Скарсфелду?
– Не может быть!
После всех прошедших лет!
– Я думала, он о нас давно забыл, – произнесла Корнелия.
От этих слов в душе Фелиции поднялась настоящая буря.
– Мы все пришли к выводу, что он не хочет заключать брак.
Джинни, прижав к груди сжатые в кулаки руки, торопливо сбегала вниз по каменным ступеням. Корнелия уже закрыла дверь и спешила следом.
– Он предельно ясно дал это понять, когда мы виделись в последний раз на балу леди Ньютон. – Старшая сестра тряхнула головой так, словно речь шла о пустячном событии, имевшем место не далее как на прошлой неделе. Однако бал леди давала три года назад, Фелиция и Джинни были тогда дебютантками.
– Возможно, он и сейчас не хочет, мужчины часто женятся без желания, – добавила Корнелия и отвернулась, задумавшись о чем-то.
– Питер, ты уверен, что он намерен просить руки одной из нас?
– Мне жаль, но это так. Виконт прислал с адвокатом письмо, найденное, по его же словам, в вещах миледи после кончины восемь лет назад. Письмо составляли обе матери – его и ваша. В нем они выражают волю, чтобы их «милый Исайя однажды женился на одной из драгоценных девочек Пенниджонсов».
– Но он вовсе не милый! – воскликнула Джинни и нахмурилась от беспокойства. – Я хорошо помню тот бал, он ни разу не улыбнулся и не пригласил ни одну из нас на танец.
– Он мог быть не в себе по какой-то причине, – предположила Фелиция. Эта мысль показалась ей вполне здравой.
– Мне кажется, ты слишком снисходительна к этому человеку, – укорила Корнелия. – Ведь он оскорбил, прежде всего, именно тебя.
– Я уже и забыла об этом. – Истинная правда. За всю жизнь ее игнорировали многие джентльмены, нельзя же помнить о каждом случае.
Да и стоит ли винить Исайю? Она тогда была краснеющей дебютанткой, а он – зрелым, опытным мужчиной. И подойти к нему она решилась по одной причине – мама всегда с теплотой отзывалась о нем и о его матери.
Подругу матушки Фелиция не помнила, зато помнит рассказы о том, как две девочки росли вместе, словно сестры. Нет необходимости читать письмо, Фелиция и без него верит, что матушка искренне желала выдать одну из своих дочерей за сына ее дорогой Джульетты Скарсфелд. До того как родители погибли десять лет назад в дорожной катастрофе, она часто слышала о заветной мечте матушки.
Но до настоящего момента дело не шло дальше разговоров.
Когда на балу ей показали лорда Скарсфелда, она долго смотрела на него во все глаза, помня сказанное мамой, воображая, как бы та радовалась, представляя ему своих девочек и планируя сватовство.
Да, виконт скользнул по ней взглядом и не задержался даже на мгновение, но это ничего, ей совсем не больно. Точно так же он поступил с Джинни, и от этого – удивительно – Фелиции стало немного легче.
– Вы же понимаете, что выраженную в этом письме волю необязательно исполнять, – продолжал Питер.
– Возможно, но ведь мама так этого хотела, – ответила Корнелия.
– Но ведь она не думала, что мы будем всерьез относиться к этому после стольких лет. – Джинни была так растерянна, что не смогла сдержать дрожь в голосе.
Корнелия вздохнула и пожала плечами, явно предлагая смириться. Конечно, ей нечего беспокоиться, она ведь обручена и недоступна для виконта.
– Брак, заключенный между представителями наших фамилий, как нельзя лучше дает возможность выразить уважение предкам.
Верно, но не слишком ли это радикальный способ?
– Печально знать, что мамина подруга скончалась. – Яркие синие глаза Корнелии потускнели. – Я помню, она часто бывала у нас в гостях с маленьким мальчиком. Правда, до того, как вновь вышла замуж.
– Не стоит удивляться, что ее сын вырос затворником. Он с детства был нелюдимым. – Последовал протяжный вздох, который Джинни даже не пыталась сдержать.
– Кого из моих сестер он желает заполучить, Питер? – поинтересовалась Корнелия, причем в глазах ее мелькнуло скорее любопытство, нежели тревога.
В саду стало неожиданно тихо, кажется, даже ветер замер в ожидании ответа.
О нет, это ведь не могла быть Джинни! Она слишком робкая для такого человека, как Скарсфелд, точнее, для такого, каким они его запомнили. Хотя, конечно, стеснительные и робкие девушки пользуются спросом на рынке невест не меньшим, чем бойкие и кокетливые. Пожалуй, если виконт их помнит, вероятнее всего, выберет Джинни. Так сделал бы любой мужчина.
– Кого же он выбрал, Питер? – не сдержалась Фелиция. Напряженное молчание не может длиться так долго. Казалось, над ними завис меч, пусть уж он опустится скорее, и ожидание закончится.
«Молю, пусть это будет не Джинни», – твердила про себя Фелиция.
Джинни натура тонкая, она может не справиться с отчаянием.
– Видишь ли, он предоставил выбор нам, точнее… вам.
Он перевел взгляд с нее на Джинни.
– Мы не будем торопиться и непременно примем верное решение, – заявила Фелиция, взяла сестру за руку и крепко сжала. – Нет необходимости делать это сейчас.
Она была готова принять роль мученицы ради сестры, однако ее ноги отказывались слушаться.
Питер встал и прошелся по садовой дорожке, наткнулся на небольшой камень, с силой ударил по нему, и тот отлетел прямо в ствол дерева.
– К сожалению, – пробормотал он, не поднимая глаз, – времени у вас нет. Лорд Скарсфелд просит одну из вас скорее прибыть в Уиндермир.
Питер поднял голову. Теперь он смотрел только на Фелицию.
Конечно, все уже решили, что эта роль для нее. Даже она сама понимала, что это единственный шанс выйти замуж, и только потому, что лорду Скарсфелду все равно, кто станет его супругой. Важно лишь, чтобы она была Пенниджонс. Видимо, виконт, как и она сама, страстно желает исполнить волю покойной матери.
О, она почти физически ощущала, как мама взволнованно смотрит на нее сверху. Мама скончалась до первого сезона Фелиции, но, определенно, почувствовала – или как это там называется у мертвых, – что средняя дочь не сможет найти мужа.
Многие сочтут, что она должна благодарить Бога за возможность создать семью. Положение старой девы всегда унизительно, его надо стараться избежать любым способом. Фелиция убеждала себя, что пока ей это не грозит и у нее все в порядке.
Но ведь пройдет время, сестры и кузен найдут пары, у них родятся дети, станут бегать по дому и весело смеяться, а ей предстоит сидеть в кресле и вязать носки племянникам и племянницам. Воображение очень живо представило ей картину безрадостного будущего.
– Возможно, он не такой уж и страшный, – подала голос Джинни и неуверенно улыбнулась. – Я помню, мама рассказывала, каким он был милым ребенком, как учил тебя ходить, вы тогда много смеялись.
– Ну, разумеется! – Корнелия всплеснула руками. – Как я могла забыть! Мама говорила, что ты ходила за ним по пятам и начинала плакать, когда он выпускал твою руку.
Возможно, так и было, но какое это имеет отношение к происходящему?
Образ Исайи трехлетней давности уже стерся из ее памяти, не говоря уже о далеком детстве. И это мамины воспоминания, она их любила, дорожила ими. А Фелиция любила маму, и даже теперь, когда они существовали в разных мирах, разделенные границей между смертными и бессмертными, она хотела ее порадовать.
Да, маме было бы приятно, что дочь выполнила ее заветное желание, но причина не только в этом. Не только в маме, но и в Джинни. Фелиция точно знала, что сестра не будет счастлива рядом с таким человеком, как виконт Скарсфелд.
Она решительно встала и расправила складки на юбке.
– Хорошо. Я поеду к нему на север.
– Нет, я поеду. – Джинни храбро вскинула голову, готовая пожертвовать собой ради сестры. – Так будет правильно. Возможно, что у нас создалось о нем превратное впечатление, кроме того, он мог измениться за прошедшие годы.
Конечно, было бы справедливо позволить виконту выбрать между Джинни и Фелицией. И конечно, в таком случае он выберет Джинни. А Фелиция будет свободна от обязательств, но получит взамен чувство вины.
– Вот не думала, Джинни, что ты отберешь у меня единственную возможность выйти замуж. Ты красивая и получишь дюжину предложений, любое из которых сможешь принять, когда пожелаешь.
Питер открыл было рот, но Фелиция шикнула на него и сурово посмотрела.
– Прошу, дай мне шанс встретиться с лордом Скарсфелдом. Если он меня отвергнет, настанет твой черед. – Фелиция замолчала и задумалась. Он вполне может ее отвергнуть, ведь он не обратил на нее внимания на балу у леди Ньютон.
Впрочем, одно дело быть не замеченной на светском рауте и совсем другое – оказаться неугодной в роли невесты. Такое унижение будет сокрушительным.
– Он не отвергнет тебя, Фелиция, – мягко произнес Питер, словно прочитал ее мысли. – Мне дали понять, что жена нужна ему срочно. Если ты согласишься, то через пару недель станешь леди Скарсфелд.
«Я смогу, я выдержу», – твердила про себя Фелиция, а вслух произнесла:
– Это замечательно. Меня ждет увлекательное приключение.
Ложь принесла пользу: на личико Джинни вернулись краски. Возможно, в ее словах окажется хоть толика правды. Отношение человека к жизненной ситуации способно сделать ее как благом, так и проклятием.
Они не раз вместе с Корнелией попадали под дождь и поглядывали на затянутое тучами небо. Сестра ворчала и ругала отвратительную погоду, а Фелиция с наслаждением слушала, как капли отбивают ритм по ткани зонта.
Она справится и с этой ситуаций, сохранив на лице улыбку.
Исайя стоял в центре гостиной и, поворачиваясь по кругу, оглядывал комнату критическим взглядом. Какой она может показаться увидевшей ее впервые женщине, на которой он собирается жениться?
По его личной оценке, помещение было приветливым, несмотря на размеры. Деревянные панели на стенах отполированы до блеска. Камин такой огромный, что пламя его заливает светом и теплом всю комнату, на полу рядом лежит красный с золотом ковер. Все и величественно красиво, и в то же время уютно. Здесь прошло его детство. По широким перилам лестницы, что ведет на второй этаж, он весело скатывался, когда был ребенком. На просторной площадке с витражами в высоких окнах, сквозь которые пробивались лучи солнца и ложились на пол причудливым цветным ковром, он любил играть.
На одном из стекол заметная трещина. Она осталась с той поры, когда он, ребенком, решил, что будет неплохо пробить мечом дырку в окне, чтобы в дом могла залететь птица. Мама тогда взъерошила волосы на его голове и заверила, что беспокоиться не о чем, а через неделю купила двух волнистых попугайчиков. Окно решили не ремонтировать, сочли, что дефект стал интересной и памятной особенностью.
Исайя закусил губу и покачал головой. О том времени лучше не думать, ведь сладостные воспоминания неотвратимо сменятся горькими.
Дом стал мрачным и скучным, словно перенял привычки хозяина. Только ради Абигейл всегда поддерживался огонь в камине, и в нем весело плясали языки пламени, стены украшали великолепные картины, а в вазах по всему особняку стояли цветы или заменявшие их в это время года хвойные ветки. Он делал и сделает все, чтобы сестра понимала, как она любима и дорога ему. Именно ради нее, ради возможности и дальше заботиться о ней, не отпускать от себя, он готов жениться на почти незнакомой женщине. Прошло уже десять дней с момента получения письма от лорда Кливертона, в котором он сообщал, что одна из сестер готова исполнить волю матери и выйти за него. Обстоятельства вынуждают отказаться от соблюдения некоторых традиций и пышных торжеств по случаю венчания. Интересно, как к этому отнесется мисс Пенниджонс? Поймет, что им нечего праздновать, их соединила не любовь и даже не дружба? Он испытывал к ней чувство благодарности. Он понятия не имел, как она выглядит, не мог ценить ее за красоту или, например, остроту ума. Будущая супруга может оказаться скучной или, напротив, очаровательной и прелестной. О девочке, с которой он играл, у него остались смутные и обрывочные воспоминания из детства: он сжимает в руке крошечную ладошку, малышка ползает за ним, стараясь догнать, и громко плачет, если отстает. Теперь известно, что ее имя Фелиция. Он, разумеется, понятия не имел, как зовут всех сестер Пенниджонс, но, к счастью, они были указаны в письме, которое он нашел среди вещей матушки.
Сейчас для него имеет значение лишь согласие мисс Фелиции, хотя остается только гадать, отчего она так поступила. Эта девушка стремится выйти замуж так же отчаянно, как и он? Что ж, остается радоваться, каковы бы ни были ее мотивы. Отсутствие супруги могло бы дать лорду Пенфилду весомое преимущество в стремлении отобрать Абигейл. Теперь оно утрачено, к приезду графа он уже будет женат. Если же они хотели заполучить сестру лишь потому, что не имеют своих детей, теперь решать проблему придется иным способом, он им помочь не сможет.
Черт возьми! Ведь сестра счастлива здесь, и он не позволит, чтобы ее увезли из родного дома, как когда-то его самого.
Исайя совершенно не желал вступать в брак, но готов был пойти на все, что позволит оставить Абигейл рядом с ним.
Было бы правильно поехать в Лондон и сделать предложение мисс Пенниджонс, но на это нет времени. Он бы желал иметь его больше, ведь к приезду графа и графини между ним и молодой женой должно установиться полное взаимопонимание. Исайя боялся, что новая леди Скарсфелд не успеет освоиться в доме, а ведь они еще должны привыкнуть друг к другу и создать видимость благополучной семьи. Но где она устроится? Не в его же покоях? Одно дело жениться на женщине, и совсем другое – вступить с ней в близкие отношения. Возможно, позже, когда они узнают друг друга…
– Вы сегодня кажетесь мрачнее обычного, милорд, – заметила, проходя мимо со стопкой книг, няня Абигейл, мисс Ширлс. Должно быть, несла их в комнату девочки. Женщина остановилась и оглядела его с ног до головы. – Несомненно, это связано с решением взять в жены незнакомку.
К счастью, она пробормотала последнюю фразу себе под нос, понимая, что ей прощается то, что едва ли допустимо для остальных слуг.
– К тому же я не знаю, что с ней делать.
– О, милорд! – Няня подмигнула ему, даже не покраснев.
– Я имел в виду, где ее поселить. – Исайя покраснел сам, что странно для человека, имевшего репутацию самого сурового и хмурого джентльмена в Уиндермире и его окрестностях.
– Если не думаете о наследнике, я предлагаю бывшую комнату вашей матушки.
Няня кивнула и пошла дальше.
Что ж, вполне разумно отдать мисс Пенниджонс покои матери, ведь скоро она станет виконтессой Скарсфелд. Так тому и быть.
Исайя поднялся по лестнице на третий этаж и остановился у двери. Он не заходил в комнаты уже довольно давно. Разумеется, слуги поддерживали их в чистоте и порядке, но ведь они не испытывают те чувства, которые наверняка обрушатся на него, стоит переступить порог. Дело не только в кончине хозяйки, хотя он по-настоящему горевал и оплакивал мать, а больше в том, что в этих стенах он всегда испытывал радость, а потом все внезапно оборвалось. Было время, когда мама была его миром. А он ее.
Исайя осторожно открыл дверь. Все изменилось и уже не было таким, как в его восемь лет. Мамины вещи давно убрали, потому что он не желал превращать ее покои в музей.
И все же ее присутствие отчетливо ощущалось. Он видел, как она стоит в дверях детской и улыбается, а потом внезапно на глазах появляются слезы, слышатся всхлипы. Но вот она замолкает, взгляд становится пустым и отстраненным.
Расстояние между ними хуже плача и тишины. В тот последний день, в канун Рождества, она так же стояла в дверном проеме его комнаты, на том же месте, что и он сейчас в ее покоях, смотрела на сына и молчала, ее лицо не выражало ничего, никаких эмоций. Будто он был для нее никем, незнакомым ребенком.
Возможно, появление в доме новой леди Скарсфелд пойдет всем на пользу, ведь хуже быть уже все равно не может.
В Фелиции Пенниджонс его волновало лишь одно – поладит ли она с Абигейл.
«Очень важно, чтобы ей это удалось», – подумал Исайя, закрывая дверь и поворачиваясь спиной к комнате с обитавшими там призраками. Он надеялся, что лорд и леди Пенфилд хорошо подумают, прежде чем рискнут разрушить счастливую семью. Впрочем, вполне возможно, что Фелиция и Абигейл не полюбят друг друга, тогда у графа и графини будет козырь.
Стоя в темном коридоре, Исайя вспомнил данный сестрой совет – почаще улыбаться. Что ж, надо ему последовать. Исайя растянул губы, чувствуя, как приподнялись щеки, и подумал, стоит ли открывать зубы или нет. Обнажив зубы, он попытался представить, как выглядит.
Внезапно отворилась дверь в конце коридора и появилась мисс Ширлс с кипой книг.
– Вы решили напасть на меня, милорд?
Вот и ответ. Зубы лучше не показывать. Для интеграции в общество так будет лучше.
Сестры просили позволить сопровождать их с Питером в Скарсфелд, но Фелиция отказала. Она чувствовала, что желание их не так велико, они лишь испытывают неловкость из-за того, что ей придется пережить процедуру знакомства с мистером Мрачность без поддержки. Так они стали называть его – мистер Мрачность. А иногда лорд Угрюмый.
Фелиции казалось это несправедливым, ведь все три сестры ни разу не говорили с этим человеком. Несмотря на то, что им известно, у него может быть совсем неплохой характер. Они и видели его взрослым только однажды, нельзя исключить, что в тот день у него были причины пребывать в плохом настроении.
Фелиция разглядывала в окно поезда пастбища с пасущимися стадами коров и овец, красивые дома, окруженные садами, и размышляла о своей участи.
Она посмотрела на Питера, сидевшего напротив на диване, обитом малиновым бархатом, и ощутила, как сильно нервничает. Все в ней дрожит, будто внутри ее поселился и жужжит целый рой пчел.
До станции Уиндермир оставалось всего десять минут, а кузен более чем спокоен. Его голова опущена на грудь, даже слышалось тихое посапывание.
Если бы она могла быть такой спокойной. Впрочем, удивляться нечему, ведь на следующей неделе кузен вернется домой, в свою привычную жизнь.
Содрогнувшись, Фелиция напомнила себе, что и у нее вскоре начнется своя жизнь. Неизвестно, какой она будет, но ничего не остается, как принять ее, ведь нельзя же подвести семью и проигнорировать волю матушки. И позволить Джинни оказаться на ее месте. А больше всего она не желает превратиться в старую деву, воркующую с чужими детьми, не имея своих.
Когда-то Фелиция наивно полагала, что сможет принять такую судьбу, но сейчас, получив возможность выбора пути, задалась вопросом, не была ли причиной ее смирения безысходность. Так она по привычке старалась найти положительные черты в любой ситуации.
Возможно, и сейчас невольно поступает так же. Осознавая неотвратимость, пытается думать только о лучшем, что может быть для нее в этом браке. Вероятно, она одна из тех людей, которые приспосабливаются к любой ситуации. Возможно ли, что подобная тактика не лучшая в ее положении?
Что ж, по крайней мере, по слухам, Уиндермир – чрезвычайно красивое место. Хотя сейчас картина за окном поражала серостью и холодностью, впрочем, это естественно для такого времени года. Фелиция коснулась пальцами стекла, оказавшегося тоже ледяным.
Питер желал незамедлительно отправиться в Скарсфелд, как только они сойдут с поезда. Фелиция же хотела остаться на одну ночь в городе, на чем и настаивала. Нельзя бросать аквариумную рыбку в новую воду сразу и ожидать, что она легко приспособится, необходимо дать время адаптироваться.
Она намеревалась посвятить это время себе, проехаться по Уиндермиру, привыкнуть к новым улицам, звукам, людям. И только потом отправляться в поместье, расположенное, как говорят, всего в нескольких милях к северу от городка. А еще она слышала, что в тех местах снег нередко покрывает землю к Рождеству.
Питер продолжал похрапывать, а Фелиция принялась думать о Скарсфелде. Любопытно, что это за место? Приятное или мрачное? Дом уже начали украшать к Рождеству? Скорее всего, нет. Если лорд Скарсфелд действительно человек замкнутый, он едва ли озаботится подобными вещами. В глубине души она надеялась, что он не такой, каким его считают. Украшение особняка к празднику позволит ей сблизиться с будущим мужем, ощутить начало новой жизни с ее новым смыслом.
Да! Именно! Смысл жизни в том, что ей нужно.
Лорд Скарсфелд не объяснил, в чем причина его желания столь спешно жениться, но Фелиция надеялась, что сыграет роль в чем-то важном. Таково ее предназначение в качестве леди Скарсфелд.
Фелиция верила: как бы ни сложилась ее дальнейшая жизнь, в ней будет больше смысла, чем в существовании старой девы, цель которого, по ее мнению, – стать для юных девиц примером того, как не следует поступать, и еще вязать носки пару за парой для племянников и племянниц.
Попутчики стали потягиваться и подниматься с места, готовясь к прибытию на вокзал. Раздался свисток, и Фелиция тронула Питера за плечо. Он заморгал и окинул ее сонным взглядом.
– Как думаешь, – произнесла она, натягивая пальто, – может, мой приезд сюда не случаен? Существует некий глубокий смысл?
Она застегнула пуговицы, надела шляпку и хорошо закрепила. Погода, кажется, стала очень ветреной.
– Разумеется, и тебе это известно. Ты выйдешь замуж и тем исполнишь волю матушки. И начнешь новую жизнь. – Питер встал, выглянул в окно и поспешил застегнуть пальто. – Погода похожа на разбушевавшегося зверя, – заключил он.
– Да, разумеется, все это ради мамы. И ты сказал о новой жизни… – Удивительно, но идея виделась ей привлекательной и отталкивающей одновременно. Душа трепетала в предвкушении чего-то неизвестного. – Мне кажется, во всем этом есть скрытый смысл, некая цель, которую я пока не вижу.
– Может, заставить медведя мурлыкать? Зная тебя, легко предположить, что с такой супругой даже лорд Скарсфелд повеселеет.
– Неизвестная цель – всегда загадка. Так что, все может быть. Но ведь нам неизвестно наверняка, что виконт человек угрюмый.
– Если он действительно угрюмый, то изменить его к лучшему способна только ты.
Возможно. Фелиция вспомнила, как виконта описывали сестры. Задача будет трудновыполнимой даже для человека с ее характером.
– Взгляни, Питер! – Фелиция подалась вперед и выглянула в окно. – Разве Уиндермир не прекрасен?
Она повернулась и увидела, что кузен нахмурился, а брови почти сошлись на переносице.
– Я молю Бога, чтобы ты обрела здесь счастье, Фелиция. Иначе я приеду и заберу тебя домой.
Она потянулась и чмокнула его в щеку, почти уверенная, что готова сейчас вернуться в Лондон. Почти готова, если говорить откровенно. Не меньше ей хотелось узнать, какой же будет жизнь виконтессы Скарсфелд. Все меняется так быстро, всего две недели назад она была уверена, что сердце ее вскоре очерствеет, что она способна стать объектом лишь жалости, но не симпатии. Тогда как больше всего ей хотелось помогать людям.
– Позабочусь о том, чтобы наш багаж был доставлен в отель, – сказал Питер и помог кузине спуститься по ступенькам на перрон. Фелиции пора было привыкнуть, что ни в одном месте ее появление не останется незамеченным, с ее-то ростом почти шесть футов и огненно-рыжими волосами, такими яркими, что казалось, будто шляпа сейчас загорится.
Она не винила людей за любопытные взгляды, честно говоря, она и сама бы разглядывала такую девушку, если бы увидела на противоположной стороне улицы. Оставалось лишь гадать, какой будет первая реакция будущего супруга. Хорошо бы он не выглядел ошарашенным, а впрочем, это совсем не важно. Им все равно предстоит пожениться и дать друг другу клятвы.
– Интересно зачем, – пробормотала она задумчиво.
– Потому что не имею желания тащить чемоданы на себе.
– О нет, разумеется, нет. Скажи, Питер, мне интересно, зачем лорду Скарсфелду надо так срочно жениться? Не буду скрывать, я только об этом и думаю.
– Как и мы все. – Это было истинной правдой. В Кливертоне часами обсуждали возможные мотивы виконта. – Всегда помни, что я сказал. Если все сложится плохо, я заберу тебя домой.
– Спасибо. Мне будет легче просто знать, что ты готов это сделать. Нам известно, что виконт так же мил, как звезда на макушке рождественской елки.
«Скорее, как попавший в чулок кусочек угля», – прочитала она на лице Питера, но неожиданно он произнес:
– Ты видела его давно, возможно, в тот день он просто был в плохом настроении.
Фелиция знала, что кузен так не думает, но его слова придали ей уверенности, а ведь чем сильнее поддержка, тем легче сохранить на лице улыбку.
– Встретимся в отеле часа через полтора. – Она окинула взглядом красивое здание на дальнем берегу озера Уиндермир, окруженное рощицей голых деревьев. – В витрине того магазинчика я заметила хорошенькое платье. Надеюсь, портниха успеет подогнать его по моей фигуре к завтрашнему дню. Мне было бы легче пережить знакомство с виконтом в чем-то новом.
Кузен перевел взгляд на магазин одежды и кивнул.
– Этот оттенок зеленого тебе очень пойдет. Подходящий наряд к Рождеству.
Именно поэтому он и привлек внимание Фелиции. Платье было цвета хвои, а по вороту, подолу и рукавам шли ряды красных бусинок. Белоснежный широкий пояс дополнял образ и делал его поистине волшебным. Она будет похожа на мятный леденец.
Покупка платья заняла больше времени, чем она ожидала. Питер определенно уже начал беспокоиться.
Выйдя из магазина, Фелиция глубоко вдохнула холодный воздух. Из трубы на крыше гостиницы валил дым, смешиваясь с ароматами выпечки из соседнего кафе и хвойных деревьев неподалеку. Это не могло не заставить ее улыбнуться. Приподняв юбки, она решительно пошла к отелю через дорогу. Тревоги по поводу будущего стали казаться пустыми. Хочется верить, что благостный настрой удастся сохранить до самой встречи с Исайей Максвелом.
Внезапно внимание Фелиции привлек какой-то звук. Она остановилась, склонила голову и прислушалась. Кто-то плачет. Ребенок или совсем юная девушка. Такое нельзя игнорировать. Она опустила юбки и пошла на звук по дорожке между кафе и магазином одежды.
Бог мой, под деревом стояла заплаканная маленькая девочка. Похоже, это слезы не от страха, а от бессилия.
– Элоиза! – Девочка погрозила пальчиком в перчатке сидящей на ветке кошке. – Немедленно спускайся, иначе я уйду, и тебе придется самой искать дорогу домой!
Грозное предупреждение было произнесено с явным смятением в голосе.
– Здравствуйте, – тихо произнесла Фелиция, чтобы не испугать девочку и ее кошку. – Возможно, я могла бы ее достать.
– Ах, это было бы замечательно. – Девочка вытерла рукавом слезы. – Глупое животное выпрыгнуло из корзины, в которой я его несла, видите ли, решила погулять.
– Кошки это любят. У меня тоже есть такая дома, настоящая маленькая плутовка.
Фелиция подошла к дереву и подняла руки, однако кошка перебралась выше, туда, где достать ее было невозможно.
– Наверное, придется звать брата, чтобы он залез на дерево, – сокрушенно произнесла девочка и пожала плечами. Пушистые черные ресницы несколько раз опустились и взлетели вверх, тонкие пальчики проворно убрали под шляпку выбившуюся прядь цвета меда. – Ему не понравятся твои выходки, попомни мои слова, – обратилась она к занятой своим хвостом кошке и перевела взгляд на Фелицию. – Брат запретил мне брать ее с собой в город, а я не послушалась. И вот что случилось.
– Надеюсь, он не расстроится. – Фелиция незнакома с братом девочки, как, впрочем, и с ней самой, но хочется верить – мальчик не рассердится на сестру из-за того, что та не последовала его совету.
– Ему не понравится, что придется отвлекаться от дел и лезть на дерево. Мой брат умеет делать хмурое лицо.
– Тогда не будем его беспокоить. Я сама залезу на дерево.
– Но это невозможно! Вы же в юбке, можете запутаться. Это опасно и…
Фелиция решила, что именно поэтому забраться на дерево должна она, маленькие мальчики и на ровной земле умудряются попасть в неприятные истории.
– Со мной все будет в полном порядке, не стоит волноваться. – Фелиция огляделась с целью убедиться, что место скрыто от глаз прохожих, затем удовлетворенно кивнула, подхватила край юбки и заткнула за пояс. – Я когда-то здорово гоняла кошек по деревьям.
Конечно, это было много лет назад, интересно, насколько значительно все изменилось?
– А обувь? Вам лучше снять ботинки, если не хотите упасть.
– Разумеется, именно это я и собиралась сделать.
Расшнуровав дорожные сапожки, Фелиция сняла их и поставила ближе к стволу.
Последний раз она забиралась на дерево босиком, но в двенадцать лет еще допустимо ходить с украшенными ссадинами ногами, чего нельзя сказать о без пяти минут виконтессе.
В чулках можно поскользнуться на ветке, но она не видела способа этого избежать. Итак, Фелиция принялась карабкаться вверх, цепляясь за кору пальцами, работая ногами, упираясь коленями. Внезапно чулок порвался, и она порадовалась, что никто не стал свидетелем тому, как большой палец ноги дерзко вылез наружу. Все это не важно, ведь она почти добралась до кошки. Всего несколько секунд, и она схватит плутовку, спрячет в юбках и быстро вернется на землю. А там первым делом наденет сапожки.
Боже милостивый, как же замерзли ноги! Но все же не так сильно, как руки, – пальцы почти потеряли чувствительность.
Кошка сидела на ветке всего в футе от Фелиции и лениво помахивала хвостом.