исходят там высокие бетонные трубы
сгустившимся на холоде расплесканным дымом
уткнув лицо в округлое нависшее сверху
вцепившись ртом в упругие по-над кровлей ткани
подножья их корнями вниз в асфальт укрыты
тяжелые там здания согбенно дышат
задрав язык колебля дым бесшумные знаки
из воздуха над городом распухшие видно
там есть внизу укромные подъезды проходы
промозглые окраины дороги есть и те кто
живут недопробудившись или те кто больше
не могут пробуждение свое наяву видеть
скрываются безротые в задумчивых толпах
вдоль них плывут дремотные хрипя механизмы
туда идти приходится каждый день а после
обратный путь сюда искать потом под вечер
спрямлённые тропы
некогда поперёк продетые изгибом пренебрегая
очередным продления
своеобычия пород
почвенных ради теперь выхолощены
но упорядочены не вызывать в памяти дабы свидетельства
инакообитавших на заселённой
ныне территории
не пробуждать утраченных значений но
предъявлять понятное
вместо руин извлечённых частично запрятанных в склон
прослойками туфа
почвенный изнутри послушными расчерчен профиль от палой
перегнивать останками
предполагающей листвы
выпуклый мягкий под ним выпраставшийся
дерн под прогалинами где переход к зыбкому глубже где смешаны
коричневато чёрный с мучнисто белым
ярус помещается
мелкозернист к поверхности отмерший слой
за другим подъемлется
плодонося через толщу породы втоптавшись в неё
за стенами прежде
многие свезены покоились в разбухшем грунте сюда же
кто второпях опознан был
тех с безымянными внутри
верхнего слоя затем пригородами
и поселениями плотно покрыв там помещали дальнейшие
препроводя останки к колодцам ямы
роя где ни попадя
прочих туда из города слагая не
указав надгробием
где кто лежит не приметив иные на склоне места
морщины рельефа
схмурены по краям поверхности заросшей садом чащобой
пиний травы расчерканы
исполосованы промеж
нитками вьются стволов выстроенные
в гущу закопанные тропы теперь около прежних некрополей
располагались чьи-то среди жилища
зарослей кустарника
известняка и нынешней возникшей вне
тишины спокойствия
сгладив ландшафт порождая постройки дорожки дворы
потом появились
линии вертикалям вторящи стремящим кверху затылки
опорожнить влекомые
переворочанную глубь
плоскости встали дома спрятавшиеся
между развалинами прежних вокруг пустошей возле фундаментов
и полуглыб где вспряла над смыслом память
загодя конструкцию
предположив несущую того что есть
первоочерёдное
перед другим по порядку под кожу вживляясь ему
продолженным вместо
точного промежутком времени насытив землю скрепляет
пласты руин с остатками
невосполняемый процесс
лепки вершимый поверх судорогами
звука оставленного кем-то внутри сдавленный вертит окружности
перемещает ткани затем сличая
прежние строения
с тем что теперь поставлено на каждый склон
скорлупы надтреснувшей
сладив вокзал привокзальную площадь скульптуры людей
в плотные вмешавшись волокна
шелухи толщина которой
с возрастом увеличилась
внутренность исследуя сферы
острием расщепляя сетку
тесную эпителия
скользкую минуя сетчатку
в стекловидный и влажный сгусток
зрительный надрывая нерв
ввинчена ударом наотмашь
от застежки игла в глазницу
жертвуя наблюдением
должного и дальше смиренно
исполняет сюжет а после
действие повторяется
здесь поодаль либо затмивши зыбкий
на подставке гладкий экран в каком бы
спрятать лица но поместили в раму
скопище масок
зритель каждый ходит стоит и дышит
хмуро возле входа скуля и скаля
зубы тихо ждёт размышляя вот им
дверь отпирают
стен унылых вдоль завозят в помещение
где повсюду на больничных койках лёжа те
средь немых быв симметрично сшитых накрепко
дни длить тщетно предпочетших распознав нутро
форм пространств и мер пространства русл поверхностью
поглощённых влаги сеять обходя вокруг
всхлип свой снулый в тьме теряться с ней не свыкнувшись
кто под простыни в укромных чащах свален внутрь
оказался по итогам а уйти не смог
стен шершавых вдоль ведомы прежде будучи
по кроватям гнёт законов тяготения
и распада ежечасно на груди неся
накрывая веки марлей хрип лежат сглотнув
неспособны на ступни встать распрямиться ни
опереться весом хрупким о конечности
из отверстых челюстей глух меж губ стиснут гул
протяжённый от прохода вдоль бетонных стен
к койкам в волглых окоёмах к подоконникам
к стёклам мутным что граничат с коридором где
тусклы лампы с потолка вниз жёлтый сыплют свет
изо дня в день новых груды в помещение
где промозгл стон привезённых запах с силой сжат
всеобъемлющ и с изнанки вкус слюны впитал
внутрь завозят по проходам еле тянут груз
на носилках обо швы плит об порог стуча
прочих после кто ввезён был оставался здесь
присмирен ждал прилепивши к потолку свой взгляд
перевозят молча дальше массу их учтя
а снаружи в коридорах и за ними вне
стен не слышно тех кто ходит кто считает их
на углу где вниз узкий спуск под землю
из тугих двух струн звуки извлекая
шелковых смычком с ним взвывает хриплым
голосом но слов не понять из глотки
что ползут перил липких не касаясь
по шлифованным желобам и трубам
жилистый старик сев на табуретке
песнь крича трясет бородой козлиной
сбоку вслед толпе мимо суетливо
но медлительно в переход плывущей
по пути плюясь схаркивая влагу
под ноги себе пряча рты в повязки
то ли будучи знаниям свидетель
тайным но изречь выразить не в силах
их значение то ли одержим став
бредом спутав сплошь мысли повторяет
нечто по слогам собранное скопом
в плотный текст из недр черепной коробки
запечатаны веками незрячи
вогнуты глаза лысина лоснится
от жары струясь пот ползет на щеки
покрывает лоб заплетаясь губы
от усталости воют с отстраненным
звоном струн стремясь сопрягать напевы
сумасшедший вопль алчущий продраться
в слух направленных из одной в другую
точку или песнь мудреца к оглохшим
не умеющим распознать смысл оной
шевелясь ползет растворяясь в гвалте
переулка где шелестя ступнями
говорливых сонм многоног всеяден
лотофагов вниз по крутым ступеням
организм несет свой един из множеств
на отдельные лики неделимый
воплотясь в поток потеряв способность
струнам внять смычку счесть слова слепого
в морщинистую поверхность земной коры
погрузившись по щиколотки
рассчитывая остаться поверх хребтов
над холмами изломанными
наращивая кубами суставы гор
меж отрогов вытягиваясь
чешуйчатые под солнце и дождь бока
подставляет выныривая
из внутренностей рельефа вспоров ландшафт
опадая развалинами
задумчивая на склонах крутых прижав
к почве тело беспамятствует
изогнутые фаланги вплетая в дно
перспективы бездельничая
с окрестностями сливаясь и шум подошв
проглотив переваривает
величественна размером но вместе с тем
не способна растрачиваясь
обязанностей исполнить и просто так
о прошедшем свидетельствует
разросшимися ветвями уходит вглубь
горизонта разомкнутого
в бессмысленности исконной погрязнув впредь
притворяется памятником
дырявый мир с приплюснутым небом
висит покачиваясь на ветру
в нем виден дым спокойные рыбы
и гул вращающихся на краях
простейших в нем за лампочкой стрекот
пружин просвечивает пустоту
никто из тех кто выведал страхи
идей ветшающие кто корпел
над дном графем не вытерпел массы
последствий тянущихся по пятам
за всяким но беспомощный слушал
и смысл нащупывая говорил
обезмолвлены хрустят пальцами
обездвижены сидят голые
на развалинах сырых щуря взгляд
одинаковы сидят с кляпами
в безучастных ртах бубнят громкий гул
и медлительно зрачки двигают
лбы наморщены у них бледные
напряженные сопят ноздри их
проглотить стремясь еще времени
пробубнить еще в тугой ткани ком
сквозь отверстие провыть а затем
обессмыслившись пресечь зрение
ветхой устлан пол кругом мебелью
полны утварью в углах ящики
и громоздкими бумаг кипами
наводненные столы спины гнут
повернувшись в центр сырой плоскости
монотонный рой гудит гомоном
оглушенные сидят бледные
каждый смотрит вверх стремясь выяснить
смысл реченного вверху тих висит
потолок щербат покрыт плесенью
а вокруг со всех сторон тесное
средоточие чужих ртов и глаз
громче рой гудит глухой давящий
нарастает гул среди ящиков
полных утварью среди мебели
растекается водой по полу
продолжают петь из-под кляпов рты
и медлительно зрачки вертятся
тяжело сопя хрустят пальцами
одинаковы сидят голые
вой сгущается плывет вязкий вой
поднимаясь вверх к сырой плоскости
не смолкает гул из ртов с кляпами
нарастает вой среди кип бумаг
проглотить стремясь еще воздуха
повторяя вопль в губах крепко сжав
монотонный звук стремясь выведать
на развалинах итог времени
каждый смотрит вверх где сплошь плесенью
потолок покрыт и там ищет грань
не смолкает вопль гудит вертится
не способные сомкнуть губ сухих
не способны гул прервать голые
обездвижены сидят щуря взгляд
а вокруг со всех сторон тесное
средоточие других ртов и глаз
в одном из одинаковых кабинетов
где есть окно стол и пара стульев
(один для обитателя кабинета
другой для вошедшего из коридора
неизвестного который не по своей воле
будучи отправлен сюда деликатно
постучав в дверь спросив разрешенья
заходит здоровается и садится
на стул напротив обитателя кабинета
с тем чтобы передать ему бумаги
по истечению времени надеясь
получить переданное обратно
с подписью обитателя кабинета
однако оправдаются ли надежды
не знает а потому молча смотрит
через стол на многочисленные папки
с бумагами на обитателя кабинета
послушно ожидая подписи опасаясь
отказа) ползет замедленное время
побледневшие жужжат лампы
сидит посреди его обитатель
разглядывает себя напротив
подобно объекту на ковре перед послами гольбейна
фигура расположенная по центру ровно посередине
небольшого участка земли засыпанного вероятно
палой листвой снегом каким-то мусором и судя
по всему испортившейся пищей несколько размыта
искажена если смотреть прямо и способна
преобразиться в фигуру обрести осязаемую форму
вылупиться из фона исключительно при плавном
перемещении объектива справа налево или слева
направо изображена как нечто инородное даже
искусственно выращенное посреди небольшого
участка земли сплошь засыпанного снегом каким-то
мусором и палой листвой оттого вероятно прежде
приобретшего разноцветную структуру как нечто
подобно черепу на ковре перед послами гольбейна
лишнее но не противоречащее изображению в целом
своим присутствием поскольку вероятно не предполагает
вмешательства но призвана дополнять оное и вместе
с тем создавать контраст как нечто оттого вероятно
не могущее оставаться незамеченным лежит посередине
ничком раскинув конечности упакованная в одежду
застегнутая на восемь пуговиц с всклокоченными волосами
в истоптанной обуви вцепившись ногтями в землю
посреди участка в листве лежит лица не поднимая
и опять происходит практически то же самое
из распухшей воронки впопыхах густую скользкую
землю ртом разверстым собирая нелепое движется
дабы напитать желудок высосать влагу ползает
в густой грязи подобно губке впитывая в себя вязкое
вещество после несомое сплюснутым телом которое
пузырем надуваясь не способно замечать трение
кожи о поверхность оттерпев посреди безлюдного
места весь отведенный ему отрезок настоящего
теперь пресыщенное иного исхода не предчувствует
кроме смирения и следует вдоль мелом начертанной
линии утыкаясь взглядом истощенным в размякшие
силуэты деревьев меж собой слившихся одинаковых
прямоугольных домов прямоходящих зверей сжатые
от холода челюсти рассматривая их внимательно
не то изучая причины со следствиями не то исследуя
структуру движения либо измеряя здесь непрерывную
продолжительность очередного кадра внутри которого
в сущности ничего осязаемого нет но есть утомительное
нагромождение фраз лишенных всякого содержания
вблизи воды перемешанной с ветром на вязком
песке следы многочисленны видно где прежде
вчерашним вечером ночью или сегодняшним
утром чая не забыть обратный путь
чредились вдоль отражающей глади сливаясь
в рисунок длясь по касательной знакоподобны
в глуши разбросаны всюду предупреждением
прочим если кто решит сюда зайти
в туман густой вознамерившись выбраться скопом
глотая выспрь набухающий воздух сплотняя
остатки сплюснутых капель сцеженной сырости
мысля выйти извлекать из мглы себя
вблизи воды где осколки собачьего лая
и вопли птиц проступают сквозь бледную простынь
тумана скомканным всхлипом в пар перемолоты
волн о берег чередой несомых вспять
пока вдали от безликого города разве
артиклем что примечателен парой полотен
и морем около края видно вдоль берега
тех кто бродит по песку размыт дождем
а здесь внутри прорастающих в кожу молочно
густых паров различимы извилины пирса
но кроме этого пустошь где ослепленные
вьются формы наугад летящих птиц
животны скрыты которы зерна смертных
ростки живые укромна сумма клеток
из них вздыхают червочеловеки
животны рыщут носами роют землю
а в землю скрыты другие кто избавлен
кто может больше ничего не делать
семян обрубки остатки рыхлых плевел
находят оны но там другие скрыты
пусты нелепы разновидны кости
сейчас и после из фона выникая
что им потребно исходят между прочим
спокойным вздохом или изреченьем
животны смотрят и видят предыдущих
спокойно смотрят сплошные горсти массы
нелепы разновидны роют рыщут
в простенке слышно стучат облезлы стрелки
повсюду видно идут по половице
расплывчатые точки насекомых
а в землю скрыты иные кто не видит
к кому потребно спокойно обратившись
исконное понять предупрежденье
пока животны вздыхают роют землю
приходит утро потом приходит вечер
потом проходит утро день и вечер
взаимопроникающи цилиндры слитые
решетками вбирающи потоки воздуха
на пустыре где некогда срезано было
между соседних и разрушено здание
по спаянным окружностям восьмерки сотами
прозрачны шестигранники иные спрятаны
за белизной надтреснутой слажены чуять
сквозь крестовины освещение местности
внизу нагромождение проходов комнаток
свидетельств обитания вверху по лестнице
второй этаж с гостиной и каменной спальней
где постаменты в половицу врастающи
на третьем полукруглое пространство светлое
ничем не оскверненное ни сном ни мебелью
взойдя сюда над утварью всякой поднявшись
от тела к мыслям обращаясь бездействуешь
окружностью стесненные ища укромного
местечка где б изъять никто не мог спокойствие
по этажам расходятся в пол прорастая
вблизи решеток с шевелящимся воздухом
медлительны усталые зрачки у каждого
медлительно конечностей у них движение
из них никто не чувствует более срока
сливаясь с домом испаряясь из памяти
чтобы застыть неподвижно в воздухе
пчеле необходимо изо всех сил
махать крылышками и тогда однажды
она застынет опровергнув существование
движения вероятность бегства из одной
точки в другую ибо лишенное вовсе
движения время более не следует
никуда неспособное ни на что влиять
так пожалуй возможно не исчезнуть
wearing square hats
wallace stevens
постепенно поднимаясь по ступенькам
под весом многим покосившимся тех кто прежде
считал их десятками и сотнями куда
порой стремясь многие искушенные ростом
собора чая разглядеть оттуда
город что невзрачным вблизи пожалуй кажется
послушно идут к намеченной вершине
достигнув ступеньку пятьсот девятую
вдруг славящих плодородие наверху образы
на стене начерканных встретят там трех букв
ежедневно из-под тени от столовой
горы под солнце выбирается расставляет
на маленькой улочке у площади столы
коробки и ветхие извлекает из оных
наружу книги чтобы понемногу
всюду по столам разложить но после каждые
пятнадцать минут сменяет их другими
а те убирает и аккуратно их
в коробках располагая пыль протерев прежде чем
в темноте покинуть свой после пяти пост
это место называли дымной бухтой
когда прибывши обнаружили поселенцы
что всюду исходит почернелая земля
среди камней пятнами уплотненного дыма
расширив поры надувая ноздри
после возвели на земле пропахшей сыростью
постройки дороги площади причалы
склады для припасов лишив исконного
значения заселенную пустоту разве что
сохранив название но исчерпав дым
прихотлива паутина переходов
в утробе темной многоглазого небоскреба
стоит муравейником который над витым
колонн промеж кованых лабиринтом
где рядом театр карреньо беллас артес
в гулких уголках закоулках там проводят дни
и ночи они лишенные жилища
на грязных подстилках лежат оставлены
под многими этажами заполонив выходы
притаясь на корточках молча сидят ждут
нависая над разломами каньона
скелет подъемника разрушенного у края
над бездной изогнутой оставленный стоять
стремит ко дну щупальца указующе между
утесов рваных к красной колорадо
ибо в глубине говорят пещера полная
отходов была ценнейших но добраться
к запасам заветным тогда не смог никто
над вспоротым и пустынным теперь плато высится
на кривых конечностях сплюснут стальной горб
ранним утром по безлюдной сан витале
вблизи сплошного терракотового фасада
по плоским булыжникам задумчиво везет
перед собой старое инвалидное кресло
вцепившись крепко в ручки опираясь
дабы самому не упасть слегка седеющий
мужчина в очках в потрепанном костюме
и шляпе а в кресле сидит бездвижная
разбитая вероятно параличом девушка
с широко распахнутым наискосок ртом
день за днем бродили толпы каждый слеп и безъязык
но внимательна к деталям среди них стояла вещь
повседневности чураясь обихода сторонясь
достоверностью распада увлекаясь длился год
тонки пористы пластины под ступнями ходуном
в тяжких судорогах корчась в толщу пепла погрузясь
ради дольнего смиренья и привычной доли для
наблюдала за вращением всего согбенна вещь
по истоптанной брусчатке по искрошенной земле
день за днем бродили толпы каждый глух и безымян
на развалинах громоздких на руинах на камнях
вещь спокойно умирала неодушевленная
начнет по кромке ходить и слушать
зря между делом на ветхи вещи
ибо так гвалт посередь померкнув
примется выть проникнув сквозь ухо
нынче ворчит шум роняя челюсть
и испещренна умами бродит
мысль скребя почву боле не в силах
истощив мышцы иным перечить
dormí sueños de pierda que no sueña
o. paz
незримых камней густота руины
незрячих глазниц на лице скуластом
пейзажа куда совокупность в крошку
истертых ведет разномастных лестниц
зияющи рты испещренны зубы
вращают вотще часовую стрелку
померкнувшу пыль исторгая разве
над глухонемым основаньем медля
пророс сквозь стекло письменами сытый
собой просверлив корневище крика
чтоб развоплотясь не изведав меры
божеств обрести прихотливый образ
метафоры в центр заплетенной круга
несомый к краям на усталых спинах
сумм всех величин продолжатель формы
очнувшись среди по-над ветром пляски
прогорклых пустот окаймленных капсул
запаянных впредь ибо так в дальнейшем
удобнее им сохранить структуру
материи суть из лучей назревшей
сменяемых солнц на плите округлой
где то ли землей то ли сном исторгнут
пробивши базальт орлорукий грозный
язык изогнув возгнещенный жаждой
четырежды был истреблен порядок
вещей дабы всех принесенных в жертву
стихиям скормить после ягуарам
иных превратив в обезьян а прочих
утопленных в рыб но теперь под пятым
светилом живым и голодным снова
на каменный диск нанесен последний
вращается век прерываясь ночью
по собственному продолжая следу
везти колесо и подспудно корчась
в усмешке живет истязаем светом
воссозданный род на пустых озерах
на зыбком сукне насыпая сушу
в охапку собрав сочлененья мифа
вспоенного для постоянства ибо
горсть знаков тогда не прервется видеть
взращенные из затвердевшей магмы
змеиной слюны дождевого сгустка
в расселинах где под присмотром круглой
венеры едва в глинобитных скрывшись
жилищах в траве в многотелом пепле
измученные шевеля губами
приникнув к земле изучая запах
точили ножи и менялись кожей
оставлен тогда вдалеке двугорбый
с проспектом прямым поперек с пустыми
домами по двум сторонам безлюдный
зажатый стоял меж горами город
увидев его размозженный череп
фундаментов вдоль перебиты кости
священным его нарекли принявши
останки жилищ за гробницы древни
вращается круг ископаем после
освоенного с непривычки века
чешуйчатых лап позвонки сверлящих
оберток и шкур затаивши ужас
среди мошкары истязаем жидким
иссохшу траву пожиравшим солнцем
бездвижна плита по краям пришита
задумчиво ждет запрокинув ноздри
воссозданный род напитавшись пеплом
стремится ядро обнаружить вызреть
пространства вертясь припадая слухом
к шершавым локтям искривленным спинам
построек пока перетерта тлеет
привычная речь оседая в связках
а вместо нее по зубам наружу
сползается хрип ничего не знача
ни этих ни тех не осталось только
округлой плиты колесо измяты
ступнями зевак пирамиды возле
больших городов и ряды в витринах
сплошные стоят погребальных масок
а вместо одних по кругам другие
подобные тем на веревках тащат
лишенное цифр чуть живое время
по какой-то случайности никто никогда толком не интересовался
а потому не предпринимал попыток разобраться в содержимом
этой небольшой возвышенности в самом центре города у края
главной площади возле ничем не примечательного внутри собора
с резным фасадом зажатого меж шумных торговых улиц зачастую
затопляемых августовскими ливнями в результате чего опасаясь
случайно утонуть сюда сбегались бездомные собаки со всей округи
отчего жители соседних домов звали пологий холм собачьим
островом но потом при прокладке электрокабеля был обнаружен
грузный диск с изображением лунной покровительницы на части
составные разрубленного туловища а после тщательных раскопок
из-под асфальта глины камней котлованов снулых жилых построек
разрушенных некогда из глубин на поверхность поднялся главный
храм краткосрочной цивилизации прежде населявшей местность
почившей после вмешательства извне и теперь распластан перед
многочисленными фотоаппаратами стоит скормленный музею
почти незаметное издалека поросшее жухлой травой
лишенное какой бы то ни было иной поросли тесное пологое
посреди промерзшего на сквозняке залива между заостренных зубьев
двух полуостровов исторгнутое вулканом но в дальнейшем частично
погрузившееся под воду продолговатое пятно суши из двух неравных
частей одна из которых пожалуй напоминает баранью голову
клочок сырого неуютного нелепого пространства порой служащего
перевалочным пунктом для птиц щетинистую плиту с несколькими
водоемами редкими наростами скал каменной церквушкой
одноэтажным домом где располагается крохотное кафе кладбищем
развалинами форта и одиноким причалом можно пересечь
пешком от одного до другого края примерно за пятнадцать минут
во время отливов по всему контуру на поверхность взбираются
некогда прибитые к берегу изъеденные ржавчиной остовы кораблей
обгрызенные винты якоря циклопических размеров наполовину
врытые в грунт подъемные механизмы искривленные когти мачт
с налипшими водорослями панцирями моллюсков переломленные
хребты металлических трубок полые цилиндры лебедочных барабанов
с ошметками тросов и прочие разбросанные в грязи обломки
рыболовецких и грузовых суден вздымаются над плоскостью
наподобие не то оборонительных сооружений не то эксгумированных
во имя пристального исследования древних захоронений дабы позднее
вернуться в промозглую тяжелую воду смиренно пропадая из поля
зрения оставаясь однако там ожидать следующего оборота цикла
также смиренно ворочающего грузные туловища волн
по выходным с октября по май трижды в день сюда и трижды
обратно ходит небольшой паром вмещающий около пятнадцати
человек на котором помимо немногочисленных желающих увидеть
пустоту то есть в сущности не увидеть ничего кроме скромных
построек пожелтевшей травы почернелых камней ветра скал
пожелтевшей травы камней скал ветра построек обрывающихся
троп беспорядочно разбросанных повсюду на остров отправляются
смотритель церкви официант он же повар и управляющий кафе
а обратно последний паром отходит от причала в полпятого вечера
но никто не считает прибывших никто не делает обхода никто никого
не ищет никому ни до кого нет дела на посадку отводится семь минут
здесь или в любой другой части города
где по выпрямленным улицам изо дня
в день движутся минуя безликие здания
с безликими вывесками магазины кафе
банки музеи цветочные лавки станции
метро сосредоточившись на ступнях
в гуще сырой измороси на фоне зимнего