Приходили воспоминания. Разные моменты из жизни накатывали, перекрывали друг друга, перехлестывались волнами.
Студенческие годы, она совсем молодая.
Мария закрыла рот рукой. Хвостики ее вечные, джинсовые курточки, короткие платьица. А ноги тонкие, стройные, и острые коленки. У нее и сейчас ноги стройные, но уже не такие острые коленки. Сорок пять все-таки. А Торопов был такой здоровый лоб, она ему еле доставала до плеча, лохматый, шапка волос на голове. Он и сейчас красив как черт, только виски посеребрились.
А как они женились. Последний курс, квартиры ни у него, ни у нее нет, денег – две стипендии, его и ее.
Ей тогда было… Да, столько же, сколько сейчас бывшей невесте сына Наташеньке. Надо же, как некоторые моменты повторяются.
Потом родился Коля.
Ох и трудно было тогда. Денег нет, квартира съемная, маленький ребенок. Паша только начинал как-то тыркаться в бизнесе. Она ночами сидела, перелопачивала ему документацию, отвечала на письма и прайсы печатала.
Второй родилась Мелания, Мила. К тому времени у Пашки уже был крохотный офис, десять квадратных метров. Но надо было платить аренду. Так она Колю в садик, а сама с грудной Милкой по полдня сидела у него в офисе, вела бухгалтерию и на звонки отвечала.
А потом, когда дети пошли в школу, уже какой-никакой бизнес у Павла был, и он подался в администрацию. Потому что это возможности, это солидно, это спина, в конце концов. А бизнес весь переоформили на нее, потому что ему надо быть чистым. И с тех пор весь бизнес тащила она.
Почему нет? Маша пожала плечами. Ей это хорошо удавалось, у нее деловая хватка почище, чем у Павла.
Все это время она работала как проклятая. Для своей семьи, для детей, для него, черт побери. Потому что любила его и была уверена в нем. Знала, что у нее надежная спина. Что они одно целое.
Оказалось – нет спины!
А есть одна большая дыра.
И сквозь эту дыру видно, что вся жизнь была напрасной. Все раздавлено – любовь, доверие, семья. Семьи нет, рухнула. Доверие… Какое доверие, какая любовь?
Любовь его – вот она. Видела Маша ее сегодня. Милая девочка, такая нежненькая, ранимая, беззащитная. Хорошенькая, юная.
А тебе сорок пять лет. И ты никто, бывшая.
Чувство – как будто ободрали сердце и присыпали солью. Больно. И слезы эти проклятые, сочатся из души, как кровь, по капле. Прошлое ведь так просто не отпускает то, что было сердцу дорого. Только так, с кровью.
***
В конце концов она вытерла слезы и с раздражением взглянула на свои руки.
Щеки саднило, глаза припухли, наверняка нос покраснел. Ну и видок будет завтра. А ей нельзя. Завтра ей на работу, будет много важных встреч.
Никто не увидит ее такой. Ее слез никто не должен видеть.
Маша глубоко вздохнула и отошла от окна. Взгляд упал на стол, накрытый для семейного ужина. Это надо было убрать. И на плите недоваренная паста и креветки. Воду она слила и откинула макароны на дуршлаг, а креветки, кстати, дотушились. Она просто накрыла сковороду крышкой.
Потом потушила в кухне свет и ушла в ванную.
Глянула на себя в зеркало – лучше бы она этого не видела. Стала умываться холодной водой, плескала горстями на лицо. И вдруг…
В коридоре шаги.
Она же запирала дверь. Это мог быть только тот, у кого есть ключи. Коля пришел? Нет, сыну не надо ее сейчас такой видеть! Маша быстро нанесла на лицо толстым слоем крем и вышла.
И застыла от неожиданности.
Там был ее муж Павел.
Не ожидала Маша его увидеть.
Да и он не ожидал ее увидеть в таком виде, в первый момент ошарашенно замер и даже запнулся. В другое время она бы кинулась крем с лица стирать, вопить: «Ой, я страшная, не смотри на меня!» Не в этот раз.
Сейчас они чужие друг другу, а кому ее внешний вид не нравится…
Больно было. Потому что каждую секунду напоминала ей проклятая память, что она уже старая, а муж нашел себе девочку, молодую и красивую. Это говорило без всяких зеркал и о возрасте, и о том, что она безнадежно проиграла. Поезд ушел, ей никогда не нагнать его.
А вот муж, похоже, свой поезд молодости нагнал. Что ж.
– Зачем ты пришел, Паша? – спросила она первой. – Вещи я бы тебе и так передала.
– Я хочу собрать их сам.
Он откинул голову назад и смерил ее таким взглядом, что захотелось согнуться. Тот самый мужской взгляд, ясно показывающий, что ее оценили и нашли старой и некрасивой. Это стирало самооценку в ноль. Ничего, она выдержала.
Махнула рукой:
– Если ты так хочешь. Только будь любезен, недолго. Мне скоро ложиться спать.
И пошла в кухню. Неприятно было, что он сейчас будет торчать в их… ее спальне. Стоило вспомнить, что он еще и до последнего времени ложился в ее постель, Машу передернуло, она с трудом подавила порыв пойти туда и содрать постельное белье к чертовой матери.
Однако муж не пошел рыться в шкафах и паковать чемоданы. Он направился следом за ней в кухню.
Как же это действовало на нервы! Внезапно душно стало. Особенно когда он заявил:
– Я пришел поговорить. Давай поговорим как взрослые люди.
– Как люди одного возраста, то есть? – спросила Маша, усаживаясь за пустой стол. – Зачем тогда ты девочку свою приводил и устраивал демонстрацию? И, кстати, где она? Разве ты не с ней должен быть сейчас?
Павел поморщился.
– Она сейчас у Коли на квартире. Вещи собирает.
Машу просто бешенство охватило. Она подалась вперед и спросила:
– И ты оставил ее там одну?!
– А что в этом такого? – Павел сейчас уставился на нее грозно. – В чем ты ее обвиняешь? Что она кинется изменять мне? Будь любезна, прекрати оскорблять Наташу, она не такая. Ты совсем ее не знаешь.
Стало смешно. Значит, когда с ним изменяла Коле, она была не такая? Интересная мужская логика. Маша смеялась долго и с удовольствием. Потом сложила над столом руки и сказала:
– Ты прав, я совсем ее не знаю. И мне глубоко наплевать на твои рога, если бы они у тебя были. Но. Мне небезразлично, что она может влезть в постель к моему сыну и забеременеть от него.
Муж секунду смотрел на нее так, словно она чудовище, потом сказал:
– Какая же ты, Маша… Всегда знал, что ты черствая и циничная, но сейчас ты просто превзошла себя.
– А ты спишь с невестой сына. Как это называется?
Повисла гробовая тишина.
Наконец он тихо произнес:
– А ты не можешь представить, что я люблю ее? Что мы любим друг друга. От этого невозможно было удержаться, я никогда ничего подобного не испытывал.
Слишком многое перевернулась у Маши в душе сейчас. Как угодно можно было крепиться, но это был удар. Достал он ее этим, уколол в самое сердце. Закипели слезы в глазах, она отвела взгляд. Но все же нашла в себе силы улыбнуться и сказать:
– Совет вам да любовь. Однако ты хотел говорить, я слушаю тебя. Только быстро, уже поздно, а мне рано вставать.
– Это, между прочим, и мой дом тоже, – произнес он, откидываясь на стуле и оглядывая кухню. – Как и все остальное, совместно нажитое в браке.
Вот оно. Прозвучало.
– Хочешь привести сюда свою девочку и жить здесь с ней? – усмехнулась Маша.
Ну да, в надежде, что она не выдержит и сама уйдет? Не зря же его юная любовь сказала: «Мы думали об этом. Квартира – тут без обсуждений, вы сами понимаете, что должны освободить ее». Значит, думали об этом, лежа в постели, обсуждали раздел имущества и просчитывали такой вариант. Захотелось закрыть глаза, чтобы его не видеть, и сцепить зубы, чтобы не заорать матом. Но она подавила порыв, надо было дослушать.
– Нет, конечно, – холодно проговорил Павел. – Я никогда не приведу Наташу в эту токсичную обстановку.
Уже неважно было, что это их дом. И что они прожили в браке двадцать пять лет и вырастили детей. Что они были семьей, в конце концов! Не. Важно.
Семьи больше нет, а есть «токсичная обстановка».
– Хорошо, – кивнула Маша. – Так о чем ты пришел говорить?
Он ведь не зря столько лет занимал определенный пост, сейчас Павел выглядел солидно и значимо. И точно так же значимо прозвучало то, что он сказал.
– Я ведь изначально хотел избежать неловких ситуаций, когда говорил о разводе, но ты не дала мне рта раскрыть. Я понимаю, ты была в состоянии аффекта и в этом состоянии наговорила много лишнего. Теперь, я надеюсь, ты способна услышать? У меня есть к тебе предложение.
И уставился на нее.
– Предложение? – Маша хмыкнула, поворачиваясь к нему боком и поглаживая столешницу ладонью.
Да, чего-то такого она и ожидала, когда он начал размазывать ее эго. Типа, он выше ее, такой разумный, выдержанный и благородный, а она – конечно, кошелка и истеричка. Принизить, взрастить в ней чувство вины, чтобы соплями изошла, прониклась и поклонилась ему в ножки.
– Какое? – проговорила она и наконец взглянула на него.
Все это время Торопов ждал, выдерживал паузу, а тут подался вперед, положил локти на стол и сцепил в замок пальцы.
– Сейчас.
Строгое лицо, чуть посеребренные виски. Солидный, элегантный, все еще подтянутый и красивый сорокапятилетний мужчина. Выглядел убедительно, но только больно было на него смотреть. Но Маша не отвела взгляд.
А у него вдруг вырвался нетерпеливый жест.
– Ты не могла бы убрать эту дрянь с лица?
– А в чем дело? Тебе это мешает?
– Нисколько. Можешь ходить как угодно.
И сразу перешел к делу.
– Я тебя не обижу. Ты получишь все что нужно, и даже больше. Если бы сразу выслушала, ты бы поняла это.
Такой абсурд… Ей опять стало смешно, хотелось закрыть лицо ладонью, но лицо было жирно намазано кремом. Не обидит, значит? А то, что он сделал с их семьей, – это не обидно. Муж просто решил пожить в свое удовольствие и поставил ее в известность. Хорошо. Она готова была послушать, что в его понимании значит «все что нужно, и даже больше» для нее.
– Ты получишь хорошие отступные, – он назвал сумму. – Три сервиса и склад автозапчастей и сеть салонов. Двушку в хорошем районе или даже трешку, как получится. Разумеется, машина останется за тобой.
Как она и подозревала – крохи. Но даже не это было обидно… Однако она собиралась дослушать до конца. А бывший уже муж, очевидно, счел ее молчание за согласие и продолжил:
– Я с самого начала хотел предложить тебе самой инициировать развод и правильно объяснить это детям. Сделаем все без лишнего шума, никому из нас не нужна огласка. А раздел имущества мы проведем по взаимной договоренности.
Он замолчал и теперь смотрел на нее.
Вообще-то она и так собиралась первая инициировать развод. И более того, уже отзвонилась нужным людям, чтобы этим занялись завтра же. Но вот это его предложение, оно просто взбесило ее.
Не было уже смысла сдерживаться. Потому что достало все. Она встала, взяла чистое кухонное полотенце и вытерла крем. А потом повернулась к нему и сказала:
– Это тебе не нужна огласка, Паша. Потому что, когда начнется громкий процесс, ты рискуешь потерять свой пост. И мне не нужно ничего с твоего царского плеча, весь бизнес и так мой. Получишь ты то, что было у ТЕБЯ. А все остальное заработала я.
– Много бы ты заработала без меня?! – он резко поднялся, отбрасывая стул в сторону. – Ты всем обязана мне! Потому что это я стоял за тобой все эти годы!
Потом вскинул руку:
– В общем, так. Я дам тебе еще, – назвал пятую часть суммы, что он предлагал прежде. – Это достаточно, чтобы ты прожила безбедно остаток лет. А бизнес…
– Твоей девочке? – Маша расхохоталась. – Нет, дорогой. Просто НЕТ.
Он смотрел на нее некоторое время, потом встал и проговорил, прищурившись:
– Смотри, Маша, я ведь буду воевать с тобой. Безжалостно, жестко. И я не пощажу тебя, выгодных предложений не будет больше.
– Ага, давай, – кивнула она и показала в сторону двери.
А мужчина вдруг замер и прищурился. И заговорил пренебрежительно:
– На что ты надеешься? Ты хоть понимаешь своей куриной головой, что тебе понадобятся крутые адвокаты, чтобы бодаться со мной? А здесь никто не возьмется. Где ты их возьмешь?
Обидно было до дрожи, ее всю трясло, но Маша улыбнулась ему в лицо:
– За это не беспокойся. Я уже нашла того, кто за это дело возьмется.
– И кто же это?! – Павел засунул руки в карманы и презрительно хмыкнул.
– Вова Иевлев.
– Что?! – рявкнул он, разом растеряв все свое спокойствие. – Ну-ка повтори!
И резким жестом перехватил ее за руку выше локтя.
– Ты что? Думаешь, он еще помнит тебя? Собралась перед ним раздвинуть ноги, надеешься, что он клюнет на вот такое?
Она одним движением сбросила его руку и показала на дверь.
– Тебе. Пора.
А он не шевельнулся, так и стоял и смотрел на нее волком. Но в этот момент послышался звук отпираемой двери и шаги. На этот раз действительно пришел Коля.
Муж развернулся и пошел к выходу, Маша за ним следом. Чтобы увидеть, как отец с сыном здороваются. Оба рослые, похожие. Крепкое рукопожатие, объятия, как будто ничего не произошло…
Наконец Павел ушел, а сын подошел к ней. Хмурый, лицо серьезное.
– Ма, что ты сказала Наташе, что она собирает вещи? Ты что, правда выгнала ее?
Маша пришла в восторг. Надо же, как четко. Сказать правду и только правду. Но не всю! Получается, что это она злобная тварь, ни за что ни про что обидела и выгнала девочку.
Смотрела на Колю и думала: ведь молодой, красивый, сильный, слава Богу, небедный. Но это, оказывается, не может застраховать о того, что об тебя не вытрут ноги. Потому что ты далеко не такой прожженный, как некоторые. Ну да, конечно, жизнь еще не била.
А ее сын, ее умный и выдержанный мальчик, ждал ответа.
«Нет, не мальчик, – сказала себе Маша. – Мужчина, которого поимели и еще лапши на уши навешали».
Добился Паша своего! Объяснять сыну что к чему все-таки придется ей. И самое смешное, что сын ведь может ее и не услышать.
Она провела ладонью по лицу, стирая эмоции.
– Папа тебе ничего сказал?
– Нет. А что он должен был сказать мне?
Невольный жест, как оглянулся на дверь, через которую вышел отец. Доверие, сыновняя любовь. На мгновение стало больно, потому что после того, что она ему скажет, возможно, ничего этого не останется. И в этом тоже будет виновата она. А может, и нет.
Маша кивнула.
– Пойдем, разговор будет долгий.
И первая пошла в кухню с чувством, что все начинается снова и спать ей сегодня точно не удастся лечь вовремя. Сюр какой-то.
– Мать, я честно не пойму, что такого Наташа могла сказать, чтобы ты так отреагировала. Ее отец привез, она прямо дрожала от обиды и ничего не захотела мне объяснить.
– Угу, – Маша зажгла свет в кухне и наконец к нему обернулась, показывая на стол. – Садись.
А Коля вдруг нахмурился и подался к ней ближе, внимательно приглядываясь.
– Ма? Что у тебя с лицом? Ты что, плакала?!
Она отвернулась.
– Ничего особенного с моим лицом.
Однако тон у него изменился.
– Рассказывай, что происходит.
Коля сел за стол и сцепил пальцы в замок. Как его отец совсем недавно. Эта невольно проскочившая ассоциация резанула по сердцу. Но ей надо было сосредоточиться. Маша села напротив и тоже сцепила руки в замок.
– Мы с твоим отцом разводимся.
– Ну это же бред, – Коля отмахнулся, как будто она сказала что-то смешное. – Что за глупости?
– Дослушай.
Он опять нахмурился.
– Хорошо.
– Перед тем как твой отец привез к тебе Наташу… Кстати, как он объяснил это?
– Разве это надо объяснять? – повел плечом Коля.
– И все же.
– Ну, – он поморщился, глядя куда-то вправо. – Отец сказал, что вышла неприятная сцена и он забрал Наташу. Потом он уехал.
Осталось только в очередной раз восхититься. Так все повернуть. И опять ни слова лжи, сцена действительно была неприятная.
– Ну так вот, – она опустила взгляд на свои сцепленные руки. – Перед тем как твой отец привез к тебе Наташу собирать вещи, они приезжали ко мне. Твой отец сообщил, что ваша свадьба не состоится, потому что у них с Наташей отношения. Он не видит смысла дальше скрывать это, и во избежание неловких ситуаций он намерен со мной развестись.
– Что?.. Они… – Коля побледнел, лицо заострилось. – Отец и Наташа…
– Да, – она кивнула.
Некоторое время он смотрел на нее, потом сухо спросил:
– И давно?
– Как оказалось, давно.
Передавать сыну слова Наташи, что она его использовала, чтобы подобраться к отцу, Мария не стала. Не хотелось вконец ронять его достоинство. Нужно будет ему, сам выяснит подробности.
А сын отвернулся, постукивая пальцами по столу. Потом с силой провел ладонью по лицу и проговорил:
– Хорошо. Дальше что?
– Дальше твой отец вернулся ко мне, чтобы обсудить условия развода. Он с самого начала хотел предложить мне самой инициировать развод и правильно объяснить это вам. И сделать все без лишнего шума. Никому ведь не нужна огласка, не правда ли? А раздел имущества по взаимной договоренности. Сказал, что не обидит меня. Купит двушку, даст денег, – Маша назвала сумму. – Сеть салонов и автосервисы. Ах да, еще оставит мне машину.
– А бизнес? – сын вскинул голову.
– Он хотел, чтобы я переписала бизнес на его молодую жену.
Коля застыл, пристально глядя на нее.