Медленно появлялись на темнеющем небе огненные всполохи – с приближением ночи одна за другой зажигались маленькие яркие звездочки. Небо серело, и только у самого горизонта осталась узкая светлая полоска. Последние лучи солнечного света, золотистые, практически прозрачные, устремились веселой стайкой на Русалочью поляну, чтобы, пробравшись сквозь вечерний туман, поиграть каплями росы на траве и цветах, разбудить лесную живность и пробежаться по темной глади небольшой заводи с ряской и кувшинками.
Лучи скользнули сквозь ночную дымку к тонкому женскому стану на берегу, пробежались по зеленоватой коже, отливающей золотым на свету и голубоватым в тени, и скрылись в темной глубине озерца. Существо выгнулось, подставляя последним лучам солнца совершенное женское тело, и отбросило со спины роскошные волосы, даже в солнечных лучах мерцающие холодным серебром. На узком, нечеловечески красивом лице с тонкими синими губами и изящным носом светились глаза – огромные и зеленые. Глаза, которые могли принадлежать кошке или змее, но благодаря капризу природы оказались на лице девы-русалки.
Прекрасное порождение тьмы и безответной любви, русалка молча всматривалась в вечерние тени и ждала чего-то, неторопливо перебирая худыми пальцами рук с загнутыми, почти птичьими когтями, камушек – почти единственную красивую игрушку, доступную на илистом берегу заводи. Лицо настороженное, ноздри аккуратные, словно выточенные из мрамора, трепещут, пытаясь не упустить ни одного запаха наступающей ночи.
Где-то в прибрежных деревьях негодующе закричала всполошенная птица, хрустнула сухая ветка под ногой непрошеного в лесу гостя – человека, и на Русалочьей поляне появилась фигура Дерри. Он, стараясь не дышать, завороженно всматривался в совершенную женскую фигуру на берегу. Мышцы свело судорогой от долгой неподвижности, ксари старался не шевелиться, опасаясь выдать свое присутствие, не подозревая, что уже давно замечен.
Русалка медленно повернулась и буквально впилась своими завораживающими глазами в мужчину. Он испуганно вскрикнул, но любопытство победило страх, его глаза смело встретились с пронзающим взглядом водной девы. Что-то смутно знакомое мерещилось ему в тонкой линии слегка длинноватого носа, в странном разрезе русалочьих глаз и в хищной улыбке мертвых губ.
– Милый! – В грудном голосе русалки сочетались все возможные звуки воды: журчание речки, грохот водопада, Шум моря и переливы первого весеннего ручья. – Милый, ты все же пришел ко мне. Ты мой? Правда ведь? Наконец ты мой!
Парень отшатнулся. Страх в его душе смешался с идущей откуда-то извне всепоглощающей радостью. Она, сначала чужеродная, начиная от кончиков пальцев проникала прямо в сердце и наполняла все существо Дерри ликованием. Что еще нужно мужчине, если его ждет такая женщина?
– Иди ко мне, – поманила его русалка пальцем с длинным и острым как бритва ногтем. – Иди.
И он пошел, сначала осторожно, стараясь ступать бесшумно, а потом все быстрее и быстрее – навстречу своей гибели. В воспаленном мозгу все еще пульсировала раздражающая мысль. Настойчивый внутренний голос буквально орал: «Ты что делаешь?! Не ходи туда! Тебя ждет смерть!» Но Дерри отмахнулся от неприятных мыслей и, словно загипнотизированный, сделал последний шаг к русалке, обнимая стройное, пахнущее проточной водой тело, утопая в огромных мертвых глазах, целуя изогнутые в хищной улыбке манящие холодные губы.
Анет очень быстро надоело сидеть на колючках и кочках, да к тому же по ногам пытались забраться надоедливые муравьи. Девушка встала, отряхнула штаны от мусора и, словно маленький слон, потопала в ту сторону, в которую ушел Дерри. По ее подсчетам, он не должен был быть далеко. Она продиралась сквозь чашу, руками разгребая висящую перед лицом паутину. Из кустов слева послышался какой-то непонятный переливчатый женский смех и вторящий ему такой знакомый мужской. Любопытная девушка нырнула сквозь ветви деревьев на поляну.
«Вот те раз. Ушел на пять минут за едой и уже нашел, с позволения сказать, женщину», – негодовала Анет, разглядывая издалека пикантную сцену, в которой Дерри с упоением обнимал стройную зеленоволосую и не обремененную одеждой девицу. Девушка переминалась с ноги на ногу, решая, что же делать, и уверенно пошагала в сторону парочки. Врожденную скромность победили собственнические чувства. Раз Дерри по долгу службы должен ее охранять, значит, никакой личной жизни в рабочее время.
– Эй, вы! – крикнула Анет. – Дерри, я, конечно, понимаю, что ты очень занят, но я хочу есть и мне страшно сидеть одной.
Дерри медленно повернулся и уставился ничего не видящим взглядом на девушку. Русалка ощерилась и зашипела:
– Уйди, женщина, это моя добыча!
– Что? – взвизгнула Анет. – Твоя добыча, да? А моя охрана! Брысь отсюда, лягушка драная!
– Уйди! – Русалка на миг выпустила Дерри из своих цепких рук, и он, как подкошенный, упал на траву.
– Ты что с ним сделала? – завопила Анет, кидаясь вперед. Девушка со злостью выкинула руку вперед и полоснула острыми наращенными ногтями по щеке водной девы. Русалка зашипела, как кошка, с ненавистью взглянула на соперницу и скрылась под водой. Дерри остался лежать на берегу. Кожа его побледнела, и он не подавал никаких признаков жизни. Девушка с криком подбежала к молодому человеку: – Дерри, очнись!
Но он остался лежать неподвижно. Анет осторожно оттащила парня к ближайшим деревьям и села рядом. Только по неравномерно поднимающейся груди Дерри Анет могла определить, что он жив.
– Что же мне с тобой делать? – заплакала девушка, предпринимая еще одну безуспешную попытку привести парня в чувство.
Тут ее голову словно стянуло тугим металлическим обручем с острыми краями. Девушка вскрикнула и упала на колени, придерживая руками разрывающиеся от боли виски. В ушах стоял ужасный шум, такой, какой обычно бывает, когда сбивается настройка у приемника.
– Анет, где вы? – различила девушка слабый голос, рождающийся в воспаленном болью мозге, но ответить ничего не успела. Все как-то резко оборвалось, и обессиленная девушка привалилась к стволу дерева. Боль и шум из головы ушли, а вместе с ними и непонятный голос. Глаза невыносимо жгло, и, чтобы хоть как-то справиться с неприятными ощущениями, Анет закрыла их и погрузилась в неглубокий, тревожный сон. Разбудило девушку непонятное шебуршание у ее щеки.
– Хозяйка, проснись, ну хозяйка!
Анет медленно открыла глаза – рядом с ней сидел заметно подросший за прошедшие сутки гхырх, теперь он сравнялся по размерам с лайкой средней величины.
– Ура, хозяйка проснулась! Зюзюка хороший. Зюзюка искать хозяйку – хозяйка любить Зюзюку. Дай няму!
Анет сморщилась от неутихающей головной боли, безнадежно поскребла по карманам и, вытащив сморщенный кусочек яблока, протянула его зверюшке.
– А че грязное-то? – недовольно спросил гхырх, но тем не менее зачавкал.
– Как ты меня нашел? – спросила Анет, пытаясь хоть как-то пригладить рукой волосы. – И где все остальные?
– Человеки ушли к человечьим жителям, и гхырх нашел хозяйку.
– Ты знаешь, где Стик и Дир?
– Ага, в человечьих жилищах, там.
– Где – там? – стала настойчиво расспрашивать девушка. – Ты сможешь привести их сюда?
– Не-э, других человеков не-э. Гхырх любит только хозяйку, а других гхырх не любит. Дай няму.
– Нет у меня! – сказала девушка, думая, как бы заставить Зюзюку привести сюда парней.
– Как нет нямы? Дай! – Зюзюка был явно недоволен, его розовая шерстка встопорщилась, и он злобно зашипел, но девушка была не в том настроении, чтобы терпеть капризы всякой мелкой скотины. Опыт общения с многочисленными домашними животными, вечно норовящими если не сесть на шею, то, по крайней мере, обожрать на что-нибудь вкусное, помог ей выбрать правильный тон в разговоре с гхырхом.
– Ты еще шипеть на меня будешь, гадина! – рявкнула на Зюзюку девушка. – Я тебя нашла, можно сказать, на болоте. Отмыла, высушила (небольшое преувеличение, ну да ладно), кормила. А ты, скотина неблагодарная, на меня шипишь? Уйди, ты плохой.
– Ну, хозяйка! – Гхырх выглядел неуверенным. – Ты же не даешь мне няму. Я недовольный, совсем недовольный, вот и шиплю. Вырасту – кусаться буду. Как по-другому-то? Все гхырхи так делают.
– Уйди, ты меня не любишь, – не отступала от своего Анет. – Тебе нужна только еда, а я совсем не нужна. – Девушка сделала вид, что собралась заплакать.
– Хозяйка, ну, хозяйка. – Зюзюка заметно волновался. – Ну, хозяйка, прости. Я больше так не буду. Я люблю хозяйку, просто очень кушать хочется, очень, я же расту.
– Мне тоже хочется, – была непреклонна Анет. – Я же на тебя не огрызаюсь.
– Хозяйка тоже хочет есть? – Гхырх, казалось, был очень удивлен. Он сложил на груди короткие когтистые лапки и задумался. – Хозяйка кормит гхырха, а кто кормит хозяйку?
– Стикур и Дирон, – нашлась Анет.
– А если хозяйку не будут кормить?
– Я умру прямо здесь, вот под этим кустом, и ты больше никогда не будешь есть няму.
Зверек задумался, смешно склонив набок розовую пушистую мордочку, он получил слишком много информации для одного раза.
– Если я приведу человеков, они будут кормить хозяйку и хозяйка не умрет. Так? Но хозяйка не кормит гхырха, не любит его. Зачем гхырх будет приводить человеков?
– Стик и Дир кормят хозяйку. Они дают мне няму, а я даю ее тебе. Если ты не приведешь их, у меня больше никогда не будет нямы и я никогда больше не дам ее тебе.
– Ладно, – неуверенно согласился Зюзюка. – Какая мне попалась хозяйка! Чтобы бедного гхырха кормили, он должен любить не только хозяйку, но и ее человеков, а то у хозяйки нет нямы, и у гхырха нет. Плохая хозяйка, плохие человеки, но ради нямы я буду вас всех любить. Я приведу человеков сюда, а ты будешь меня кормить нямой, потому что я тебя люблю, и скажешь человекам, чтобы они тоже кормили меня нямой, раз их мне тоже приходится любить. Но если ты не дашь мне много нямы, я тебя укушу.
Зверек, подтверждая свои слова, пощелкал острыми длинными зубами прямо перед лицом девушки и исчез в кустах.
Стик и Дир уже сутки сидели в забытой богом деревушке с весьма непривлекательным названием Дохлые Гнилухи. Как только там, на тракте, они поняли, что дело приняло серьезный оборот, Дир начал осторожно плести заклинание перемещения, расходуя свой внутренний резерв сил, понимая, что даже крупица магии, взятая из внешнего мира, сразу же привлечет внимание вражеского мага. К счастью, маг Сарта, Тарман, оказался не так силен, как показалось вначале, или Дир был более серьезным противником, чем рассчитывал чужой маг. Тарман даже не почувствовал едва заметную концентрацию магической энергии. Дирон смог воспользоваться уже практически сплетенным заклинанием, как только подвернулся подходящий момент. Они со Стиком очутились примерно в километре от этой самой деревеньки. Дерри и Анет были в руках у людей Сарта, что ставило под угрозу задуманное предприятие. Оставалось надеяться только на то, что молодые люди еще живы и Анет не попала в руки к Хакисе. Силы Дира были настолько истощены, что он даже не смог мысленно связаться с Анет или хотя бы засечь их с Дерри местоположение. Не придумав ничего лучшего, молодой маг и Стик решили заночевать в деревне. Дир надеялся там пополнить свой магический потенциал и вечером попробовать снова связаться с Анет.
Дохлые Гнилухи встретили их покосившимися деревянными заборами да крикливыми петухами. Настоящий деревенский пейзаж: бабы с коромыслами, дворовые собаки с облезлыми хвостами и гадящие где ни попадя суматошные куры всевозможных расцветок.
– Хозяйка, на постой не пустишь? – обратился Стикур к дородной молодой бабе с ведром молока и выводком босых ребятишек в застиранных рубашках.
– А че не пустить-то, – басом ответила невысокого роста тетка, явно с примесью гномьей крови, потирая вспотевший лоб грязной ручищей. – Пушу, коли золотые есть. Правда, разносолами потчевать не буду. Щи да каша, ну куру дам… одну за дополнительную плату. Спать будете на сеновале: в доме самим тесно. Если устраивает, моя хата третья по правую сторону будет.
Завалившись на душистый сеновал, Дир устроился поудобнее и стал напряженно всматриваться в потолочную балку, чтобы хоть на чем-то сосредоточиться. Он безуспешно пытался найти хоть след Анет или Дерри. Это было достаточно сложно: Лайтнинг, не подверженный никакому магическому воздействию, был практически недосягаем, а с девушкой Дир провел слишком мало времени, чтобы безошибочно почувствовать ее присутствие. Единственным ориентиром оставался «Низвергающий в бездну», и он был где-то недалеко, ничего более конкретного узнать не удавалось.
Стик медленно шел по деревеньке, состоящей из двадцати – тридцати небольших домишек, в каждом из которых проживало по одной, реже по две семьи. Самым богатым и большим был дом местного старосты, рядом стоял домик чуть меньше, и Стикур терялся в догадках, кому бы он мог принадлежать. Обычно в деревнях, за исключением дома старосты, все остальные были примерно одинаковыми по размеру, различаясь лишь декоративными элементами, цветом да степенью ветхости. Молодой человек решил подойти поближе и разузнать, кто же там живет. К дому вела узкая, но натоптанная тропинка, по сторонам которой росли высокие кусты боярышника. Сам домик, ярко-синий, с голубыми резными наличниками и красным петухом на крыше, утопал в зелени. Прямо перед окошком росло странное корявое и очень высокое дерево. Под ним стояла сухонькая бабуля в желтом платке в горошек, меховой безрукавке, надетой на белоснежную блузку, Цветастой юбке и кокетливых кожаных сапожках с вышивкой и на каблуке.
– Кися, ну кисечка, слезь, пожалуйста! – слезно умоляла бабуля. – Иди сюда, моя хорошая. Я тебе вкусное дам.
– Мя-а, – раздалось с дерева в ответ на бабушкины причитания, и Стик в общих чертах понял, что произошло. Ситуация его позабавила, и он, подойдя поближе, вежливо поинтересовался:
– Может быть, вам помощь нужна?
– Нужна, коль не шутишь, – осторожно отозвалась бабушка, разглядывая Стика удивительно молодыми, ярко-зелеными глазами. – Кошка моя, чтоб ей пусто было, забралась на дерево, а слезть-то сама не может. Я уж ее и кися, и кисечка, и мяса-то ей, и сметанки на блюдечке, а она все одно только орет. Дура, одним словом, дура.
Стикур почесал голову, вздохнул и смирился с неизбежной ролью спасителя деревенских кошек. Парень скинул жесткую куртку и ножны с мечом на землю, внимательно осмотрел дерево со всех сторон и, найдя наиболее удобное место для подъема, зацепился за торчащий сук и полез наверх. Да, давненько он не лазил по деревьям, наверное, после той знаменитой охоты на тумарского медведя, которая ославила их на весь Арм-Дамаш. Тогда они с Диром настолько обрадовались воскрешению Дерри, что закатили пир на весь мир и так «наотмечались», что поспорили в одном из кабаков с местными охотниками, что голыми руками изловят и притащат прямо сюда, в кабак, взрослого тумарского медведя. Будь они чуть трезвее или умнее – ни за что бы на подобную авантюру не согласились. Но пьяным море по колено, и они прямо с гулянки отправились на гору Тумар за медведем. Провожать друзей на этот подвиг вышел весь кабак. К слову сказать, тумарский медведь ростом с лошадь, с огромными когтями и зубами. Естественно, найти медведя не составило труда.
– Вот он! – завопил Дир, тыкая пальцем в приближающегося зверя, и с радостным воплем «ура!» кинулся ему навстречу. Медведь тоже несказанно обрадовался появлению большой и вкусной еды на своей территории. Он очень хотел кушать и поэтому, довольно рыкнув, кинулся навстречу Диру, подергивая от удовольствия коротеньким хвостом с кисточкой. На полпути до медведя друзьям практически одновременно пришла в голову нерадостная мысль. Медведь большой, с когтями и клыками, а они маленькие, пьяные и без оружия.
– Дирри, надо спасаться! – заорал мигом протрезвевший Стик и кинулся к ближайшему дереву. Сзади в затылок громко пыхтел тоже верно оценивший ситуацию Дир. На дерево они залетели с одного прыжка и примостились у самой макушки. Медведь в ожидании уселся внизу, скоро к нему присоединились два друга. Дир сначала активно пытался колдовать, но мишки нехотя уворачивались от маленьких огненных шариков и злились сильнее. Самый большой медведь недовольно взревел и начал биться своей мощной головой о ствол дерева. Дир затаился и вцепился плотнее в толстую ветку. Так они и сидели часа четыре. К счастью, Дерри, занятый другими делами, ушел вчера в самый разгар праздника и, выяснив на следующее утро, чем закончилась пьянка, мигом кинулся выручать неразумных друзей, прихватив с собой стражников. Медведей разогнали, а Стика и Дира доставили в Кен-Корион. В трактир «Бешеный тур» они больше не заходили.
«Да уж, герцог Нарайский на дереве – вещь, выходящая из ряда вон. Будем надеяться, что этот мой подвиг не станет достоянием гласности и не войдет в историю», – думал Стикур, протягивая руки к сидевшей на тонюсенькой ветке киске. Противная кошка мяукнула, сделала вид, что очень сильно испугалась, и перебралась на ветку повыше и потоньше. Стик чертыхнулся и полез дальше. После недолгой игры «Убежит – не убежит» парню удалось схватить вредную зверюшку за лапу. Кися взвыла и попыталась сбежать, грозно шипя и кусаясь, но Стикур не сдавался, он прижал кошку к груди и, не обращая внимания на ее вопли, полез вниз.
– Ах ты мое золотце, – запричитала бабуля, принимая присмиревшую Муську. – Спасибо большое, добрый человек. Что же ты стоишь-то? Меня зовут Ашан-МарРа. А ты кто будешь? Не иначе как наемник, проездом у Нас? Да и что это я тебя вопросами засыпала, пойдем скорее в дом, у меня пироги стынут. Пойдем, пойдем, что ты стесняешься?
– Да я это… – начал было Стик, но Ашан-Марра, не слушая возражений, потянула его в дом.
Четверть часа спустя Стик сидел в расписной избе и за обе щеки уплетал пироги с малиной. Ашан-Марра оказалась местной знахаркой-целительницей, очень уважаемой в деревне. Вся ее просторная, прибранная изба была уставлена какими-то горшочками и скляночками. По стенам висели пучки разных сушеных трав. В комнате приятно пахло сухим сеном. Узнав, что Стив путешествует не один, а с другом-магом, бабка всполошилась:
– Да где же вы, родные, ночевать-то будете?
– Мы остановились на постой в третьей хате по правому ряду, у такой здоровой бабищи, – прочавкал Стикур, запивая очередной кусок пирога парным молоком.
– Это у Мрьенны, что ли? – заохала Ашан-Марра. – Нечего у этой особы делать. Изба толком не метена, одна грязища, а уж жадная так жуть. Поживите-ка лучше у меня, я сейчас своего помощника за твоим другом пошлю. А ты, милок, кушай пока.
К приходу Дира Стикур успел рассказать знахарке все: и про то, кто они, и зачем едут, и почему вынуждены задержаться. Врать почему-то не получалось, но Стик и не жалел об этом. Бабка оказалась понятливой и соседям ни словом не обмолвилась о том, кто остановился у нее на постой.
– Да, темное время нынче наступило, – печально произнесла она, отхлебывая чай из маленького расписанного цветами блюдечка. – Вроде и далеко все это от нас, но И здесь уже творится неладное. Русалки на той неделе троих наших насмерть уморили, одного-то откачали, да что толку? Тем же днем утопился. Ночами все кто-то ноет в лесу-Скот начал мереть. Чай поди, ведь от ее ведьминой силы вся нечисть полезла. Вторую неделю собираюсь наше кладбище заговорить, да все руки не доходят, а надо бы. Завтра полнолунье, как бы не повылазила нежить. А вот и друг твой пожаловал.
Показавшийся в дверях мрачный Дир учтиво поздоровался с Ашан-Маррой и присел за стол. Колдунья, узнав, что Дирон не смог найти Дерри и Анет, не на шутку расстроилась и предложила:
– А вы на рассвете выйдите за околицу да пентаграмму сделайте. Чтобы человека на расстоянии дальнем найти – это у воздуха силушки попросить надо. А для волошбы воздух лучше всего на рассвете годится. Это воду лучше ночью заговаривать, землю – по вечеру, в полдень – огонь, а воздух на рассвете послушный.
– А ведь точно! – обрадовался Дирон. – Спасибо вам огромное!
– Ну всему вас учить надо, молодежь, – зарделась бабка. – Все новые выдумки используете, а что от них толку-то? Вот мы в деревне по старинке колдуем. Ну все, хватит лясы точить, уже вечереет. Я помощника отправила баньку топить, сейчас попаритесь, да и спать ляжете. А уж по рассвету попытаетесь друзей своих отыскать.
Ребята проснулись еще до восхода солнца. Полусонные, они выползли на край села, стараясь не упустить первые секунды рассвета. Дир только с третьей попытки нарисовал относительно ровную пентаграмму и принялся располагать на конце каждого луча звезды толстые восковые свечи, которые дала им на благое дело Ашан-Марра. Свечи плохо держались на сухой земле и заваливались набок. Дирон психовал и ставил их снова, не соглашаясь на помощь Стика. Спустя полчаса работа наконец-то была завершена. Дир встал в центр пентаграммы и начал нараспев читать заклинание. Сначала разом вспыхнули все пять свечей странным голубоватым огнем. Потом одна за другой начали загораться линии пентаграммы. Молодого мага окутал сероватый полупрозрачный туман.
– Анет, вы где? – требовательно произнес Дирон, вкладывая в вопрос всю свою энергию. Вдруг раздался мощный хлопок, порыв ветра разом погасил пять свечей, и Дир упал навзничь, словно оглушенный.
Стикур быстро подскочил к другу, он не мог понять, что произошло. Но маг был без сознания. Стик еле дотащил его до избы колдуньи. Та, узнав о случившемся, принялась активно действовать. Выпив отвар Ашан-Марры, Дир быстро пришел в себя. Он тихо застонал и попытался сесть на кровати, но целительница категорически запретила это делать.
– Стик, я засек их. Они где-то недалеко в лесу. Но что-то, я не знаю что, помешало мне установить контакт. Скорее всего, это Хакиса. Их надо срочно искать, а то мы можем опоздать.
– Где искать? У нас даже нет лошадей.
– Что это за дрянь тут бегает! – закричала Ашан-Марра со двора. – Только мне гхырхов не хватало в избе. Сгинь! Ах ты еще и шипишь!
– Гхырх, – встрепенулся Стик. – Ашан-Марра, погодите. Зюзюка, это ты, что ли?
Гхырх радостно запрыгал и в знак приветствия замахал маленькими красненькими крылышками.
– Зюзюка, ты знаешь, где Анет? – четко выговорил Стик. Зюзюка потупил глазки и покосился на карман молодого человека. Стик, не раздумывая, сунул ему горсть сухофруктов. Гхырх зажмурился от удовольствия, повыкидывал на землю ненавистные сушеные персики и с удовольствием зачавкал, пережевывая маленькие кусочки сморщенных яблок.
– Зюзюка, Анет, – напомнил Стикур, и встрепенувшийся гхырх тяжелым галопом поскакал к калитке.
– Ашан-Марра, у вас телега есть? – на ходу крикнул Стик. – А то плохое у меня предчувствие. Было бы все нормально, гхырх не пришел бы один. Либо Анет, либо Дерри ранены и не могут передвигаться самостоятельно. Надеюсь, ничего серьезного.
– Возьми, стоит во дворе, – вслед убегающему парню крикнула Ашан-Марра.
Стик резво вскочил на телегу, перепугав спокойную лошадку. Гхырх уже нетерпеливо подпрыгивал на дороге, и Стикур, стегнув кобылу, понесся за ним.