Стася
«Знаешь ли ты, что дельфины никогда не грустят?
Их печаль и слёзы – забирает море
Научи, научи, научите меня
Улыбаться также, в отчаянье и горе…»
Играет по радио и случается самое ужасное, что только может случиться. Я всхлипываю и чувствую влажную прохладу на своих щеках, а впереди сидит его дурацкая очередная безымянная подружка. Ещё не хватало, чтобы увидела!
Рукавами яростно стираю слёзы с лица.
Это всё Захар виноват! И песня дурацкая! Неужели нельзя крутить что-то повеселее? А если сейчас за рулём ревёт такая же дурочка, как я, и случится авария? Кто будет виноват?
Странная мысль отвлекает, и неожиданный водопад так же внезапно прекращается. Я только тихонечко всхлипываю, глядя, как ЭТА трогает его за коленку и уже тянет свою лапу по бедру выше. Захар пресекает, я делаю вид, что в окне ну очень интересная картинка, и никто не замечает, что я успела пореветь.
«Маникюр ужасно безвкусный» – продолжаю себя успокаивать, – «Сейчас такой каждая вторая делает. Эти загнутые ногти, всякая фигня на них наклеенная, камушки вроде какие-то блестящие. Ну фу же! Фу! Что он в ней нашёл?»
Снова рисую на стекле. Это всегда успокаивает. Мне нравится рисовать или вышивать что-то, можно из бисера сплести браслетик. Помню, как в седьмом классе сплела Захару подарок на день рождения. Откровенно говоря, вышло корявенько, я тогда только училась сложным плетениям. Брат мало того, что носил его с полгода, наверное. Он его потом в армию забрал и там потерял уже перед самым дембелем где-то «в полях». Мне всё равно было ужасно приятно. Я так гордилась тем, что мой подарок ему понравился и он его не стыдился.
Кстати, о браслетах. Новый ведь я ему так и не сплела.
Подползаю к краю сиденья, аккуратно касаюсь его плеча. Мне можно! А этой грымзе нельзя!
– М? – откликается он.
– Захар, а мы можем заехать в магазин со всякими штучками для рукоделия? Я вроде видела тут неподалёку.
– Чего задумала? – кидает на меня быстрый взгляд и снова внимательно смотрит на дорогу.
– Да так. Хочется. Можем?
– Если объяснишь, где искать, можем. Специально сейчас никуда не поеду.
– Захар, у нас же планы, – противно тянет его безымянная.
Довольно улыбаюсь и напрягаю память. Смотрю в окно, чтобы попробовать определить направление по вывескам.
– Стась, давай уже завтра тогда. Точный адрес узнаешь и …
– Нашла! – подпрыгиваю на сиденье. – Налево посмотри, розовая вывеска.
– Угу, вижу.
Примеряется, как туда добраться, и везёт довольную меня в магазин. Вручает карту и просит не задерживаться.
Не застегиваясь, выбегаю из машины и попадаю в другое измерение. Коробочки, бантики, бусинки, ленточки. Всё-всё для творчества. Красиииво…
Кручусь возле витрин, выискивая бисер нужных тонов и размеров. Выбираю несколько пакетиков с чёрным глянцем и с оттенками на несколько тонов светлее. Получится градиент. Ещё беру белый для рисунка, леску и так, по мелочи.
Довольная возвращаюсь к ним. Карту Захару возвращаю через приоткрытое окно. У него на щеке блеск с коралловым оттенком. Это её. И как она его в эту щёку поцеловала?
– Что? – не понимает брат.
– Вытрись. Испачкался, – разворачиваюсь и сажусь на своё место.
Смотрит в зеркало. Тихо матерясь, стирает след от поцелуя. А я молчу, что могу отсюда пешком до дома добежать. Тут крутиться на машине дольше. Вот и пусть крутится.
У подъезда выхожу молча.
– Стась? – зовёт он. Всегда чувствует, если что-то не так.
– Пока! – бросаю не оглядываясь.
Выходит из машины, догоняет. Всматривается в моё лицо, и столько удивления во взгляде.
– Мышонок, ты чего, плакала? Из-за тех придурков, что ли? – тепло улыбается он, поправляя мне опять съехавший с плеча рюкзак. – Ну хочешь я твоему Васе или Грише, хоть обоим, устрою каникулы на пару недель?
– Они не при чём.
– А чего тогда глаза на мокром месте?
– Песня грустная играла про дельфинов, – голос вздрагивает. – Жалко.
– Ну ты даёшь, – тихо смеётся брат. – Беги домой, холодно тут.
– У тебя режим, – напоминаю.
– Помню, не переживай, – щёлкает меня по носу как маленькую. Обидно. Я может и мелкая, но не маленькая уже. – К девяти буду.
Смотрю, как он уезжает со своей противной пассией, и захожу в подъезд. В лифте встречаюсь с соседкой. Перекидываемся с ней парой слов, пока поднимаемся.
Чувствую, как на всю лестничную клетку так пахнет пирожками, что у меня рот моментально наполняется слюной.
– Пожалуйста, пусть это будет от нас, – бормочу, выискивая свой ключ в рюкзаке.
Мама дома сейчас. Отец очень попросил её хотя бы некоторое время после переезда не выходить на работу.
Вхожу и на время забываю обо всём. Умопомрачительный запах. Не надо маме на работу. Мы без её вкусняшек не проживём.
– Я стану толстая и меня никто замуж не возьмёт, – кричу, прыгая на одной ноге в прихожей. Ботинок слетает и шмякается в коридоре. – Ой, – быстро поднимаю и ставлю оба на полочку.
– Переодевайся и приходи обедать, – кричит мне мама из кухни.
Это я мигом.
Рюкзак в угол, форму лицея в шкаф. Руки помыла, волосы заплела и устроилась за столом в ожидании румяной прелести. Вредность во мне подначивает сдать Захара маме. А лучше папе. Потому что мой братик из академии слинял явно раньше, чем надо. Но мы друг друга не сдаём, и я просто делюсь с ней тем, как прошёл мой день. Даже про наглого Гришу немножко рассказываю, уплетая суп в прикуску с пирожком с капустой.
– Если ты будешь так вкусно готовить, папа никогда не отпустит тебя на работу, – тянусь за вторым пирожком. Лопну, но съем.
– Хорошо. В следующий раз приготовлю невкусно.
– А можно им всем невкусно, а мне вкусно?
Смеёмся вместе. Я помогаю ей с посудой и ухожу к себе. Только заниматься я буду вечером, а пока горю, раскладываю на столе пакетики с бисером. Будет Захару подарок. Мне интересно, он так же станет его носить или уже нет?
«Он совсем взрослый теперь» – грустно вздыхаю под собственные мысли. – «Мужчина»
А я для него всего лишь маленькая сестрёнка, и не волнует его, что совсем недавно мы отметили моё восемнадцатилетие.