Вокруг шумной, разноголосой детской площадки на лавочках тут и там, стайками и по одной сидят девушки и женщины. Их много – они с улыбками смотрят на играющих малышей. Каждая на своего.
Только взгляд одной – кудрявой, голубоглазой – блуждает между детьми, надолго задерживаясь на каждом, словно она пытается кого-то узнать и не может.
Раз за разом.
Такой же разрез глаз. А у этого волосы кудряшками на затылке. А может быть, вот этот мальчик, с пронзительно-голубыми глазами? Он?
Сердце сжимается.
– Простите, – спрашивает она у сидящей рядом мамы, которая подала формочку голубоглазому малышу, – сколько вашему сыну лет?
– Три годика уже, в марте исполнилось.
Не он. Сердце привычно заныло.
Женщина встала и быстро пошла в сторону автобусной остановки. Глупость, какая глупость! С чего она решила, что он может оказаться здесь?
Почти три года она впивается взглядом в каждого подходящего малыша. Да что уж – просто в каждого. Подгоняет внешность и возраст под желаемый образ. Почти три года…
Ему сейчас ещё нет трёх. Родился он в августе, тогда лил дождь, она отлично помнила этот день – серый, безрадостный. Она не помнила боли… Он родился и заплакал, а она отказалась взять его на руки. Просто не могла – знала, что, если сможет прижать его к груди, уже не отдаст никому.
Запомнила только большие – неожиданно большие для новорождённого – серые глаза… И его плач.
И внутренний голос, твердивший: «Так всем будет лучше». Она верила в это.
Она сбежала из роддома в тот же вечер, стыдливо пряча глаза. Это было так странно – выходить оттуда одной.
И вот почти три года в голове рефреном звучит: «Так всем будет лучше. Так лучше».
Только теперь она точно знает, что это ложь.