Пока что Ольхе везло. Сначала она шла по запаху ушедших на запад Лисов. Он довел до придорожной таверны, а уже там, благодаря своему редчайшему дару, она и почуяла дух силы того, кто накладывал заклятье на лесной стоянке. Похититель камня засветил здесь крупную монету, скорее всего дорожный приказ на коня, чтобы тот мог бежать без усталости, и тем самым оставил свой след, отпечаток своей собственной силы.
Лисий запах здесь терялся. Лисы вообще знают много тайных троп и могли свернуть с дороги на любую из них, но это было уже не важно. У Ольхи была иная цель, и она взяла ее след. Теперь лишь оставалось надеяться, что похититель и впредь будет использовать заклятия на нифриле, ведь только по ним она и сможет его не потерять. Она тоже решила добавить своей Птахе скорости и выносливости. Достала пятнадчик со своим собственным дорожным приказом и засветила. Жалеть нифрил сейчас было бы не по уму, упустить похитителя она не имела права.
Ольха скакала весь день, меняя «уставшие» пятнадчики. Она чуяла, что помалу нагоняет своего противника, хотя тот выехал намного раньше и успел оторваться довольно далеко. Правда, она совершенно не представляла, что будет делать, если догонит его в дороге, и когда начали сгущаться сумерки, попросила ночлег в первом подвернувшемся постоялом дворе.
С рассветом, она снова двинулась в дорогу. Ольха боялась, что похититель может посчитать, будто опасность миновала и захочет пощадить нифрил. В этом случае Ольха его потеряет. Но к своему облегчению возле очередной придорожной таверны она вновь почуяла тот же дух, здесь был пробужден нифрил той же рукой, что и раньше. Ольха невольно проводила взглядом неказистое строение, где наверно еще не остыла постель после человека, который подстроил убийство княжеского порученца и захватил камень государственной важности.
Удача оставила ее на развилке дорог. Прямо продолжал идти полянский тракт, вправо на северо-запад уходила менее широкая дорога. Дух силы похитителя здесь терялся. Ольха решила спешиться и обдумать свое положение. Благо, вполне приличный постоялый двор, расположенный на этом перепутье, гостеприимно распространял запахи пекущихся блинов.
Она зашла в просторное помещение, уселась за свободный стол и огляделась. Народу было довольно много. Ее удивило, что вместо обычно встречающихся в придорожных заведениях торговцев, гонцов, приказчиков и подкняжьих слуг в блинной преобладала молодежь самого пестрого вида, причем явно не при деле. Вместо сосредоточенного поедания пищи здесь царили неторопливость в еде, болтовня и смех. За одним из столиков играли на гитаре и пели.
Хозяин двора поставил перед ней стопку блинов, плошечку сметаны и кувшинчик сладкой медовой воды. Лицо у него было красным, круглым, улыбчивым и лоснилось от печного жара. Одним словом, полностью соответствовало поданному кушанью.
Ольха сразу поняла, что думать на голодный живот совершенно не в состоянии. Она съела всю стопку до последнего блина и, отдуваясь, откинулась на спинку скамьи. Ей пришла мысль, что у такого хорошего хозяина наверняка найдется в наем уютная комната с мягкой постелью. Однако эту предательскую мысль пришлось отогнать. Дело не терпит. Ольха поднялась из-за стола и подошла к огромной печи, где хозяин пек блины.
– С тебя полкопейки, прелестная барышня, – сказал он.
– А меня многие за мальчишку принимают, – сказала Ольха, подавая хозяину копеечную монету. Другого повода завязать разговор она не придумала.
– Ну… я-то не спутаю. У меня самого три дочки, – хозяин протянул Ольхе полкопейки сдачи.
Ольха отрицающим движением ладони показала, что сдачи не нужно.
– Я пытаюсь нагнать одного… своего знакомого, – сказала она, – Думаю, он здесь проезжал пару часов назад. Вы никого не видели?
Хозяин беспомощно развел руками:
– Мне некогда по сторонам глазеть, сегодня же воскресенье. Вон посетителей сколько. Если этот твой знакомый не зашел отведать моих блинов, то я и вовсе не мог его видеть. Но одно я могу сказать с уверенностью, дочка, ехать дальше на запад по полянскому тракту тебе совершенно точно не стоит.
– Это почему же?
– А потому, дочка, что Коты прорвали оборону с юга от Мневска и взяли его в окружение.
Вот так новость. Ольха вышла из блинной совершенно растерянной. Если похититель работает на кошачий альянс, то продолжать погоню не имеет смысла. Через пару часов он доберется до их военных подразделений, и достать его будет уже невозможно.
«Неужели все потеряно? – рассуждала она, – нет. Не все. Существует и другая вероятность, что похититель не имеет к Котам никакого отношения. Просто потому, что тогда ему было бы удобнее устроить засаду до того, как Подорожник перечет линию фронта. А значит, он тоже не сунется дальше по тракту и постарается переждать до тех пор, пока бои не прекратятся, чтобы безопасно пробраться в срединные земли».
Она вернулась в блинную и снова подошла к хозяину:
– Скажите, а куда ведет эта дорога к северу от тракта?
Хозяин расплылся в улыбке:
– Так это же дорога в академию могии! – он обвел рукой обеденный зал, – А все эти дармоеды, тамошние студенты.
– Не бузи, Иваныч, – тут же из-за столика отозвался щуплый паренек с оттопыренными ушами, – Мы не дармоеды, а гордость и надежда ханского войска!
Хозяин хмыкнул беззлобно и промолчал.
– А, скажите еще, – она снова обратилась к хозяину, – Где здесь ближайшая волчья застава?
– А все по той же дороге на академию. Через пару верст будет своротка налево к озеру. Там и застава.
Ольха поблагодарила хозяина и вышла на улицу. Все сводилось к тому, что надо ехать по северной дороге в сторону академии. Она должна быть где-то рядом, раз студенты выбираются в эту таверну в выходной день, и может потому похититель и решил поберечь нифрил, что до места назначения почти добрался. Только сперва надо будет посетить заставу.
Хозяин таверны не обманул. Через какое-то время Ольха почуяла запах озерной воды, а затем увидела и тропу, ведущую к озеру. Очень скоро тропа привела к заставе.
Ольха спешилась и осмотрелась. Маленькая, добротная избушка на берегу. Короткий причал из тонких бревен, о который мерно плещется малая озерная волна. На берегу сохнет перевернутая вверх дном лодка, на шестах развешены сети. «Надо же, какое тихое и благодатное место», – Ольха невольно представила себе старого одинокого рыбака с добрыми глазами, который сидит вечерами у костерка, варит уху и смотрит на воду.
Она подошла к двери избушки и постучала. Не разобрав, что за слово глухо прозвучало из-за запертой двери, она решила принять его за приглашение и потянула тяжелую дверь из толстых досок. Войдя внутрь избы, Ольха поначалу оторопела от несоответствия между тем, что себе напредставляла и кого увидела.
На скамье за столом сидел по пояс раздетый матерый воин совершенно разбойничьего вида. Всю его рожу пересекал страшный красный шрам. Красная же послужная дорожка тянулась по всей левой руке и уходила куда-то за спину. Глубоко посаженные глаза светили желтым недобрым огнем. Он полировал брусочком черный наконечник копья, который и без того хищно блестел матовым отливом.
– Чего тебе? – жуткий дядька вперил в Ольху тяжелый волчий взгляд.
Превозмогая желание сбежать, Ольха потянула за левый рукав, оголяя запястье, где зеленым нифрильным цветом была изображена голова волка и корона над ней.
– Служба княжеских порученцев, – сказала она еле слышно.
Коронованная волчья голова и упоминание князя подействовали на матерого как заклинание. Желтизна в его глазах тут же растаяла. Из лютого волка он почти превратился в того самого рыбака, какого она себе и представила поначалу. Разве только не такой старый, и шрам через все лицо портил картину.
– Извини, если напугал, – враз подобревший матерый сделал приглашающий жест, – А то ходят тут всякие… студенты, а потом лодки пропадают.
– Меня зовут Ольха, – сказала она.
– Алексей Алексеич, – представился он, – Для тебя дядя Леша.
– Мне бы с князем связаться, – попросила Ольха.
– Это можно, конечно, – дядя Леша пожевал губами, – Только сегодня уже был порядковый выход на связь. Основная монета не «отдохнула» еще.
– А запасная? – проявила осведомленность Ольха.
– А запасная, – заставник сделал ударение на второй слог, – У нас сбоит последнее время. Иногда пробуждается, а иногда не хочет и все тут.
– Так давайте, я посмотрю.
– А ты разбираешься? – спросил он.
– Как раз в этом и разбираюсь, – подтвердила Ольха.
Дядя Леша взял с полочки монету, высвободил ее из хлебной мякоти и передал Ольхе. Она взяла пятнадчик, чуть погрела в руке, входя видением в ее ячеечный состав. Как она и предполагала, первая пара, называемая «глазом» была расположена на самом краю решетки и почти стерлась из-за того, что монета по мере использования выгорела по кромке. К счастью, первую пару можно переписать на любые другие свободные ячейки. А они пока еще были.
– Дядя Леша, – сказала она, – Скажите слово, каким монету засвечиваете.
– Вызывает мирная застава, – подсказал заставник.
Ольха сдержала улыбку. Она была наслышана о неписаном правиле заставников. В качестве своих позывных они используют имена вроде: тихая, мирная, благостная и тому подобные. Как будто у них тут дом отдыха, а не воинское подразделение.
– Готово, – Ольха подала дядьке монету.
– Мирная застава вызывает замок Невина, – сказал он, и монета начала набирать свечение.
– Ты гляди-ка, работает, – заставник посмотрел на Ольху с уважением.
– Замок Невина слушает, – раздался немного искаженный помехами, но знакомый голос, и Ольха тут же вспомнила замкового писаря.
– Михалыч, – дядя Леша поднес монету к самым губам, – сообщение для князя от Ольхи. Передавай дальше.
После этого заставник пригасил монету, и они стали ждать, когда вызов через все заставы дойдет до Вереса. Прошло минут пятнадцать, прежде чем голос замкового писаря Гаврилы Михалыча сообщил, что князь готов принять сообщение.
– Подорожник убит. Камень пропал. Ясень…
– Э-э. Погоди там. Не части, – прервал ее из монеты возмущенный голос писаря, – Я же записываю.
Доклад занял довольно много времени, князь не удовлетворился кратким сообщением, и Ольхе пришлось пересказывать подробности. А при таком способе передачи через несколько застав, это оказалось делом небыстрым.
Однако в итоге Ольха осталась довольной. Во-первых, она доложилась князю. Во-вторых, Верес одобрил ее решение направиться в академию. Он даже пообещал связаться с ректором, чтобы Ольху временно зачислили слушателем. Это даст ей законные основания пребывать в стенах заведения и заодно немного поучиться в той самой знаменитой Академии могов!
Единственное, что слегка омрачило Ольху, это отсутствие новостей от Ясеня. Впрочем, тот отправился в погоню за Лисами в довольно дикие места, где заставу встретить не так-то просто.
На небольшой полянке в сердце глухой чащобы у едва теплящегося костерка сидели пятеро Лисов.
– Ну, и долго нам еще ждать? – раздраженно спросил один из них.
Старый Блас, к которому был обращен вопрос, поморщился и промолчал. Он уже давно исчерпал все доводы.
– Все. Хватит. Бесполезно тут высиживать. Мы не курочки, цыпленка не высидим.
– Тихо! Кто-то идет.
– Ну, наконец-то!
Ясень приближался к поляне неспешным размеренным шагом. Он видел, как напряженное ожидание на лицах Лисов сначала сменилось радостью, потом, когда он подошел ближе, удивлением, а затем, когда они его хорошо разглядели, злобой.
– Надо же. Вы только посмотрите, кто к нам идет.
– Эй, серый, ты никак заблудился?
Трое лисов поднялись на ноги, вытаскивая из-за поясов тяжелые плети. Они радостно заухмылялись. Возможность безнаказанно выместить накопленную злобу выпадает нечасто. Но на эти леса власть волчьего князя, да и вообще ничья власть, не распространяется. Только Старый Блас и еще один, совсем еще юный Лис, остались сидеть у костра.
Они ничего не успели сообразить и ничего не успели сделать. Слишком быстро Ясень сделал два последних шага, а его черный клинок и вовсе размазался в блеклую дугу, одним ударом перерубив сразу два горла. Оставшийся на ногах Лис, правда, успел поднять руку в неосознанном и бесполезном закрывающем движении, но ему это нисколько не помогло. «Решатель задач» вошел ему в живот прямым колющим ударом.
Молодой Лис, что остался у костра, увидев, как падают его товарищи, вскочил и кинулся было в лес, но кинжал, брошенный рукой Ясеня, оказался быстрее, вонзившись ему между лопаток. Как ни в чем не бывало, Ясень столь же неторопливо, как и до этого, подошел к костровищу, уселся и подбросил в остывающие угли несколько веток.
– Самый старый. Самый разумный, – сказал он, глядя на Бласа, единственного, кто за все это время не двинулся с места, – Вот с тобой, старик, мы и поговорим.
К вечеру Ольха добралась до академии. Живописный старый замок на холме из когда-то черных, а ныне посеревших от времени куреневых бревен, высокая стена с зубцами, развевающиеся над остроконечными крышами знамена. Академия издалека выглядела именно так, как она себе и представляла.
Перед воротами путь ей преградил огромный клыкастый злобный нелюдь. На попытки с ним заговорить, нелюдь молчал и скалился. Ольха сделала было шаг к воротам, но нелюдь шагнул навстречу. Ее выручила компания молодых людей, подошедших следом. Не обращая внимания на нелюдя, они прошли мимо него, как мимо пустого места. Нелюдь же остановился в шаге от них и пропустил, ничего не предприняв, при этом, правда, продолжал злобно клацать зубами.
Ольха перестроилась на тонкое видение и с досады хлопнула себя по лбу. Надо ж было попасться на такой дешевый трюк. Нелюдь оказался обычным бестелесным мороком. То-то и Птаха его нисколько не испугалась. Можно было сразу догадаться. Она уже собиралась двинуться в ворота, как ее окрикнули:
– Эй, волчица, ты сюда на учебу?
Ольха повернулась и увидела того лопоухого худого паренька, что выступил в блинной, назвав студентов «надеждой хана». Она только теперь заметила, что паренек из заячьего народа.
– Ну, думаю присмотреться сначала, – ответила она неопределенно, – Может и поучусь.
– Ишь, ты, «присмотреться», – весело сказал парень, – Другие во сне видят, как бы сюда попасть, а ты еще присматриваться собралась.
– Меня Хухля зовут, – сообщил он.
Ольха подумала, что имя ему самое подходящее.
– А меня Ольха. Слушай, Хухля, а как мне попасть к ректору?
– А пошли, провожу.
Уже не обращая внимания на морочного нелюдя, они прошли в ворота под гордой вывеской «Академия могии Азум-хана». Чуть ниже кто-то коряво нацарапал слово «Хохмардс», которое Ольхе ни о чем не говорило, но спрашивать своего провожатого она не стала.
Хухля помог ей устроить Птаху в конюшню, а затем привел ее в главное учебное здание, поразившее Ольху широкими длинными коридорами, обилием дверей и созданий морока, наподобие того нелюдя, что встретился перед воротами. Здесь были оживающие картины, поющие подсвечники и всякая прочая чертовщина, на какую только может сподобиться изощренный ум местных студентов. Правда, она очень скоро освоилась и перестала обращать на мороки внимание, как его не обращал и сам Хухля. Идя за ним следом, она с любопытством читала на дверных табличках названия кафедр, а заодно и нацарапанные под ними студентами подписи.
Так под табличкой с мудреной надписью «кафедра оценки степеней могической опасности» тем же корявым почерком, что и на входе, было приписано «факультет когти-рван». Под табличкой «кафедра достижения отрешенных состояний» приписали «ф-т вуснедуй», а «кафедра нейтрализации» получила и вовсе уж непонятную приписку: «камси камса пока рамса».
– Да-а уж, – протянула Ольха изумленно, – Я смотрю, ребята здесь подобрались с богатым воображением.
– Других у нас не держат, – Хухля самодовольно усмехнулся, – Кстати, мы пришли. Вот кабинет ректора.