Кто летает – тот падает.
Кто боится падать – никогда не будет летать!
© Сергей Уточкин, один из первых русских авиаторов
…От ничегонеделанья и одиночества в большой съемной квартире я, кажется, стал понемножку сходить с ума. Не помогали ни долгие телефонные разговоры с близкими, ни чтение разнообразной литературы, которую я приобретал на местном книжном рынке.
Даже стакан красного домашнего вина в магазине через дорогу, где меня уже узнавали,
не улучшал настроения. В начале лета я приехал сюда, в Берегово, с другого конца Украины по объявлению – «требуется пилот мотодельтаплана для обзорных полетов с пассажиром над горной местностью». В ходе первых телефонных разговоров с этими работодателями, я отчетливо понял, что имею дело с венгерскими контрабандистами, желающими организовать перевозку сигарет по воздуху. Вначале было страшновато соглашаться, но это оказался единственный возможный вариант бесплатного лётного обучения и, вообще, лётной работы. Причина моего внезапного интереса к авиации будет описана ниже, там же объясняется и отсутствие страха перед любыми последствиями, к которым могли привести эти, с позволения сказать, «обзорные полеты» – над горной местностью, без возможности вынужденной посадки где-либо на маршруте (всюду лес или виноградники, населенные пункты, или линии электропередач). Полеты, о которых пойдёт речь, затрагивали множество статей уголовного и административного кодекса двух государств, плюс «нарушение правил международных полетов» – это уже для Интерпола.
Но я, все же, согласился – с некоторых пор авиация для меня стала «делом чести»,
а ради этого можно пойти на многое и быть готовым к любым неприятностям.
Два месяца назад была первая попытка вылета, которая завершилась полным разрушением и возгоранием мотодельтаплана. Причина – отказ бензонасоса, он еще при наземных испытаниях плохо работал, но мы ограничились лишь разборкой и прочисткой, вместо замены. Результат не заставил себя долго ждать. Тот случай, в котором мне посчастливилось отделаться ушибами и разбитым шлемом (но целой головой),
я уже рассматривал как весёлый анекдот, не более. Ошибки пилотирования там не было. Да, честно говоря, и пилотирования там вообще не было, потому что отказ двигателя случился сразу после взлета, а потом – лучше не вспоминать… В конце поля, служившего мне аэродромом, в точности перпендикулярно взлетному курсу был прорыт оросительный канал. Так вот, когда перегруженный аппарат оторвался от земли, и двигатель остановился, мне непонятным образом удалось «перепрыгнуть» эту яму, отдавши трапецию от себя для набора высоты (трапеция – орган управления дельтаплана).
Дальше все произошло молниеносно – при касании земли «срезало» носовую стойку шасси (как позже оказалось, частый случай с мотодельтапланом Т-2 в стандартной комплектации), тройное капотирование* и тишина. Освободился от привязных ремней,
а дальше – ни шагу! Со всех сторон обшивка крыла, она же «парус», тросы и ломаные дюралевые трубы конструкции. Хорошо, хоть нож был под рукой. Режу дакроновый* «парус», выбираюсь оттуда. Темнота вокруг… Чую запах бензина – наверное, перебило топливный шланг. Вдруг вспышка и огонь – этого ещё не хватало! Снимаю кожаную куртку, пытаюсь ею сбить пламя.
В считанные минуты подлетает микроавтобус с «наземной командой» – и огнетушителями с другими подручными средствами они ликвидируют возгорание.
– Живой? – единственный русскоговорящий из «команды», Олег, освещает меня фонариком. Остальные, мадьяры, что-то между собой оживленно обсуждают.
– Ребята спрашивают, ты летать еще будешь?
– Будет аппарат – будет вылет, – отвечаю им.
– Не беспокойся, купим еще один.
«Наземные» с фонарями рыщут вокруг места крушения, собирают разлетевшиеся ящики
с сигаретами, а также другие предметы. Оторванная носовая стойка шасси обнаружилась в тридцати метрах от аппарата. Странно, но приборы и оба GPS-навигатора уцелели.
Благодаря последним, удалось определить наибольшую скорость аппарата – девяносто девять километров в час…
Да, мне очень повезло. Лишь немного ушибся, да и голова болит. Скорее всего, сотрясение. Только переломов бы не было! А мотодельтаплан размазан по земле, ошметки валяются в радиусе двадцати метров, мотоциклетный шлем треснул. Хорошенечко же я «приложился»… Но – живой!
Как это хорошо и весело, когда можешь дышать, двигаться, смотреть, а не лежать припечатанным к земле двигателем вон там, среди рваной ткани и обломков труб! Как удачно, что этот аппарат – с поперечным расположением кресел, и место пилота – немного правее мотора… Да, именно правее. В отличие от самолетов, здесь место командира предусмотрено справа, слева же должен сидеть пулеметчик, или располагаться носилки для эвакуации раненых с поля боя… Ведь аппарат изначально предназначен для армейских нужд. А серийно мотодельтаплан «Т-2» производился на заводе Антонова в Киеве и стоял на вооружении Советской Армии, хотя там никогда не применялся.
За всю историю дельтапланеризма только один раз в ходе грузино-абхазской войны со стороны Абхазии были применены тяжелые мотодельтапланы для ночных бомбардировок и авиаразведки.
Стою в стороне, пока «команда» грузит останки дельталёта на прицеп микроавтобуса. Подъехал коротенький джип «Wrangler», любимый транспорт руководителей «операции». Сидящий за рулем мадьяр приглашает меня садиться:
– Gyere hozzam! (то есть, иди ко мне).
Вообще, о венгерском языке я знаю лишь в общих чертах. Разговора не выйдет, зову Олега – «переводчика». Кроме него никто русским языком здесь вообще не владеет.
– Надеюсь, мне за вот это ничего не будет? – спрашиваю.
– Сам понимаешь, ты не виноват. Моторчик сдох, да и всё.
(Ничего себе моторчик! Трехцилиндровый Hirth мощностью 110 лошадиных сил…)
– Я это хорошо понимаю. Но понимают ли они?
– Все всё видели и слышали. Купим тебе ещё аппарат, слетаешь.
– Вот это хорошо. А то думал…
– Не ошибается тот, кто ничего не делает, – развеял мои сомнения Олег.
– Мне нужна медицинская помощь. Голова сильно болит, да и все остальное.
На рентген бы сходить, может с ребрами что-то. Не могу пошевелиться.
– Да мы сейчас тебя в баню к девочкам свозим, они тебя от всего вылечат.
Шутка вывела меня из равновесия. Я чуть ли не с кулаками набросился на него:
– Какие, черт возьми, девочки? Какая, к дьяволу, баня?
Подошел мадьяр, сидевший за рулем джипа, и на ломаном английском произнес:
– My house. Doctor. Medicine. We help you..
Из этого «спича» я понял, что они заранее привели домой врача. Позже оказалось: там был экипаж скорой помощи, который был оповещен, что я «упал с мотоцикла»…
Меня осмотрели, ничего серьезного не обнаружили, «неотложка» убралась восвояси.
Мадьяры предложили выпить, но я отказался. Голова уже наполовину прошла, но тошнота сохранялась, да и чувство было, будто меня отлупили палками со всех сторон.
Тот, кто был «главным», произнес более длинную речь на венгерском. Олег перевёл:
– Иштван говорит, ты очень смелый. Он хочет тебя познакомить со своей дочерью,
она в этом году колледж в Швейцарии закончила. Хочет её за тебя замуж выдать.
– Я даже знаю, почему.
Хозяин дома уже выпил три стакана вина. К сожалению, я не понимал большинства из того, что он произносил, но перед очередным стаканом он, вроде, обратился ко мне:
– Pilota! Orosz herceg, hös, kamikaze*!
Ну, эти слова мне известны. Хотя, дернул меня кое-кто за язык поинтересоваться:
– А если он меня считает камикадзе, зачем ему сватать свою дочь за меня?
Мой вопрос был переведен, ответ был получен немедленно:
– Ты же как-то в первую нашу встречу рассказывал о своих предках?
Вот тебе и ответ, она не откажется от титула.
Услышав это, меня аж передёрнуло. Но все-таки я решил ответить сдержанно:
– На кой ему это надо? Объясни им, что у нас в стране это не работает. Как там у них в Венгрии, я не знаю. Я не хочу эксплуатировать подобным образом доброе имя нашего рода, ставя себя в один ряд с самозванцами, которые покупают себе «благородную историю», чтобы извлечь из этого выгоду. И все же, зачем вам это?
– Понимаешь, Иштван производит вино, а бутылки с гербом князей Извольских будут гораздо
лучше продаваться, чем без него. Да и звание это в Европе что-то значит.
– Давайте окончательно закроем этот вопрос. Я – последний, кто согласно завещанию имеет право на наследие истории князей Извольских. Никто, никогда и никаким образом не будет больше так называться, ни моя жена, ни мои дети (если те и другие будут, а я доживу до всего этого). Опять же, я не позволю использовать наше доброе имя для каких-то мелких целей, вроде коммерции. Переведи им, чтобы знали: девиз нашего рода был «honorem magis quam vita», то есть «честь дороже жизни». Этому нужно соответствовать. Это нельзя купить.
– Да ладно тебе. Мы скоро вас познакомим. А сейчас я подвезу тебя в Берегово, отлежишься там до завтра, приведешь себя в порядок. А потом всё устроим. Купим тебе белый костюм. Кстати, автомобиль уже отремонтировали.
– А расход топлива, подозреваю, тот же остался?
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Карбюраторный американский «утюг».
Сорок литров, меньше никак не получается.
– Осчастливил. Я лучше пешком буду ходить.
– Кстати, месяц тебе на отдых. Бензин бесплатный. Потом купим новый аппарат, будешь работать. За первый удачный вылет получишь восемьсот, двойную плату.
– Как говорил мой инструктор, «будет день, будет пища». Вези меня домой.
Распрощавшись с мадьярами, я сел в машину, и скоро уже спал «без задних ног» в своей береговской квартире. Так закончился мой первый «нелётный» день на Закарпатье.
***
Стоит заметить, с дочерью Иштвана я так и не познакомился. К счастью, она нашла себе избранника за границей. Таким образом проблема самоликвидировалась.