ХАРПЕР С ОТВРАЩЕНИЕМ отбросила в сторону свой дневник. Она больше не хотела думать о кошмарах. Лишь от одной мысли о них девочку охватывал страх. Ей казалось, что она снова находится в той ужасной тёмной больничной палате и кругом стоит глухая ночь, хотя в окно её комнаты били яркие лучи солнца.
Она с раздражением посмотрела на картонные коробки. Там до сих пор лежала большая часть её вещей, но Харпер и не думала их разбирать. После беспокойных снов она всегда чувствовала себя вялой и мечтала лишь о том, чтобы зарыться с головой под одеяло и пролежать так весь день.
На тумбочке у кровати стояла кружка с водой, а в ней – срезанный розовый пион. Должно быть, мама принесла его в знак примирения, пока она ещё спала. Харпер просто обожала пионы. Единственным, что нравилось ей в новом доме, был огромный куст этих ярких сладко пахнущих цветов, который рос на заднем дворе.
Девочка улыбнулась, чувствуя, как гаснут остатки её вчерашнего гнева.
Ей больше не хотелось писать, так что она вышла в коридор и направилась в комнату брата.
Вчерашние рабочие справились со своей задачей: центральная система кондиционирования наконец-то заработала, и в особняке стояла приятная прохлада. Но из спальни Майкла сквозило всё тем же странным липким холодом. Харпер в нерешительности остановилась возле его двери. Она сделала глубокий вдох и, стряхнув с себя приступ безотчётного страха, вошла внутрь. Мальчик сидел посреди комнаты и пустым взглядом смотрел в одну точку. Сестра опустилась на колени прямо перед ним, но он, казалось, даже не заметил её присутствия.
– Майкл! Майкл, очнись! – Она схватила ребёнка за плечи и принялась трясти его, пока тот не пришёл в себя.
Он моргнул и осмысленно посмотрел на Харпер.
– Что это ты делаешь?
Девочка улыбнулась и обняла брата:
– Ты очень меня испугал. Чем ты здесь занимаешься?
Он не ответил и лишь рассеянно огляделся по сторонам.
– Ты спугнула Билли, – разочарованно произнёс ребёнок. – А ведь он собирался открыть мне свою тайну.
– Какую ещё тайну?
– Он сказал, что проникнет в мою голову и покажет свои воспоминания, – объяснил Майкл. – Но ты ему помешала. И теперь я не узнаю секрет Билли.
Его сестру вдруг охватило пугающее чувство дежавю. В её голове звучал смутно знакомый голос: «Хочешь, я поделюсь с тобой одной тайной, Харпер? Просто впусти меня в свою голову! Наша дружба от этого станет ещё крепче».
Сжав мальчика в своих объятиях, она прошептала ему на ухо:
– Майкл, прошу, обещай мне, что ты больше никогда на это не согласишься. Обещай мне это прямо сейчас.
– Но почему? – с нескрываемым любопытством поинтересовался ребёнок.
– Потому что это плохо, очень-очень плохо, – проникновенно ответила девочка. – Не впускай Билли в свою голову. Никогда. Обещаешь?
Отвернувшись, малыш потянулся за одной из своих машинок и стал катать её по ковру.
– Ладно, обещаю, – немного подумав, согласился он. – Тем более что мне и самому это не понравилось. Макушка до сих пор болит!
После его слов в комнате вдруг стало ещё холоднее. Харпер поёжилась.
– Почему здесь такой дубак? – спросила она, стараясь не стучать зубами.
Майкл удивлённо поднял на неё глаза:
– Дубак? Мне тепло. А ты что, замёрзла?
Девочка неуверенно пожала плечами, гадая, уж не заболела ли она. Может, её знобит от простуды?..
– Пойдём в парк? – предложила она, решив, что им нужно немного прогуляться.
Но мальчик явно колебался. Он задумчиво оглядел комнату, а затем всё же кивнул в знак согласия. Взявшись за руки, они вышли из дома. И после необъяснимого холода в комнате брата Харпер по-настоящему наслаждалась палящим полуденным зноем.
Дети провели на улице практически весь день. Они даже попытались уговорить отца отвезти их в кино, но тот не согласился. Так что Харпер с братом засели в гостиной перед телевизором.
Когда на вечернем небе уже начали появляться первые звёзды, Майкл зевнул и потёр кулачками глаза.
– Харпер, я хочу спать, – протянул он.
– Эй, а давай ты переночуешь у меня? Устроим что-то вроде похода, только под крышей, – предложила девочка. Ей не хотелось, чтобы брат возвращался в свою странную холодную спальню.
– Класс… Но у тебя же коробки по всему полу, – ответил малыш. – А давай тогда сделаем поход у меня?
– Знаешь, что я придумала? Мы можем спать прямо здесь. Это будет новое место для нас обоих, ведь так? Притащим к телику спальные мешки и заснём под какой-нибудь фильм, – улыбнулась Харпер.
– Не сегодня, Веснушка, – послышался из столовой голос отца. – Мы с мамой собирались доделать кое-что в гостиной, когда вы ляжете. Нет конца этому ремонту!
Майкл слез с дивана и поплёлся к лестнице.
– Не грусти, Харпер, – сказал он, сладко зевая. – Сделаем поход в другой раз.
Девочка пошла вслед за братом, помогла ему умыться и переодела в пижаму. Уложив малыша, она села на краешек его кровати, чтобы рассказать сказку, но никак не могла придумать, с чего начать. Эта комната нервировала её, заставляя снова и снова оборачиваться в поисках чего-то… Харпер и сама не знала чего. Так что она пожелала мальчику сладких снов и поспешила удалиться, гадая, как ему вообще удаётся уснуть в таком неприятном месте. Девочка в замешательстве остановилась у лестницы и оперлась на перила, размышляя, как же ей поступить. Разумеется, она не могла рассказать родителям про Билли и свои опасения, связанные с ним. Мама начнёт переживать, впадёт в истерику, и Майклу лучше от этого точно не станет. Но оставить всё как есть она тоже не могла. Харпер прижала прохладную руку ко лбу: мысли носились в голове, разрывая её изнутри. На подходе явно был ещё один приступ мигрени. Она уже начала спускаться по лестнице, чтобы попросить маму пополнить её таблетницу, как вдруг откуда-то из тёмного коридора послышался едва различимый шёпот.
Кто-то звал её по имени. Шёпот перерос в громкое шипение, а затем в крик.
Но девочка не успела осмыслить то, что случилось – какая-то неведомая сила толкнула её в спину. Падая, она размахивала руками, отчаянно пытаясь ухватиться за перила. Но не вышло. Харпер кубарем скатилась вниз. К счастью, прежде чем достичь поворота лестницы, где она неизбежно врезалась бы в стену, девочка вдруг остановилась. Трясущимися руками она вцепилась в деревянные балясины и осмотрелась, пытаясь понять, что же помогло ей затормозить. Но ступенька, на которой она лежала, ничем не отличалась от всех остальных.
Потирая многочисленные ушибы, Харпер пыталась разобраться, что же всё-таки с ней произошло. Она могла поклясться, что за секунду до падения почувствовала на спине прикосновение двух ладоней. Но как это вышло? Она ведь видела, что в коридоре никого не было! И что могло её остановить? Неужели она сходит с ума?.. Оставшись лежать на боку, девочка стала по очереди двигать разными частями тела. Она хотела оценить масштаб повреждений. И тут к ней подбежали взволнованные родители.
– Милая, что случилось? – Отец присел перед ней на колени и начал бережно осматривать её, спрашивая, где болит, как болит и насколько сильно болит по десятибалльной шкале.
Мама действовала куда менее осмысленно. Она мёртвой хваткой вцепилась в руку дочери и в панике кричала:
– Харпер! Харпер! Ты цела? Ты жива? Говори со мной, милая! Ты можешь говорить? Ты помнишь, кто я? – затем она с горящими глазами повернулась к мужу и заверещала: – Я же говорила! Я же говорила тебе, что эта чёртова лестница слишком скользкая! Наша девочка могла свернуть себе шею!
На площадке второго этажа появилась Келли. Она встревоженно ахнула и прижала ладонь к губам.
– Пап, с ней же всё в порядке?
Харпер всё ещё находилась в шоке от произошедшего. Всё, что она могла ответить на вопросы родных, было:
– У меня болит… всё…
Старшая сестра спустилась к ней и присела рядом.
– Это всё из-за того, что ты в носках, – со знанием дела заключила она. – Харпер, здесь обязательно нужно носить тапочки. Или ходи босиком, как я. Деревянные ступеньки всегда очень скользкие, а на этих ко всему прочему только-только обновили лак.
– Питер, я же говорила тебе, что надо поставить эти… Как же их… Противоскользящие профили! – не унималась миссис Рейн.
Отец кивнул:
– Завтра же этим займусь. – Он ободряюще улыбнулся младшей дочери. – Что ж, у меня для тебя хорошая новость: ты ничего не сломала. Но есть и плохая – в ближайшие несколько дней ты будешь чувствовать себя просто ужасно.
Харпер поморщилась от его наигранной жизнерадостности. Она ненавидела, когда папа притворялся, будто ничего и не случилось. Келли тоже нашла чем вывести её из себя. Узнав, что жизни сестры ничего не угрожает, девушка тут же скрылась в своей спальне.
Помогая дочери подняться, Юна причитала над синяками, которые уже начали появляться на её руках и ногах.
– А вдруг всё куда серьёзнее, чем нам кажется? Может, нам всё же стоит отвезти её в травматологию? – спросила мужа миссис Рейн.
– Нет! – запротестовала Харпер. – Я не хочу в больницу! Ни за что!
Папа легонько похлопал её по спине.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – спокойно ответил он. – Главное, обошлось без переломов, а синяки пройдут. Повезло, что ты не врезалась в стену на повороте или не скатилась до самого низа.
Крепко придерживая дочь за талию, он медленно повёл её вниз, на первый этаж. А Юна побежала вперёд них, бросив через плечо:
– Пойду принесу лёд и ибупрофен.
Ковыляя по ступеням, Харпер бросила взгляд на верхнюю площадку лестницы. Никого. Несмотря на весь этот шум и суматоху, Майкл так и не вышел из своей комнаты.
Я ненавижу:
1. Свою неуклюжесть
Факт: я получила больше переломов и травм, чем любой другой ребёнок, которого я знаю.
Сестра говорит, что я как магнит для всяких неприятностей, видимо, у меня плохая карма. Что бы это ни значило… Вроде как это мудрёный способ сказать, что я невезучая. И это правда. Кто ещё может приехать в больницу практически здоровым, а уехать оттуда с кучей переломов?
Факт: всю жизнь со мной случаются какие-то беды.
Когда мне было пять, я бегала в парке и растянула лодыжку. В шесть я споткнулась, упала лицом вниз и выбила два передних зуба. Повезло ещё, что они были молочными. В семь лет я пинала свежий снежок и смотрела, как он красиво искрится в воздухе. Но в сугробе оказался кирпич, и я сломала три пальца на ноге. В том же году я упала с велосипеда и мне пришлось наложить на голову несколько швов. В восемь упала с дерева – вывих ключицы. Кто бы знал, что такое вообще бывает! В девять на меня рухнула полка с книгами в школьной библиотеке – сотрясение мозга. Тогда я в первый раз потеряла сознание. В первый, но далеко не в последний. Когда мне было десять, я вывихнула запястье во время неудачного падения. А в одиннадцать… Ну, я уже столько раз об этом писала, что не хочу повторять.
Дети из моей школы прозвали меня Ходячей Катастрофой. Они боялись общаться со мной и убегали от меня на переменах, как будто невезением и неуклюжестью можно заразиться. А может, от меня и правда лучше держаться подальше…