Затхлый воздух пах пылью и чем-то странно знакомым, почему-то напоминавшим Субботину о детстве. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и смотрел на темнеющий экран смартфона. Заряда батареи едва хватило, чтобы позвонить жене и закончить нелегкий для них обоих разговор. Они попрощались, прежде чем успели сказать друг другу что-то важное. Способное если не возродить былое, то хотя бы расстаться хорошими знакомыми, изредка с теплом вспоминающими друг друга.
Все, что их связывало, осталось в прошлом. Равнодушие сменило нежность и страсть, неуловимо забрав из отношений теплоту и близость. И никто из них не мог ответить, куда все ушло. Долгое время они чувствовали себя счастливыми, и лишь в последний год их отлаженная жизнь изменилась. Возможно, они наконец перестали закрывать глаза на очевидные недостатки своего брака или, проснувшись утром, вдруг обнаружили, что ничто больше не связывает их друг с другом. Причин было много, следствий еще больше. Отношения угасли, исчерпав свой чарующий смысл.
Развод дался ему нелегко. Тяжелее, чем он готов был себе признаться. И все же Субботин чувствовал облегчение. Так ощущает себя выздоравливающий после ранения человек. Память о боли еще свежа, и тело страшится ее возвращения, но глубоко внутри ты понимаешь, что уже практически здоров.
Субботин вздохнул, потер лоб и убрал в карман окончательно разрядившийся телефон. Пора возвращаться. По его ощущениям, он отсутствовал около получаса и надеялся, что Измайлов не слишком разозлится. Майор был человеком семейным, и Субботин рассчитывал на его понимание. О своих неурядицах с женой коллегам Субботин не рассказывал и всегда уходил разговаривать по телефону подальше от возможных свидетелей. За полгода, что тянулся развод, он изучил все укромные уголки онкологического центра и точно знал, в какое время каждый из них будет абсолютно безлюден. Сегодня он нашел пристанище в подсобке, где уборщицы хранили ведра и швабры.
Ночи обычно проходили спокойно. И дождавшись окончания вечерней проверки, он спустился на первый этаж. То, что фактически он покинул свой пост, волновало его несильно. Субботин был уверен, что сегодня, равно как и вчера и как во множество предыдущих ночей, просто не могло произойти ничего необычного. Он собрался с духом, набрал номер и сообщил теперь уже бывшей супруге, что готов подписать документы на развод.
Темнота подсобки погружала в уютную тишину и, нажав отбой, Субботин некоторое время просто сидел, стараясь освободить голову от тягостных мыслей. Когда на место комфортной расслабленности пришло ощущение бессмысленной потери времени, он поднялся и вышел в коридор. На стенах переливались сверкающие огоньки. Праздничные дни закончились, но персонал не спешил расставаться с разноцветной мишурой и гирляндами. Они хоть немного разбавляли гнетущую атмосферу, неизбежную для этого места, где, несмотря на усилия врачей, постоянно умирали люди.
Откуда-то несло холодным воздухом, и Субботин заторопился к лифтам. Проходя мимо дежурного поста, он увидел, что дверь открыта и в маленьком помещении никого нет. Дверь запиралась изнутри и во время смены всегда оставалась закрытой. Покидать пост у главного входа было строжайше запрещено, и если у дежурного возникала такая необходимость, кто-нибудь обязательно занимал его место. Отсюда велось наблюдение за внешним периметром и внутренними помещениями онкологического центра. За длительное время многие правила претерпели изменения, но это оставалось одним из тех, что всегда выполнялись неукоснительно. Субботин удивленно огляделся по сторонам. Он подошел к двери, осмотрел замок и убедился, что тот открыт изнутри, а не взломан. В комнате стоял равномерный гул – по количеству электроники помещение напоминало серверную. Субботин видел пять больших мониторов, на экраны которых выводились изображения с камер наблюдения. Несколько минут он изучал мелькающие картинки, но ничего подозрительного на мониторах не видел.
Полутемные коридоры были пусты – ночью в здании оставались лишь дежурные врачи и охранники. Ярко освещался только четвертый этаж, где находился Мозес Луццатто – человек-легенда, подмявший под себя половину криминального мира Европы и Соединенных Штатов. Как Луццатто оказался в России, Субботин не знал, но поговаривали, кто-то сверху решил, что в этой стране связей у итальянца практически нет и организовать побег ему будет сложно. Слухами, впрочем, Субботин никогда не интересовался и о Луццатто имел лишь общее представление.
Субботин оторвал взгляд от сменяющих друг друга изображений и еще раз огляделся. Причин, побудивших дежурного оставить пост, он не видел и выяснять его местонахождение не собирался. Его беспокойство носило формальный характер и было продиктовано скорее привычкой дотошно относиться к мелочам, чем опасениями реальной угрозы. Сейчас он поднимется на четвертый этаж, доложит обо всем майору Измайлову и спокойно доработает остаток смены.
Субботин вышел, прикрыл за собой дверь и вновь направился к лифтам. К нему возвращалась легкость, и он мысленно перебирал все преимущества нового свободного положения. Удовольствия, которые может себе позволить одинокий молодой мужчина. Впервые за несколько дней его настроение улучшилось, и в мысли проник незатейливый мотивчик какой-то веселой песенки.
А потом он увидел руку.
Изящную тонкую руку с короткими аккуратными ногтями, покрытыми светло-розовым лаком. Рука лежала на пороге приемного отделения. Она принадлежала медсестре Анастасии Кирилловой – Настеньке, которую Субботин хорошо знал. Всегда улыбчивая и приветливая девушка нравилась ему, и Субботин не упускал случая поболтать с ней при встрече. Он осторожно приблизился к приоткрытой двери. Заглянул в коридор и отпрянул. Настенька лежала на полу лицом вниз с наполовину снесенным черепом. Вся внутренняя сторона двери была в крови и ошметках ее мозга, медленно стекающих на пол. Неподалеку от ее тела лежал еще один труп в белом халате, по всей видимости, принадлежащий дежурному врачу.
Дыхание перехватило, по венам жидким азотом растекся страх. Субботин не мог поверить своим глазам – от шока он почувствовал слабость в ногах, на лбу выступила испарина. Ему показалось, что стены сузились, а из густой темноты неосвещенных участков за ним следят колючие глаза невидимых соглядатаев. Почти парализованный нахлынувшим ужасом, он пытался трезво оценить ситуацию. Больше всего его пугала неприятная тишина – Субботин не слышал ни выстрелов, ни криков, ни каких-либо других свидетельств того, что на центр совершено нападение. Убийцы действовали быстро и абсолютно бесшумно. Субботин не представлял, как такое возможно. Он всегда считал подобное киношным вымыслом, фантастикой из области сюжетных допущений и не предполагал, что однажды ему придется столкнуться с такой ситуацией в реальной жизни.
Субботину захотелось поскорее оказаться рядом со своими товарищами. Рука потянулась к рации, но мысль о том, что убийцы все еще находятся в центре, остановила его. Он может выдать себя и того, кто ответит на вызов. Надо поскорее подняться наверх. Мысль о замкнутом пространстве лифта вызывала панический ужас и он двинулся к двери, ведущей на лестницу. Его не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Страх ползал под кожей тысячей мелких насекомых, вызывая озноб и заставляя постоянно оглядываться. Дойдя до лестницы, Субботин снова прислушался. Ни единого звука. Опасливо шагнув вперед, он начал медленно подниматься.
Добравшись до второго этажа, Субботин приоткрыл дверь и заглянул в широкий коридор. Здесь находились хирургическое отделение, операционная и кабинеты различных диагностик, в названии которых Субботин ничего не понимал. Было темно, лишь в отдалении тускло светилась настольная лампа на посту дежурного врача. Субботин тихо прикрыл дверь на лестницу и, стараясь не шуметь, стал приближаться к свету. Через минуту он увидел и самого дежурного. Павел Антонович сидел за столом перед кипой бумаг, и его невидящий взгляд был устремлен в пустоту. Из маленькой дырочки во лбу стекала тонкая струйка крови, а сзади, на стене и на стуле, расплывался кровавый фейерверк. Субботина замутило. Он отвернулся и в глубине коридора увидел еще двоих человек. Один полусидел, прислонившись к стене спиной, другой лежал рядом с кофейным аппаратом. И оба они были мертвы. На этаже стояла та же неприятная тягучая тишина, словно Субботин оказался в морге.
Он вернулся на лестницу и поспешил наверх. Необходимость увидеть рядом живых стала невыносимой, он задыхался от подступающей паники и едва сдерживался, чтобы не закричать. Третий этаж он миновал, решив как можно быстрее добраться до своих товарищей. Поднимаясь, Субботин заметил, как полная темнота сменяется полумраком. Значит, дверь на четвертый этаж открыта, и свет из коридора освещает лестницу. Быстро преодолев два лестничных пролета, он свернул на последний и чуть не упал, споткнувшись о чьи-то ноги. Подняв глаза, он почувствовал, как изнутри всплывает темное отчаяние. На ступенях лежал человек, и он мог не приглядываться, чтобы понять, кто перед ним. Субботин смотрел на труп майора Измайлова. Крови он не видел, но голова была неестественно вывернута – по всей видимости, майору свернули шею и тело выбросили на лестницу. Убийцы даже не забрали его оружие – пистолет так и остался в кобуре, пристегнутой к поясному ремню. Субботин с трудом расстегнул кожаный чехол – руки тряслись и плохо слушались – и достал пистолет. С оружием в руках он почувствовал себя увереннее, но страх не исчез. Он лишь притупился иллюзией защищенности.
Тишина, воцарившаяся во всем здании, рождала нехорошие предчувствия. Словно он остался здесь совсем один. Словно вокруг не осталось больше живых. Субботин гнал от себя жуткие мысли – четвертый этаж был самым охраняемым местом во всем центре. Охранники отбирались из опытных, хорошо обученных полицейских, прошедших не одну подготовку. Каждый из них обладал отличной реакцией, имел опыт боевых действий и знал, как действовать в нестандартной ситуации. Они были командой, единой охранной системой, успешно выполняющей свою функцию в течение длительного времени.
И тем не менее Субботин чувствовал, что все они мертвы. Знал это, хотя и не хотел признавать. Игнорировал, как и мысль, что навязчиво всплывала внутри с той самой секунды, как он увидел мертвых врачей на первом этаже. Понимание того, что он сегодня умрет.
Оставаться на лестнице было бессмысленно и, собравшись с духом, Субботин снял оружие с предохранителя и осторожно выглянул. Пусто. На полу лежали два тела, но больше ни живых, ни мертвых он не увидел. Стараясь двигаться бесшумно, полицейский выскользнул в коридор и направился к ближайшей палате. Внутри застывшие, словно манекены, за столом сидели четверо мертвецов. По расположению тел Субботин понял, что налетчики действовали молниеносно – охранников убили раньше, чем они успели осознать, что на них напали. В пальцах одного из них до сих пор оставались карты, другой сидел, уставившись в телефон, экран которого теперь заливала кровь. В углу разноцветными огоньками мигала наряженная елка. Субботин с ужасом смотрел на тела своих товарищей. Всего несколько часов назад он видел их живыми. Они разговаривали, смеялись, строили планы. А теперь никто из них никогда не вернется домой. Он двинулся дальше и заглянул в соседнюю палату. На полу лежали еще два трупа с зажатыми в руках пистолетами. Вероятно, какой-то звук насторожил полицейских, и они встретили смерть лицом к лицу. На Субботина смотрели широко распахнутые мертвые глаза, в которых навсегда застыло удивление. Он стоял на пороге, не в силах пошевелиться, и медленно сходил с ума. Тишина давила на разум, рождала причудливые иллюзии. Ему слышался неясный шепот, будто совсем рядом с ним кто-то тихо разговаривает.
Он потряс головой, чтобы стряхнуть наваждение, но шепот не прекратился. И в нем, к немалому удивлению Субботина, стали проявляться слова. Сделав несколько шагов вперед, он убедился в своих подозрениях. В палате, где лежал Мозес Луццатто, кто-то был. Субботин замер и прислушался. Надрывный плачущий голос словно в чем-то каялся, исповедуясь невидимому для Субботина собеседнику. Он различал обрывки фраз, но не мог понять их значения. Потом все стихло, и в коридоре снова повисла тягучая тишина. Затем другой голос разорвал безмолвие, заставив Субботина вздрогнуть. Надменный, холодный и очень низкий – в нем странно сочетались снисходительность и сочувствие. Он что-то коротко проговорил, и снова послышался голос Луццатто.
Субботин стал медленно отступать назад к лестнице. Ему хотелось спрятаться, скрыться от этих голосов, бежать из этого мертвого здания, но он не мог. Он должен вызвать группу быстрого реагирования, должен встретить их и рассказать о случившемся. Рассказать, что оставил свой пост. Объяснить, почему остался в живых. Что сидел и жалел себя, пока его друзей убивали. Что если бы ему было дано повернуть время вспять, он предпочел бы умереть рядом с ними. Что никогда не испытывал такого страха и отчаяния, как в эти минуты. Он нырнул в темнеющий дверной проем, спустился на несколько ступеней и присел рядом с телом майора Измайлова. Нащупал рацию в кармане форменной куртки, но вытащить не успел. По коридору быстрым шагом шел огромного роста человек. И увидев его, Субботин вдруг отчетливо понял, что у него не осталось больше времени. Как только этот человек поднимет глаза, он увидит полицейского, и все будет кончено. Субботин поднял пистолет и несколько раз выстрелил в стремительно приближающуюся темную фигуру. Оглушенный нестерпимо громкими звуками выстрелов, полицейский на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что убийца пытается достать пистолет. И тогда он выстрелил снова.