорит. Его теплый, желтый свет раз за разом угасал, погружая узкое двухэтажное здание в темноту. Время близилось к полуночи. Вампир стоял в тени высокого дерева, прячась во мраке, который с удовольствием скрывал его высокий силуэт. Темные глаза внимательно рассматривали прохожих. Он выжидал. Тодор умел ждать.
Среди десятка людей, спешащих покинуть главную улицу правобережья, то и дело мелькали странные безликие фигуры: они возникали из ниоткуда и как ни в чем не бывало продолжали свой путь, прячась в парадной дома напротив. Вампир что-то почувствовал – что-то, заставившее его насторожиться. Он выгнул бровь дугой, проследив за невысокой женской фигурой: она торопилась, тревожно оглянулась и, с трудом открыв дверь, скрылась внутри здания.
Тодор перешел дорогу, достал из кармана шелковый платок и положил его на ручку двери. Несколько слов на румынском – и резная костяшка превратилась в змею. Именно она попалась в белую ткань, которая тут же окрасилась кровью. Засов щелкнул и отперся сам, впуская ночного гостя.
– Слышишь? – взволнованно спросил женский голос.
Ведьмаку понадобилось несколько секунд, чтобы уловить то, на что обратили внимание собеседники за тонкой стеной. Хищное шипение и звериный рык, которые не заглушило заклинание тишины. Тодор покачал головой, чертыхнулся и без стука вошел в узкий проем.
– Приветствуем вас в Лавке Зодчего, – крохотная фарфоровая фигурка склонилась в поклоне.
Казалось, за узким проходом должна находиться небольшая комнатка, но вампир оказался в просторном подвале с арочными сводами. Высокие потолки позволили ему наконец-то выпрямиться во весь рост. Доверху уставленные снадобьями, магическими амулетами и ведьмовскими принадлежностями стеллажи придавали старинному зданию небрежности и захламленности. Помещение было смесью готического стиля, магических лавок и современности. Странное сочетание добавляло загадки, завлекая посетителей в стены подвала необычными дурманящими ароматами.
По правую руку виднелась большая дубовая стойка. Из-за нее выскочил худощавый мужчина, тревожно поклонился и замер в ожидании.
– Господин, я могу быть вам полезен?
– Проводи меня в ритуальную комнату, – Тодор расстегнул длинный коричневый плащ и вынул из кармана небольшую складную трость с наконечником в виде льва.
– Прошу прощения, там посетители, там проходит…
– Я неясно выразился? – понять что-либо по его выражению лица не представлялось возможным, и служащий покорно махнул рукой, отодвигая занавес, за которым скрывалась широкая дверь, пропитанная темно-бордовыми подтеками.
Темные глаза на мгновение задержались, осматривая комнату. Атласные шторы закрывали огромные окна, выходившие на камеры с животными. Посреди помещения стоял ритуальный стол. На нем лежал обезображенный пес, истекая алым. Изуродованное проклятием тело выглядело устрашающе, но хуже были его глаза: красные, налитые кровью, казалось, что они до сих пор высматривали свою жертву.
Над животным склонилась девушка. Ее густые каштановые волосы были завязаны в тугой хвост, несколько прядей выбились. Она с любопытством осматривала пса, делая заметки в небольшом блокноте, и не сразу заметила незваного гостя. Невысокая, миловидная, ее темно-зеленые глаза внимательно скользили по останкам. Похоже, ничто в мире не могло нарушить ее сосредоточенность, и Тодор прокашлялся.
– Тодор? – на секунду она посмотрела испуганно, но страх быстро исчез. – Ищейка. Не знаю, как им удалось, но это уже второй за сегодня.
– Аннетт, ты влезаешь в опасную игру. Ты едва достигла совершеннолетия и уже берешь на себя слишком много, – беспокойство за нее смешивалось с собственной яростью. – Я отстраняю тебя от охотников. Достаточно твоих перемещений.
– Я могу проводить исследования? – девушка и бровью не повела.
– Теперь нет. Лавка Зодчего – нелегальное место… Пришло письмо из управления. Кто-то неосторожно воспользовался любовным отваром на вечеринке. Несколько трупов за один вечер… Будут проверки.
– Хорошо. Попросишь Вэнди прибраться? Я отправлю отчет из дома, забыла взять с собой ноутбук.
– Это все? – Тодор широко улыбнулся, протягивая руку.
– Я не хочу с тобой спорить. Если ты считаешь, что так нужно, – хорошо.
Аннетт никогда не позволяла себе лишнего. Ее нежная улыбка скрывала досаду и разочарование, но ведьмак знал, что она скоро успокоится. Ани, как никто другой, знала, на что способны Ловцы.
– Сегодня будет званый вечер у мистера Тэйрейна. Морин еще слаба, и если бы ты смогла за ней приглядеть…
– Все настолько плохо? – ведьма озадаченно взглянула на отца, пряча в небольшую сумку записки, блокнот и несколько бутылочек с зельями.
– Хуже некуда, – его голос прозвучал настолько холодно, что Аннетт невольно сжалась. – Боюсь, Морин становится Проводником.
Мужчина сжал кулаки, стараясь взять свою ярость под контроль, но Ани отчетливо ощущала ее. Она чувствовала ненависть, плескавшуюся через края высокого сосуда, – вот-вот перельется.
– Но она вампир, как, как она может им стать? Выходит, если ее не убить, то… Морин не знает?
– Ни один Проводник не знает об этом поначалу. Кто в трезвом уме позволит проклятым проникать в город и убивать их близких? Ее разум еще не одурманен. Возможно, она стала им до обращения, – Тодор тяжело вздохнул. – Мисс Брэйден, конечно, была незаменимой. Столько самообладания, ни одного Ловца до тех пор, пока проклятие рода не взяло над ней верх. Наступают слишком темные времена, слишком…
Аннетт нахмурилась. На ее нежные, мягкие черты лица легла тень воспоминаний.
– Ты не одна. Никогда не будешь одна, – ведьмак положил руку на ее плечо и крепко его сжал.
В комнату на втором этаже, где поселилась миссис Хилл, ни слуги, ни Ани ни разу не заходили. Новообращенные вампиры с трудом могли контролировать себя, свои эмоции и действия. А Тодор не спешил показывать Морин, как контролировать то, что она получила. Он наблюдал, как всегда чего-то выжидая.
– Ты пришла меня убить? – женщина тревожно смотрела на вошедшего.
Аннетт молча закрыла за собой дверь. Она не ответила на вопрос, не кивнула, не опровергла и не подтвердила догадки Морин. Она поправила мешковатый реглан и натянула рукава, пряча в них руки. В комнате было холодно.
Открытые глаза резала непривычная сухость. Зрачки сузились. Зрение различало самые мелкие трещины на золотистом потолке шикарной комнаты. В ней витала уйма запахов, которые будоражили сознание своей резкостью. В горле пересохло. Больше всего раздражали звуки. Этот противный треск мокрого дерева в огне… Она с детства его ненавидела. Адский звук скользящей по мраморному полу резиновой подошвы. Она скрипела, нарушая прежнюю тишину. Это сводило с ума.
– Это пытка, пытка, это несправедливо! Он ненавидит меня, ненавидит за смерть сына, – Морин задыхалась, жадно глотая воздух. Ее обезумевшие глаза застилали слезы. – Он не простил, кто простит? Кто простит…
Ани подошла к запыленному столу и поставила на него несколько бутылочек с бордовой жидкостью внутри. Резкий звук заставил миссис Хилл взвыть и схватиться за голову.
– Вам нужно выпить. Одну сейчас, одну вечером, одну ночью, – Аннетт внимательно посмотрела на заплаканную женщину и прошептала заклинание. – Не уверена, что его хватит надолго, но несколько часов спокойствия принесет. Не забудьте про зелье, оно поможет вам чувствовать себя лучше.
Морин встревоженно оглянулась. Она не верила своим ощущениям. Кошмар закончился: ни лишних звуков, ни голосов, ни обжигающего света – ничего. Пустота, о которой она мечтала. Внутри наконец-то стало спокойно. Ее больше ничего не тревожило. Миссис Хилл поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Гладкая поверхность в массивной деревянной раме отражала давно забытое для нее лицо. Морщины слегка разгладились, кожа стала мягкой, не такой сухой. Фигура приобрела очертания. Женщина перестала быть высохшей домохозяйкой. Молодость, конечно, к ней не вернулась, да и красавицей Морин никогда не была, но ее нестандартные черты лица, впалые скулы привлекали своей строгостью и жизнью.
– Я так благодарна тебе, – она вытерла слезы и постаралась хоть как-то уложить запутанные от бессонной ночи волосы.
– Меня не стоит благодарить.
– Ты спасла меня, вырвала из этого кошмара. Знала бы я, что перевоплощение настолько тяжелое… – миссис Хилл помотала головой. Так, как это делают люди, которые слегка не в себе. Ее руки потянулись к Аннетт. – Позволь мне поблагодарить тебя, прошу.
– Не стоит, – Ани отступила, показывая, что не собирается подходить ближе положенного.
– Понимаю, ты боишься, я новообращенная, верно-верно, – слова Морин превратились в странное бормотание.
– Вечером из больницы доставят кровь. Надеюсь, вас не беспокоит голод?
– Нет-нет, кроме обостренных ощущений, меня не беспокоит ничего. Это выпить? – женщина озадаченно осматривала пузырек и после кивка Аннетт откупорила его. – Для чего оно?
– Притупит ваши чувства, пока к вам не вернутся самообладание и магия.
– Если вернутся, конечно… – Морин расслабленно упала на диван, закрывая глаза в наслаждении. – Магия возвращается только к избранным, но меня это не волнует. Главное, что я больше не слышу эти голоса… Их больше нет, они покинули меня. Две недели кошмара закончились. Я так боялась, что малышка, моя Эмма, узнает об этом. Я должна вылечиться. Я должна проследить, чтобы она не связывалась с Брэйденами. Это погубит ее так же, как мать…