Оксана не была уверена в том, сколько времени прошло с момента встречи с полицейским, но полагала, что немного. Она провела взглядом по осточертевшему фургону: Юля продолжала беззвучно трястись от плача; Дима кашлял, похоже хватка Малыша здорово повредила что-то в горле; Денис едва различался среди груды тел и хлама. Он слабо шевелился, а большую часть времени просто смотрел в потолок.
Оксана вдруг поняла, что почти не чувствует паники. Ее больше не трясло, а мысли не метались как бешеные. Она уже почти смирилась с тем, что оказалась в полной власти похитителей, правда, все еще опасалась того, что произойдет дальше.
– А городок-то, вон он. Совсем небольшой. Дыра, – сказал Сорока, выглядывая в окно. – Ни одной высотки не видно. Хотя нам это на руку. В маленьком городе и ментов немного. А местные… Ну, обычно они даже не задают вопросов. Правда, тебе, Тесак, вообще на улицу выходить нельзя. Посмотри, майка вся в крови. Да и воняет уже.
– Переоденусь, – бросил Тесак. – Сниму одежду с одного из пацанчиков. Она им все равно больше не понадобится.
Лежа на полу, Оксана не могла видеть того, что происходит снаружи. Однако, вместо загородной тишины до нее доносились звуки городской жизни: мимо проезжали машины; слышалась негромкая речь прохожих; играла ненавязчивая мелодия – что-то из популярной музыки девяностых.
– Любопытно, – продолжал вертеться у окна Сорока, – на всех окнах решетки. Обычно ставят на первых и последних этажах, но тут – на всех. Да еще и рольставни у некоторых. Неужели так воров боятся? Но в такую дыру сунутся разве что цыгане. Сомневаюсь, что тут есть чем поживиться. И двери в подъездах тяжелые, металлические. Можно подумать, что это военный городок, но ведь КПП не было. Да и самих военных тоже.
– Заканчивай торчать у окна, – лениво заметил Тесак. – А то местные непременно запомнят, как из приезжего фургона вертелась любопытная башка.
– Так они меня и заметили, через тонировку-то! Все закрыто наглухо, хоть в упор уставься! Я сам ни хрена не могу разобрать, а с той стороны стекло выглядит чернее квадрата Малевича.
Они продолжали обсуждать город, в то время как в голове Оксаны вспыхнула пронзительная мысль. Все это происходит средь бела дня, практически на глазах людей. Прохожие спокойно прогуливаются по улицам, и даже не догадываются, что рядом, за тонкой стенкой фургона, дрожат от страха четыре похищенных человека, в ожидании неминуемой болезненной участи. Если бы хоть один из жителей был внимательнее остальных, если бы он присмотрелся к чужой для этой местности машине, то мог бы стать тем переломным моментом, которого с нетерпением ждали Оксана и ее друзья.
Она прислушивалась в надежде, что кто-нибудь закричит: «Смотрите! Там, в фургоне насильно удерживают людей!»
Оксана ждала и ждала, но ничего не происходило. За городом проходила скучная жизнь, в которой ей не было места. Преступники продолжали свободно обсуждать план, совершенно не опасаясь реакции прохожих.