Жестоки боги, и нет в них жалости. Подношения приняли, а свадьбу не отменили. Настал этот день, ровно через две недели после сговора.
…Гости пируют чуть ли не с утра, а я сижу в своей светелке. В красном сарафане, и со свадебным обручем на голове, удерживающим распущенные волосы. С подружками, оплакивающими мою молодость и свободу.
Подруг у меня нет – всю жизнь с мальцами да мужиками. Но, девки пришли, по велению матушки-княгини. И вот – песни поют, да рожи корчат печальные – будто сочувствуют. Но я вижу и слышу, как они, втихомолку, хихикают надо мной, и моим никакущим женихом.
Сарафан я вроде как сама сшила, за две недели – так положено. Но шила его Айка – не могу я с иголкой управляться, все пальцы исколола…
Девки маются – скучно им со мной сидеть, да песни печальные петь, хотят побыстрее к свадебному столу да к веселью. Однако, княгиню ослушаться не смеют, и покорно тоскуют со мной.
Айка принесла мне пирога – я сегодня ничего не ела. Но и пирог не стала – не лезет кусок в горло.
Девки от скуки страдают, а я… За эти две недели много всего случилось.
На следующий день после возвращения из похода, вернее на следующий вечер, когда я уже спать укладывалась, Айка приносит весточку – Судислав ждет меня в овине.
Вскакиваю, и мечусь по светелке.
– Ой, надо причесаться! Косу заплести, или пусть так? Айка, где сарафан новый?
Некогда наряжаться и заплетаться! Ноги так и несут к двери! С распущенными волосами, с накинутым на рубаху платком, с бьющимся, как у мыши сердцем, выбегаю из светелки. Только бы матушка не увидела! Айка сказала, что княгиня не спит.
Бегу по тихим, сонным залам и коридором княжеских хором, потом по темному двору, выскакиваю через калитку в огород…Вот и овин, чернеет большой грудой на фоне беззвездного, из-за туч, неба.
Судиша неожиданно появляется из темноты – ждал возле овина.
– Пришла! – бормочет шепотом, и хватает меня в объятия. А я обнимаю его за шею. Высок ростом мой ладушка – мне, богатырше, здоровой да большой, приходиться на персточки вставать, что б его за шею обхватить!
А уж как силен! Задыхаюсь в крепких руках, да и рада тому, задохнуться от ласк Судишиных!
– Любушка моя! – продолжает шептать княжич. Гладит, тискает, мнет мое тело, словно цветок… И ловит жарким ртом мои губы.
Млею от горячих ласк, от сладких поцелуев… Голова кружится, как от хмельного меда… Ноги подкашиваются, и если бы не ладони княжича, упала бы на траву…
– Богдана! – вклинивается в мою затуманенную счастьем голову женский голос.
Что? Откуда тут Айка?
– Богданка! Княгиня из покоев вышла, по терему ходит! Как бы не стала тебя искать!
Словно ледяной водой окатила!
Выпутываюсь из рук княжича, хоть он и пытается удержать. Даже оттолкнуть пришлось.
– Да что тебе княгиня, любушка? – нетерпеливо произносит Судислав – Не пойдет она к тебе!
– В другой раз свидимся, княжич! – бормочу я, и иду, было, за Айкой, но Судяша хватает за руку.
– Постой!
– Княгиня по мою душу не спит! – горестно произношу я – Воротится надо, соколик мой ясный! И у меня горе будет, и у тебя, если увидят нас вместе в такой час!
Судислав снова притягивает меня к себе, снова прижимает, снова целует. Сладко… Млевно…
В моей голове мелькает мысль – ежели нам с княжичем сбежать?
Но он меня отталкивает, только руку не отпускает.
И надевает мне на палец колечко…
– Вот! – произносит Судислав.
– Княжич! Что…?
– Ты теперь моя жёнка! А я твой муж! Не отдам тебя никому! И сам ни с кем не буду! Не надо мне другая! – грозно бормочет Судяша, и добавляет – Не смей с ним спать! Слышишь? С этим скобленым рылом! Не надумайся! И я ни с кем не буду! Пообещай! Слышишь? Обещай!
– Обещаю! – говорю я, и снова обвиваюсь вокруг шеи княжича, и целую его.
– Богданка! – верещит Айка – Если хватятся тебя, быть беде!
Неохотно отваливаюсь от любимого, произношу:
– Да иду, иду!
И иду. За Айкой.
Княгиня, поддерживаемая под руку служанками, встречает у моей комнаты, смотрит зло и презрительно.
– Где была? – грозно вопрошает она.
– На улицу выходила! – бормочу, уставясь в пол, и пряча за спиной руку с перстеньком на пальце – Прогуляться, а то не заснуть никак!
– Поглядите на нее! – говорит матушка служанкам – Волосы распущены, растрепаны, и в одной рубахе! Так и выглядят волочайки!
И бьет меня ладонью, наотмашь, по лицу. Мне не больно – что мне удары! – и даже не обидно – за дело получила. Не подобает девке по ночам по овинам миловаться! Но страшно… Княгиня может приказать…Да что хочешь! Даже утопить, что б не позорила!
– Бесстыжая! – со злостью и горечью произносит Явнута, и уходит.
А я спешу к себе, полюбоваться на колечко. Тонкое, золотое, с бирюзовым камешком в виде цветка. Как незабудка!
Я равнодушна ко всяким украшениям, но этот перстень… Любимым подарен!
Снимаю, и прячу в шкатулку – туда, где бусы хранятся.
Улегшись в кровать, вспоминаю только что пережитое – наше с Судишей короткое свидание. Снова горю, снова млею и задыхаюсь от счастья…
Пусть нас разлучили, пусть меня отдали другому, но это все пустое! Все равно мы вместе, и венчаны перед богами, небом и землей!