Эта ночь оказалась вовсе без сна. Ворочаясь в кровати, я все думал о рассказанном на проповеди. Ведь действительно, все было именно так, как Пророк и рассказал. Разросшееся раковой опухолью человечество дожирало планету. Помню, как Геннадий Степанович крутил нам хронику начала века. Брызжа ядом, он рассказывал, как, смеясь и обсуждая экологическую ситуацию в Китае, люди не замечали, как постепенно загаживали и свой дом. Ближе к середине двадцатых все мало-мальски крупные города затянули облака смога. Помешавшиеся на одномоментной выгоде мировые корпорации, производящие и перерабатывающие энергоносители, сопротивлялись до последнего, так что выведенная наконец в свободное плавание альтернативная энергетика подоспела к шапочному разбору. Все катилось к чертям. Я помню, как меня, крохотного и глупого, вывезли из Москвы. Как спустя неделю тряски по проселку, мы вышли за пределы облака. Как потом выяснилось, где-то за Уралом, но мне и сейчас это не говорит ни о чем, а тогда я просто ослеп от яркого солнца, сходя с ума от окружившей зелени и пения птиц.
Это потом я узнал и про войну, и как уцелевшее человечество ушло в виртуальный мир, оставив немногих сомневающихся, из тех, что в последствии построили наш город. Но я никогда не смотрел на это с такой точки. Действительно, как все оказалось просто. Вот они, ушедшие и бросившие нас на грязной планете, и вот мы, разгребающие за ними завалы и воскрешающие Землю. Что – то подобное нам, еще молодым и глупым, пытался объяснить Геннадий Степанович. Только пытался он пятнадцать лет назад, а понятно стало только сейчас. Мы должны вернуть людей, пусть даже для этого придется их уничтожить. Как там говорил Пророк? Что-то насчет вернуть их в круговорот душ в природе? Он прав, такие не могут быть не правы. И наверняка я один вижу это, что-то другие не проявляют особого рвения.
Я подскочил на кровати, в нетерпении поглядел на часы. Еще только три, а меня уже распирает от нетерпения! Скорей бы уже утро, встретиться с Пророком, узнать, чем я могу ему помочь! В голове роились картины тяжелых схваток, и пусть даже я совершенно не представлял себе противника, но неизменно выходил победителем. Мысли, все более отрывистые, вздорные, но я не осознавал этого и, наконец, незаметно уснул, и во сне продолжая разрушать и повергать.
Проснулся с гудящей головой. Наспех перехватив кофе, уже через пятнадцать минут летел к мастерской. Время позволяло, так что я решил явиться пред ясны очи начальства лично. Табло над дверью сообщало что-то насчет выходного дня, я удивился, откуда Михалычу уже известно, что мы сегодня не выйдем? Перейдя через дорогу, я поднялся на его крыльцо, собираясь постучать, когда из беседки под раскидистым дубом, торчащим у дома, донесся негромкий смешок. Я замер, вглядываясь в тень. Ну неужели? Наша сладкая парочка, не скрываясь, восседала в шаговой доступности от окон, откуда их было отлично видно. Я широко улыбнулся, махнув им рукой. Ника, свернувшаяся в руках Малого, приветливо крикнула:
– Сережа, а мы тебя как раз ждем. Иди к нам.
– Так уж прямо и ждете. – Я скептически скосился на Малого, с блаженной улыбкой не сводящего с девушки влюбленного взгляда. – Эй, проснись, пока не задавил человека!
Подойдя к Малому, я шутливо помахал рукой у него перед носом. Тот недовольно заморгал.
– Да тут я, тут!
– Признавайтесь, развратники, что тут делали? Прямо у отца под окнами, эх!
Ника оживленно помотала головой, стегнув волосами Малого по лицу. Тот не заметил, продолжая прижимать ее к себе, словно главную ценность. Что ж, наверняка так оно и есть, хотя не понимаю, что он в ней нашел. Позади скрипнула, открываясь, дверь. На пороге появился Михалыч, зеленый, с огромными мешками под глазами. Он ожег тяжелым бульдожьим взглядом щебечущую парочку, невесело вздохнул:
– Как чувствовал, что этим все и кончится. Нужно было его еще в детстве прибить.
– Михалыч, да хватит тебе, он парень надежный, а что простоват – так это ж счастье! Ему же и в голову не придет семейный бизнес у тебя отобрать. – Я заговорщически подмигнул. – Да и внуки будут крепкие, но послушные.
Он со злостью ухватил меня за ворот рубашки, яростно выдохнул:
– Все шутишь, клоун?! Дошутишься однажды, костей не соберешь!
Я сжал зубы, готовясь к удару, когда девичий голос из беседки звякнул сталью:
– Не смей его трогать, он нам нужен. Запрещаю.
И что-то такое было в этом голосе, морозом пронесшееся вдоль позвоночника, что я сразу поверил: действительно, запрещает. И Михалыч не тронет меня. Он дернулся, как от удара по лицу, и разжал руки. Медленно отступая, он зло прошипел:
– Надеюсь, вы оба сдохнете.
Он отвернулся, еще более постаревший и жалкий, и убрел обратно в дом. Ника высвободилась из лапищ Малого и, подойдя, легонько коснулась моей руки сухими горячими пальцами.
– Никому не позволено вас трогать, вы добровольцы, в городе уже все в курсе.
– Вот так, значит. И так никому не нужен был, а сейчас последних разогнали? – я встретил ее твердый взгляд и осекся. – Что, все так серьезно?
Малой прогудел из беседки:
– Слышал же, мы добровольцы, люди святые. На нас возлагаются большие надежды.
Перед глазами появилось доброе, понимающее лицо Пророка, мысли проскакали, расставляя все по местам, объясняя и убеждая. Из глубин души начала подниматься благодарность за предоставленную мне честь… Я мотнул головой, отгоняя наваждение, успевшее захлестнуть с головой, оно схлынуло, но не ушло совсем, наполняя теплом и любовью. Я смахнул навернувшиеся на глаза слезы благодарности.
– Так где тут у вас раздают ответственные героические задания?
Сам инструктаж, скомканный и какой-то торопливый, впечатлил мало. Точно в назначенное время мы собрались в большом зале. Я обратил внимание, что одного из парней, выбранных Пророком, не было. Остальным, похоже, было все равно, так что я тоже не стал сушить голову, ну, нет и нет. Я не успел еще заскучать, как в зал вошел Пророк. Не останавливаясь, он приказал следовать за ним. Пройдя пустыми коридорами, мы спустились в неожиданно оказавшийся хорошо оборудованным подвал. Пустой зал, по размерам едва ли уступающий верхнему, был до отказа набит разнообразнейшей техникой. Половину из увиденного я даже представить не мог, она могла с легкостью оказаться как довоенной, так и новоделом. Пророк указал нам на стулья, а сам принялся колдовать над панелью. На широком экране поползли, сменяя друг друга, изображения колоссальных металлических строений, выглядевших монолитными. Картинка увеличилась, становясь более детализированной. У меня перехватило дыхание: и без того огромные, строения оказались просто титаническими! Мозг тасовал воспоминания, пытаясь найти в них хоть что-то, с чем можно было хоть отдаленно сравнить увиденное. Судя по раздающимся вокруг восхищенным вздохам, я оказался не одинок. Пророк окинул нас взглядом, голос его прозвучал резко и отрывисто:
– Перед вами – те самые города-могильники. Дата-центры, как они их называют. Практически никакой охраны, по крайней мере, нам не удалось ее обнаружить. Собственно, она им и не нужна: город неприступен. Да, выглядит внушительно, согласен. Этим они и брали простаков вроде вас. В каждом, по некоторым прикидкам, до полумиллиона душ.
Присутствующие завозились на своих местах. Я сам нервно дернулся. Полмиллиона! Как ни старался, но представить не удавалось, оставаясь лишь абстрактной цифрой.
– Почти все здания представляют собой генераторы и преобразователи, сами накопители с… душами размещены под землей. Всего таких порядка десяти тысяч. Вашей целью будет этот, он ближайший к вам.
Камера поднялась выше, еще выше, наконец, пошла над самой высокой башней. Открывшаяся панорама поражала: до самого горизонта тянулись шпили и матовые бруски зданий. Внизу все превратилось в причудливое смешение красок, сверхчеткая объемная картинка вызвала тошноту. Камера повисела над бездной еще пару секунд, затем изображение сменилось. На экране появились какие-то карты и планы. Пророк указал на них, поясняя:
– Вот наша цель. Межконтинентальные баллистические ракеты. Недалеко отсюда мы обнаружили несколько пусковых шахт низкой защищенности. Вашей боевой задачей будет извлечение и доставка одной такой к цели. Вы должны понимать, что ваша святая обязанность – освободить заблудшие души. И не забывайте, что часть вины лежит и на вас: долгие годы у вас под боком процветало зло!
Он еще долго распространялся о великой миссии, о ее важности и святости, часто срываясь на высокий слог, но я слушал уже в пол уха. Чего разглагольствовать, раз задача поставлена? Как по мне, достаточно было просто показать на карте и в двух словах разъяснить ситуацию. Я осторожно оглядывался, надеясь увидеть такие же скучающие лица, но все были на удивление сосредоточены и внимательны. Один, самый молодой, даже раскрыл рот, вон, язык торчит, фу. Наконец, я уловил некое изменение тона выступающего. Пророк действительно заканчивал. Окинув нас напоследок тяжелым взглядом, он отчеканил:
– Вы отправитесь сегодня после обеда. Три часа на сборы. Здесь вас будет ждать водитель, его зовут Семен. Задача ясна?
Мы вышли под жаркое солнце и остановились у дверей. Я проводил взглядом спешно удаляющихся парней, кивнул Малому:
– Как они тебе? Справятся?
Малой посмотрел им вслед, задумчиво помолчал.
– Не знаю. Как-то все сумбурно и скомкано, инструктаж этот, слишком быстро он закончился, не находишь?
– Да все понятно, эти, – я кивнул в сторону уходящих, – как расходники. Из подготовленных только Семен будет. Думаю, на нас весь расчет, мы к нему в усиление пойдем.
– Согласен. Жалко ребят, конечно. Ладно, пойдем, погрызем чего-нибудь, пока время есть.
По лицу Малого было видно, насколько ему жалко. Мне, собственно, тоже плевать с высокой колокольни. Открыто этого не прозвучало, но дураку понятно, на кого Пророк делает ставку в предстоящем походе. Я по его взгляду сразу все понял, по тому, как он предложения строит, если хотите. Да и как иначе может быть? Я согласно угукнул, и мы двинулись сквозь дрожащее марево. Еще утро, а так припекает! Надеюсь, у Семена транспорт с кондишеном.
Малой потопал к себе, ему предстоял серьезный разговор с матерью. Хотелось бы посмотреть, как эта башня будет отпрашиваться, Ангелина Романовна человек добрый, но и сын ее никогда дальше станции не выбирался. Перед глазами встала эта картина: не знающий, куда девать руки верзила возвышается на две головы над скорбно поджавшей губы женщиной. Потупившись, едва не шаркая ножкой, тянет басом:
– Ну маааа…
Довольно хохотнув, я взлетел на крыльцо. Готов спорить на что угодно, что так оно и будет. Вплоть до деталей. Нужно будет потом у малого выпытать… Дверь оказалась не заперта. Неприятно удивленный, я вошел, и, скинув обувь, пошагал на кухню. Так и есть: моя мать тоже оказалась дома. Что там насчет Малого? Я сам неожиданно оказался в такой же ситуации.
– Мам, а ты чего дома?
Она замерла за столом, руки скрещены на груди, наткнувшись на ее взгляд, я вздрогнул. Не было в нем недовольства, только грусть.
– Да вот, решила посмотреть, кто тут у нас решил отбыть не попрощавшись.
– Настюша сказала? – я опустился за стол напротив нее. – Я собирался попрощаться…
Мать театрально всплеснула руками, обращаясь к несуществующим зрителям:
– Все слышали? Собирался он! Когда? Сообщение скинул бы? Или по факту, когда назад приедете? Вот он я, прошу любить и жаловать, так? Со всех сторон герой, а как матери что рассказать – так сразу язык отнимается, видать.
– Ну что ты такое говоришь? Я собирался, правда, – я попытался взять ее за руку, но она отстранилась, дернув плечом. – Да что там тебе эта стерва наговорила?
– При чем здесь Настюша? Весь город уже в курсе, что вы уезжаете. Еще с вечера по сети сообщили, мол, доблестные герои собираются, во имя и во славу и так далее. Я как из клуба вернулась, тебя ждала, а ты…
Я дернулся, как от удара. По сети, значит, сообщали. Понятно, что влияние Пророка велико, но чтобы настолько… Ревность стегнула по нервам, я вне конкуренции, это без вопросов, но все же неприятно. Конечно, лестно, что все вокруг знают о твоей исключительности, но всему должна быть мера. И объяснение
– Если честно, просто не хотел, чтобы ты волновалась. Думал, может, само как-нибудь решится.
Я неуверенно улыбнулся, посмотрел на мать. Та все еще сурово хмурилась. Я вспомнил, как она вот так же смотрела на меня, еще маленького, когда я делал что – то глупое или плохое.
– Значит, плохо хотел. Когда же ты повзрослеешь?
– Вот вернусь – и сразу!
Поднявшись, я обогнул стол и обнял мать. Такая крохотная, она сразу потерялась в моих руках, придушенно пискнув. Я поспешно отпустил ее, на всякий случай отступив. Она посмотрела заблестевшими глазами, тихо произнесла:
– Хорошее дело собираетесь сделать. Пророк все верно говорит, нельзя все на самотек отпускать. И вина наша, что сами не додумались. Вы там осторожнее только, хорошо?
– Да там дел всего – зайти да выйти, – я пожал плечами. – Думаю, в неделю уложимся. Как я понял, шахты не охраняются, так что осложнений не должно быть.
– Ну, ты сам знаешь, человек только предполагать может. На душе неспокойно, что с вами только один подготовленный человек идет.
– Мы с Малым еще какие подготовленные! Да и остальные ребята вроде тоже ничего, крепкие. Или ты думаешь, Пророк мог ошибиться?
– Нет, что ты, я ему как себе верю. Просто… будь осторожнее, хорошо?
– Торжественно клянусь!
Я положил руку на сердце, мать на секунду замерла в удивлении, а зачем, не удержавшись, засмеялась:
– Какой же ты у меня дурной, в кого только, все не пойму…
Сборы заняли не более десяти минут. Долго ли – побросать смену белья на неделю, гигиенический комбо-набор да планшет. Все остальное время я провел с матерью, пока наконец не настала пора отправляться. Мать собралась было провожать меня, но я не без труда отбился.
– Ну я же не на год, в самом деле! – уже стоя в дверях, я решительно отстранил ее и шагнул прочь. – Давай, не грусти, скоро буду.
В ее глазах блеснули слезы, но я решительно отвесил себе мысленного пинка, ссыпавшись с крыльца, и рысью помчался к точке сбора.
Все уже были на месте. Один из молодых пришел в сопровождении родителей, и теперь стоял, краснея и обливаясь потом, пока его приятели беззлобно над ним похохатывали. Малой тоже был здесь, и не один, кто бы мог подумать. Ника клещом вцепилась в него, что-то горячо тараторя. Я ожидал услышать про любовь-морковь и прочие ванильные сопли-радости, но она замолчала, смотря на меня безразличным взглядом.
– Привет борцам за справедливость! – я махнул разом всем присутствующим, получив в ответ невнятное. – А где же обещанный транспорт?
– Да уже должен быть. – Малой оторвался от своей ненаглядной, посмотрев на часы.
– А еще серьезная организация! – я поправил сумку на плече. – Вот так и начинается разруха.
Кто-то из молодых гоготнул, и я собрался уже продолжить лекцию о пользе пунктуальности для климата внутри коллектива, когда из-за поворота донесся нарастающий рев. Мы не успели удивиться, когда перед нами затормозило, качнувшись на скрипучих рессорах, крокодилоподобное чудовище о восьми колесах. Нас накрыло облако удушливого черного дыма. Громко лязгнул, откинувшись, люк, высунувшийся из него Семен недовольно рявкнул:
– Чего замерли? Прошу на борт, девочки!