Сеня заправила за ухо выбившуюся из косы прядь волос. Подняла голову к небу. Там, собравшись косяком над высотками, улетали в теплые края журавли – до лучших времен.
Ей тоже хотелось куда-нибудь отправиться, хотя бы к бабушке, но отец строго-настрого приказал быть дома не позже трех пополудни. Их класс отпустили с последнего урока – учительница географии заболела, однако Сеня не торопилась. Бросив школьный рюкзак на скамью у подъезда, решила дожидаться назначенного времени на улице – подальше от суеты, перевернувшей с ног на голову их квартиру. Да и видеть светящимся от радости отца она не могла.
Со дня смерти мамы прошел только год, а он уже нашел себе другую женщину. Сегодня эта особа усядется за стол, накрытый скатертью, вышитой мамиными руками, станет накладывать еду на тарелки, подаренные бабушкой на свадьбу родителей, а главное – примется претендовать на внимание отца.
В свои двенадцать Сеня понимала: рано или поздно папа все равно женится. Мужчине нужна женщина. Однако девочка не ожидала, что это случится настолько быстро, во всяком случае, для нее. Исправить сложившуюся ситуацию Сеня, к сожалению, не могла.
Посмотрела на дверь. Вздохнула. Ужасно не хотелось встречаться с незнакомкой, но она обещала.
«Пять минут посижу, и все».
Стукнула дверь. Из подъезда вышел долговязый светловолосый парень. Устроившись рядом с Сеней, достал из кармана кожаной куртки пачку «Camel», протянул ей.
– Будешь?
– Нет. Спасибо.
– Как хочешь. Я закурю?
Сеня пожала плечами, однако тайком наблюдала, как жесткие губы сжали сигарету в уголке рта, в длинных пальцах щелкнула зажигалка, а затем пронзительные серые глаза скользнули по ее лицу.
Смутившись, девочка отвернулась. Возможно, ей следовало уйти, но почему-то совсем не хотелось нарушать мирное молчание, воцарившееся между ней и незнакомцем.
– Ксюша, а мы тебя заждались.
Отец вышел, чтобы встретить ее. Наверное, заметил из окна пятого этажа. Подошел к скамье и встал перед ней – еще молодой мужчина, седина лишь тронула виски. Теперь другая женская рука станет ерошить темные блестящие волосы.
Сеня снова вспомнила маму, но заставила себя сдержать слезы. Она никогда не плакала в присутствии отца.
– Не заметила, как пролетело время.
Отец кивнул, принимая ответ.
– Смотрю, вы уже познакомились.
Сеня взглянула на соседа.
«Познакомились?»
– Нет еще, – тихо выговорил парень, затушил сигарету о бордюр и выбросил в урну. Представился: – Сергей.
Сеня потрясенно смотрела на него, еще не до конца осознав истину, но уже догадываясь о многом.
– Пап, он тоже будет жить с нами?
Год спустя…
– Так мы едем или нет? – поинтересовалась Сеня, заглядывая в спальню. Отец утюжил белую рубашку. На неуклюжие движения без жалости смотреть девочка не могла. Зина, новая папина жена, уже давно не баловала мужа такими мелочами, как стирка, глажка и порой даже готовка. – Давай, помогу.
Отец с видимым удовольствием уступил дочери место, а сам сел на кровать, наблюдая.
– Ксюша, почему в черный?
Она выкрасила в аспидный цвет свои толстые косы. Назло Зине. В те редкие мгновения, когда мачеха обращала на нее внимание, ехидная женщина каждый раз находила какие-то недостатки. Громко вздыхала, закатывала глаза и начинала воспитывать Сеню, а если попросту – пилить. Толстая, прыщавая, косноязычная – обычные эпитеты, адресованные ей, но и это далеко не полный список. Слишком многое не нравилось стерве под личиной очаровашки, что она и высказывала с видимым удовольствием.
Однажды Зина заглянула в комнату падчерицы в тот момент, когда та заплетала волосы. Поджала губы, словно съела что-то кислое.
– Косицы давно не в моде. Цвет ничего, но форма! Давно пора посетить стилиста, детка. Возможно, хоть ему удастся что-то сделать с твоей внешностью.
Сеня терпеть не могла лживо-сочувствующий взгляд мачехи.
– Идите вы… туда сами.
Лишь на миг в голубых глазах мачехи вспыхнула ненависть, но Сеня успела заметить. Взаимное чувство.
– Неблагодарная девчонка. Я все расскажу отцу, и он тебя заставит.
Сеня промолчала, а Зина выплыла из комнаты с оскорбленным, величественным видом.
Разговор состоялся позавчера. До сегодняшнего дня отец не поднимал эту тему, но девочка не сомневалась, что мачеха ему пожаловалась.
Вечером после неприятного события в ее комнату зашел Сергей – редкое событие, уселся на стул у стола и закурил. Сеня открыла форточку, чтобы сигаретный дым не задерживался в маленьком помещении. Зина никому не разрешала курить в квартире, и этот маленький протест со стороны ее сына странным образом объединял Сеню и Сергея.
– Мать сердится. Говорит, что ты ее послала.
– Угу. К парикмахеру.
– Это не считается.
– Кому говорит?
– Михаилу.
– Понятно.
– Острижешь?
– Нет, не дамся. Только под наркозом.
Сергей поднялся, выбросил окурок в окно, подошел к ней и приподнял одну косу. Какое-то время рассматривал, словно диковинку. Сеня смущенно потупилась, но не сдвинулась с места.
– Красивые.
Юноша вышел, а Сеня так и осталась сидеть, заворожено глядя на дверь.
Они никогда не ссорились. Наверное, потому, что почти не разговаривали. Сергей Гладун жил своей жизнью, а она – своей, хотя и в общей квартире. Однако их сосуществование оказалось значительно лучшим, чем Сеня ожидала год назад.
Почему отец обратил внимание на ее волосы только сегодня? Заметил раньше, но не хотел это обсуждать?
Как бы там ни было, Сеня не стала интересоваться, понравился ли ему эксперимент. Они больше не разговаривали по душам, как раньше.
И вдруг:
– Ксюша, почему в черный?
– Захотелось. Так мы едем на кладбище или нет? Сегодня – два года со дня маминой смерти.
Отец отвернулся к окну.
– Сегодня не получится. Мы с Зиной идем в ресторан на юбилей ее подруги.
«Мачеха. Ну конечно, куда же без нее!»
– Так мы быстро – туда и обратно!
– Уже не успеем. Нужно подарок купить. Мать хочет, чтобы мы вместе выбирали.
Ее отец стал подкаблучником. Слабым, буквально за год постаревшим подкаблучником!
– Могли вчера купить.
Ей хотелось кричать, но она не могла – только не в такой день. Мама так сильно его любила!
Как же достучаться до отца, как вернуть прежнего папочку?
– Не могли. Зина только сегодня узнала. Извини. Поедем в другой день.
Сеня не сомневалась, что мачеха узнала обо всем заранее, но не сказала. Специально.
Смяв выглаженную рубашку, девочка бросила ее на кровать.
– Маме важно сегодня. А эта мне – не мать.
Через три года…
Ее одноклассницы давно вытянулись и похорошели, а Сеня в свои шестнадцать все еще выглядела пышечкой с округлыми детскими щечками и ямочками на коленках. Ухажеры обходили ее стороной, а Зина обожала напоминать об этом – наедине и в присутствии гостей. В последнем случае – с особым удовольствием.
Сеня упорно делала вид, что ей безразличны бесконечные намеки мачехи, однако невнимание парней потихоньку начало задевать девичье самолюбие. Ее юбки становились все короче, а количество краски на лице увеличивалось в геометрической прогрессии. Это не помогало привлечь к себе внимание, но Сеня продолжала экспериментировать с длиной.
Однажды, возвращаясь из школы, Сеня замечталась и не сразу заметила, что на скамейке у нужного подъезда устроилась группа матерящихся соседских парней. Тотчас захотелось скрыться, переждать в другом месте, пока они уйдут. Раньше сорвиголовы тусовались ближе к магазину и у гаражей. Обычно девочка обходила ребят десятой дорогой. Сегодня не повезло.
Что делать? Развернуться и убежать? И вызвать ненужные разговоры, смех или еще хуже – желание догнать?
Стоило ей подойти ближе, как поглощавшая пиво компания загоготала, разглядывая Сеню, словно забавную или уродливую зверушку. Девочка напряглась и ускорила шаг, желая проскочить мимо как можно быстрее. Стоило ей поравняться со скамьей, как смех резко прервался. Удивленная Сеня бросила невольный взгляд в сторону подвыпившей компании.
Главарь дворовой банды Мирон – угрюмый юноша с татуировками на руках и шее, резво соскочил со спинки скамьи на землю. Ловким, почти неуловимым движением схватил Сеню за руку и потащил к подъезду. Девочка понимала, что нужно кричать, звать на помощь, но звуки застревали в горле. Она могла лишь молча упираться каблуками в асфальт, пытаясь свободной рукой разжать жесткие пальцы. Не помогло.
Они неумолимо приближались к двери, но мысль, что впереди ее подъезд, не успокаивала. Неизвестно, сколько пройдет времени, пока кто-то пройдет мимо или просто выглянет, услышав крик. До конца рабочего времени оставалось несколько часов. Во всяком случае, ее квартира точно пустовала.
Мирон легко отцепил девичьи пальцы от дверной рамы, вталкивая Сеню глубже – в темноту коридора. Больно прижал спиной к почтовым ящикам. Лишь почувствовав грубую руку под юбкой, Сеня сумела завопить. Ее крик заглушила ладонь, а затем губы, прошипевшие над ухом: «Еще раз заорешь – убью».
Сеня боролась молча, но тяжелое тело не давало возможности пошевелиться. Тогда девушка попыталась согнуть в коленке ногу – как советовали в книге по самообороне для женщин, но Мирон наступил на розовые кеды, лишая надежды. Хрюкая, он мял Сенины ягодицы, а та боялась думать, что будет дальше.
Казалось, время тянется бесконечно. В тот миг, когда она почувствовала, что неумолимая рука пробралась между ног, и подумала, что вот-вот потеряет сознание от страха и унижения, насильник не только отпустил ее, но и вывалился на улицу, скатившись по бетонным ступенькам.
Дрожа, моргая от непролитых слез, еще не понимая, что произошло, девочка медленно сползла на пол. Спаситель склонился над ней, что-то спрашивая, но Сеня продолжала смотреть в свободный проем двери, всхлипывая и икая.
Ее подняли на руки и понесли вверх по ступенькам. Она уткнулась лицом в широкое плечо, узнавая запах сигарет.
«Сергей».
Он поставил Сеню на резиновый коврик, поддерживая, и открывая дверь. Снова поднял на руки и занес прямо в ее комнату, усадил на кровать. Устроился перед девочкой на корточках. Обхватил холодные ладошки, согревая. Спросил:
– Ты как?
– Платок, – попросила она, смаргивая катящиеся градом слезы.
Сергей порылся в карманах, не нашел там желаемого и подал край покрывала.
– Поплачь, – сказал тихо, а затем долго молчал, наблюдая, как Сеня всхлипывает и вытирает лицо. – Этот… Он ничего тебе не сделал? Ну, ты понимаешь.
Мирон сделал ей больно, угрожал, оскорбил одним намерением, но…
Сеня отрицательно покачала головой и высморкалась.
– Не… Не успел.
– Значит, я могу оставить ему его поганую жизнь?
Ей хотелось, чтобы Мирону было так же плохо, как и ей, даже хуже. Но смерть? Этого Сеня не желала никому.
– Не нужно его… убивать.
– Договорились.
Сергей сел рядом, прижал к себе, баюкая. Девочка попросила:
– Не говори ничего папе. И Зине.
– Не буду.
– Спасибо, – прошептала Сеня, чувствуя себя разбитой и неимоверно уставшей.
– Не благодари. Не нужно. Я – твой брат. Почти.
Она уснула на его коленях.
С тех пор Мирон обходил ее стороной. Сеня подозревала, что Сергей приложил к этому руку.
А через месяц он ушел в армию.
Зина плакала и причитала, что ему уже двадцать, и он должен закончить институт. На короткое мгновение Сеня даже пожалела мачеху. Когда мольбы не помогли, женщина начала орать на сына и обвинять в том, что именно из-за него вышла замуж за черт те что. Ведь приходилось платить за его учебу, а денег не хватало.
Сергей молча собрал рюкзак и направился к двери. На пороге оглянулся, задержал взгляд на Сене, молча прощаясь и удерживая на расстоянии из-за матери. Для защиты Сени. В очередной раз.
Девочка едва сдержала слезы. За несколько лет этот парень стал ей по-настоящему дорог. Сеня так и не узнала, почему Сергей бросил институт.
А «черт те что» в это время сидел в кухне и напивался. Тоже молча.
Прошел год…
Мачеха давно бросила отца – сразу после того, как из дома ушел Сергей. Обозвала мужа алкоголиком и стукнула дверью, забрав из квартиры все самые ценные вещи. Брошенный муж почти не расставался с бутылкой. Сеня не помнила, когда в последний раз видела его трезвым. Он даже не пришел на ее выпускной бал, уведомив, что у него – траур: Михаила Ершова уволили с любимой работы. Специалист по интегральным схемам, именуемым чипами, превратился в пьяницу.
Он пропил все, что не забрала с собой Зина. Сеня боролась с его недугом, как умела – умоляла, угрожала, уговаривала лечиться. Все зря. Тогда она пообещала, что уйдет, и больше не вернется, если отец не перестанет напиваться. В ответ тот достал из-за почти пустого шкафа очередную бутылку.
Сеня разбила копилку, собрала свои нехитрые пожитки и покинула родной дом.