Близился час желанного свидания. Желанного свидания с картиной, которую Линдси предстояло украсть. Линдси не был настолько безнравственным и беспринципным, чтобы не испытывать мук совести. Он был виноват как перед леди Дженкин, чувства которой намеренно обманул, так и перед ее супругом, который, скорее всего, не подозревал, что купленная им картина была украдена у покойного графа. Но куда деваться? Отец поставил его перед выбором: лишиться всего или презреть условности. Может, до знакомства с леди Николсон он бы смотрел на перспективу встречи с влюбленной в него темпераментной и привлекательной женщиной с некоторым оптимизмом, но сейчас мечтал лишь как можно скорее закончить дело и забыть обо всем, что с ним связано.
Вздохнув, он расплатился с извозчиком и сквозь мглистый туман, поднимающийся от мостовой – время близилось к полуночи, – направился к дому лорда и леди Дженкин. Улица была безлюдна – в этом Линдси повезло. Леди Дженкин, верная себе, предельно конкретно указала час свидания, уточнив, что дверь в дом с заднего двора будет открыта, вся прислуга будет спать, а сама она будет ждать его в спальне, раздетая и готовая отдать ему свое тело вместе с душой. Он был благодарен ей за предусмотрительность и внимание к деталям.
Пока все шло как по маслу. Оказавшись в доме, Линдси прислушался, но услышал лишь мерное тиканье часов на каминной полке в вестибюле. Он неслышно, благодаря толстому ковру на полу, преодолел пространство, отделявшее его от лестницы, когда вдруг увидел на ней лакея. Спрятавшись за стоящим в углу вазоном с павлиньими перьями, Линдси оценивал свои шансы остаться незамеченным. Увы, в его ситуации полагаться на удачу было опасно. Благо Линдси заранее позаботился о наряде – темно-серый плащ, скрывающий силуэт, цилиндр с достаточно широкими полями, чтобы прикрыть лицо.
– Прости, приятель, но ты сам виноват – спать надо ложиться вовремя, – пробормотал Линдси перед тем, как точным ударом в голову свалить лакея с ног. Оттащив потерявшего сознание беднягу к стене, Линдси по главной лестнице поднялся на второй этаж, где гораздо быстрее, чем думал, отыскал частную галерею лорда Дженкина. По счастью, большинство домов в Мейфэре были как братья-близнецы. Вынув из канделябра на стене коридора свечу, Линдси зашел в комнату с картинами и осторожно прикрыл за собой тяжелую дверь из ореха. Будь освещение получше и будь у него побольше времени, Линдси непременно задержался бы там, потому что коллекция лорда Дженкина того стоила, но сейчас перед ним стояла другая задача. Перевернув несколько картин и осторожно, стараясь причинить как можно меньше вреда полотнам, надрезал пару холстов, забрал «Нону» и заодно еще парочку полотен – чтобы запутать следы. Спрятав холсты в специально сшитый для этой цели внутренний карман плаща, Линдси широко распахнул двери в галерею, поставил свечу на место и бросился бежать туда, где должна была находиться спальня леди Дженкин.
Стучать он не стал.
Он ворвался к ней как вихрь и сразу бросился к кровати, где, как и было обещано, картинно раскинувшись среди множества атласных подушек, едва прикрыв наготу шелковой на бретелях рубашкой, ждала его леди Дженкин.
– Миледи, – вполне убедительно изображая убитого горем, – взволнованно обратился к ней Линдси, – вы должны немедленно одеться и вызвать представителей власти. – Линдси, которому претила роль, отведенная в этом фарсе его отцом, привычно помянул про себя родителя недобрым словом.
– Что случилось? – растерянная и совершенно не ожидавшая такого поворота леди Дженкин рывком села и, путаясь в простынях, не слишком грациозно сползла с кровати на приступок. – Я тебя так ждала…
– Похоже, в доме побывали грабители. В холле лежит лакей без сознания, и двери в галерею распахнуты. Я решил туда заглянуть, и, кажется, там все вверх дном перевернуто, – сказал Линдси и, подав своей несостоявшейся любовнице руку, помог ей спуститься на пол.
– Я оставила дверь открытой для тебя, – чуть не плача, произнесла леди Дженкин, открывая шкаф.
– Я бы посоветовал нанять сыщика, – деловито говорил Линдси. – Разбуди дворецкого – он знает, кого отправить с известием о краже и куда. Жаль, я не могу оказать тебе в этом содействие, – добавил он и попятился к двери.
– Я понимаю, – печально согласилась леди Дженкин. – Тебе лучше поскорее уйти. Кража из галереи – достаточный повод для скандала, не стоит к нему добавлять еще один. Наш план сорвался, но, – и тут она схватила уже ступившего было за порог Линдси за руку, – в другой раз все получится. Не будем отчаиваться. У нас еще все впереди. А сейчас – уходи.
Линдси не стал испытывать судьбу и, торопливо откланявшись, поспешил удалиться.
Кэролайн рассеянно помешивала сахар в чае, склонив голову на плечо самой любимой и самой младшей из своих кузин, леди Беатрис Нотли. Беатрис все в семье в детстве звали Банни, но теперь, когда Банни выросла и, как Кэролайн, выпорхнула в свет, она настойчиво призывала родных и друзей забыть ее детское прозвище. Кэролайн честно старалась исполнить желание двоюродной сестры, но «Беатрис» все равно получалось выводить с заминкой. С тех пор как Дерби вернулись из Италии в Англию и поселились в Лондоне, Беатрис со своей матерью, иногда с сестрами, иногда без них, частенько заглядывали к ним на чай. Несмотря на долгую разлуку – Кэролайн не виделась с Беатрис и ее тремя старшими сестрами в Италии, – девушки встретились как давние подружки, словно еще вчера собирали маргаритки и гонялись за новорожденными барашками на просторных полях Линкольншира. Кэролайн помнила, что раньше, живя с семьей в Линкольншире, всегда с нетерпением ждала лета, потому что летом приезжали ее сестры – подружки.
Вот и сейчас Кэролайн радовалась обществу кузины, но только ей трудно было сосредоточиться на том, что рассказывали. То и дело мысли ее убегали куда-то далеко, к графу Линдси, и то, что она не могла взять себя в руки, расстраивало Кэролайн едва ли не больше, чем то, что порочный граф так крепко завладел ее мыслями. Чем же так зацепил ее этот Линдси? Да, высок и хорош собой, но он был не единственным красивым мужчиной из числа ее знакомых, и общение с этими привлекательными джентльменами проходило без тревожных симптомов. Разумеется, причина ее внезапного умопомрачения была не в удивительной форме его ресниц и не в насмешливо-лукавом изгибе губ. В конце концов, его знаменитая ухмылка не свалила ее с ног. По-видимому, ее организм обладает какой-то внутренней защитой от подобных ухмылок. Как же ей повезло! Кэролайн едва не рассмеялась при этой мысли. Что за чепуха приходит в голову!
– Так о чем же ты думаешь, сестренка? – обиженно поинтересовалась Банни, заметив, что Кэролайн мыслями давно уже не здесь. – И почему, позволь спросить, ты пошла танцевать с графом Линдси, хотя я настойчиво рекомендовала присмотреться к лорду Тайлеру?
– Обстоятельства изменились, – сказала Кэролайн, бросив осторожный взгляд на мать. Но та оживленно болтала со своей сестрой и едва ли могла слышать, что говорит ее дочь. – Я, наверное, не произвела должного впечатления на лорда Тайлера. Он не стал приглашать меня на танец и не продолжил разговор. А вот граф Линдси, напротив, без всякого поощрения с моей стороны подошел к моей матери, и… не успела я глазом моргнуть, как уже танцевала с ним кадриль.
– Граф – красивый мужчина и считается удачной партией. Так что, если у девушки есть желание за него побороться, то флаг ей в руки. Поверь, немало женщин пытались его завоевать, но ни одной не удалось. Говорят, он бесчувственный коллекционер женских сердец. Ответного чувства от него не дождаться. Я бы на твоем месте ставила перед собой более реальные цели. Пока успехи наши ниже среднего.
– Я бы не стала торопиться с выводами. Сезон только начался.
– Здесь как на войне – промедление смерти подобно. Впрочем, – Беатрис опустила чашку на блюдце, – на Тайлере свет клином не сошелся. Он, конечно, мужчина видный, и репутация у него безупречная, однако… Твой отец дает за тебя приличное приданое, и родословная твоя в полном порядке. Все так, но без труда все равно приличного мужа не найти. К тому же надо быть осторожной. Есть немало мужчин, которые маскируют дыры в карманах обворожительной улыбкой. Я не имею в виду конкретно графа Линдси, и все же… Да и разница в возрасте у вас немалая.
– Да? А сколько ему лет? Стариком его назвать трудно, – запальчиво возразила Кэролайн. С какой стати она вдруг решила встать на его защиту?
– Ему уже за тридцать, а тебе только двадцать. Десятилетняя разница в возрасте не такая уж редкость, но все же я бы предпочла более молодого и энергичного мужа.
Энергии у него хоть отбавляй, подумала Кэролайн, живо припомнив представление в кабинете лорда Альбертсона. Да и во время их совместного танца упадка сил в нем не наблюдалось.
– Не понимаю, зачем мы вообще обсуждаем графа. В качестве жениха он мне неинтересен, – не вполне искренне заявила Кэролайн. Если верить слухам, ходившим о нем в свете, на этом, с позволения сказать, джентльмене клейма ставить негде. Впрочем, к чести его надо сказать, он мнение света не ставит ни во что. Значит, он может себе это позволить. А вот она – нет. И потому не должна давать повода для сплетен. Интерес досужих сплетниц ко всему, что может связывать ее со скандальным графом, надо пресекать на корню. – Не могу представить, чтобы граф Линдси охотился за приданым. У него, по всей видимости, со средствами все в порядке. Один его гардероб стоит целое состояние. – В памяти тут же всплыла рубиновая брошь на снежно-белом шейном платке.
– Да, богатство Линдси передавалось из рода в род на протяжении столетий, прирастая в каждом поколении. Поместья, копи драгоценных камней где-то за морями, и бог знает что там еще. Он куда больше нуждается в наследнике, чем в приданом жены. Но на этом хорошие новости о нем заканчиваются. Я бы на твоем месте держалась от него подальше, особенно если тебе нужен серьезный респектабельный муж к концу сезона.
– Ради этого я здесь, – серьезно подтвердила Кэролайн. – У меня ничего другого и в мыслях нет. Ты должна мне верить, – зачем-то добавила она.
– У тебя есть все необходимые качества, чтобы выбрать самого достойного, – с улыбкой сказала Банни. – Я уверена, что еще до окончания сезона ты получить целую дюжину предложений руки и сердца.
– Хотелось бы… – Мечтательно глядя на пасторальный пейзаж в рамке на стене, Кэролайн добавила: – Я мечтаю поскорее выйти замуж. – Этот пейзаж вместе с другими картинами ее отец приобрел в Италии. Страстный любитель живописи, он коллекционировал картины. Впрочем, в последнее время он ничего не покупал. А картины служат не только для того, чтобы ими любоваться, – это еще и мудрое вложение капитала. У Кэролайн были все основания считать, что своим богатым приданым она обязана удачным инвестициям отца в предметы искусства. – Но, обсуждая приоритетные качества кандидатов в мужья, давай не будем забывать о главном.
Беатрис выжидательно смотрела на подругу.
– Я мечтаю о любви. Если любви нет, то никакие достоинства супругов брак не спасут, – тихо сказала Кэролайн и опустила чашку на блюдце.
– Кэролайн, честное слово, ты как маленькая. Что за романтические сказки? Мужчины и женщины вступают в брак по самым разным соображениям. Готова поспорить, что в высшем свете куда больше женившихся по расчету, чем по страстному влечению, – насмешливо протянула Беатрис.
– Меня другие не интересуют. Пусть я буду одна на сотню, но я за нелюбимого не пойду, – упрямо тряхнув головой, произнесла Кэролайн. Она не была пустоголовой мечтательницей, начитавшейся любовных романов. Она была разумной взрослой женщиной. И твердо верила в то, что если уж ты решила разделить жизнь с другим человеком, с мужчиной, то должна им восхищаться и уважать его за верность и надежность. Ей хотелось быть счастливой в его объятиях, но хотелось и того, чтобы он с уважением относился к ее мыслям и идеям. И чтобы им обоим было хорошо друг с другом и в спальне, и на людях. Чтобы они понимали друг друга и могли вместе и посмеяться, и погрустить. Брак ее родителей считался вполне удачным и вполне устраивал и мать, и отца, соответствовал их образу жизни и образу мысли, но Кэролайн ждала от жизни большего. Она мечтала о связи более глубокой и отнюдь не считала свои мечты несбыточными, а претензии завышенными.
Не стоит сомневаться – граф Линдси, услышь он ее мысли, покатился бы со смеху. Стоит ли удивляться тому, что мужчина, настолько пресыщенный, настолько избалованный дамским вниманием, ничего не знает о настоящей любви. И, кстати, знать не желает. Джентльмен, который без зазрения совести взгромоздил доверившуюся ему леди на чужой письменный стол, задрав ей к тому же юбки, несомненно, опасен.
Кэролайн сердито тряхнула головой, поймав себя на том, что возмутительное поведение развратного графа вызывает в ней совсем не ту реакцию, что должно. И зачем она вообще утруждает себя мыслями об этом никчемном человеке? Если бы она могла, то выскребла бы свои мозги так, чтобы от его образа и следа не осталось и даже запах исчез бы… дразнящий таинственно-праздничный запах корицы…
«Да перестань же думать о нем, черт побери!»
– Сегодня вечером на бал придем мы все втроем – не только я, но и Луиза и Дина. Мы устроим так, чтобы тебя представили нужным господам. Самое трудное – добиться первых двух-трех приглашений на танец, а там остальные джентльмены тебя заметят, и от желающих потанцевать с тобой отбою не будет.
– Мне будет очень приятно вновь увидеться с твоими сестрами, Беатрис, – улыбнулась Кэролайн. – Мы были непоседами, помнишь? И такими болтушками! Удивительно, как у нас от болтовни друг дружки головы не раскололись!
– Да, есть что вспомнить, – согласилась Беатрис. – Я уверена, Шарлотта жалеет о том, что не сможет с тобой увидеться, хотя новорожденный малыш и не дает ей скучать!
Девушки рассмеялись, и их матери, прервав разговор, удивленно на них посмотрели.
– Как Шарлотте живется с виконтом Дирингом? Должно быть, они оба ужасно рады рождению сына, – сказала Кэролайн. Младенец Уильям, самый младший из ее родственников, – такая прелесть!
– Шарлотта, виконт и их сын – самая счастливая семья на свете, – с ласковой улыбкой сказала леди Нотли. – Если и есть на свете настоящая любовь, то они – ее живое воплощение.
Кэролайн, увы, на свадьбе не присутствовала. Между знакомством будущих супругов и свадьбой прошло меньше двух недель – за пару дней до свадьбы лорда и леди Дерби оповестили, но приехать из Италии в Лондон они бы все равно не успели. Если Кэролайн и было немного жаль, что она не попала на свадьбу, сам факт того, что за столь короткий срок Шарлотта и виконт успели друг друга полюбить, и результатом этой любви стал здоровый и жизнерадостный младенец, и сейчас они продолжают жить в любви и согласии, внушал оптимизм. Может, надежда Кэролайн на счастье не так уж эфемерна.
– Так кто из вас пойдет к алтарю следующей? – с загадочным видом спросила леди Нотли. – Признавайтесь!
Кэролайн знала, что тетя будет рада за нее так же, как и за собственную дочь.
– Моя дочь – натура чувствительная и добросердечная, и ей кажется, что в этом мире все так же хорошо относятся друг к другу, как и она к окружающим. Ей бы немного поднабраться житейской мудрости. Я стараюсь помочь ей советами, но здесь, в Лондоне, где так много готовых вступить в брак блестящих джентльменов, надо уметь хорошо разбираться в людях, чтобы сделать правильный выбор, – с материнской заботой глядя на дочь, сказала леди Дерби.
– Я знаю, что тебе со мной нелегко, мама, но если я создаю проблемы, то не из упрямства, – миролюбиво отозвалась Кэролайн. – По маминым словам получается, – шепотом добавила она, наклонившись к Беатрис, – что если у мужчины зубы на месте и глаза хоть что-то видят – то он уже завидный жених, и она с радостью отдаст меня за него.
Беатрис прикрыла рот, давясь смешком, и потянулась за маленьким пирожным.
– Она мало чем отличается от моей матери. Они обе желают нам счастья, но, кажется, вкладывают в это слово иной, чем мы, смысл.
У них с Банни тоже имелись различия во взглядах на счастье, и не только. Банни была подобна капитану судна, уверенно ведущему корабль по коварным проливам высшего света. Чтобы не сесть на мель и не напороться на риф, надо отлично знать все подводные камни и течения. И Банни умело пользовалась своим знанием – на каждого в свете у нее имелось досье со всей подноготной. Но Кэролайн все же предпочитала полагаться на собственное мнение. Может, пришла пора спросить себя о том, чего еще она ждет от брака, кроме уважения и страстной привязанности. Важна ли для нее внешность будущего супруга? Его темперамент? Хочет ли она, чтобы рядом был любитель поговорить? Желает ли она, чтобы муж был весельчаком и балагуром или, напротив, молчаливым и сдержанным? Шутником или серьезным? Ей ведь не хочется стать женой человека, который притягивает к себе внимание, словно магнит железную пыль? Не успела Кэролайн об этом подумать, как перед глазами возник образ Линдси с его темными глазами, опушенными густыми ресницами.
Нет, внешняя красота, пусть самая выдающаяся, не станет решающим аргументом при выборе мужа. Красота действительно привлекает, но что ее действительно могло бы впечатлить – это поступок. Если мужчина способен на самоотречение, способен сделать другому что-то доброе, не думая о собственной выгоде, то она могла бы простить ему и заурядную внешность, и молчаливую робость. Похоже, в обществе материальное и общественное положение человека оценивается куда выше, чем та материя, что составляет его личность, его сущность. Когда двое узнают друг друга, начинают понимать, как мыслит и чувствует другой, – только тогда между ними может родиться душевная связь, та самая, без которой брак не имеет никакой ценности.
– Я стараюсь ради тебя, Кэролайн, – обиженно наморщив лоб, сказала леди Дерби. – Временами мне кажется, что ты слишком хороша для нашего общества – слишком умна и прогрессивна. Ты должна помнить, что у нас предпочитают женщин с традиционными взглядами, и держаться соответственно, даже если тебя тянет на приключения.
Кэролайн, к своей чести, воздержалась от ответа и, чтобы ненароком не сказать лишнего, подлила себе чаю и принялась пить его мелкими глотками.
– Сегодня вечером нам представится еще одна прекрасная возможность присмотреться к интересным холостякам, – продолжила Беатрис. – У герцога Уоррена соберутся не только любители потанцевать, но и ценители прекрасного. Говорят, у него лучшее в Лондоне собрание предметов искусства, и сегодня он представит публике очередное свое приобретение.
– Как интересно! – живо откликнулась Кэролайн. – Тогда папа пойдет с нами? Слушать музыку и танцевать он не слишком любит, но ведь он не откажется посмотреть на картину, которую еще никто не видел?
А вот Линдси танцевать умеет и, как видно, любит. Интересно, дождется ли она его приглашения на танец в этот раз, если, конечно, он поедет к герцогу Уоррену.
– Да, он, кажется, собирается поехать.
Кэролайн успела забыть, что говорила об отце, и восприняла слова матери как ответ на вопрос, который задала про себя.
– Мой муж не часто может сопровождать нас во время всех этих светских приемов, – словно оправдываясь, продолжила леди Дерби, обращаясь к сестре. – Но сегодня – случай особенный. Возможность ознакомиться с собранием картин герцога Уоррена он не упустит.
– Значит, увидимся вечером у герцога. А сейчас нам с Беатрис пора вас покинуть – надо почистить перышки перед выходом в свет.
Провожая тетю и кузину, Кэролайн чувствовала приятное волнение. Сердце замирало от предвкушения встречи. Встречи с графом Линдси.