Путешествие обратно не заняло много времени и прошло заметно комфортнее. Можно было даже сказать, что оно прошло никак – поскольку никакой боли или дискомфорта, которые юноша испытал ранее, не было. Только горизонтальный полет, а потом едва уловимое приземление на ноги и выход из капсулы для перемещений.
– А вот и моя старая коробка, – громко произнес Тим, и остановился в легкой нерешительности. За время его отсутствия стеклянный кубик сильно изменился, причем заметно в лучшую сторону.
Как и обещал голос во время социализации, его апартаменты расширились: вместо двух комнат стало три. В тех, что раньше представляли из себя аскетическую пустоту, теперь находилась мебель: уютный столик, три стула, шкаф, несколько навесных полок и большая плазменная панель. Особенно удобно было то, что она находилась как раз напротив кресла, что позволяло не только лежать, но и что-либо смотреть. Хотя, что можно было смотреть в такое время и в данном обществе, Тим представлял с большим трудом. Возможно, все эти «бонусы» были связаны напрямую с его новой работой, о которой у юноши были самые смутные представления.
– А что у нас здесь? – спросил социализированный, заглянув в третью комнату.
Назвать кабинетом то, что открылось его взору, было чрезвычайно трудно. Это был целый испытательный полигон, не меньше: большое количество различных приборов неизвестного назначения, колбы, склянки и пробирки с химическими реактивами, плазменный экран компьютера на большом рабочем столе и уютное кресло по соседству с ним. Это не говоря о нескольких шкафах, небольшом сейфе и холодильной камере. Всю эту машинерию, которая сейчас оккупировала его кабинет, Тим никогда не видел в глаза, но по какому-то дьявольскому велению знал в подробностях назначение и основные функции каждого из представленных в его распоряжение приборов.
– Да, загрузка данных непосредственно в мозг может творить чудеса, – согласился юноша, все еще пребывая в некоторой растерянности о того количества «счастья», которое свалилось ему на голову вместе с загадочно профессией ученого-археолога. – Вот только все такое рваное, местами непонятное и неусвоенное, что ли. Вроде и знаешь для чего все, но иногда так трудно во все это поверить. Но, да ладно. Разберемся со всем потихоньку. Время будет. А теперь нужно подумать над тем, что со мной произошло за этот короткий промежуток времени, понять для чего и кто может меня использовать, и самое главное – как мне действовать в тех или иных ситуациях.
Конечно, Тим отдавал себе отчет в том, что его нынешняя стратегия действий будет пересмотрена в самое ближайшее время, поскольку опыта нахождения в этом мире у него совсем нет. Однако его внутреннее я требовало хоть какой-то определенности и осмысленности в действиях и событиях, участником которых он невольно стал и наверняка еще станет. Фундамент, как известно должен быть, иначе дом и его стены рухнут, погребя под обломками зазевавшихся хозяев и все их надежды и мечты.
– Верг, – позвал Тим.
– Да, – тут же отозвался нейротрон. Правда теперь его голос слышался непосредственно в самом ухе, и это несколько оглушало.
– Блин, ты слишком громко говоришь. Сбавь обороты.
– Протокол звучания соответствует необходимым стандартам, – продолжал стоять на своем прибор.
– Сделай звучание немного потише, Верг, – попросил Тим. – А то я оглохну через пару часов.
– Выполняю. Так лучше?
– Да, заметно лучше, – согласился юноша, ощущая, как спадает напряжение с барабанных перепонок. – Верг, а у тебя при социализации случайно настройки не сбились? Раньше ты был у меня на руке, а теперь вот почти в голову перебрался. Меня это несколько настораживает.
– Здесь нет ничего необычного, – стал объяснять нейротрон. – Для археологов создана именно такая конфигурация, поскольку при изучении артефактов и исторических событий им зачастую приходится задействовать руки в различных работах. В данном случае, наиболее оптимально держать нейротрон в более безопасном месте. Мои настройки не повреждены. Все твои указания и приоритеты соблюдаются.
– Безопасном? – повторил хозяин дома. – А что, его можно как-то уничтожить? С чего это вдруг в обществе озаботились о безопасности нейротрона. Это ведь всего лишь прибор, ты сам говорил.
– Вопросы безопасности всегда имели первостепенную приоритетность, – стал рассказывать Верг. – В настоящее время были зарегистрированы случаи уничтожения нейротронов. В связи с этим примархи внесли изменения в Кодексы, и конструкции нейротронов стали изменять в зависимости от деятельности человека. Эта необходимая мера была рассмотрена еще когда нейротрон был испытан и отдан в массовое производство, однако только сейчас началась переработка его базовой конфигурации.
– И что происходит с человеком в таком случае?
– Он умирает, Тим.
– Почему? – не понял социализировавшийся. – Ведь наш организм синтезирует нейроэнергию самостоятельно. Если телевизор не работает, то человек все равно живет. Да, это неудобно и скучно, но не смертельно.
– Потому что, потеряв нейротрон, человек автоматически лишается доступа к системе, – пояснил прибор. – Он не сможет перемещаться, получать сведения и рационально распоряжаться энергией. По-сути, носителя неконтролируемого источника нейроэнергии просто переполнит, и она найдет свой выход посредствам прорыва физической оболочки индивида. В данном случае, это почти на 98 % гарантирует летальный исход.
– А оставшиеся 2 %?
– Это необходимые условности теории вероятности, которые просто нужны для того, чтобы придать целостность вычислениям, Тим. Все люди, которые лишились нейротронов, умерли. Исключений в этом списке нет.
– Т. е. для того, чтобы убить человека достаточно просто сломать нейротрон или отрубить руку? Можно даже не проламывать ему голову или наносить другие увечия, как это сделали с инквизитором?
– Да, – подтвердил прибор. – Зачастую, это самый простой способ.
– А мне в данном случае – нужно лишиться головы?
– Да.
– Ну, хоть какое-то утешение, – сказал Тим. – Действительно, куда ж в этом мире без головы денешься. Все закономерно, даже придраться не к чему.
– Такова людская природа, Тим, – все также не понимая сарказма серьезно заметил прибор.
– Да ладно тебе, Верг, – продолжал ехидничать юноша. – Будешь еще мне рассказывать о человеческой природе. Как говорил Джон Локк «Человек – человеку волк».
– Английский философ, живший в начале 18 века и разработавший одну из теорий государства, – тут же нашелся нейротрон. – Его работы во многом спорны, а выводы противоречат существующему порядку вещей, из-за чего можно считать его идеи не соответствующими действительности и связанными с низкой морально-нравственной базой населения.
– А черт его знает, может быть, – сказал без удивления Тим. Подобные сюрпризы его памяти уже не удивляли так сильно как раньше, но зато напомнили о необходимости просканировать мозг. – Верг, необходимо просканировать мой мозг на наличие в нем каких-либо подозрительных вещей. Знаю, звучит весьма бредово, но чем черт не шутит, возможно что-то и удастся найти. Попробуй.
– Процедуру провести сейчас или в течение сна? – уточнил нейротрон.
– Лучше было бы сейчас, поскольку исходя из того, что ты там обнаружишь, я буду выстраивать модель своего поведения.
– Процесс займет около часа. Для более устойчивого и глубокого сканирования рекомендую подключиться к креслу. Это даст мне возможность использовать дополнительные источники питания и существенно ускорит обработку данных.
– А также может сообщить много нового обо мне, – хмыкнул юноша. – Как мне самому, так и тому, кто проявляет ко мне интерес. Тот, кто взломал тебя Верг, может спокойно получить доступ к новым данным. А мне этого совсем не хочется. Поэтому нужно быть максимально осторожным.
– Я не нашел угроз в своих алгоритмах, проникновение не зафиксировано. Кроме того, вы бы не смогли пройти процесс социализации в таком случае.
– А то ты не слышал, как я проходил процесс социализации, – зло подумал про себя юноша, а вслух произнес. – Конечно, тебя же взломали, Верг. Причем как неизвестный, так и я сам. Вот этими руками. Правда с этих пор мои способности, в том числе и аналитические заметно снизились. Хоть «Тукик» и говорил мне, что мозги у меня способны к анализу, но я не чувствую больше того потока мыслей, что раньше фонтанировали из меня. Это и хорошо, и плохо. Но в тоже время, я не могу не отметить этого. Эта маленькая странность не дает мне покоя.
– Ты еще не завершил социализацию, – начал утешать юношу прибор. – Полученная тобой информация в настоящее время еще не полностью осмыслена твоим сознанием. Из-за этого ощущается небольшой дискомфорт и незначительно сокращаются аналитические навыки. Это пройдет, Тим.
– Я надеюсь, Верг. Иначе мне крышка. Меня растопчут в этом мире. Быстро и качественно.
– Что же касается взлома моей программы и изменения ее параметров непосредственно тобой, то это было сделано на первых порах, когда защита была минимальна, – продолжал «радовать» нейротрон своего обладателя. – Теперь у меня обновленная новая конфигурация. После прохождения социализации полностью меняется система шифрования, которая теперь соответствует алгоритмам твоей синапсической связи.
– Чего?
– При получении тобою профессии изменился и я. Теперь моя защита целиком и полностью строиться на активном взаимодействии с твоей нейроэнергией, синтезирующей в головном мозге. Она носит уникальный характер и обладает исключительными параметрами, которые невозможно подделать или взломать. Теперь ты защищен.
– В данном вопросе я, пожалуй, останусь скептиком, Верг, – не согласился с нейротроном Тим. – Слишком легко тебя взломали тогда, и слишком мало надежды на то, что местные умники не обойдут защиту теперь. Опять же, вспомни слова инквизитора: «Наши спецы обычно возятся с ними по 10–12 часов, а ты едва вылупился, а уже заработал на две переработки в инкубаторе».
– У тебя отличная память, Тим, – неожиданно произнес прибор. – Все будет нормально, тебе просто необходимо восстановиться после социализации и осмыслить полученные тобой массивы информации. Восстановление займет считанные дни, затем мозговая деятельность полностью будет восстановлена.
– Спасибо, Верг. Мне это приятно, но я, пожалуй, продолжу, – не сдавался юноша. – У меня нет полного доверия к тебе. А поэтому я думаю, что нужно просканировать мой мозг без привлечения дополнительных источников питания и алгоритмов. Возможно, в моей голове и нет ничего такого. А вот если ты там что-то обнаружишь, то тогда уже будем пускаться во все тяжкие. Идет?
– Я начинаю инициализацию процесса сканирования. Рекомендую поместить тело в горизонтальное положение.
– Замечательно, Верг, – недовольно буркнул Тим. – Вот куда мне лечь? На стол что ли?
– Запущен процесс инициализации.
– Ну на стол, так на стол, – вздохнул Тим, с легким сожалением сметая руками всю находящуюся на нем утварь. – Ты только скажи, когда будешь начинать.
– Процесс сканирования начнется через 15 секунд.
– Да что ты будешь делать! – негодующе произнес Тим, бухаясь на стол. – Я это сказал, чтобы ты меня предупреди заранее, а не заставил бежать впереди всего железнодорожного состава!!!
– 10 секунд.
– «Будьте добры помедленнее, я записываю!!!» – продолжал балагурить юноша неизвестными цитатами. – Ну, давай Верг, посмотрим, насколько же глубока кроличья нора.
– 5 секунд. 4,3,2,1, сканирование мозга.
Это была последняя фраза, которую услышал будущий ученый-археолог, после чего его вновь поглотила пустота.
На этот раз пробуждение было медленным. Сначала Тим почувствовал, как сильно сжимается его сердце, затем ощутил, как в висках стучит неизвестный маятник. Затем ритмичность стального мотора начала постепенно снижаться, пока совершенно не пришла в норму. Юноша открыл глаза.
– Вот так дела, – отметил про себя Тим, поднимаясь со стола. – Как не проснусь с каждым разом все хуже и хуже себя чувствую. Как бы ни получилось так, что в один прекрасный момент просто не огрести веслами. Верг, что там?
– Процесс сканирования мозга завершен. Имеются заблокированные участки памяти.
– Не понял, – произнес юноша. – В смысле «заблокированные»?
– Ваш мозг имеет несколько зон памяти, которые недоступны для сканирования.
– Верг, это я понял. Ты мне скажи, как мне быть? Как можно разблокировать эти участки мозга? Или их можно взломать?
– С моими ресурсами это сделать невозможно, – тут же признал свое поражение прибор. – Необходимо подключение к более мощному процессору.
– Это к какому?
– К процессору, формирующему создание человека на ранних периодах его жизни. Или, когда идет процесс социализации.
– Просто замечательно, – в очередной раз недовольно буркнул Тим. – И как это сделать? Предлагаешь вновь отправиться в центр по социализации?
– В данном случае – никак, – бескомпромиссно отчеканил нейротрон. – Процесс принудительного вмешательства могут осуществлять инквизиторы и примархи, в других случаях это будет нарушением Кодекса и законов.
– Ага, – тут же парировал юноша, – а потом меня просто отдадут на переработку, и плакала моя такая насыщенная в этом мире жизнь. Чушь какая-то… Что-то здесь не так.
Тим вздохнул. Подозрения о том, что с самого начала у него не все в порядке с головой были, но теперь, после установления окончательного диагноза стало вдруг так горько и обидно. А еще и досадно. Досадно за то, что он появился в этом мире только для необходимости, неизвестно от кого и для чего. Кроме этого, его чуть не убили через несколько часов после условного рождения, взломали нейротрон, выбрали за него специализацию, а теперь еще оказывается, и заблокировали мозг. Какая-то беспросветная кутерьма из множества неизвестных переменных и никаких констант, на которые можно было бы опереться.
– Что еще ты нашел у меня в голове, Верг?
– Кроме заблокированных отделов головного мозга еще имеется большое количество различных баз данных, которые не являются обязательными для твоей специализации. Они также не входят в список запрещенных, но некоторая информация носит гриф «Только для служебного пользования». Их наличие также сказывается на работе аналитического аппарата и вызывает спад в интеллектуальном процессе.
– Конкретнее, Верг, – нетерпеливо и даже чуточку нервно произнес социализировавшийся. – Что за информация в них храниться?
– Это лингвистические и этимологические справочники, а также базы данных по компьютерному моделированию и технологических навыкам. В самых разных областях. Плюс история и политология в статистических таблицах.
– Например, чтобы собрать передатчик для связи с тобой, о котором говорил «Тукик», когда извлекал микросхему из остатков мозгов инквизитора? Чтобы я не орал и не спрашивал вслух, а мог общаться с тобой на другой чистоте? – стал догадываться юноша. – Это реально сделать, Верг? Ведь раньше нейротрон был у меня на руке, и как впихнуть кусок пластика в него я знал, а вот сейчас, когда ты переместился ближе к виску, стало как-то затруднительно все это делать.
– В данном случае нужна лишь схема, описывающая принцип связи. Именно она обеспечивает возможность создания информационного потока по обмену данными на уровне сознания, – пояснил нейротрон. – Форма и местонахождение нейротрона в данном случае не имеет определенного смысла.
– А как быть с системами безопасности? – не сдавался Тим. – Ведь наверняка в каждой из лабораторий и жилых корпусов есть какие-то системы, которые реагируют на те или иные вещи, отклоняющиеся от нормы? И при социализации я уверен, что они были. И я думаю, что при модернизации моего тела тот, кто управлял этим процессом, видел и знал, что у меня внутри, что он был осведомлен и про заблокированные участки мозга. Но при этом, и он не является лишь пешкой в этой большой игре.
– Почему? – спросил нейротрон.
– Потому что первым игроком всегда является тот, кто может непосредственно управлять всем, – спокойно, но веско заявил хозяин дома, – и мной и тем, кто проводил социализацию. И он во всем этом участвует. У меня нет никаких доказательств, но я это чувствую. А наш друг, или враг, или пешка или кто-либо еще, здесь можно поставить знак равенства, признавался мне в том, что также, как и я не понимает, откуда у него в голове все берется. Он просто живет с этим. И лишь за счет накопленного опыта может делать какие-то определенные вещи – например взломать мой нейротрон. Это возможно если у него специализация связана с разработками систем управления. Я даже допускаю то, что он каким-то образом может меня подслушивать, даже, несмотря на твою хваленую защиту, Верг. В том числе и сейчас. Этот человек ведь такой, как и я – ничего не знающий, но пытающийся во всем этом разобраться. Будь я на него месте, я бы поступил именно так. А исходя из того, что он живет здесь уже определенное время, его потенциал развития значительно сильнее, чем мой. Блин… Я вот тебе это сейчас все говорю и реально понимаю, что это все уже стало достоянием кого-то. Кроме того, раз сюда не заявились инквизиторы, стало быть эти данные успешно блокируются, ведь и в этом доме должны быть какие-то охранные системы. Блин!!! И почему эта мысль только сейчас пришла в мою голову? Почему не раньше? Черт!!!!
– Это невозможно, – ответил нейротрон. – Ты в безопасности и защищен.
– Что и следовало ожидать, – хмыкнул про себя Тим, ощущая глупость прибора. Бедная железяка хотела утешить хозяина, поддержать его, однако в ее программном мозгу не было таких мыслей и эмоций, что сейчас переживал юноша, и это было огромным упущением со стороны создателей прибора. Однако поделать с этим уже ничего было нельзя. Оставалось только ждать, когда с ним на связь выйдет незнакомец, после чего задать конкретные вопросы и получить ясные ответы на них. Раз уж неизвестный обещал, значит Тим ему нужен. Кроме того, свое обещание он сдержал и социализация прошла успешно, хоть и было отвратительно чувствовать себя марионеткой.
– Ну что, Верг. Раз нельзя разблокировать закрытые участки мозга сейчас, то резонно сделать то, что нам под силу в данный момент времени. Займемся лучше изготовлением схемы для нашего с тобой общего канала. Кстати, ты не помнишь, куда я дел этот кусок пластика, который дал мне «Тукик». Я что-то в потоке всего происходящего совершенно запамятовал, где она может находиться.
– На кресле в соседней комнате, – любезно подсказал прибор.
– Блин. Это ж нужно спрыгнуть со стола и дойти до него, – слегка растерялся юноша, ощущая дикую слабость в теле. – Блин. Я живу в этом мире всего лишь, а кстати, Верг. Сколько я часов-то живу?
– 45 часов, если не считать самого процесса зарождения в лаборатории, – отрапортовал прибор. – Знание о прожитых года наиболее характерно для особей на первом этапе жизни. В последующем специалисты предпочитают отсчитывать не количество прожитых часов, а исполненных дел. Так получается более мотивированно.
– Хорошо живу, насыщенно, – улыбнулся Тим, а потом вдруг произнес. – «Сильные жизненные потрясения исцеляют от мелких страхов». Ага. Снова из «прекрасного далеко» что-то принесла ему его память. Хотя, в этот раз хотя бы лыко в строку.
– Что??? – взревел от негодования юноша. – Что я такое несу? Верг!!! Что это блин такое? Откуда все эти слова в моей голове?
– Этот участок мозга заблокирован.
– Чудесно!!!
– Однако он может быть открыт!
– Ага, когда меня переработают. Это я уже слышал…
– Нет, – прервал его прибор. – Есть еще один способ.
Тим не поверил свои ушам. Еще минуту назад нейротрон говорил ему о невозможности открытия всех участков коры мозга, а теперь вдруг заявляет прямо противоположное.
– «Молчи», – вдруг раздался скрипучий голос внутри головы. Он был не похож на звучание нейротрона. И шел откуда-то из глубины. И это настораживало и пугало одновременно. А голос между тем продолжал шептать:
– «Этот поводок только что прокололся. Теперь у тебя есть шанс проснуться. Нужно только не дать ему тебя вновь обмануть».
– Что за дела? – подумал про себя Тим. Появление в голове еще одного собеседника, который неожиданно прорвался к нему на уровень сознания и посоветовавший не верить ничему из того, что говорил нейротрон было неожиданным, но не оригинальным. Тоже самое говорил ему и другой голос, который в первый раз и взломал нейротрон.
– А может быть это и был тот же самый голос? Который я слышал из нейротрона. И который рассказал мне о том, что нейротрон – это паразит? А кстати, как звучал тот голос?
Тим не помнил. Он только сейчас понял, что часть его памяти куда-то исчезла. Стерлась. Или ее стерли…
– Странно. Очень странно, – думал юноша. – Раньше, он совершенно об этом не задумывался, лавируя между социализацией и поисками алгоритма поведения. А в это время кто-то незаметно лишал его памяти или… стирал неугодные фрагменты. Как например это было со схемой от убийцы. Ведь он действительно не помнил куда подевал так дорого доставшуюся ему предмет. И последняя фраза нового голоса «Этот поводок только что прокололся», что она несла в себе? Какую смысловую нагрузку? Противоречие нейротрона? Перепрошивку нового алгоритма поведения? Возможность контроля? Еще что-то? Хорошо, посмотрим, какие еще сюрпризы подбросит ему его помощник. Для этого на минуту поверим голосу, сделаем вид, что забыли о косяке нейротрона и подыграем ему.
– И как же мне открыть эти участки мозга? – с наигранным интересом произнес социализированный. – Верг, не томи, я тебя прошу, мне уже на работу скоро. Или еще не скоро?
Прибор, не ощущая подвоха, продолжил свой рассказ:
– Закрытые области мозга могут быть разблокированы за счет накопления необходимого количества нейроэнергии и знаний. В данном случае, речь идет о ментальном замке.
– Что? Поясни.
– Ментальный замок представляет собой искусственно созданную перегородку между отделами мозга посредствам нейродных волокон, внедренных в мозг. Они не мешают осуществляться процессу жизнедеятельности организма, но не дают получить доступ к некоторым участкам коры. В данном случае твой замок носит индивидуальный характер.
– Это как?
– Он закрыт персонально для тебя, – сказал как отрезал прибор, а потом добавил. – Только для тебя.
– Т. е. для остальных он открыт и любой, кто подключится может считать информацию. Так?
– Нет, – вдруг не согласился нейротрон. – Он закрыт и для всех остальных, просто другие не могут его ощутить и увидеть. Поэтому… Поэтому, когда проходила социализация, и твое тело формировалось, эту аномалию никто и не заметил. По-сути, замок стоит только в твоем сознании и не дает информации выходить на уровень осознания. Однако иногда данные прорываются из-под подсознания, в результате ты и не осознаешь их смысла. Или осознаешь, но интуитивно.
– И чтобы его открыть мне нужно больше энергии и знаний? Так? – вновь повторил утверждение прибора юноша.
– Да. Тебе необходимо расширить свое сознание. Тогда нейродные волокна можно будет ослабить или обойти. Таким образом, в твоей голове за одинаковые интервалы времени будет проходить большее количество операций, что в итоге приведет к нарушению обычного режима взаимодействий нейродных волокон и позволит общаться с мозгом напрямую, проникаю на глубинные слои.
– Хорошо, – сделал обрадованный вид юноша, уже ни черта не понимавший в той белиберде, что нес его нейротрон. Сейчас ему было важно подыгрывать, чтобы поймать железяку на очередном противоречии. И он продолжал играть. – Только где взять столько знаний?
– На работе, Тим, – уверенно произнес ничего не подозревающий прибор. – У тебя есть профессия, которая позволит развиваться, получать новые знаний и возможности. Это и даст необходимые навыки.
– «Теперь у тебя есть шанс проснуться. Нужно только не дать ему тебя вновь обмануть», – напомнил сам себе Тим. – Проклятье, ведь голос оказался прав. Меня действительно хотят оставить здесь. Хотят, чтобы я работал, чтобы жил здесь, развивался и получал знания. Только для чего? И куда запропастился незнакомец, что раньше выходил со мной на связь? Его поймали? Скажем, отследили, когда я проходил социализацию, а потом взяли? Или он тоже в доле? Не знаю. Но что-то нужно придумать и быстро. Может нужно немного обострить ситуацию. Может быть добавить сомнений? Попробуем. Все равно мне терять нечего. На переработку, так на переработку…
– Так, постой, Верг, – начал Тим новую игру. – Зачем ты мне это сейчас сказал?
– Я ответил на заданный вопрос, – сказал нейротрон.
– Нет, здесь что-то не так. Ты, Верг, ведешь себя как соучастник.
– Почему? – не понял прибор.
– Потому что ты сначала говоришь, а потом…, – Тим медленно встал со стола. Он чувствовал, что пришедшая в его голову мысль правильная, но сформулировать ее юноша не мог. – Потому, Верг, что ты все знаешь и знаешь все вовремя. Когда это нужно… Это неправильно. Я думаю, тобой кто-то управляет… Да, да. Тот, кто следит за мной с той стороны экрана или нейротрона, или чего бы там ни было еще. Я знаю, что ты там есть и знаю, что ты со мной играешь или развлекаешься, или еще что-то делаешь такое, о чем я понятия не имею. Слышишь меня?
– Я всего лишь программа, Тим, основное назначение которой являться проводником и консультантом, – стал объяснять прибор. – Я не нахожусь ни под чьим-то контролем.
– А кроме этого еще и вести учет вырабатываемой мной количеством нейроэнергии, излишки которой ты, кстати, переносишь неизвестно куда. Кстати, куда она идет?
– Она поступает в купол для защиты.
– Ага, вот и хрена тебе, Верг, – обрадовано произнес социализированный. – Она не поступает туда. Мне вообще кажется, что все это одна большая фикция ваши купола и благородная задача по защите всех живущих. А на самом деле идет тупая откачка энергии для чего-то еще. И вообще, Верг. Я думаю, ты мне врешь. Во всем! Ты механический врун, основное назначение которого обеспечивать передачу информации об объекте куда-то и при необходимости оказание всех необходимых мер по перевоспитанию заблудшей овцы или даже ее смерть… Ведь так, Верг? Ты запросто можешь застопорить передачу нейроэнергии в моем теле, и тогда я просто взорвусь как…как… как мясной шарик.
Очередная метафора снова всплыла из головы и как всегда оказалась вполне уместной. Нейротрон молчал.
– Или, например, искусственно ослаблять мыслительную деятельность. Вспомни, каким я был до социализации и таким, каким я стал после нее. Я отупел, Верг. Я стал болваном. И в этом я нахожу твою вину. Итак, что ты скажешь?
– Я всего лишь программа, Тим, – совершенно бесстрастно произнес прибор. – Ты можешь выстраивать самые различные гипотезы и теории. Ты можешь считать меня инструментом, созданным для контроля или убийства, но я останусь лишь орудием, которое призвано обеспечить твою жизнедеятельность. И все.
– Ага! – победно прокричал Тим и его голос разнесся наверное по всем стеклянным кубам-домам. – А знаешь, где ты прокололся по-настоящему, Верг? В чем была твоя самая настоящая ошибка? Я тебе скажу! Сказать?
Прибор молчал.
– Твоя главная ошибка была в твоем имени, Верг.
– Имя было выбрано мною из общей базы данных, – тут же ответила программа. – Здесь не могло быть никакой ошибки.
– Именно, – согласился юноша. – Ты знаешь о главном герое произведения одного автора, но не знаешь другого, который жил позднее, а значит непременно должен был быть в твоей базе данных. И с философом тоже вышел прокол. Все фразы приходили из моей памяти избирательно. Ты их не знал, а затем узнал их авторов в один чудесный миг. Как по мановению волшебной палочки. Откуда, Верг? Откуда ты мог это узнать?
– Это всего лишь базы данных, которые ты мне сам приказал загрузить, когда зашел в мои настройки, Тим. Я исполнил все, что ты у меня просил. Я веду себя исключительно как программа, и не больше. Твои попытки выдать мое поведение как персональный заговор или систему контроля общества не могут увенчаться успехом.
– Не убедительно, – парировал Тим. – Как и мой взлом тебя. Я думаю, это была фикция. Ты обманул меня, чтобы я больше доверился тебе. Да, Верг?
– Нет, Тим, – продолжал настаивать на своем прибор. – Я всего лишь программа. У меня нет нужды тебя обманывать. А легкие эмоциональные отклонения и параноидальные мысли – это побочный эффект программы по социализации. Это пройдет, Тим. Такое иногда случается. Просто мозговая активность после построения тела слишком завышена и она стимулирует другие мыслительные процессы. В твоем случае – это теория заговора.
– Отлично, раз ты программа, тогда я считаю нужным избавиться от тебя. Ты будешь мне мешать? Или нет, Верг? – злобно произнес владелец нейротрона. Прав ли был голос, призывавший его не доверять прибору или нет, но Тиму хотелось в это верить и довести весь этот эмоциональный фарс до логической развязки. Слишком много тайн накопилось, слишком много эмоций. Их нужно было выплеснуть. Сейчас… А дальше что будет…
– Я программа, Тим. Ты можешь делать все, что угодно. Однако в том случае, если ты попытаешься отключить меня или извлечь, ты можешь умереть, – предупредил прибор.
– Как будто тебе до этого может быть какое-то дело, Верг. Ты ж машина. Ты не можешь умереть. А за идею, спасибо. Я так и быть, попытаюсь тебя выковырять из своей головы. Заодно мы проверим насколько не врет статистика, и не окажусь ли я в числе тех 2 %, что смогут жить без нейротрона.
– Да, я не могу умереть, – тут же ответил прибор, – но у меня есть программа, которой я обязан следовать. И в нее входит беречь тебя. В том числе и от самостоятельной деятельности индивида, подрывающего основы общества.
– Вот, вот. Об этом я и говорил, – удовлетворенно произнес юноша. – У тебя есть алгоритм действия даже в такой ситуации. И какой же он?
– Поставить в известность инквизиторов, после чего обеспечить твое не сопротивление им, – бесстрастно произнес нейротрон.
– Ух, ты, – не поверил своим ушам юноша, неужели железяка начала откровенничать. – В первый раз за все врем ты сказал абсолютную правду. И как же это произойдет? Расскажи, перед тем как начнешь это делать! Мне очень это интересно. Пожалуйста, Верг.
– Для этого мне необходимо увеличить объем изымаемой из твоего тела энергии, после чего ты станешь абсолютно недееспособным.
Тим дотронулся до своего виска, где располагалось отверстие для подключения нейротрона. А потом резко поднялся с рабочего стола и кинулся прочь из комнаты. Правда пробежать ему удалось всего лишь несколько метров, ибо по телу мгновенно разлилась волна усталости. Чертов нейротрон начал приводить свои виртуальные угрозы в реальность, подтверждая подозрения Тима и правильность сообщения от голоса.
– Верг, ты что! Я же пошутил! Перестань! – сказал юноша, пытаясь вернуться обратно в кабинет, прикидывая свой дальнейший план действий. – Вот, смотри! Я возвращаюсь.
– Твоя мозговая активность оказалась слишком высокой на данном уровне. Моей программе не удалось заблокировать ее. Дальнейшая мыслительная деятельности может привести к тому, что твой разум окончательно помутится. Ты станешь носителем шизофренического отклонения в психике. Это нарушение программы – этого допустить нельзя, – спокойно и даже чуточку ласково произнес прибор.
Усталость начала наваливаться еще сильнее. Стоять на ногах стало затруднительно. Приложив последние усилия, юноша добрался до кабинета и облокотился на пустой рабочий стол.
– Верг, для чего ты это делаешь? Я ведь ничего не сделал!
– Это стандартная процедура. Тебе ничего не угрожает.
– Хорошенькая такая процедура. Ты мне фактически кислород перекрыл!
– Это необходимость, Тим.
– Ага, ничего личного – просто программа, – иронично заметил юноша, оседая вниз, понимая, что ему необходимо решаться на тот шаг, от которого его интуитивно отговаривал нейротрон.
– Именно, – согласился Верг. – Это продлится не долго.
– И сколько мне ждать гостей? Ты их уже вызвал да?
– Они прибудут в течение пяти минут.
– Значит, у нас еще есть время поболтать, наверняка откровенно, – сказал про себя социализированный, а вслух произнес – Будешь со мной откровенным, Верг?
– Я всегда был с тобой максимально откровенным, Тим. Я дал тебе все необходимые знаний для того, чтобы ты смог успешно пройти социализацию и избрать необходимую тебе профессию. В мои дальнейшие обязанности входило лишь поддержание жизнедеятельности и информирование о твоих действиях в новом мире. И ничего больше.
– А еще воровство моей энергии, – продолжил юноша. – Манипуляция моим сознанием.
– Каким образом, Тим? – поинтересовался нейротрон.
– По средствам создания иллюзии того, что тебя кто-то взломал. Это ведь все была программа. Это был спектакль для меня. Ведь так? Да?
Нейротрон молчал.
– Давай, признайся уже, железяка ты, долбанная. Я знаю, я понял это, когда ты стал ковыряться в моих мозгах и тут же давать мне подсказки. Ведь я оказался прав? Незнакомца не было? Это была лишь программа контроля?
– Интересная версия, Тим.
– Да не особо, Верг, – ответил юноша, ощущая, как начинает слабеть руки и учащаться пульс. – Ты начал меня обманывать сразу после того, как я очнулся. Ты подстроил «взлом» для того, чтобы создать у меня иллюзию того, что за мной кто-то следит, что я являюсь носителем какой-то важной тайны и информации. Ты подстроил появление у меня сначала запрещенных тоников, а затем и инквизитора, которого затем и убил при помощи сообщника. Параллельно ты создал между нами дополнительную связь, чтобы я как можно сильнее был зависим от тебя. Так?
– А дальше? – в голосе программы впервые за долгое время прорезался неподдельный человеческий интерес. И это испугало юношу не на шутку. Чуть переведя дыхание, он продолжил:
– А дальше было еще интереснее. Ты сделал все это во сне. Этого не было на самом деле. В моей комнате никого не было, все, что со мной произошло – это иллюзия. Одна большая иллюзия, мираж. Это сон, в котором я сейчас нахожусь и из которого не могу выбраться. Ведь так?
– А как же социализация? – продолжал расспрашивать прибор. – Ты ведь прошел ее.
– Социализация тоже сон, – отмахнулся юноша, все еще находясь под впечатлением от того, что услышал в голосе программы что-то человеческое. – Еще более правдоподобная иллюзия. И знаешь, как я это понял?
– Нет. Расскажи…
– Положение тела.
– Поясни, Тим.
– При перемещении я всегда находился в вертикальном положении. Это идеальная возможность для того, чтобы продолжать мой сон. Ведь он тоже имеет определенные закономерности. А это значит, что возможно я до сих пор сплю! И мне нужно проснуться. Очнуться от иллюзии.
– У тебя воспаление левой доли головного мозга, Тим, – спокойно произнес нейротрон. – Ты начинаешь придумывать то, чего никогда с тобой не происходило. Это случается иногда, правда статистически данное отклонение очень маленькое. Мне жаль, что ты попал в этот промежуток.
– Ха, а говорил, что просто железяка, – улыбнулся Тим. – Ты врун, Верг. Ты хороший актер, может быть даже один из лучших, но ты врун. И все, что ты создал вокруг меня, это ложь, иллюзия, морок.
Рука тем временем подобралась к вороху предметов, что ранее располагался на столе, и крепко стиснула одну из металлических пробирок. До конца оставалось совсем немного, лишь бы хватило сил.
– Нет, Тим. Это твой мир – иллюзия, – не сдавался прибор. – Твой мозг не выдержал перегрузок, у тебя развилась шизофрения, которая парализовала обе мозговые доли, и теперь ты будешь направлен на переработку. Инквизиторы уже прибыли.
Юноша услышал еле уловимые шаги стражей. Они неспешно подошли к нему, после чего ближайший из инквизиторов схватил Тима за горло и без особого труда поднял вверх. Перед глазами ослабевшего юноши стояли две фигуры. Они были в темно-зеленых одеждах, с масками на лицах.
– Этот что ли? – кивнул инквизитор соседу.
Второй молча, кивнул.
– А меня вы спросить не хотите? – процедил Тим.
– Ты уже никто. Поэтому у тебя не может быть права на голос, – отчеканил первый, посильнее сжав горло Тима.
– Тогда до свидания, иллюзии, – ответил юноша, и что было сил, ударил себя в висок металлической колбой, где располагался нейротрон. Раздался неприятный хруст, после чего по лицу потекло что-то вязкое и липкое.
Балансируя на грани реальности и забытья, Тим ощутил, как снова куда-то проваливается. А потом в его голове послышались голоса, которые что-то говорили. Сначала это было какое-то невнятное бормотание, потом едва различимый шепот, а затем он наконец услышал отчетливо: «Он очнулся, он смог»!
Голос становился все громче и громче, пока, наконец, в голове у Тима не прогремело:
– Артефакт очнулся. Теперь у нас есть надежда.