Глава 5 Осколки прошлого

Чейз вскрикнула, едва не задохнувшись от боли. Ее глаза наполнились слезами, и Брэйден взволнованно разжал пальцы.

– Прости, я не хотел, – измученный голос прозвучал глухо, как будто он знал, что ему не поверят.

– Кто бы хотел…

Горло неприятно сводило от боли – Эмма не смогла продолжить предложение. Она обнажила второе запястье, показывая еще одну букву. Самообладание покинуло ее, и слезы ручьем потекли по раскрасневшемуся лицу. Чейз не знала, правильно ли поступила, стоило ли показывать шрамы или лучше было промолчать. В этом городе Эмма была одинокой. Слишком одинокой, чтобы оставаться наедине с проблемами и потрепанной временем книгой. Кому верить, если вокруг лишь незнакомые лица?

Анри аккуратно опустил руки ей на плечи. Ведьма отвела взгляд, пряча слегка опухшее от слез лицо. Она поддалась, сделала шаг вперед и осторожно коснулась грубой шерстяной ткани. Свитер источал знакомый запах: мяты, мыла и табака… Все казалось таким знакомым, будто они уже где-то встречались и давно не виделись, будто она переживает это не первый раз. Русые, местами выгоревшие волосы рассыпались от движения. Ведьмак был выше как минимум на голову. Склонившись ближе, он коснулся теплыми ладонями ее лица, бережно убирая растрепанные локоны. Прикосновение обожгло непривычной близостью, в горле пересохло, сердце взволнованно затрепетало.

Удивленный, он приобнял Чейз и прижал к себе.

– Ничего, ты привыкнешь. Все привыкают, – Анри сжимал хрупкие плечи, касаясь щекой ее спутавшихся волос.

Казалось, Эмма успокоилась, но все еще прятала заплаканные и покрасневшие глаза в колючем черном свитере.

– Я навсегда в этом городе? – она взглянула на свои руки.

Нависла тишина – слышались лишь тяжелый вздох Брэйдена и тихий стук дождя за окном.

– Нордвуд не отпустит тебя. Что бы ни говорила Морин, он бережет угодных и калечит жизни тех, кто его ненавидит, – Анри сделал шаг назад и подвинул к ведьме стул. – Это не просто город: он безликий, но живой, он знает все и обо всех.

– Морин говорила что-то о своем знаке… предсказаний или знахарства. И вот она уехала в пригород, оставив мне записку. Мне страшно, страшно быть в этом городе одной.

– Ты не одна. Теперь не одна, и, если тебе будет спокойнее, я останусь на ночь.

– Будет спокойнее, – Чейз произнесла слова тихо, надеясь, что их не услышат, и они потеряются на фоне первых раскатов грома. Погода точно, как никогда, передавала ее ощущения: за окном все казалось бледным, мертвым, словно из города высасывали жизнь, наполняя его проливным дождем.

Анри озадаченно посмотрел на смятый клочок бумаги и очень знакомую книгу, покрытую пылью. Его брови нахмурились. Он сжал руки в кулаки и скривился от боли – порезы напомнили о себе жжением.

– Морин… Бедняжка, после смерти сына она совсем не в себе, – Брэйден задумчиво рассматривал хрупкий силуэт Эммы. – Каждому отмерен свой срок. Будь у тебя хоть сотня букв или не будь ни одной, ты – заложник Нордвуда, если здесь родился.

Сердце бешено стучало в груди. Сырой, холодный от дождя воздух проникал в легкие и отрезвлял сознание. Чейз не верила своим ушам: по словам Анри, не город пугал ведьмаков, а Ловцы, которые в определенное время появлялись в надежде заполучить свежее тело и новую душу. Они – жители острова, который скрывается за непроглядным северным туманом. Они питаются силой, которая остается в крохотных осколках человеческих душ.

– Морин – спятившая женщина, которая оставила тебя одну, зная о том, что Ловцы теперь частые гости в наших краях. В этом году они появляются слишком часто. Ты видела одного из них в нашу первую встречу, – Брэйден смотрел на нее, не отводя глаз. В его взгляде сквозил холод. – Она всегда была чокнутой. Сколько себя помню, Морин видела всю мою семью в гробах, покрытых еловыми ветками. Уж больно ей не хотелось признавать, что Хилл не прокляты.

– Не говори о ней так! Она этого не заслужила! – злость забурлила внутри, приятно согревая горло и грудь, чем вызывала прилив магии.

– Правда у каждого своя. Ты многого не знаешь, хотя, конечно, у тебя есть выбор, кому верить: мне или женщине, которая растворилась в тумане, – губы ведьмака нервно дернулись, сжавшись в тонкую линию. Достав из кармана пачку сигарет, он надорвал защитную пленку и вынул одну. – Я пошел курить.

Эмма озадаченно смотрела вслед удаляющемуся силуэту. После произошедшего она не знала, что делать. От свободной, задорной девушки оставалась лишь тень – ее место заняла другая. Та, которую преследует череда трагических событий.

Оглушительный раскат грома эхом пронесся в почти пустом доме. Яркие молнии вспышками блистали за окном, озаряя травяной уют первого этажа. Чейз злилась, но прекрасно понимала, что выгнать Анри – самое последнее дело. Он не виноват ни в чем, да и, в отличие от Морин, ничего не скрывал. Да, импульсивный, несдержанный, но с ним лучше, чем одной.

В шкафу нашлось чистое постельное белье. Эмма расстелила его на диване в гостиной. Свежие дрова вспыхнули в камине. Его яркое пламя уродливыми тенями играло в отражении. На душе было неспокойно. Тревожные мысли одолевали и дурманили разум. Выпив настойки валерианы, Чейз на секунду задержалась в коридоре, рассматривая черную фигуру за стеклом входной двери. Парень нервно ходил по крыльцу из угла в угол, поеживаясь от резких порывов ледяного ветра. Нервно кусая губу, Эмма поднялась к себе. Она забралась в холодную постель и принялась читать оставленную ей книгу.

Страницы перелистывались почти незаметно. Перед глазами разворачивалась история Нордвуда, его жителей, его развития. Празднование важных событий, новые законы, новые горожане. Девушка не заметила, как уснула. И сон казался продолжением рассказа.


Узкие улочки, озаренные вечерним солнцем, мелькали одна за другой. В многочисленных окнах отражались последние лучи заката. Ярко-красные блики согревали и задорно перемещались, убегая от тени, создаваемой молодыми деревьями.

Эмма стояла возле дома Морин. Он выглядел так же, как и сейчас, даже внутри почти ничего не изменилось. Тот же большой комод, те же сохнущие травы у потолка. По дому бегал маленький мальчик. Он заливисто смеялся, играя воздушным самолетом. Бумажная поделка летала по всей комнате, а ребенок старался ее догнать. Один неловкий запуск – и игрушка угодила в тлеющий камин.

– Мама, мама, мамочка! – Майк, рыдая, взбежал по лестнице вверх. Громко стуча детским кулачком в дверь матери, он был почти спокоен, но все еще злился на огонь, уничтоживший его игрушку.

Никто не открывал. Маленькие пальцы потянули за ручку, и дверь отворилась. Внутри все было разбросано, вещи валялись где попало. Под ножками хрустела разбитая ваза. Ребенок непонимающе смотрел на мать. Морин сидела на кровати, сжимая руками виски. Услышав голос ребенка, она подняла обезумевший взгляд.

– Беги! Я не смогу тебе помочь! Ты должен уйти! – Вместо яркой зеленой радужки мальчик обратил внимание на почерневшие склеры.

Морин с трудом сдерживала тьму, поселившуюся внутри нее. Та откликалась на вспыхнувший шрам Майка. Оба прокляты, наполнены тьмой. Оба не могут помочь друг другу.

* * *

Холодная камера озарялась тусклым желтым светом. Влажные, покрытые грибком серые стены хранили сотни, а может, и тысячи надписей заключенных. Исцарапанные тонкими булавками слова смешивались между собой в бурую грязную кашу. В самом углу железной койки, обняв руками колени, сидел старик.

В этом человеке невозможно было узнать прежнего мистера Брэйдена: измученное лицо, в одночасье поседевшие волосы, черные мешки под глазами, безумный взгляд. Мужчина сидел по обвинению в убийстве своей жены и ожидал суда. Минуты тянулись долго, почти вечность, но Альфреду было все равно. Он, скрючившись на ржавой кровати, все время что-то бормотал под нос. Иногда избитые в кровь руки обхватывали голову, и мистер Брэйден неистово кричал. Его крик будоражил охранника.

Рослый мужчина закрыл створку решетки, чтобы звук не распространялся в коридор. После этого последняя капля освещения исчезла. Она растворилась так же, как и жизнь Альфреда.

– Я не убивал… Не убивал… Это все оно, чертово проклятие! – в страхе выкрикнув последние слова, мистер Брэйден трясущимися руками поспешно перекрестился и зарыдал.

Перед глазами вновь и вновь проносились последние минуты с Бриджит: бледная, почти не дышащая его любимая жена, которую поглотила черная тень Ловца душ. Альфред ненавидел самого себя за то, что не уследил, не уберег… Мужчина делал искусственное дыхание, молился, рыдал, пытался привести в чувство, но ничего не помогало. Несколько минут он завороженно смотрел на женщину, трясущимися пальцами гладил ее рыжие волосы, последний раз вдыхал аромат ее кожи.


Буквально полчаса назад Бриджит задумчиво рассматривала покрасневшие глаза Альфреда. Она, как никогда раньше, понимала, что проклятие рода Брэйденов – вовсе не проклятие. Это тонкая грань, которую она перешла, чтобы перенять магию своего супруга. Чтобы она не убила его, не призвала Ловцов. Бриджит – Проводник. Та, кто своими всплесками энергии позволяет проклятым проникать в город. Та, кто губит жизни близких ей людей. И сегодня миссис Брэйден решила с этим покончить – она забрала всю темную магию мужа в надежде, что та погубит ее, как губила всех женщин этого рода. Но все вышло из-под контроля…


Альфред едва дышал. Его горло сдавливал ком, отчего комната погрузилась в немое молчание. Внезапно рука Бриджит дрогнула. Надеясь увидеть супругу живой, мужчина начал ее трясти, но дальше началось самое страшное – ее глаза распахнулись. Вот только это были не человеческие глаза, вместо них на нем фокусировались два ярко-красных свечения, а рот женщины расплылся в кривой улыбке.

Эти воспоминания заставляли мистера Брэйдена испытывать ужас и отчаяние. Он крепко схватился руками за перила кровати и начал раскачивать ее назад и вперед. Металл с грохотом ударялся о стены, отбивая куски старой штукатурки. Альфред дико хохотал, с каждым разом все сильнее и сильнее стуча проржавевшей койкой.

– Этот старик совсем одичал. Может, пора?

Получив одобрительный кивок, младший лейтенант набрал номер психбольницы.

Доктора приехали слишком поздно. Из камеры уже не слышалось ни смеха, ни крика, ни стона, ни плача. Отворив массивные железные двери, люди в белых халатах увидели распластавшегося на полу мужчину. Его серое свободное одеяние клочьями свисало с остывающего тела.

Для мистера Брэйдена больше не было места в этом мире. Его ждали в другом.

* * *

Анри мял в руке докуренную сигарету. Бумага легко поддавалась движениям, но не рвалась. Удивляло, что настолько тонкая вещь сопротивлялась и цеплялась за существование. Но его беспокоило вовсе не это, а Эмма. Почему она так добра к нему? Ни его самого, ни его отца в городе не любили. Здесь в целом не жаловали сильных людей, которые могли отстоять свое мнение. Еще больше отца Анри, Альфреда, ненавидели за его честность – местный судья не шел на уступки и не давал поблажек. Все строго и сухо.

Сердце больно сжалось, как вчера в комнате. Ведьмак с силой ударил ногой по болтающейся без дела коробке. Он не должен ни о чем думать. Он должен жить сегодняшним днем. Он должен жить, не переживая о проклятиях и дарах Нордвуда. В противном случае он просто сойдет с ума.

Закрыв за собой дверь, Брэйден встряхнул головой. Из-за сильного ветра дождь заводило под крышу веранды, и стоять там становилось некомфортно – моросящие капли то и дело пытались промочить его свитер насквозь.

В прихожей пахло сосной. Наверное, дрова, припасенные Морин, были из этого дерева, и смола, испаряясь, окутывала помещение запахом хвои. Диван, укрытый белой простыней, небрежно накинутое одеяло с подушкой отдавали синевой – видимо, полиняли при стирке. Присев на свою временную кровать, Анри задумчиво откинулся на спинку и посмотрел в потолок, вслушиваясь в треск слегка влажных дров.

Часы пробили полночь. Задремавший парень проснулся от крика. Не сразу сообразив, где он, Брэйден осмотрелся вокруг. Звук доносился со второго этажа. Дубовые ступени заскрипели под его быстрыми шагами. Открыв дверь, он увидел Чейз, испуганно сидящую на кровати. Книга упала на пол, и ее страницы разлетелись по комнате, словно сильный порыв ветра разбросал осенние листья. Старые батареи трещали, сообщая, что по ним потекла вода.

– Эмма? – Анри присел на край кровати и сжал хрупкую и ледяную ладонь.

– Просто страшный сон…

Рассказав о том, что видела во сне, Эмма виновато опустила голову. Ей не хотелось никого беспокоить, не хотелось доставлять неудобств.

Первым молчание прервал ведьмак. Он озадаченно рассматривал знак в виде буквы W. Тот переливался алым свечением, оповещая о скором перемещении.

– Все хорошо, – до сих пор сжимая руку ведьмы, Анри наклонился, чтобы поднять книгу. – Если ты забудешь как дышать, я буду рядом. А пока набери побольше воздуха, перемещение будет некомфортным.

Тошнотворное чувство окутало его сознание. Пальцы Эммы до боли впились в его кожу. В мгновение ока они оказались на кладбище, у окраины города. Среди могил слышался металлический лязг, плавно повторяющийся равномерно утихающим эхом.

* * *

Сильный ветер и дождь сбивали с пути хрупкую невысокую фигуру. Это была женщина средних лет, закутанная в черную кружевную шаль и одетая в длинное серое пальто. Прячась от прохожих, она спешила на переправу. Дряхлое судно стояло у причала и колыхалось на сильных волнах. Океан бушевал. Волнение темной глади завораживало – Морин любила шторм, но не любила умирать. Правда, сегодня ее это не волновало. Заплатив моряку сколько положено, она отправилась в недолгое путешествие на другой берег. Порывы ветра колыхали суденышко из стороны в сторону; грубый голос капитана приказывал помощникам то поднимать, то опускать паруса; устаревший, давно требующий ремонта двигатель прерывисто, будто булькая, гудел. Какие-то четыре мили отделяли Морин от цели.

За пеленой тумана, который стелился у берега нового Нордвуда, виднелся прибрежный город. Пришвартовавшись у разбитого бетонного причала, лодка высадила единственного пассажира.

– Разворачивай эту колымагу, иначе мы не вернемся к вечеру, – кричал матрос в рубку капитану, сильно жестикулируя. Погода ухудшалась.

Насквозь промокшая женщина, сопротивляясь ветру, спешила подальше от воды. Она достала из кармана бумажник с адресом и теперь растерянно всматривалась в надписи на домах. Они стояли один за другим плотным рядом. Город был выстроен в регулярном радиальном стиле: плотными кругами, идущими от центра с равномерными жилками – улицами, соединяющими эти круги. Лишь ближе к окраине старого города начиналась хаотичная постройка. Это были лачуги рыбаков, проживающих у побережья.

Брезгливо закрывая нос шалью, Морин продолжала свой путь. Вокруг воняло тухлой рыбой, алкоголем, грязью. Кошмарный район. Наверное, самый ужасный, если не сравнивать его с рабочими вагонами в старом Нордвуде.

Преодолев пару километров, миссис Хилл добралась до элитных застроек. Сверившись с блокнотом, она подошла к роскошному трехэтажному дому. Подняв кольцо со львом, несколько раз ударила им о дверь. Из окна доносились женский смех, музыка и дурман индийских благовоний. Постучав второй раз, Морин нервно дернулась в ожидании ответа.

– О, какие люди! – перед ней стоял высокий мужчина, которого она мельком видела на похоронах миссис Брэйден. Он улыбался, нарочито показывая свои длинные клыки, и вытирал кровь из уголков рта шелковым платком.

– Здравствуй, Тодор, – голос прозвучал тихо и прерывисто.

– Передумала? – галантно уступив дорогу даме, он поправил длинные черные волосы. – Не ожидал, что тебе для этого понадобится пара лет.

Роскошная гостиная была заполнена дымом и весельем. Вечеринка. Что ж, сколько Морин себя помнила, столько здесь и были пиршества. Бывший муж не жалел времени и развлекался, как подобает знатным особам с небольшими секретами. Став вампиром, он открыл для себя новую жизнь, новые ощущения, нового себя. В опиумном дыме, который клубами парил в гостиной, едва виднелись полуобнаженные девичьи тела, крохотные силуэты слуг. Мужчины предпочитали сидеть в бархатных креслах, периодически осушая бокалы с виски или джином.

– Тодор, мой милый Тодор, у тебя не найдется минутки для Вольфганга? Он обещал мне достать немного змеиного яда на днях. Редкого змеиного яда… – рыжеволосая девица, чье черное платье лишь слегка прикрывало тело, широко улыбалась, держа хрупкий и почти пустой фужер с вином. Ее голубые глаза горели, расширенные зрачки отражали огонь вечерних свечей, которые секунду назад поставил на круглые столики дворецкий.

– Не сегодня. У меня особая гостья, которая не прочь переступить черту, – его глаза сверкнули, а губы исказила неровная усмешка. – Передай Вольфгангу мой привет и кое-что еще: Нордвуд вот-вот выберет нового Проводника.

– Приятного вечера, господин, – девушка слегка кивнула, осушила фужер и направилась в другой конец помещения.

Тодор не торопился присоединяться к общему веселью. Он поманил рукой свою новую посетительницу на второй этаж.

После того как дверь закрылась на замок, мужчина достал кинжал из-за пазухи и разрезал свою руку. Алая кровь тонкой струей потекла в бокал. Он улыбнулся, продолжая смотреть на взволнованную Морин. Такая же гордая, но испытывающая страх. Столько лет прошло, а она ни капли не изменилась, только волосы местами поседели. Он подошел ближе и протянул напиток.

– До дна, – касаясь рукой щеки женщины, он улыбался.

– До дна, – вздохнув, она опустошила содержимое, и ее глаза расширились, а сердце стало биться через раз.

Тодор нежно провел рукой по ее мокрым волосам и взял за подбородок. Вторая рука мужчины уже была на ее плече. Рывок – и в доли секунды шея Морин хрустнула.

– Спи сладко, моя хорошая, – поцеловав миссис Хилл в лоб, он поднял ее на руки и уложил на диван. – Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что пришла. Душевные раны неизлечимы.

Тяжелая дверь захлопнулась, после чего Тодор опустил массивный железный засов.

Загрузка...