День не задался с самого утра. Дашка никак не могла проснуться, и Аглае пришлось самой одевать сонную дочку. А та сидела на кровати и, покачиваясь из стороны в сторону, так и норовила завалиться набок и опять уснуть. Ее тонкое непослушное тельце было на удивленье тяжелым. Глаша даже вспотела, пытаясь просунуть в путающиеся рукава свитера безвольно повисшие Дашкины руки.
– Ну же, соня, давай! Мы опаздываем!
– Разве будить детей в такую рань не запрещено какой-нибудь мудреной конвенцией? – зевнула Даша, обдавая Аглаю несвежим дыханием.
– Фу, Дашка! Никаких разговоров, пока не почистишь зубы. Давай же! Я и впрямь очень тороплюсь.
– Торопишься ты, а страдаю я, – вздохнула девочка, послушно вставая с кровати.
– Несправедливость жизни. Помнишь, я тебе о ней рассказывала? – ухмыльнулась Аглая. Дашка пробормотала что-то невнятное, еще раз сладко зевнула и потянулась так, что аж затрещали кости. А потом опомнилась: – Ой! Я ведь совсем забыла! Нам сказали принести на занятие… – девочка задумалась, почесала живот, не замечая, как напряглась Аглая, – что-нибудь из природных материалов. Ты не знаешь что это такое?
Глаша закатила глаза к гладкому, как яйцо, потолку и с отчаянием застонала:
– Знаю, горе ты мое луковое. Но почему ты вчера мне ничего не сказала? Где мы сейчас эти природные материалы будем искать? Зачем они вообще, Нина Юрьевна говорила?
– Так поделки делать. Весна пришла, и все такое…
На несколько секунд Глаша зажмурилась. Десять… девять… восемь… Чтобы не взорваться.
– Так, хорошо… Отправляйся чистить зубы, а я что-нибудь придумаю.
Впрочем, обещать не значит жениться. Ничего толкового в Глашину голову не пришло. В конце концов, Аглая решила, что они с Дашкой отыщут эти самые природные материалы по дороге в детский сад. Слава богу, район хоть и новый, но природы вокруг хватало.
То, что ее план – сильно так себе, Глаша поняла практически сразу же. Снег, выпавший накануне, полностью растаял. Лужи были такие, что обойти их, не промочив ноги – было попросту невозможно. Дашке повезло – у нее были резиновые сапоги. А вот сама Аглая таким добром еще обзавестись не успела. Стараясь не терять оптимизма, она бодро огляделась по сторонам.
– Вон там можно найти желудей, а во-о-он там – каштанов. А еще неплохо бы веточек всяких наломать, насобирать камушков…
В общем, собирая свой нехитрый скарб, Аглая с Дашкой извозились в грязи, как черти. Глаша покосилась на пакет с собранными сокровищами. Она очень сильно сомневалась, что их усилий стоили восемь камушков щебня, кривая палка, в которой Даша разглядела очертания хамелеона, четыре видавших виды желудя, на которых кроме них никто не позарился, и отсыревшая шишка, найденная ими почему-то под каштаном. Но Дашка была довольно «уловом», и Аглая не посмела озвучить свои сомнения. Воспитателю же, передавая пакет, Глаша в глаза посмотреть не решилась и, передав дочь с рук на руки, бочком отступила к двери.
Откуда взялась та проволока – Аглая не знала. Она ходила этим путем уже много раз и была уверена, что ничего подобного из земли раньше здесь не торчало. Другой разговор, что когда в дело вступают законы подлости, случиться может все, что угодно. И разорванные до колена штаны – еще не самое худшее из этого унылого перечня. Наверное…
Аглая ошарашенно глядела на свои когда-то добротные брюки. Ну, и что прикажете делать? Стрелки на часах во все горло орали о том, что времени на переодевание не осталось. Глаша выругалась и со всех ног припустила к стоянке.
Видавшую виды Ниву Аглая купила сразу же по возвращению из Германии. А что? Почему бы и нет. Понтоваться ей было не перед кем, а вот по бездорожью да на Ниве – красота. Тем более что машина находилась в отличном состоянии, как для своего преклонного возраста. Аглая завела мотор, и пока двигатель прогревался, высыпала содержимое сумочки на соседнее сиденье. Иглы с ниткой среди выпавшего барахла, конечно, не оказалось. Да и откуда им там было взяться, если никто их туда не клал? Зато в куче отыскались маникюрные ножницы. Аглая с сомнением покосилась на целую штанину, но все же, тяжело вздохнув, принялась её кромсать. Для симметрии.
И вот, когда все, казалось бы, утряслось, случилось непоправимое. На выезде из города двигатель затарахтел, хрюкнул и… заглох. Как Глаша ни старалась, как ни упрашивала железяку – та категорически не желала заводиться. От безысходности Аглая пнула старушку по колесу и в отчаянии зарылась руками в волосы. И ведь понимала, что ничего непоправимого не произошло, что это все мелочи, и волноваться не стоит, а все равно успокоиться не получалось. Она так хотела утереть Полякову нос! А в итоге, опоздав, в очередной раз сядет в лужу. Прямо на его глазах.
Пока Аглая решала, что ей теперь делать – звонить в автосервис или постараться поймать попутку, мимо, окатывая ее с ног до головы брызгами, пронесся огромный танк. Ну, не танк, конечно, в общепринятом смысле этого слова, но для ошарашенной Глаши особой разницы между Кадиллаком Эскалайдером и, скажем, Т34 и не было.
Из последних сил, стараясь не расплакаться, Аглая принялась отряхивать одежду. Она не сразу заметила, что Кадиллак остановился и принялся неторопливо сдавать назад, лишь когда с ней поравнялся черный лакированный бок, отмерла. Хотела было пнуть это пафосное корыто, но в последний момент удержалась. Машина-то тут ни при чем. Что обижать красавицу? Вот, если бы вышел хозяин, тогда другой разговор…
– Эй, проблемы?
Не веря своим глазам, Аглая открыла рот.
– Так что? Помощь нужна, или ты так, ноги размять вышла?
Ага! Конечно! Прямо посреди дороги. Вот козел!
– Доброе утро, Рома-а-ан Георгиевич. Если вас не затруднит, я с превеликой радостью воспользуюсь вашим предложением. – Не давая Полякову опомниться, Аглая шустро распахнула дверь и бесцеремонно водрузила свою тощую задницу на пассажирское сиденье.
– Эй, да с тебя ручьем течет! Ты мне весь салон изгадишь…
Аглая резко вскинула голову и зло уставилась на Романа. Выглядела она настолько жалко, что он даже пожалел, что прибавил газу. Не иначе в него черти вселились! Стоило увидеть ее рыжую голову – и всё. Всё его здравомыслие, всё благоразумие и невозмутимость канули в Лету. Рядом с этим пугалом Поляков сам себя не узнавал. Куда только девался степенный респектабельный бизнесмен? Он словно вновь превращался в мальчишку. И ему это совершенно не нравилось!
Роман кашлянул. Отвел взгляд. Включил посильней обогрев, понимая, как сильно Аглая замерзла, и тронулся.
– Стойте! Я только заберу сумку из машины. Там инструменты и все такое… Без них не обойтись.
Поляков послушно остановился. Аглая неуклюже выбралась из салона, но потом, словно передумав, заглянула внутрь:
– Вы же не уедете, оставив меня здесь? – спросила она подозрительно. Чувствуя себя последним мудаком на планете, Роман устало покачал головой:
– Можете не беспокоиться. Вы мне нужны на объекте вовремя.
Один бог только знал, по какому принципу Поляков выбирал, когда к ней обращаться на «вы»… Аглая закусила губу. Еще немного помедлила, решая, можно ли ему верить, и, наконец, захлопнула дверь. Роман скосил взгляд на сиденье. Как бы там ни было, зад Васильевой оставался сухим, но вот что касается всего остального… Роман растер бровь. Чертыхнулся под нос, наблюдая за тем, как Аглая возвращается, и тоже вышел из машины. Где-то в багажнике у него валялась сумка, с которой он обычно ходил в спортзал. Может быть, пожертвовав одеждой, он наконец заткнет пасть некстати проснувшейся совести? И избавиться от этого сосущего стылого чувства стыда внутри…
– Садись назад.
– Зачем?
– Переоденешься. Вымокла же вся… – Поляков смерил Аглаю пренебрежительным взглядом и вдруг запнулся. – Иисусе, а что с твоими штанами?
– С ними все хорошо! – бодро отрапортовала Глаша, с трудом вскарабкиваясь на заднее сиденье. На этом бы их разговор и закончился, если бы Роман, протягивая ей сумку с вещами, не заметил:
– А так и не скажешь. Кажется, что над их дизайном потрудилась стая бродячих собак.
– Это говорит лишь о том, что вы совсем не разбираетесь в моде, – высокомерно вздернула нос Аглая, стягивая с себя куртку. Поляков же изо всех сил делал вид, что не видел ничего интересней проносящегося мимо пейзажа, а сам то и дело посматривал в зеркало заднего вида. Не то, чтобы его интересовало, что там… Да и смотреть, если честно, особенно было не на что, а вот не смотреть почему-то не получалось.
Перед тем как снять свитер, Аглая скрючилась в три погибели, бросила на Полякова опасливый взгляд и, только убедившись, что ему нет до неё дела, быстро стащила вещицу через голову. А потом так же шустро натянула вместо нее принадлежащую Роману тенниску с рукавами.
Ну, вот. Все, как он и полагала. Ничего выдающегося. Разве что грудь чуть больше, чем он мог бы подумать, если бы ему, с какого-то перепугу, такое стукнуло в голову. В общем, грудь – как грудь. Он предпочитал побольше. А вот крупные розовые соски были что надо.
Поляков чертыхнулся и поерзал в кресле.
Подумаешь, встал. Что здесь такого? В конце концов, он молодой мужчина, а перед ним мелькнули какие-никакие сиськи. Хуже было, если бы в положенном месте не наметилось оживления. Тогда все. Сразу пиши пропало. Кивнув своим мыслям, Поляков принялся переключать радиостанции.
Тем временем на заднем сиденье Аглая стащила с себя штаны. Те самые – потрепанные жизнью. На этот раз она особенно не пряталась – тенниска Романа закрывала её едва ли не до колен.
По радио, куда ни кинься, крутили попсовую ересь. Роман фыркнул, вырубая его к чертям. Постучал пальцами по рулю.
– Вы бы в любом случае опоздали на том драндулете. – качнул головой в направлении города Поляков.
– Ну, простите. Не всем же на Кадиллаках разъезжать.
– И то так…
– Я бы раньше выехала, – непонятно почему стала оправдываться Аглая. – Только Дашка, моя дочь, та, с которой вы перепутали…
– Да-да! – нетерпеливо перебил Роман, уже пожалев, что затеял этот глупый разговор. – Так что она?
Аглая склонила голову, пряча улыбку. Смешно ей видите ли! Вот же… Поляков вновь насупился.
– Она забыла с вечера предупредить о том, что в сад нужно принести природные материалы.
– Зачем? – моргнул Роман, судорожно соображая, что под этим термином могут понимать воспитатели Колокольчика.
– Поделки делать. Знаете, такие… – Аглая неопределенно взмахнула пальцами.
– Какие? – переспросил Поляков, залипнув взглядом на её руках. Может, окрас у Васильевой и был ядовитым, но вот с конечностями у той был полный порядок. Никаких тебе щупалец, присущих ядовитым тварям. Руки Аглаи были… красивыми. Этого даже он не мог не признать. Впрочем, расслабляться точно не стоило. Вполне возможно, все компенсирует раздвоенный длинный язык…
– Из природных материалов, – вдруг улыбнулась Глаша абсурдности ситуации.
– Хм… Вы хотите сказать, что сегодня им нужно было принести…
– Ну, я не знаю… шишки там, желуди. Может быть, ракушки или гербарий.
– Твою мать. А я так Женьку закинул…
– Уверена, что в вашем случае воспитатели были готовы ко всему, – не удержалась от поддевки Аглая. Поляков лишь крепче стиснул зубы, а спустя минуту, нарушая натужное, повисшее в салоне молчание, у него зазвонил телефон. Крис-руки-ножницы. Ну, надо же… Еще недавно Роман бы просто отбил звонок, но пять минут назад он не знал, что отвел ребенка в детский сад неподготовленным.
– Ромчик, милый, ты не поверишь… у меня такое случилось!
– Да что ты? А я уж не знал, что думать. Сейчас мне некогда, но за ужином в Милано ты мне все-все расскажешь, да?
Осознав, что рыба все еще на крючке, Кристина ощутимо взбодрилась. Из голоса пропали виноватые нотки, и он наполнился сущим медом:
– Конечно, милый. Милано – это же просто супер! Я давно хотела там побывать. Алекс говорила, что там просто обалденная кухня и такой ше-е-еф!
– Надеюсь, тебе понравится.
– О, да! И еще я так рада, что ты на меня не злишься…
– Ну, почему же не злюсь? Есть такое. Ты все же не забрала из садика мою племянницу и пропала на двое суток.
– Я готова загладить свою вину, – мед был щедро сдобрен жгучими нотками страсти. Роману, впрочем, на это было плевать. Он хотел проучить мерзавку. И у него созрел неплохой план.
– Серьезно? Ты готова сделать все-все?
– Можешь не сомневаться, – томно рассмеялась барышня.
– Окей. Тогда дуй в парк, собирай желуди и шишки, а когда насобираешь полный пакет – привезешь в детский сад Колокольчик. На охране скажешь, что это для Кирициной Евгении. На поделки. Дядя передал.