Снилась полнейшая дичь, от которой в памяти не осталось ничего. Проснувшись непривычно рано, долго лежал с закрытыми глазами. Тело переполняла легкость и ощущение праздника, объяснения которому я не находил.
Протерев глаза, глянул на будильник: начало восьмого. Откинувшись на подушку, задумался. Что же такое снилось? Никак не вспомнить. Даже там, где обычно мелькали обрывки разрозненных картинок – пустота.
Оставив бесполезные попытки, выскочил из постели. Позавтракал в тишине и гордом одиночестве, и вышел из дома. В голове каруселью кружились обрывки событий прошедшей ночи. Ничего конкретного не вырисовывалось, только общий фон чего-то высокого, от чего в груди начинало сладко щемить. А еще перед глазами постоянно маячило лицо вчерашнего лектора. Я попытался вспомнить, о чем тот говорил, но ни единого слова, только ощущение вселенской правоты…
Ничего не замечая вокруг, дошагал до мастерской. Не знаю, сколько простоял так, пока на плечо с силой не опустилась тяжеленная ладонь, чуть не опрокинув меня.
– Здорово, Серега! – подозрительно бодрый голос Малого прогудел над самым ухом. – Хорош спать!
Я отпрыгнул, злобно прикрикнув:
– Прочь, упырь мохнатый! – странные мысли из головы вымело начисто потоком адреналина. Злясь на себя, что проморгал появление увальня, поддал в голос издевки:
– Руки мыл? Ты чего такой довольный? Мамка шоколадку дала?
Малой действительно сиял от счастья. Закинув ручищи за голову, он довольно щурился на выплывшее из-за гаража солнце. Скрывая легкое разочарование, я понимающе ухмыльнулся, махнул в сторону дверей:
– Ладно, пойдем работать, заодно и расскажешь.
Автомат загремел зернами, забулькал, по гаражу пополз густой, как сметана, аромат кофе. Малой расхаживал, громко вздыхая и изо всех сил привлекая к себе внимание. Угнездившись со стаканом в кресле, я наконец сжалился.
– Давай уже, рассказывай, что там у тебя за непоправимое счастье…
Малой подошел к креслу, неторопливо сел, картинно закинув ногу на ногу.
– Мы с Никой прошлой ночью, после лекции, пошли гулять. Гуляли не долго. А потом она меня поцеловала!
Я, как раз сделавший большой глоток, поперхнулся и закашлялся.
– Да, Малой, ты крут неимоверно! Я даже рад за тебя. Немного.
Он укоризненно покачал головой.
– Она классная.
– Не спорю. – Я еще как не собирался спорить, попутно прикидывая, где можно найти яду. – А потом что?
– Ничо. Я ж говорю: мы не долго, Ника сказала, батя подозревать начал. Говорит, нам пока лучше не встречаться, только если на лекции. Батя против бродяг ничо не имеет.
Отставив кружку, я потер лоб.
– Слушай, Малой, насчет бродяг… Что там вчера было? Я ничего толком не помню. Так, урывками только… Песни пели…
– Не знаю. – Малой пожал плечами. – Я спросил потом у лектора, чо случилось с тобой, он говорит такое бывает иногда. Создатель проверяет, готов ли ты верить в Него. Если вернешься, тебя примут в ряды. Из наших почти у всех так было. Ты сегодня с нами пойдешь?
Я поскреб в затылке, неуверенно произнес:
– Я даже не помню, что он там втирал…
Малой понимающе потрепал меня за плечо.
– Не боись, он все правильно говорит. Я уже три раза ходил, так что можешь мне поверить, тебя палкой не выгнать будет, когда уверуешь.
– Знаешь, как-то не хотелось бы. – Я хохотнул. – Не мое это – веровать.
На лице Малого промелькнуло едва заметное презрение. Отстранившись, великан отвел взгляд.
– Не думал я, что ты такой…
– Какой? – я непонимающе уставился на него.
– Да вот такой! Нельзя ни в что не верить! Создатель – это… как там… объективная реальность!
– Вот, значит, как ты заговорил. А еще недавно нормальный был.
– А теперь – ненормальный? Ты так хотел сказать? Я, может, только сейчас смысл жизни обрел! А до этого существовал просто! Меня ж никто кроме тебя всерьез не воспринимал. А там я для всех друг, там я нужный!
Я вгляделся в его глаза. Мне тоже были симпатичны и лектор, и остальные бродяги, но для Малого все было всерьез. А уж то, что они дали ему Нику, чтоб им всем сдохнуть от счастья…
– Хорошо. Схожу я еще разок в этот ваш кружок по интересам… Может, вспомню, чего я в них такой влюбленный.
Завидев Малого с Никой, я выскочил из дома. Коротко поздоровавшись, мы без лишних разговоров поспешили знакомой дорогой. Откуда-то взялось и орало дурниной ожидание чуда, в памяти весь день всплывали обрывки слов и ощущений, перемешивались, складываясь в цельную картинку. К вечеру я окончательно убедился, что лектор – отличный парень, говорящий только правильные вещи. Не понимаю, при чем здесь вера, когда и так все понятно? Я буровил спину Малого вопросительными взглядами, но тот ни разу не обернулся.
Зал снова был полон. Среди присутствующих оказались двое парней с загородных складов. Позы и неподдельный интерес, с которым они оглядывались вокруг, выдавали в них новичков.
Лектор не заставил себя ждать. Дверь распахнулась, швырнув его из темноты внутренних помещений под яркие лампы зала. Присутствующие встретили его аплодисментами. Взлетев на трибуну, лектор уже привычно усадил всех на места и, заглянув в глаза каждому, начал:
– Приветствую, братья и сестры. Я вижу, что в наших рядах очередное пополнение, и это дает мне надежду, что не все плохо на нашей земле. Добро пожаловать, и надеюсь, вам все понравится. Ну, а сегодня давайте поговорим о прощении и спасении.
О прощении за то, что одни увели людей от лица Создателя, и о прощении за то, что другие позволили увести себя, поддавшись на лживые посулы. Давайте вспомним обо всех преступлениях, совершенных учеными с молчаливого согласия людей, возжелавших беззаботной жизни.
С первых дней сотворения человек жил жизнью трудной, но честной, рассчитывая лишь на собственные силы. Конечно, появлялись новые инструменты и приспособления, облегчавшие труд, чтобы освободить достаточно времени для бесед с Создателем.
Но возникли и те, кому всего было мало. Мало времени, богатств, влияния. И тогда человечество разделилось. Честные труженики, близкие к Создателю, и могущественная, хотя и менее многочисленная часть, решившая, что они имеют право возвышаться над остальными. Именно они развязывали войны, с их дозволения совершались самые страшные преступления. Именно они с наущения Зла придумали деньги и оружие, чтобы упрочить свое положение. Они попрали имя Создателя нашего. А увидев, что Он, в доброте Своей, не торопится с карами, стали творить беззаконие и Его именем.
И тогда бурно расцвела так называемая наука. Мало кто знает, но в древних книгах прямо говорится о принесении науки силами Зла. Они являлись жестокосердным и жаждущим власти и приносили свои страшные откровения.
И каждый в курсе, к чему все это привело. Бездумное расточительство, загрязнение и осквернение природы, истребление животных и птиц. Люди плодились, как мыши, не задумываясь, что скоро все кончится. Редкие праведники больше не смогли вести людей к свету. Человечество неслось к пропасти, как стадо обезумевших животных. Оставалось совсем немного, ученым оставалось нанести последний сокрушительный удар, и все было бы кончено. Но, к счастью, они поторопились, уведя людей в мир снов слишком рано, что дало нам, оставшимся, шанс начать все сначала.
Мы, самые стойкие к искушениям и верные заветам Создателя, восстанавливаем природный баланс. Нашими силами в леса вернулись животные, а в реки – рыба. Мы посадили новые леса, очистили воды и воздух, на что ушли долгие годы. Только недавно удалось найти последние очаги загрязнения, еще немного, и земля очистится. А вместе с ней и все живущие на ней, трудом своим заслужив искупление.
Но что же сказать о тех, кто трусливо бежал? Не их вина, что оказались слабы перед искушением, что испугались ответственности за произошедшее и не захотели трудом своим загладить вину. Да, они предпочли позорное самоубийство, но они наши братья и сестры. Они заслуживают порицания, но и прощения тоже. Не будем забывать и о том, что среди них были невинные души. Сами того не ведая, все они ждут спасения, и в наших силах им это спасение дать…
Такого душевного подъема у меня не было никогда. Со звоном в ушах и восхищением, с бьющимся в висках пульсом и яростью к предателям, со слезами в глазах и щемом в сердце я едва не терял сознание. Наконец лектор затянул молитву. Что-то во мне подхватило ее и затянуло вместе со всеми. На последних строках лектор спустился с трибуны. Жестом остановив начавшиеся было аплодисменты, он обвел присутствующих взглядом.
– Братья и сестры, на этом мы закончим сегодняшнюю встречу. К нашим новым друзьям сейчас подойдут братья-кураторы. Тех, кто желает вступить в наши ряды, прошу подойти ко мне. Остальных же наших друзей ждем завтра.
Двое бродяг распахнули двери, выпуская галдящий поток. Я отошел в сторону, приветливо кивнув складским. Те ошалело вертели головами, неуверенно держась друг за друга. Еще бы не ошалеть, я сам ощущал подъем, готовность на любое безумство ради всех этих добрейших ребят. Что там говорили про добровольцев?
– Эй, Серега!
Я повернулся на голос. Малой махал мне рукой из глубины зала:
– Серега, идем в добровольцы?
Я кивнул, бросив взгляд на собравшихся возле проповедника людей. Замечательный человек. За такого можно и в огонь, и с причала с камнем на шее.
– Вполне.
Малой удовлетворенно кивнул. Подоспевшая Ника спросила:
– Сережа, ты чего?
– Да вот решил в добровольцы.
– Понятно. Ну, мы побежали тогда, пока. – Она сделала движение уйти, но Малой остановил ее, не сводя с меня взгляда.
– Ты серьезно?
– Вполне. Ты же сам говорил про объективность и прочее, вот я и того, проникся.
– Это хорошо. Я вчера уж договорился насчет тебя, хоть сомневался, ты ж не веруешь.
Опять эта презрительная гримаса! Ну, я тебе покажу, ну ты у меня…
– Да не напрягайся, завтра все обсудим на работе.
– Ну ладно, мы пойдем тогда… – Ника потянула Малого к выходу, тот шел, постоянно оглядываясь. Во взгляде ясно читалось недоверие. Меня опять зашатало, в ушах зазвенело от накатившей злости. Это он зря. Никто не смеет сомневаться в моей преданности Пророку.
Крепкие ребята с бараньим взором потеснили людей, сформировав очередь. Проповедник задавал каждому пару вопросов. Ему быстро отвечали и отходили с грустью и досадой во взоре, реже – с безумной надеждой. Меня каждый раз окатывало липким страхом, казалось, что вот сейчас он объявит, что набор окончен, или еще хуже – я не подойду. Тогда станет незачем жить. А еще очень не хотелось оказаться хуже Малого. Дождавшись своей очереди, я вытянулся перед Пророком, вперив в него влюбленный взгляд.
– Веруешь?
– А то! Кого прикажете истребить во имя Создателя нашего?
Приняли меня без особых проблем. Вот только Пророк поморщился и как-то странно посмотрел на меня, вытянувшегося во фрунт. По результатам собеседования выбрали еще семерых, я с легкой ревностью отметил, что все поедали Пророка полными восхищения и преданности взглядами. Ну и пес с ними! Уж я то точно знал, кто тут из нас раболепное чучело, а кто – друг и соратник!
Пророк недолго о чем-то шептался с незаметно появившимся мышистым человечком в сером деловом костюме. Когда наши взгляды пересеклись, я приветливо помахал, изобразив самую приятственную улыбку. Тот едва не сплюнул, вот ведь гадина невоспитанная! С губ едва не сорвалась колкость, но друг Пророка – мой друг, хоть зарубка в памяти осталась глубиной с овраг. Потом нас пятерых повели в соседнюю комнату, крохотную и слабо освещенную. Там мы встали в круг и, передавая друг другу затертый до прозрачности листок, читали с него какую-то клятву. Я быстро оттарабанил свою партию и, отдав бумажку, откровенно заскучал. Когда все наконец закончилось, Пророк медленно прошелся по залу, заглянув в глаза каждому. Я едва не помер от счастья, когда он обратился ко мне:
– Готов ли ты положить себя на алтарь правого дела?
Он мог спросить все, что угодно, и получить согласие тот час же. Выпучив глаза, я вытянулся и рявкнул:
– Рад умереть за правое дело, только прикажите, я тут же и без промедления!
Он едва не отпрыгнул, но сдержался, за что я зауважал его еще больше. Пророк растерянно посмотрел поверх моего плеча. Я едва не обернулся, в последний момент остановив протестующе пискнувшую шею. Не мое это дело – на кого там смотрит Пророк. Из-за спины донесся голос одного из охранявших двери мордоворотов:
– Биоритмы в норме, он с нами. Судя по всему, этот придурок всегда такой.
Внутри неприятно кольнуло, но я отмел подозрения. Ну не про меня же они, в самом деле? Скорее, про одного из этих, с бараньими взглядами, что только по недоразумению оказались здесь вместе со мной. Пророк покосился на меня, я сказал ему взглядом, мол, не дрейфь, я с тобой всеми костями и до последней капли и вздоха. Тот лишь хмыкнул, переходя к следующему с тем же вопросом.
Я внимательно изучал присутствующих, пытаясь вычислить недовольных или недостаточно преданных, но вскоре убедился, что кроме меня и Пророка в комнате собрались одни идиоты. Этих ребят я знал давно, кое-кого с детства. И они всегда отличались незамутненной узколобостью. Вчерашние двоечники в ответ на простой вопрос сбивчиво мямлили, спотыкаясь и путаясь в соплях и формулировках. Я остро ощутил себя снова в школе. Вот сейчас Геннадий Степанович разразится гневной тирадой насчет потерянного поколения… Картинка вышла такой живой, что я невольно зажмурился в ожидании, но услышал только негромкий голос Пророка:
– Хорошо, на сегодня закончим. Ты и ты, – он указал на едва держащихся на ногах, явно «поплывших» парней, – пойдете со мной. Остальных жду завтра в девять утра на инструктаж. Свободны.
Он кивнул, и из-за моей спины к нему шагнул один из охранников. В руках у него пестрел бегущими строчками терминал, я успел выхватить несколько, но не придал им значения. Лояльность, мощность сигнала, прогнозируемая длительность воздействия… Да какая мне, собственно, разница?
Уходить не хотелось, но я не решился беспокоить Пророка. Сопровождаемые охраной, мы оказались на улице. Все шли порознь, погруженные в собственные мысли. Я оглянулся на потемневшие окна, интересно, зачем ему понадобились те двое? В душе ворохнулось темное. Завтра найду и лично выясню. Никто не смеет быть лучше меня!
Обогнав едва плетущихся, пошагал к дому. Завтра трудный день.