Каждый, кто начинает интересоваться психологией, рано или поздно после темы детской травмы, или болезненного родового наследства, или типовых сценариев жизни набредает на тему зависимостей… И тут он обнаруживает, что (о Боже!), оказывается, страдает глубокой зависимостью: эмоциональной – в лучшем случае, зависимостью от чего-то неодушевленного (веществ, игр, постоянной перемены мест, денег, работы, достижений, славы и так до бесконечности) – в худшем. В лексиконе такого человека начинают появляться фразы типа «я перфекционист» (спасатель, жертва, трудоголик, шопоголик) и прочие нелестные самоопределения. Дальше встает вопрос: а что с этим делать? Как избавиться от бесконечной зависимости от чьих-то оценок; от желания все время кому-то «причинять добро», забывая напрочь о себе; от ощущения постоянного «голода» по интересному, нескучному, «позитивному»; от навязчивой потребности любить и быть любимой?
Ни один из существующих авторитетных психоаналитических и терапевтических подходов, по сути, не помогает в том, чтобы искоренить, вылечить, освободить человека от всех этих неуемных страстей и желаний. И не может помочь в принципе, как я теперь уже со всей очевидностью понимаю. Почему? Да потому что зависимость – это закономерное детское состояние. Психологи скажут: это функция нашего «внутреннего ребенка», который есть у всех и который именно так называемыми «зависимостями» заявляет о своем существовании. Ведь если всмотреться в сущность всех этих состояний, то в них всегда имеются два «компонента»: страх жить и ощущение или чувство того, что есть кто-то Бо́льший, чем я. «Бо́льшим» может быть государство, власть, семья, авторитетные или известные люди, или просто Люди («а что люди скажут?»), и, конечно, родители. Этими неумолимыми «бо́льшими» (или просто «больши́ми») могут быть удача, счастье, любовь, судьба, наконец, Бог. У каждого из нас есть хрупкая и отчаянная надежда, что «большие» нас «выберут», не бросят одних в пучине такой непредсказуемой жизни, защитят нас от боли, страданий, одиночества, смерти… И также страх, что этого может не произойти.
Как перестать постоянно уповать на «авторитеты», стараясь быть хорошим? Как прекратить цепляться за ощущение своей особости, избранности и ощутить себя обычным человеком, чья жизнь, хоть и с вариациями, но подчинена общим неумолимым законам жизни. И как их понять, эти законы?
Есть масса расхожих ответов на подобные вопросы: расстаться с иллюзиями; не питать ложных ожиданий; перестать прятаться от жизни в работу, алкоголь, шопинг, развлечения; не надеяться, что другой человек даже при самых преданных и нежных отношениях спасет от одиночества и вопросов о Смысле…
Все эти «советы» сводятся к одному: как-то суметь повзрослеть. Попытаться внятно жить с ощущением своего истинного возраста (а не с вечным «знаете, а я себе максимум на двадцать пять ощущаю»). Но что тогда делать со своим неуемным «внутренним дитятей», который все время чего-то хочет и одновременно всего боится?
У современной психологии и на это есть ответ: перенаправить его энергию в творчество. Пусть наш «малый» танцует, рисует, поет, путешествует, разводит цветы, разбивает сады, посещает сообщества себе подобных (единомышленников) и с ними вместе медитирует, занимается йогой, тантрой – самовыражается в общем… Действительно, это работает, сама убедилась: запасы либидо реализуются, игра с жизнью продолжается.
Важно, во-первых, что в любом творчестве (а его источником чаще всего и является «внутренний ребенок») энергию ты тратишь на созидание, а не на саморазрушение, а во-вторых, что творчество – почти всегда деятельность символическая. Это означает, что в творчестве не только выражается важная для души психическая динамика, но и дозревают те процессы и структуры, которые долго томились запертыми и невостребованными в подполе бессознательного. К примеру, когда я вдруг «случайно» стала рисовать карандашом, пастелью, а потом уже и маслом, это было похоже на одержимость. У меня нет никаких «внешних» ответов на вопрос, зачем это мне. Я точно не успею в этой жизни стать большим художником, мне незачем еще как-то дополнительно утверждаться в социуме, я не обладаю каким-то особым видением мира, которое стоило бы выразить через образы. Но каждую свободную минуту я или рассматривала работы «настоящих» художников, или бесконечно, подчас очень коряво, выписывала что-то сама…
Чем дальше, тем больше я осознаю, что в занятиях живописью для меня важна параллель с внутренними психологическими процессами, и в основном, конечно, с теневыми, то есть малоосвоенными. Так, в частности, мой базовый паттерн (эго-сознательная адаптация) – в том, что делаю я по жизни все очень энергично, быстро, с максимальным КПД и «крупными мазками». Мои сильные, хорошо развитые в течение жизни способности таковы: четкая формулировка реалистичных задач, способность верно увидеть подходящих попутчиков – учителей и помощников, умение сделать рациональный выбор и тут же – бегом к цели. Эта стратегия позволила мне много к чему успеть «добежать» по жизни – осуществить, достичь, – но теперь оказалось, что она абсолютно не подходит для живописной деятельности. Никаких целей и задач здесь поставить не удается. Приходится ждать, на какой образ непостижимо почему отреагирует моя душа именно сегодня; что сейчас ей кажется красивым, гармоничным… Когда образ начинает проступать, приходится ждать вдохновения, то есть энергии его воплощать. Многократно убеждалась: если сесть за мольберт, когда просто нашлось свободное время, но нет какого-то особого состояния, то получается плохо: коряво, линии жесткие, нет красивой колористики, обязательно страдает рисунок (пропорции, симметрия и т. д.). Понятно, что душа «по расписанию» трудиться не желает (а это было бы так удобно!). И конечно, привычка работать быстро – это скорее мешающее, чем помогающее в живописи качество. Напротив, неспешный подбор цветов и тоновых «растяжек», аккуратное и удобное распределение их на палитре, выбор подходящих кисточек, накладывание тонких лессировочных слоев, закладывание предварительно теневого каркаса картины, прежде чем появятся яркие звучные света, – все это требует неторопливости, вслушивания в ощущения, трогания на ощупь, способности вынести поначалу невнятные пятна и невзрачность «подкладки»… Никакой вам сходу эффектности, яркости. Сколько холстов я испортила тем, что пошла привычным путем: не дождавшись высыхания предыдущего слоя, накладывала следующий, и получалась просто грязь; не подложив тень и полутон, торопилась выложить красивый свет, а он «не звучал» без тени… Не выверив толком рисунок, позже обнаруживала что у «образа» то разной высоты плечи, то съехали вбок губы. И так далее… Масса ошибок и неудач как бы кричали мне: медленнее! Внимательнее к мелочам и деталям! Выдели главное и второстепенное в картине и делай их по-разному!
Иногда плоды своей самоуверенности и поспешности хотелось просто вышвырнуть с балкона! Но я точно знаю, что именно через воспитание в себе неспешности и скрупулезности я приду к тем нежным, хрупким, тонким образам, которые жаждет породить моя душа. Причем этот путь должен быть только мой собственный. Как я сердилась все это время, что мои учителя-художники крайне плохо умеют объяснять! Они либо блистательно работают сами, либо говорят: «Делай по ощущению». А это для меня было как красная тряпка для быка, потому что ощущение – это моя теневая, самая неосвоенная функция; я совершенно не понимала, как на нее опираться. Теперь потихоньку начинаю постигать…
Холст перед каждым сеансом стоит пощупать, погладить рукой – нет ли ненужных шероховатостей; красочку на холсте зачастую стоит растянуть пальцем, тогда слой получается прозрачным и красивым, а тональные переходы – плавными. Ощутить в какой момент подойдет жесткая щетинистая кисточка, а в какой – очень мягкая, нежная, из колонка. И никто это не объяснит! Надо ощущать самой… Про что это я? Про то, как символически, через близкое душе творчество вызревают, то есть взрослеют, отставшие в развитии процессы и психические функции…
И это один из вариантов ответа на вопрос, как нам быть с ненасытным, постоянно чего-то желающим «внутренним ребенком». Его не надо лечить от зависимостей, тут поможет другое: нужно взращивать иную внутреннюю фигуру – взрослую. Важно, что «ребенок», как правило, оккупирует одну-две психические функции как свои собственные, доминантные. В моем случае – чувственно-интуитивную функцию. Понятно, что «вакантными» – именно теми, за счет которых усилится психический вес внутреннего взрослого – являются противоположные функции, в данном случае – ощущательная и мыслительная.
С чем появляются на приеме у меня и многих моих коллег люди-дети?
Почти никто не говорит: хочу стать взрослее, хочу перестать быть инфантильным, эгоцентричным нарциссом. Сформулировать запрос так может только уже очень зрелое рефлексирующее Эго, а именно оно-то в данных случаях и отсутствует. Запрос делать некому. Поэтому осознанные варианты причин появления вечных «юношей» и «девочек» на приеме у психоаналитика разнообразны.
В подавляющем большинстве случаев жизнь этих людей осложняется отношениями с близкими или, напротив, отсутствием таковых вообще (не получается найти партнера). Одна из главных потребностей нашего «ребенка» – какая, как вы думаете? Получать. Брать. Иметь. Присваивать. Вбирать. Наполняться. Эти глаголы находятся как бы на глубине души и не так очевидны. Они ощущаются как острая нужда – быть защищенным (от жизни), любимым, иметь какие-то возможности и удовольствия, быть окруженным теплом и заботой, очаровывающим, необычайным и особенным.
У «ребенка» есть абсолютная уверенность, что ему должны. Далее начинаются некие различия. Одни люди-дети считают, что те другие, «большие», должны им просто по факту их существования и того, что они совершенны и прекрасны. Таких людей мы можем часто лицезреть в любом общественном месте: они громко разговаривают (в том числе по телефону), вообще занимают очень много психологического места, ничуть не замечая, что кому-то мешают; они делают бесконечные селфи, выкладывая их в социальные сети и замирая в ожидании «лайков» с немым воплем: «Ну скажите, ну правда же, я великолепен?!» Именно люди-дети сильно ориентированы на оценку окружающих: а смотрят ли на меня, нравлюсь ли я, правда ли я моден и красив, выделяют ли меня из других? Это как необходимый ежедневный паек, утоляющий эмоциональный голод «ребенка».
Другой вариант людей-детей – это те, кто довольно рано осознал, что любовь и внимание можно получить за успехи. Так же рано принимается решение (конечно, неосознанное): я буду хорошим, и меня будут ценить и любить. В чем становиться хорошим, зависит от ценностей, важных для семьи и культуры, в которой данный ребенок рос. У кого-то в цене помощь, физическая работа по дому, трудолюбие, выносливость, помощь с младшими детьми. Такой человек-ребенок будет и дальше заслуживать любовь разнообразной практической помощью. В других семьях главная ценность – интеллектуальные достижения. За них хвалят и награждают, ими гордятся… У такого ребенка все «заточено» на интеллектуальный успех в социуме.
Кого-то любили и жалели, только когда он заболевал. Такие люди-дети становятся почти профессиональными «больными». Кто-то удостаивался внимания среды и близких, лишь если случалось что-то экстремальное, или если этот «кто-то» что-то натворил. Внимание оказывалось, правда, скорее негативным (кричали, наказывали), но это все равно было лучше, чем равнодушие. Эти люди становятся «людьми-ЧП»… И так далее. Главное – любым образом привлечь чье-то внимание и интерес. Но жизнь, в отличие от родителей, никому ничего не обещала. Ни воздавать по заслугам, ни награждать, ни благодарить. Жизнь не добрая мама… И не справедливая мама. Она вообще нам не мама и не папа…
Главные чувства, которые преследуют постоянно человека-ребенка – это обида и разочарование. Потому что он никогда не получает столько, тогда и в той форме, как он ожидает, как ему «должны» или как он «заслужил». Обида порождает острое чувство несправедливости. Посмотрите, вслушайтесь: какая ключевая тема царит в любых «обыденных тусовках» – в транспорте, в магазинах, на отдыхе? Правильно, недовольство. Люди-дети просто вопят: «Нам недодали, а мы ведь хорошие! Почему?!» Сопровождающий лейтмотив – «у других лучше» (государство, климат, зарплаты, условия жизни и т. д.). И это, конечно, говорит ее величество Зависть – тоже очень детское чувство.
В личных отношениях речь всегда идет про любимую иллюзию множества женщин-девочек: что Он станет «плечом, опорой» (то есть костылем), «защитой» (щитом), обеспечит (кошельком), то есть будет «папой». А мужчины-мальчики, конечно же, ищут «маму», которая согреет, всегда будет ждать, пожалеет, вылечит, утешит. Огромное количество сегодняшних молодых союзов никак не могут скрепиться именно из-за того, что по большому счету каждый супруг-ребенок говорит: «Дай! Я жду от тебя! Я хочу получать!» И все обижены на недостачу… Только у мужчин чувство обиды социально не санкционировано, поэтому обиду они не осознают. Их реакция выглядит как отчужденность, уход в компьютер, безразличие, безделье, поиск другой женщины… На дне такой реакции почти всегда – обида, а виновен, конечно же, Другой.
Паттерн «обида/вина» – главный, самый частый в зависимых отношениях, то есть в отношениях, где еще никто не созрел для того, чтобы любить: еще просто нет соответствующей внутренней фигуры – взрослой, которая бы выбрала, решила бы это. Потому что любить, быть преданным и верным данному человеку, – это не спонтанное чувство. Это взрослое решение на основе чувств. Часто в подобных браках «почему-то» никак не рождаются дети, и люди ходят лечиться от бесплодия. Но у детей дети не рождаются…
Не менее часто людей-детей на прием приводит необходимость и невозможность сделать какой-то выбор. Жизнь устроена так, что периодически подводит нас к очень значимым жизненным перекресткам: выбору места жительства (город, страна), выбору предпочитаемого дела (одно, как правило, кормит, а другое увлекает и тянет как магнит), выбору одной из двух женщин или мужчин (часто один партнер надежный и скучный, а второй – яркий, интересный, но мало приспособленный к практической жизни). Как правило, почти всегда жизнь предлагает совершить выбор между рациональным, земным, и эмоциональным, чувственным.
Но выбрать очень трудно. Нашему «ребенку» хочется все сразу, и побольше. Мы, как в древней притче, сидим между двух, а иногда и трех дорог Жизни и ждем, когда же они сами сольются в одну, хотя и знаем, что этого никогда не случится. Потому что сделать некий определенный выбор означает отказаться от альтернативы, то есть, попросту говоря, что-то потерять. А терять больно, страшно: «А вдруг то, другое, было бы лучше?» В то же время никто, повторяю, никто за нас выбора не сделает. И уж точно за нас этот выбор не сделает психоаналитик! Задача последнего здесь будет заключаться в том, чтобы помочь человеку включить честное, ясное видение возможных перспектив того или иного выбора (образы каждого из вариантов будущего почти всегда в воображении находятся), взвесить на невидимых внутренних весах приоритетность или субъективный вес того или иного решения, мужественно отказаться от иллюзорных надежд на то, что «все как-то решится само собой» и сделать первые шаги по одной из дорог. Осознав, что ответственность за решение принадлежит только ему самому, человек не будет искать виновных. По сути, мы должны всегда искать внутри себя ту Силу, которую раньше радостно приписывали кому-то. Эта сила, мне думается, называется смелость жить.