Будущее представляется мне великолепным веком, полным машин. Только подумал о расстоянии до дома и о том, куда тебе надо, и вот она стоит, машина. Ты бесшумно плывешь по воздуху и через пять минут земного времени прибываешь прямо к окнам пятиэтажек, к высокому тополю со скамейкой, на которой сидят каждый день, как скворцы на ветке, улыбающиеся бабушки.
– Здравствуйте, соседи!
– Здравствуй, Лариса, откуда в таку рань? – обратилась тетя Катя с ухмылкой.
Светлая с белыми усиками над губой, громогласная, от ее голоса разбегались все дети двора. Она как цербер стояла на охране деревьев, скамеек и цветников под окнами.
– А она у нас по утрам медитирует во степи, пишет поэмы и встречает восход солнца, – сказала тетя Катя вторая – маленькая.
На самом деле маленькая с черными юркими глазками.
– Может, наоборот, по ночам работает, вон какие глаза уставшие, проваленные внутрь, – подсмеиваясь, добавила тётя Алла, еще не бабушка, воспитывающая чужую девочку-казашку, ставшую отличницей и гордостью няньки.
– Что это за работа такая? – ехидно улыбаясь всем лицом, вторила тихо тётя Маша с палочкой, так ее называли все.
Всё это пронеслось передо мной так ярко и красочно будто наяву. Я встряхнула головой, отгоняя бабушек от своего лица…
Передо мной открывалось унылое лысое поле с тропинками, с редкими колючками, поросшее высохшими травами: полынью, беленой, пыреем, душицей и любимым цикорием (в обиходе, васильками). Бывший старый аэропорт.
Вдалеке мигал утренними огоньками и темнел большей своею частью четвертый микрорайон – гордость города Уральска и последний всплеск умирающего Советского Союза с великолепными плакатами, на которых красными буквами написано «За 10 лет – квартира каждому». А позади, огромный «железный», как мы называем, рынок по продаже запчастей к автомашинам и самих автомашин, в основном беушных, пригнанных из Польши, Чехии и Германии.
– Вот куда они меня скинули, – горько констатировала я.
Позади меня в кустах чернело пятно.
– Чё это там плюхнулось? – спросила я себя.
Из любопытства подошла осторожно поближе и, вытянув шею, поглядела как бы невзначай. В мутном свете нарастающего серого ноябрьского утра лежал длинный предмет с колесами.
– Самокат что ль?
Это и правда был самокат, только очень большой и с панелью управления. Я рассмеялась и погрозила пальцем в небо.
– У, гады! – добродушно ворчала я. – Я что вам, мальчик? – возмущалась я дальше, будто они могли меня слышать.
Любимая привычка говорить вслух всегда смущала меня и вызывала усмешки всех моих домочадцев. А сейчас никого не было рядом, и смущаться не было необходимости. Разговаривать вслух после того, как внезапно и сильно с кем-нибудь ругалась, любимое дело. Потом, идя по улице, я переваривала заново весь разговор, придумывала новые и более сильные доводы, которые не могли от сильного волнения прийти в голову тогда, когда это было нужно. При этом я махала изредка руками, гримасничала, и мышцы лица сокращались, удивляя встречных прохожих. А тут сам Бог велел.
Пережитое потрясение было так велико, что всё это не вмещалось в мое сознание. Еще и этот глупый самокат, окончательно выбил из колеи. Я подняла его на два колеса. К моему удивлению он был прямо пропорционален моему росту. Удобно пристроив одну ногу на платформу, попробовала оттолкнуться другой ногой. Нечаянно надавила кнопку на панели, загудел моторчик и ходу прибавилось. «Фантастика!» – обрадовалась я.
– Да это самоход, какой-то, – и я методом тыка постаралась набрать приличную скорость и побухала по кочкам до своего микрорайона, ветер так и запищал в ушах.
Ноябрь выдался сухой и тёплый. Редкие деревья карагачи уже были голые. «Сколько времени меня не было, месяца два, три? – переживала я сильно. – Что там дома ждет?» Подъезжая к дому, ловко спрыгнула и покатила самокат вручную. Еще кто увидит, подумает, баба с дуба рухнула.
На лавочке сидела знакомая соседка, в сумерках утра четко вырисовывался силуэт и освещался одним фонарем сбоку. Это было не очень хорошо. Чего ей дома не сидится? К счастью, она только любопытно повертела головой, к моему изумлению ничего не сказала. А на лестничной площадке попался еще один сосед, электрик Володя, близоруко сощурившись, как бы не узнал меня, буркнул неприветливо: «Здорово». Да так будто видел меня вчера или не узнал. Вспомнила пока шла, около подъезда менял колесо муж Тани Неоновой – Виктор Терентьевич, и он не посмотрел в мою сторону. Что ж такое?
Я долго звонила в свою дверь, звонок у нас был чудовищной громкости, мертвого разбудит, но никто не торопился открывать. Наконец заскрипели несмазанные петли двери, английский замок щелкнул, и из полураспахнутого проема показалась лохматая кудрявая голова с первыми залысинами. Я увидела Ивана с вытаращенными от испуга глазами, будто он привидение увидел.
– Привет! Вы чего так долго не открываете? – спросила я.
– Да ты, ты… мы – растерянно лопотал он.
– Тык, пык, нашатык. Спите что ль? Дети где? – подвинув его как шкаф вглубь.
– В садике… – Он явно сопротивлялся, не думая уступать дорогу. Это выглядело глупо.
– Молодец, уже отвел, думала, успею увидеть, соскучилась…
Еще один трудный шажок – я так продвигалась на кухню, отодвигая оторопевшего мужчину.
– Ты кто? – вдруг спросил Ванча.
– Ванча, у тебя крыша поехала? Это я – твоя жена. Кто? Ну, насмешил, парниша, – я оглядывала кусок зала.
Пройдя на кухню, увидела сюрреалистическую картину «Завтрак на траве». Посередине комнаты (самой уютной кухни советского народа, метражом три на три, а это самые большие кухни нашего времени в Уральске) сидела рыжая женщина в моем новом китайском пеньюаре.
– Так вот значит как! – торжественно сказала я. – Вот я вас застукала! Говорила мне Танька, гуляет он, а я всё не верила! А ты, значит, еще и домой эту ведьму привел! – А, Ванча? – я повернулась к смутившемуся Ивану.
– Друг мой, нехорошо, – голосом министра легкой промышленности сказала я.
– Да тебя похоронили давно, три месяца назад.
– Похоронили, значит. Молодцы! – рассердилась я окончательно. – Уматывайте оба! Расселась голубушка! – я попыталась обойти ее с тыла.
Рыжая бестия сидела молча и нагло допивала чай с бутербродами. Я выхватила красную чашку с белыми горохами (наш свадебный подарочный сервиз) и грохнула об пол. Потом полетело блюдце с золотой каймой. Бабах! Блюдце оказалось крепким. Не разбилось. Мстительное чувство злости стало еще больше. Медленно подобрав его с пола, грохнула об стену и, увидев, что блюдце, разлетелось радужными частями на куски, похлопала руки друг об друга, успокоилась, с чувством выполненного долга и гордо продефилировала в душ.
Рыжая испарилась пока в зал.
Собака подвывала и прыгала…
Я только что заметила её.
– Ну ладно, ладно, Линда! No pasarаn!
Боковым слухом я слышала приглушенный голос мужа:
– Жена какая-то странная…