Июль-Август 1765 года, Потсдам, Берлин, Королевство Пруссия, Санкт-Петербург, Российская империя.
– Как вам встреча, Иоганн? Она не показалась вам излишне грубой и громкой?
– Что вы тётушка! Всё было так красиво и величественно! Я был восхищён и немного смущён. Для меня непривычно столько внимания, – мои последние слова прозвучали совершенно искренне.
Королева улыбнулась, мне показалось немного грустно, и продолжила беседу.
– Вам понравилось в Брауншвейге? Карл очень старается, и княжество преображается с каждым годом. Ведь это замечательно!
Меня совершенно не волнует развитие Брауншвейга-Люнебурга. Я им жутко завидую, но, пообщавшись с правящим семейством, решил, что не испытываю к ним никаких добрых чувств. А вот брать самое лучшее и учиться надо даже у врагов, хотя герцога я считаю просто чужим. Только не скажешь же это родной тёте, являющейся королевой одной из сильнейших держав Европы и явно пытающейся показать своё благоволение.
Тут к беседе присоединилась ещё одна моя тётушка, ныне мать прусского кронпринца. Слушая щебетание Луизы Амалии, я погрузился в воспоминания о прошедших днях. А выдались они весьма насыщенными.
– Я же не могу отказаться? – спрашиваю Панина с явной издёвкой, – Возможно у вас есть другая кандидатура?
Мы прогуливались по дворцовому парку дармштадского дворца и обсуждали нашу миссию. У меня совершенно не лежит душа к Каролине. Хочу найти в ней, что-то притягательное, но не могу. И Анна здесь невиновна. Я не сравниваю свою возможную невесту с графиней. Таких роскошных женщин, как выразился Майор, вообще мало. Сейчас речь об обычных девушках и немка проигрывает даже этой когорте. Может, причина моего отношения её изначально лицемерное поведение? Правда, она быстро исправилась, поняв свою оплошность, сразу показав, что умна и наблюдательна. Только осадочек остался. Не знаю. Понимаю одно – наладить с ней дружеские отношения не получится. Или будет очень сложно и придётся идти на уступки, которые лишат меня самостоятельности. Понятно, что я сейчас пешка в чужих руках, но получить дополнительные оковы – весьма глупая затея.
– Вы можете отказаться. Но я бы не советовал показывать свой норов императрице. Договорённость давно достигнута, – сухо ответил граф, – Только вы не обычный дворянин, а наследник престола. И должны понимать, что ваш брак – это дело государственное, а не личное.
Угу. Только я наследник великой империи, а не мелкого немецкого княжества. И мне могли предоставить какой-то выбор. Например, найти семейство, где есть несколько дочерей подходящего возраста. И я бы сделал свой выбор. Уже здесь я услышал романтическую историю, как будущий король Англии – Георг II под личиной простого дворянина посетил немецкие земли[1], дабы узнать больше о своей избраннице. Принц был очарован и сразу решил жениться. Насколько я помню, он был счастлив в браке, родил десять детей и не искал женщин на стороне. У меня же есть возможность видеться и общаться с невестой, но нет права выбора. Жалко, что у Каролины нет сестры подходящего возраста. Уж лучше любая иная девица, пусть даже косая или кривая, нежели эта излишне продуманная особа.
Судя по проскальзывающему удовольствию на лице Панина, его радуют мои переживания. Что ж, больше он не увидит моей слабости. Я и так излишне проявляю свои чувства. Раз всё решено, то буду выполнять совет Майора.
– Хорошо. Договаривайтесь о помолвке и едем далее. Мы слишком задержались в этой дыре, а я хочу посмотреть заводы и мануфактуры Лейпцига. У меня сейчас занятия с доном Алонсо, но вы знаете, где нас искать, – Панин явно растерялся от подобного ответа.
Для меня Никита Иванович постепенно становится отрезанным ломтем. Отказываться от его наставлений глупо, но и дружить с ним не хочу. И дело в не том, что он ревнует меня к Анне. Граф – живёт своими мечтами и просто одержим. Я может, и не ума палата, но вижу вредоносность подобного поведения для вельможи столь высокого ранга. Почему Екатерина позволяет ему возглавлять русскую дипломатию, не знаю.
Мы возобновили занятия с испанцем, которые теперь проходят ближе к полудню. В Дармштадте мне приходится посещать оперу, театр и ежедневные приёмы, заканчивающиеся очень поздно. Поэтому выспаться, просто не получается. Вот мы и решили заниматься перед поздним завтраком или скорее ранним обедом. Удивительно, что Панин изменил своему образу жизни и встал сегодня пораньше. Наверное, он уже начал волноваться из-за отсутствия моего согласия на помолвку.
Переодеваюсь в комнате, расположенной при выходе в сад, где слуги ландграфа подготовили площадку. Хорошо, что нам никто не мешает. Хотя хмурый Людвиг Георг попробовал навязать своё присутствие и даже принялся раздавать советы. Но одного ледяного взгляда де Кесада хватило, чтобы юнец буквально подавился своими язвительными словами, и стёр ухмылку с лица. Более племянник Людвига VIII нас не беспокоил. Хотя я знаю, что обитатели дворца внимательно следили за моими тренировками, но предпочитал не обсуждать эту историю.
После сегодняшнего занятия произошло удивительное событие – Алонсо расщедрился на совет.
– Не пытайтесь плыть против течения, – тихо произнёс испанец, когда мы закончили изучение очередной стойки, – Вы сейчас не в том положении, чтобы влиять на сложившиеся обстоятельства. Только это не причина сидеть сложа руки. Учитесь, наблюдайте за людьми, затаитесь и ждите. Шанс будет, но надо правильно им воспользоваться.
Чего они все говорят загадками? Спрашиваю сам себя, глядя на вновь ставшего отстранённым учителя. И ведь более он ничего не скажет. Сначала Анна, затем Шешковский, а теперь Алонсо.
– Тебе понравился наш дворец? – вопрос королевы прервал мои воспоминания.
– Конечно! Но мне говорили, что «Сан-Суси»[2] ещё более великолепен! – судя по выражениям лиц тётушек, я сказал, что-то неправильное, – Признаюсь, не ожидал, что здесь будет такая красота.
– Почему? – спросила Луиза Амалия, удивлённо хлопнув глазами.
– Мне показалось, что в Германии живут бережливые и скромные люди. Виденные мною ранее дворцы были красивы, но не отличались большими размерами, великолепной отделкой и такими прекрасными парками.
Тут обе родственницы начали искренне смеяться.
– Иоганн, ты только что обозвал германских правителей жадными и обвинил их в отсутствии вкуса, но так изящно выкрутился, – произнесла королева отсмеявшись.
– Знаешь, ты совершенно не похож на отца. Тот был косноязычным и излишне робким. А ты ещё такой красавец! – Луиза Амалия испортила очарование момента.
Я пока не научился сдерживать чувства. Думаю, всё сразу стало понятно по моему лицу. Елизавета Кристина хотела сгладить неловкость, но тут за моей спиной раздался хриплый голос.
– Я слышал смех. Может, посвятите меня в причину вашего веселья.
Не то, чтобы Фридрих подкрался незаметно. Ведь приём в честь моего приезда давал именно он. Просто я думал, что нам позволят немного пообщаться с родственницами.
Как мне рассказывали дармштадские сплетники, отношения в королевской чете далеки от идиллии. Вернее, супруги давно живут раздельно и говорят, что никаких отношений между ними нет. Елизавета Кристина будто заледенела и надела на лицо маску. Тётя вроде улыбалась, но внутри её явно бушевали совершенно иные чувства. На помощь, как всегда, пришла болтушка и веселушка Луиза Амалия.
– Иоганн насмотрелся на жилища курфюрстов и решил, что в Пруссии тоже нет роскошных дворцов и она похожа на обычную немецкую деревню, – затараторила принцесса, – Он же не знает, что вы испытываете страсть к прекрасному. А ещё в честь каждой великой победы прусского оружия в королевстве строится новый дворец.
После слов невестки лицо монарха преобразилось, и он аж расцвёл. Видно, что столь нехитрая лесть пришлась правителю по нраву.
Вообще, король-вояка достаточно примечательная персона. Да и не настолько он оказался воинственным. Панин, находящийся под обаянием Фридриха, рассказал о нём немало любопытного. Граф даже забыл про свои обиды, посвятив описанию деяний прусского короля всю дорогу от Дармштадта до Берлина. Да, мы поехали из Гессена сразу в столицу Пруссии. Мне не разрешили посетить Лейпциг, по причине сложных русско-саксонских отношений. А скорее всего, Никита Иванович просто устал от дороги и решил сразу ехать в милую его сердцу Пруссию. Благо не пришлось снова видеться с родственниками, ведь мы проследовали мимо столицы герцогства.
Я находился под впечатлением от состоявшейся помолвки, прошедшей неожиданно скромно. До этого дед невесты приучил гостей к ежедневным торжествам, а здесь вдруг только гессенское семейство и наша компания. Брачный контракт со стороны России подписал Панин и явно радовался хорошо выполненной работе. Мне подробности договора были безразличны и хотелось быстрее вырваться из душноватой обстановки ландграфства. Благо немцы не стали нас задерживать, и через два дня мы двинулись в путь. Первое время меня охватило полное безразличие, и я ехал молча, разглядывая опостылевшие виды из окна.
Зато весь немалый путь Никита Иванович почти не замолкал, подробно описывая поступь Фридриха к вершине, и прямо-таки жизненную необходимость союза между нашими державами. Я с графом не спорил, просто задавал вопросы, когда собеседника заносило в откровенные дебри. Зато мне удалось получить немало сведений по нынешним европейским делам. Ведь Панин затрагивал не только Пруссию, но и ещё Австрию, Польшу, Нидерланды, Францию, Данию, Швецию и Англию. Заодно он провёл несколько самых настоящих уроков по германским землям, подробно описав баварские, вюртембергские, ганноверские и саксонские дела. Этим мы занимались ещё по дороге в Гессен, но сейчас знания текли от Панина стремительным потоком.
Если граф не начинает лить елей на любимых пруссаков, то он весьма приятный и знающий рассказчик. А ведь Никита Иванович ещё и глава русской дипломатии, поэтому обладает весьма глубокими познаниями, незнакомыми даже многим вельможам. Поэтому я очень внимательно его слушал.
Что касается самой страны, то Пруссия производила приятное впечатление, несмотря на недавно прошедшую войну. Признаюсь, её последствий я не заметил. Дороги здесь хороши, как почти во всех немецких землях, народ опрятен, города чисты и нет никаких следов разрухи. А ещё меня удивил Потсдамский дворец, вернее, оказанная встреча.
Представьте себе, что на подъезде к городку вас останавливает целый эскадрон прусских кирасир. Я даже малость оробел, уж настолько они выглядели внушительно. Мы снова вышли из возка и ожидали развития событий. Судя по тому, что Панин не беспокоился, а Алонсо иронично улыбался, рубить в капусту нас сегодня не собирались.
Подскакавший в одиночестве офицер был молод и, безусловно, ярок. Огромный жеребец, золотая кираса, мундир молочного цвета, высокие сапоги и двууголка с белым пером – всё вместе создавало великолепный образ! Эдакий галантный рыцарь нового времени.
– Кузен, рад видеть вас на прусской земле! Надеюсь, дорога была не очень тяжёлой? – прозвучал звонкий голос юнца, а сам он улыбнулся.
Чую, что он немного иронизирует, но без злобы. Да и не будешь же выяснять отношения с кронпринцем. А судя по форме, нас встречают знаменитые «Garde du Corps»[3], по словам графа, лучшая конница в мире. Что касается молодого офицера, то это мой двоюродный брат и будущий король Пруссии – Фридрих Вильгельм.
Далее случился небольшой конфуз. Два молодых адъютанта подвели осёдланного коня, а кузен предложил далее следовать верхом. А я снова возблагодарил бога за то, что он послал мне дона Алонсо. Испанец ещё в Санкт-Петербурге начал учить меня верховой езде. Продолжили мы в Брауншвейге, и уже в Гессене мне пригодились приобретённые навыки. Только моя езда на весьма спокойной кобылке, вызывала улыбки окружающих. Здесь же привели настоящего боевого жеребца, вызывающего у меня страх.
Но делать нечего, пришлось взбираться в седло. Благо мои штаны вполне подходят для верховой езды, без опасности натереть себе некоторые места. Их бы ещё подшить кожей, но это в будущем. Вообще, немцы вначале посмеивались над русским кафтаном и штанами. Но затем оценили простоту и удобство моей одежды. Да и не назвал бы я свои расшитые различными узорами наряды обычными. Ведь были ещё шёлковые рубахи, необычные шапки и мягкие сапожки с жёсткой подошвой. Я старался придерживаться своих первоначальных замыслов, и могу с гордостью сказать, что даже Панин задумался о смене своих кюлотов.
Только тогда я больше боялся свалиться с коня и опозориться на всю Европу. Но Фридрих Вильгельм, будто почуяв моё затруднение, особо своего скакуна не пришпоривал. Наша парочка достигла эскадрона, где гвардейцы отсалютовали мне палашами, а далее кавалькада проследовала в город.
Далее я уже перестал удивляться и просто наблюдал за происходящим, будто со стороны. Вот мы проезжаем высоченные ворота, и открывается вид на дворец. Но мне не удалось толком рассмотреть здание или статуи, стоящие при въезде. Ведь с обеих сторон длинной дорожки расположились пехотинцы, пожирающие нас глазами. Всё это сопровождалось звуками горнов и барабанным боем. Признаюсь, меня поразила и очаровала, увиденная картина. Подобной встречи я точно не ожидал.
Подскакав к ступенькам, мы с Фридрихом Вильгельмом спустились с лошадей. Вдруг стоящий рядом офицер махнул длинным жезлом, и во дворе стало тихо. Через некоторое время лакеи открыли высокие створки, и из дворца вышел невысокий мужчина, опирающийся на трость. Выпученные глаза, резкие черты лица и чёрный мундир с огромным орденом дополняли образ короля. Внимательно осмотрев замерших солдат, он перевёл взгляд на меня и племянника. Затем лёгкий кивок и снова зазвучала барабанная дробь.
Кузен указал мне на ступеньки, и мы подошли к Фридриху, встав рядом. Король продолжал наблюдать за действиями гвардейцев, не обращая внимания ни на что другое. Я тоже увлёкся происходящим на площади. Звук барабанов, резкие команды офицеров, топот сотен ботинок действительно завораживал. Ранее я видел смену караула в Санкт-Петербурге, но там было всего десяток солдат, а здесь их сотни.
Вначале перед нами проскакали кирасиры, вызвав на одутловатом лице монарха чувство гордости. Он даже выпрямил спину и выпятил грудь. Затем было достаточно быстрое перестроение пехотинцев и их проход перед нашей троицей.
Наконец, шествие прекратилось, осела поднятая пыль, и замолкли барабаны. Фридрих, будто выйдя из задумчивости, обернулся ко мне.
– Рад видеть вас в Пруссии, Иоганн. Надеюсь, вам понравился марш гвардейцев? Мой племянник поможет вам освоиться, а у меня ещё есть дела.
Мы с кузеном быстро подняли головные уборы, отсалютовав монарху, который резко развернулся и направился во дворец.
Уже позже, когда я разместился в предоставленных комнатах, ко мне зашёл Панин. Он придирчиво окинул взглядом весьма изящную обстановку гостиной и произнёс.
– Вам оказана великая честь! Обычно, Его Величество редко удостаивает подобным вниманием гостей. А здесь целый парад, пусть и небольшой! Ведь перед вами была прусская гвардия – это лучшие солдаты в мире!
Мысленно вздыхаю и решаю не сообщать графу, чья армия недавно била этих «лучших солдат». Мне порядком надоело выслушивать эти славословия. При этом нельзя ссориться с Никитой Ивановичем, ведь никто больше не расскажет мне столько полезных вещей о европейской политике. Поэтому буду терпеть, делая вид, что наивного Иванушку-дурачка очаровал приём и непрекращающееся двухнедельное восхваление Фридриха. Наставник и ранее часто упоминал о своём кумире, но знал меру. Сейчас же он стал излишне навязчивым.
– Я считаю, что разумный монарх должен не только создать сильную армию, но и оставить после себя, что-то прекрасное. Поэтому мне пришло в голову построить этот дворец, хотя он ещё не готов. Но вы уже сейчас можете убедиться в его красоте, – с немалой толикой довольства произнёс Фридрих, – Но особой моей гордостью является «Сан-Суси», куда я вас приглашаю. Только там не место для женщин, поэтому не упускайте возможности пообщаться с родственницами.
Каркающий смех сопроводил слова резко развернувшегося монарха. С недоумением смотрю в удаляющуюся спину и перевожу взгляд на Елизавету Кристину. Та продолжает напоминать Снежную королеву из сказки, которая так нравится моим младшим.
– Думаю, тебе понравится в «Сан-Суси». Хотя я там не была. Вот ты нам и расскажешь, действительно ли дворец настолько хорош, – произнесла неунывающая Луиза Амалия и задорно улыбнулась.
Её сестра тоже немного успокоилась и поддержала нас вымученной улыбкой. Забавные у них здесь порядки. Смотришь на всё это и понимаешь, какими сложными бывают отношения в подобных браках. Понятно, что большинство дворян женится отнюдь не по любви. Только сейчас речь о королевской чете, где взаимоотношения супругов зависят от множества вещей, включая интриги окружения. Тот же Людовик XV просто не считает свою жену человеком, регулярно её оплодотворяет и весело проводит время в окружении целого гарема. Я же люблю Анну и не вижу рядом с собой другой женщины. Поэтому даже не хочу думать о жизни с Каролиной. Но никуда от этого не деться. Перед глазами как раз такой случай, когда супруги абсолютно чужие люди. И такой пример мне совершенно не нравится.
– Иоганн, до нас дошли слухи, что ты поэт и большой знаток сказок, – неожиданно произнесла королева, – Расскажи чего-нибудь. Вряд ли ты пишешь по-немецки, а вот хорошую историю я бы послушала.
Смотрю, что к нам тут же присоединились несколько фрейлин, одолеваемых любопытством. Только нет уверенности, что их волнуют мои истории. Одна из дам, весьма приятной наружности, хотя явно старше тридцати лет, посматривала на меня весьма откровенно. Боже упаси от подобных дамочек! Связи на стороне для меня неприемлемы, тем более с такими вот дамочками. Я здесь наслушался много чего, в том числе о срамных болезнях. Мне рассказывали, что мужчины начали носить парики и опираться на трость именно из-за этого. Надеюсь, что Фридрих не болен? Но сейчас это к делу не относится.
Поэтому я лучше расскажу сказку, заодно установлю с тётушками более близкие отношения. Дружба таких женщин точно не бывает лишней. Вот таким коварным и лицемерным начал становиться Ваня.
– Далеко на севере жил-был тролль, злющий-презлющий, как сам дьявол. Однажды он был в особенно хорошем расположении духа и смастерил такое зеркало, в котором всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало ещё ярче, казалось ещё хуже.
Вижу, что история про мальчика Кая и девочку Герду нравится публике. Постепенно к нам присоединились все присутствующие дамы и даже несколько мужчин. Сложный немецкий мне пока недоступен, поэтому я использовал простой язык, далёкий от литературного. Только публика не обращала на это внимания, погрузившись в описываемые приключения.
Кстати, я ещё не начал готовить «Снежную королеву» для печати в России. Приеду и сразу займусь. И там у меня вместо тролля – леший, как и ещё несколько отличий. Изменения для немцев я придумал по приезде в Любек. Мне показалось, что местные могут спросить про мои увлечения и заранее готовился при помощи Панина. Но оказалось, что пригодилось мне это в последнем месте нашего пребывания за границей.
– Какая поучительная история, Иоганн, – произнесла королева, когда я закончил.
– Ты главное осторожней про «снежных королев». А то где-то на юге, тебя могут неверно понять и обидеться, – вдруг добавила Луиза Амалия и присутствующие дружно рассмеялись.
Я далёк от столь тонких деталей и не понял о ком речь.
– Иоганн, у тебя талант, – вновь произнесла Елизавета Кристина, – Если ты захочешь опубликовать свои истории в Пруссии, то можешь на меня рассчитывать. Заодно я хотела бы послушать и другие твои сказки. Они слишком отличаются от того, что я читала ранее. Надеюсь, перед отъездом ты посетишь мой дворец в Панкове?
А куда мне деваться? Только многое зависит от предстоящего визита в резиденцию Фридриха. Но сначала у меня произошёл разговор с другим человеком.
Не люблю охоту. После того, что я хлебнул в заключении, убивать или причинять боль даже животным, мне кажется диким. Только есть случаи, когда нельзя отказаться. Приглашение Фридриха Вильгельма игнорировать нельзя, поэтому в сопровождении дона Алонсо и Пафнутия, я выехал в замок Вустерхаузен к юго-востоку от Берлина. Как, оказалось, здесь любил охотиться ещё дед кронпринца.
На полпути от Берлина нашу карету встретили люди кузена, и далее пришлось ехать верхом. Благо я был готов, поэтому дорога прошла более или менее спокойно.
Ещё за полверсты, двигаясь по неширокой дорожке, мы услышали собачий лай. Завтра намечается охота на оленя, потому нельзя обойтись без псов. В России меня два раза приглашали на подобное развлечение, но тогда запретил наставник. Сейчас же Панин чуть ли не насильно вытолкал меня из занимаемых комнат. Выглядело это настолько забавно, что Никита Иванович от души рассмеялся, напомнив себя прежнего, не обиженного и не донимающего меня бесконечными восхвалениями пруссаков.
Замок напоминал большое поместье, окружённое несколькими строениями. Наверное, лет пятьдесят назад – это была небольшая крепость, обнесённая валом и рвом. Но сейчас здание выглядело вполне мирно, хотя и хорошо охранялось. По крайней мере, при подъезде к Вустерхаузену, Алонсо два раза указал мне на егерей, сидящих в засаде. Не будь испанца, я бы их не заметил. Мы въехали в открытые нараспашку ворота и через сто саженей остановились около ступенек, ведущих к огромному дому. Вблизи он выглядел более впечатляющим, нежели издалека.
– Рад вас видеть! Как прошла дорога? – кронпринц вышел встречать меня в окружении небольшой свиты.
Фридрих Вильгельм явно готов к охоте и облачился в соответствующий костюм зелёного цвета и необычную шляпу с пером. Пятеро его компаньонов надели похожие наряды. У меня тоже есть кафтан для подобных развлечений, сшитый из плотной ткани со вставками из кожи. Да и штаны я попросил обшить кожей, так как после верховой езды всё болит и натирает.
Вот и сейчас слезая с коня, я не удержался и поморщился. Вроде мы провели в пути всего четыре часа, и часть дороги проделали в карете, но всё равно неприятно. Только деваться некуда, ибо если сторониться подобных развлечений, то над тобой будут посмеиваться окружающие.
– Всё замечательно. Дорога была необременительной, – с улыбкой отвечаю собеседнику и приветственно приподнимаю шапку.
– Тогда предлагаю срочно отобедать и выпить с дороги! – под радостные возгласы свиты произнёс Фридрих Вильгельм.
Приятный он человек, здесь спорить глупо. Есть у кузена природное обаяние, разительно отличающее его от старших мужчин семейства Гогенцоллернов. Может дело в тётушке Амалии? Возможно, сыну передался лёгкий и незлобивый нрав матери. Его отец[4] умер семь лет назад, будучи в весьма сложных отношениях не только с женой, от которой он ушёл к любовнице, но и с братом. А ведь есть ещё Генрих[5], являющийся успешным полководцем, но также находящийся в непростых взаимоотношениях с королём. Чем больше я узнаю это семейство, тем сильнее удивляюсь. Для меня всё это выглядит глупым и непонятным. Что может быть ценнее семьи? Обретя её несколько месяцев назад, я просто не вижу себя без братьев и сестёр. И скучаю по ним не меньше, чем по Анне.
Забавно, но есть ещё сестра Фридриха – Филиппина Шарлотта, которая замужем за моим дядей Карлом Брауншвейгским. Вот такие у меня родственники. Если копнуть глубже, то там можно найти ещё немало заслуживающих внимания персон. Например, кузен проходится двоюродным племянником английскому королю Георгу III, если я правильно посчитал. Только сейчас мне не до генеалогических хитросплетений.
Внутренняя отделка поместья оказалась именно такой, как я ожидал. Множество гостевых комнат и помещение для пиров. Огромная зала с высоким камином была увешана головами и шкурами животных. В центре стоял длинный стол, который лакеи только начали накрывать. Кстати, грубые стулья тоже покрыты медвежьими шкурами. Прямо-таки уголок настоящего охотника. Соседнее помещение приспособлено под оружейную, где собрана обширная коллекция доспехов, клинков и ружей. А мне нравится этот домик! Если убрать чучела животных, то он весьма уютный и расположен вдали от шумной столицы. Ещё здесь нет вездесущих придворных и целого сонма слуг, часто мешающих побыть в тишине. Может, когда-нибудь я построю себе похожее поместье. Уж чего, а лесов и уединённых мест в России хватает.
Пирушка прошла достаточно спокойно, всё-таки завтра рано вставать. Я выпил немного разбавленного вина и уделил больше внимания мясу с картошкой. Кстати, Панин в ироничном тоне рассказал, как Фридрих добился от крестьян, чтобы они начали сажать столь полезный овощ. Думаю, необходимо применить этот способ в России. Займусь, как приеду. Надеюсь, Лиза следит за нашим огородом.
Компания кузена оказалась достаточно душевной и открытой, что естественно для столь молодых людей. Разговаривали больше об охоте и некоей Софии, которая сейчас является зазнобой кронпринца. Фридрих Вильгельм спокойно относился к подначкам офицеров свиты и бросал колкие слова в ответ.
Немного затронули прошедшую войну. Я с удивлением узнал, что кузен в весьма юном возрасте принял участие в сражении, удостоившись похвалы короля, чем очень гордился. Не уверен, что смогу преодолеть страх, окажись я на войне, поэтому совершенно искренне похвалил родственника.
После раннего ужина хозяин усадьбы потащил меня в псарню. Видно, что он любит собак и знает по именам почти всех своих питомцев. Я собак тоже люблю, поэтому с радостью провёл некоторое время в загоне. Затем кронпринц предложил пострелять, благо ещё было светло. Угомонились мы уже поздно вечером и разошлись по своим комнатам.
Вижу, что вам не понравилась охота? – спросил Фридрих Вильгельм, наблюдая, как псари оттаскивают беснующихся собак от очередной туши оленя.
Сегодня это уже четвёртое поверженное животное. Не хотелось, но пришлось скакать по местным лесам и участвовать в убийстве оленей, которых на нас выводили загонщики. При этом однажды случилась самая настоящая битва, когда люди кронпринца подняли секача. Здоровенная зверюга успела сильно поранить двух псов, но она была остановлена точным выстрелом дона Алонсо, как только ринулась в мою сторону. Испанец заслужил похвалу кузена и несколько завистливых взглядов со стороны его свиты. А я даже не успел испугаться и вытащить ружьё, притороченное к седлу. Надеюсь, никто не заметил моей оплошности? Иначе просто стыдно.
Далее, мы убили ещё одно небольшое семейство кабанов и двух косуль. Разную мелочь не трогали и охотились только на крупную дичь.
Развлечение продолжалось до полудня, пока не устали кони и люди. Собаки тоже порядком утомились и, вкусив крови, стали более квёлыми. По словам де Кесада, он видел загоны, проходившие с большим размахом, но охота удалась. Поверю наставнику на слово, ибо мне становилось всё труднее взирать на страдания загнанных и убитых животных. Одно дело добыть одного оленя ради развлечения или недостатка пищи. И совсем другое, превращать охоту в скотобойню. Всё-таки надо отличать весёлое времяпрепровождение на природе от работы мясника.
Об этом я и сказал удивлённому Фридриху Вильгельму. Тот сначала задумался, а затем начал ржать как его конь, в чём был поддержан свитой. Я же мысленно выдохнул, так как подумал, что поссорюсь со столь нужным человеком.
– Не каждый скажет правду в этом случае, что делает вам честь. Признаюсь, что порядком устал от придворных льстецов и интриганов. Даже при дворе дядюшки их немало. Потому и предпочитаю общество офицеров и двух старых друзей, – кронпринц указал рукой в сторону своего окружения.
Его друзья были заняты обсуждением прошедшей охоты, и находились в весьма взволнованных чувствах. Один из них радостно скалясь, измерял длину поверженного оленя. Всё это сопровождалось лаем собак, перекрикиванием загонщиков, храпом лошадей, недовольных запахом крови и топотом бегающих слуг. Самый настоящий хаос, посреди которого стояли мы с принцем изрядно потрёпанные и взопревшие.
– У меня будет к вам разговор, – произнёс Фридрих Вильгельм, вдруг став серьёзным, – Но для начала надо вернуться в поместье и смыть с себя пот и кровь. А затем нас ждёт настоящий пир!
Беседа проходила в небольшом кабинете, также посвящённом охоте. Разве что в окружении чучел и шкур, выделялись изящный секретер и два кресла. Всё остальное было таким же грубоватым и надёжным, как в зале.
Пожилой слуга принёс поднос с бутылкой вина и двумя бокалами. Я здесь волей-неволей начну пить. Ведь не будешь отказываться, когда тебя просят такие люди.
Кузен самолично разлил напиток, и передал мне бокал. А сам ненадолго замолчал и вдруг огорошил меня неожиданным вопросом.
– Каково это – жениться на нелюбимой женщине? – видя моё недоумение, он пояснил, – Ведь у меня тоже осенью свадьба с Елизаветой Кристиной[6], нашей с вами кузиной.
Я уже устал распутывать клубок брауншвейгско-прусских отношений, поэтому ничему не удивлялся. Поразительно, что меня тоже не заставили жениться на ком-то из кузин или дальних родственниц.
– Знаю, что у вас есть женщина в России, – хмурый кронпринц махнул рукой с бокалом и пролил немного вина на одежду.
Впрочем, он не обратил на это никакого внимания. Фридрих Вильгельм вообще был сам не свой. Куда пропала добрая улыбка и вечный румянец на щеках?
– У меня тоже есть София, – наконец продолжил собеседник, – И я не хочу терять свою любимую. Только дядюшка приказал выдать её замуж и недавно весьма жёстко меня отчитал. Мол, я будущий король и в первую очередь должен думать о государстве, а не своих личных порывах. Но сердцу не прикажешь и, несмотря на его приказ, мы видимся с Софи. Правда, у нас осталось всего несколько недель. Сейчас она в поместье родителей, где готовится к свадьбе. А я не нахожу себе места.
– Как я вас понимаю, – грустно усмехаюсь и делаю пару глотков вина, – Мне тоже не оставили выбора, а любимую женщину могут выдать замуж.
– И что же нам делать? – кузен подался вперёд, будто надеясь услышать от меня единственно верный ответ.
– Жить, – отвечаю и допиваю вино, – Один умный человек посоветовал мне сделать жену другом. Только он не объяснил, как это осуществить на деле. И это не значит, что супруга будет спокойно терпеть мою любовницу. А Санкт-Петербург – это такой гадюшник, что нам не дадут спокойно жить, даже если мы наладим отношения.
– Да, я слышал, что у вас творится форменный хаос. Чуть ли не каждое десятилетие – переворот и подобные развлечения, – заметив, что я дёрнулся от подобных слов, собеседник тут же поправился, – Простите, Иоганн. Я это не со зла, и совсем забыл о вашей тяжёлой судьбе. И спасибо, что выслушали меня. Знаете, несмотря на верных друзей и соратников, я не могу до конца быть уверенным в чистоте их помыслов. Всем что-то нужно от будущего короля. Думаю, вы вскоре тоже это поймёте.
Протягиваю кузену свой бокал, так как сказать особо нечего. Фридриху Вильгельму ещё повезло, ведь он – единственный наследник, признанный королём. Моё же положение весьма неоднозначное. Ещё и семья находится в заложниках.
В тот день пир удался. Я старался не думать о произошедшем разговоре, потому что он разбередил мои собственные раны. Чем ближе день, когда должна состояться свадьба, тем сильнее я переживаю. Тут ещё ни строчки от Анны, хотя мы знали, что так и будет. У меня была мысль попросить Панина использовать дипломатическую почту. Но я с трудом убедил себя, что не пойду на подобное унижение.
В тот день мы с кронпринцем знатно напились. Со мной это произошло первый раз в жизни. Началось всё на пиру, затем кузен снова устроил стрельбы при свете факелов, после чего был небольшой фейерверк и снова застолье. А далее я уже плохо помню. Надеюсь, что не наговорил ничего лишнего.
С утра голова болела так, будто её били молотком. Да и во рту всё высохло, поэтому проснувшись, я не мог произнести ни слова, а только хрипел. Собираюсь с силами и пытаюсь понять, что происходит. Оказывается, передо мной сидит дон Алонсо и протягивает бокал с водой. С трудом сажусь на кровати и быстро осушаю сосуд.
– Ещё! – мне удаётся произнести одно только слово.
Ухмыляющийся учитель достаёт большой кувшин и наполняет бокал. Выпиваю, второй и понимаю, что меня сейчас вырвет. С трудом прекращаю рвотные позывы и смотрю на испанца, не ожидая ничего хорошего.
– Утренние занятия никто не отменял. Поэтому поднимайтесь и живо во двор. Ничего так не лечит похмелье, как пробежка по лесу и хорошая разминка со шпагой, – участливо произнёс Алонсо и вдруг гаркнул, – Марш!
Признаюсь – это был тяжёлый день. Очень.
«Сан-Суси» действительно красив и изящен. Даже не поверишь, что в его создании принял участие монарх, который больше прославился на полях сражений. Хотя, с Фридрихом не всё так просто. Кроме армии, он много времени уделяет делам государства, заботясь о его процветании. Он самый настоящий реформатор, но люди почему-то обращают больше внимания на войны.
– Виноград появился в Бранденбурге давно, но никто не решался вплести это растение в архитектуру, – Фридрих лично показывал мне свою гордость.
И надо признать, что у него есть на это причины. Дворец вроде невелик, но эти необычные виноградные террасы, поднимающиеся на холм, где расположены строения, выглядят весьма необычно. К тому же король лично построил «Сан-Суси». Да, это не насмешка, а действительность. Архитектор участвовал в создании прожекта, но весь ход возведения здания шёл под строгим надзором Фридриха. Не мне судить, насколько это полезно для державы, ведь правитель немалую часть времени уделял обычной стройке. Только получилось диво как хорошо!
Монарх шёл по дорожке, поскрипывая по песку начищенными сапогами, и явно был счастлив. Вот он дотронулся до молодой лозы и улыбнулся. Если не знать, сколько войн развязал этот человек, то можно подумать, что это какой-то пожилой добряк.
– Иоганн, вы должны посмотреть картины и статуи. Поверьте, мне есть чем похвастаться! – произнёс Фридрих и указал тростью в сторону дворца.
– Я в предвкушении, Ваше Величество, – отвечаю совершенно искренне и иду за королём.
За нами следует небольшая свита, состоящая из секретаря и четвёрки бравых адъютантов. Сегодня, кроме слуг, во дворце никого нет. Но вечером должна собраться небольшая компания, и состоится концерт, где Фридрих исполнит на флейте написанную им сюиту. Я с удивлением узнал, что король оказался неплохим и весьма плодовитым композитором. Какая разносторонняя личность! Кстати, среди приглашённых не будет дам, а только мужчины. Во дворце вообще нет женщин, кроме прачек и прочих кухарок.
Статуи действительно прекрасны! В Мраморном зале стояли искусно выполненные образы Венеры Урании и Апполона. К этому изящному помещению вёл длинный вестибюль с коринфскими колоннами и расписным потолком. Далее шёл зал для аудиенций, стены которого украшали многочисленными полотнами французских художников. Король подробно описывал отделку, статуи и картины. Он даже объяснил, почему во дворце нет цоколя. Подобная архитектура подчёркивает единение с природой, а Фридрих может просто открыть дверь и спуститься в сад.
Вот такой необычный человек. Панин рассказывал, но я не обратил внимания, что надо различать Фридриха – человека и правителя. Вынужден признать правоту графа. В обычной жизни король скромен в своих потребностях и даже спит на походной кровати. Но для престижа государства он строит великолепные дворцы и собирает обширные коллекции полотен со статуями. Ещё он пишет музыку и не чужд философии. При этом в делах государственных жёсток и хитёр.
– Приятно видеть такую тягу к прекрасному, Иоганн. Ещё заметно, что вы правильно поняли римскую пословицу о «здоровом теле и духе». Мне докладывали о ваших занятиях фехтованием и гимнастикой. Я сам в молодости любил нагружать тело, ибо так и должен делать настоящий мужчина. И вы стремитесь к знаниям, что похвально вдвойне. К сожалению, нынешнее молодое поколение изрядно размякло, следуя этим глупым французским веяниям, – Фридрих резко обернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Я слишком долго сидел без дела, – развожу руками и улыбаюсь, – Мне просто любопытно читать книги и учиться фехтованию с танцами, ведь я провёл в бездействии почти десять лет.
Король понимающе ухмыльнулся, оценив мой намёк, и зашагал дальше.
– В любом случае вы не спите до полудня, уделяя всё свободное время занятиям, а не глупым книжонкам и бесцельному времяпрепровождению. Именно таким и должен быть истинный германец! – от слов монарха повеяло пафосом, – Мы должны быть сильны, терпеливы и скромны в своих потребностях, но беспощадны к врагам! И тогда нам удастся добиться победы! Немецкий дух просто обязан восторжествовать над изнеженными французами и торгашами-англичанами! У германцев особая миссия, которую мы должны нести в мир как знамя!
Это хорошо. Пусть пруссаки хоть над испанцами или итальянцами верх берут, и любыми флагами машут. Но причём здесь я? Увидев молчаливый вопрос в моём взгляде, Фридрих пояснил.
– Ты – Вельф. Носитель крови древнего германского рода! Не спорь, это именно так. Надо гордиться принадлежностью к старейшей династии Европы! А ещё мы просто обязаны установить долговременные союзные отношения, – король, наконец, перешёл к сути, – Кроме как знамением и подарком судьбы не объяснить, что столь огромные и богатые русские земли, оказались под властью германцев! Нельзя упускать такой шанс. Это принесёт пользу, как России, так и общему германскому делу!
– Ваше Величество, но наши державы и так союзники, – пытаюсь сбить Фридриха с панталыку, но мне не удаётся.
– Баба на троне, пусть и умная – это всегда непредсказуемо. Хотя надо признать, что Екатерина держит слово. Но этого мало! Я должен быть уверен, что после неё трон перейдёт истинному германцу, разделяющему мои взгляды на доминирование нашей нации. Пока я вижу перед собой истинного сына своего народа. Хочется верить, что ты и дальше будешь радеть за наше общее дело, – Фридрих схватил меня за плечо и снова внимательно посмотрел в глаза, – Мы всегда должны быть вместе – Пруссия и Россия. Только просвещённый абсолютизм сможет противостоять грядущим потрясениям, к которым приведёт безумная политика Франции и интриги англичан! Они как зараза или тлен, поражают умы молодёжи, разлагая её и делая слабее. Немного позже, когда ты столкнёшься с этими вырожденцами и торгашами ближе, то всё поймёшь. А вот наша культура, философия и цивилизация – это совершенно иное!
Я пытался осознать, чего наговорил монарх и не совсем понимал, какое отношение наследник российского престола имеет к германцам. Даже Антон Ульрих, будучи рождённым в Брауншвейге, считал себя больше русским и именно так воспитывал своих детей. Лиза и Петя далеки от всего немецкого, разве что знают язык. Со мной ещё более простая история. Майор воспитал меня в любви и беспрекословной преданности России. Слова о германском духе и особой миссии, воспринимаются мною как пафосная чушь.
Но здесь я в гостях, поэтому лучше промолчать. Слишком много всего навалилось и мне просто не удаётся осознать даже половины сказанного. Одно понятно уже сейчас – меня сватают будто богатую вдовушку, описывая достоинства сомнительного жениха, претендующего на её немалое состояние.
Ещё несколько месяцев назад я догадался об увлечении Панина Пруссией. А уже в поездке мне не удавалось отделаться от ощущения, что это больше похоже на фанатизм, сродни религиозному. Теперь всё стало на свои места. Меня хотят очаровать, сделав поклонником Пруссии и вообще Германии. И надо заметить, что немцам есть чем гордиться. Невзирая на обстоятельства и скудость местных возможностей, многие государства добились немалых успехов. Уж по сравнению с Россией точно. А ведь мы богаче, как на людей, так и природные дары.
И это достойно всяческого порицания. Имея такие возможности, Россия не может создать, что-то похожее на Брауншвейг. Я уж молчу про Пруссию, Баварию или Саксонию. В первую очередь речь об образовании и развитии мануфактур.
Пётр Великий ещё шестьдесят лет назад отправлял людей учиться в немецкие земли и Голландию. И с тех пор мало чего изменилось. Наши лучшие ученики продолжают ездить в германские университеты, дабы получить достойное образование. К тому же Россия продаёт в Европу хлеб и пеньку, получая взамен товары, которые не может произвести сама, вывозя из страны серебро. А ещё у нас ужасные дороги, чудовищная несправедливость для низших сословий и безумное казнокрадство. Это не мои слова, а Панина. В чём я с Никитой Ивановичем полностью согласен.
Только граф с Фридрихом не учли одного – я русский. И этим всё сказано. Меня не волнуют иные державы кроме Родины. И мне даже в голову не придёт сделать, что-то ей во вред.
– Что вы ещё хотели осмотреть в Пруссии, Иоганн? – голос короля вывел меня из размышлений, – Я слышал, вы увлечены математикой и различными производствами? Можете посетить наши государственные мануфактуры. Что касается университетов, то лучшее учебное заведение Пруссии находится в Кёнигсберге. Но можно посетить Франкфурт, это всего в четырнадцати милях от Берлина. Дорога займёт два дня, зато вы удовлетворите своё любопытство.
Сначала я немного остолбенел, так как привык больше к английской миле. И не понял, как можно проехать за два дня столь небольшое расстояние. Потом вспомнил, что у пруссаков миля больше и равна примерно семи вёрстам. Чего-то не хочется мне провести в дороге ещё четыре дня, ведь я уже побывал в весьма приличном университете. А вот мануфактуры – дело нужное. Но есть у меня более насущная потребность, если так можно выразиться.
– Я бы хотел посетить расположение вашей гвардии. И мне любопытны не марши, а обычная жизнь солдат и их занятия. Это касается как пехоты, так и кавалерии. Ведь одно дело – красивые перестроения и совсем другое – повседневные занятия.
А вот здесь я смог удивить монарха.
– Хм, это достойно уважения, – произнёс он через некоторое время и посмотрел на меня совершенно иным взглядом, – Пожалуй, я уделю вам ещё один день. Но сегодня мы будем говорить об искусстве, музыке и философии. Предлагаю оставить дела военные на завтра. А пока давайте отобедаем и далее продолжим осмотр.
За обедом я полюбопытствовал ещё об одном деле. Мы как раз перешли к десерту и уже можно начать беседу.
– Ваше Величество, а почему у Пруссии нет военного флота?
Надеюсь, я не слишком нарушил этикет? Без Панина рядом, я вмиг забываю о некоторых приличиях. Благо окружающие знакомы с моей историей и не обращают на это внимания. Но Фридриху вопрос неожиданно понравился, и он даже хохотнул от удовольствия.
– Мой, юный друг. Нам никогда не догнать Англию, Голландию и Францию в военной мощи на море. Я говорю «нам», имея в виду и Россию. Стремление царя Петра иметь военный флот было вполне понятно, так как шведы достаточно сильны на море. Но далее мне совершенно не понятна политика русских правителей.
– А что вам неясно? – задаю логичный вопрос.
– Россия победила шведов, но добилась преимущества исключительно у своего побережья. Тот же датский флот сильнее вашего. При этом у русских совершенно отсутствуют торговые корабли. Получается забавная история, – Фридрих прервался на кофий и продолжил, – Казна тратит огромные деньги на содержание военных лоханок, большую часть времени гниющих в портах. А ваши товары перевозят иностранцы, и российская торговля полностью от них зависит. У тех же англичан с голландцами именно военный флот охраняет торговый и финансируется за его счёт.
– В Пруссии дела обстоят иначе?
– Конечно! – с толикой превосходства произнёс король, – У нас есть торговый флот, позволяющий купцам самостоятельно продавать прусские товары в Испанию, Францию, Англию и Голландию. А для защиты побережья мы используем несколько быстроходных судов, которые больше борются с контрабандистами. Пиратов на Балтике давно нет, потому я и решил не тратить огромные средства на столь дорогую и бесполезную игрушку.
Мне не знакомо положение дел с русским военным флотом. Но я слышал от Щербатова, что моряки испытывают большие сложности с деньгами, строительством новых и поддержанием на плаву старых кораблей.
– Но ведь, может, случится так, что ваши суда будут захватывать морские державы, – делаю попытку найти брешь в обороне Фридриха.
– Ха-ха! – слышу в ответ радостный смех, – Англичане так и сделали во время войны за австрийское наследство[7]. Мы заранее договорились с их правительством и обсудили товары, которые не будут являться контрабандой. Но взыграла обычная английская алчность, и они начали захватывать наши суда. На все требования вернуть корабли и возместить убытки, мы получали отказ или нас просто не замечали.
По светящемуся лицу монарха понятно, что он нашёл выход из сложной ситуации. И хочет, чтобы я спросил какой. Не буду его разочаровывать.
– И как вы поступили?
– Я отказался платить по силезским долгам. А они гораздо больше, чем стоимость десятка захваченных кораблей и грузов, – снова хохотнул король, явно с удовольствием вспоминая те годы. – Англичане же долго возмущались, очерняли моё имя в газетах и грозили всяческими карами. Только наша армия сильнее и никакой флот ей не угроза. И торгаши были вынуждены устроить новый суд по призовым судам, где постановили вернуть всё захваченное.
Далее Фридрих в подробностях, перемежая повествование смешками, рассказал, как смог утереть нос излишне жадным и лицемерным островитянам[8]. Оказывается, он их не особо любит, хотя заключил союз и занял денег. А может, он потому и взял большой заём, чтобы влиять на своего кредитора? Надо по возвращении расспросить Щербатова про подробности. Уж больно забавная история и способ влияния, когда кажется, что выхода у тебя нет.
А вот на самого короля я взглянул по-иному. Он действительно мудрый и хитрый правитель, каким бы солдафоном его ни изображали. Тупой вояка не может настолько любить искусство, писать музыку и строить прекрасные дворцы.
– Это великая честь, что Его Величество уделил вам столько внимания. Я даже и не припомню, чтобы он был настолько любезен, тем более с чужеземцем.
По дороге в Штеттин, где нас должен забрать корабль, Панин продолжал вещать о Пруссии и её короле. По его словам, выходит, что мне устроили настоящий царский приём, а сам граф решил многие дипломатические вопросы.
Обдумав ход, при помощи которого Фридрих обхитрил англичан, я начал беспокоиться за Панина. Лучше ещё десять раз изучить достигнутые соглашения и только потом их утверждать. Надеюсь, что Екатерина внимательно рассмотрит все прожекты. Она, в отличие от графа, действует строго в свою пользу. Хотя, немного вникнув в текущие дела, я не понял некоторые решения императрицы.
Но сейчас все мои мысли о прошедших встречах с Фридрихом и его семейством. Надо сказать, что восторги Панина послужили отрезвляюще. Иначе я бы не заметил, как попал под очарование прусского правителя. А ведь в его державе огромное количество недостатков.
Я уж молчу про самого монарха, который погрузившись в государственные дела, попросту забыл про жену. Мне этого не понять, но дело даже не в уважении к собственной семье. Ведь любому правителю нужен наследник. А у короля его нет. Более того, мне кажется, что он упустил воспитание кронпринца, выросшего не особо готовым к управлению государством. И зачем тогда все жертвы, если твоё дело может быть разрушено преемником за несколько лет? Ещё и родной брат содомит, что для России является форменным непотребством. Про самого монарха тоже ходят подобные разговоры, но я не заметил в нём каких-то отклонений.
И тут снова Панин со своими восторгами. Чувствую, что начинаю злиться, и демонстративно отворачиваюсь к окошку, где продолжает струиться немецкая дорога.
А злюсь я ещё потому, что ко мне относятся как к неразумному телку. Фридрих и Панин считают, что Иванушку-дурачка можно привлечь на свою сторону, показав мощь прусской армии и достижения науки, рассказывая о немецком духе, а также миссии германцев, несущих миру просвещение. Угу! Так уж я поверил в добродетель и бескорыстность немца. С другой стороны, мои переживания напрасны. Ведь король решил, что смог завоевать моё расположение, воспользовавшись отсутствием должного воспитания и образования. Пусть думает, что я теперь его искренний сторонник. Решаю даже не спорить с графом, хоть и очень хочется.
Но ведь хорошо придумали! Будь на моём месте юноша или необразованный человек, кем я был несколько лет назад, то у Панина бы всё получилось. Тяжело не стать поклонником прусского монарха, наблюдая за его успехами, которых действительно немало. Ведь кроме войны и строительства дворцов, Фридрих отличился в реформе государственного устройства и суда. При нём простой народ стал жить богаче, а в стране распространялось верховенство закона. Какой-нибудь немецкий барон не мог насмерть запороть своего крестьянина, ибо сразу попадал под суд. Я беру простой пример. Но и в более сложных вопросах король последовательно меняет державу, облегчая жизнь людей.
Только Панин не понял, что в моих глазах он выглядит обыкновенным предателем. Мне кажется, что для наведения порядка в своей стране, не надо становиться агентом другой. При этом никто не мешает русским вельможам брать всё лучшее из Европы и постепенно распространять дома. Но тот же Никита Иванович вместо дела, предпочитает носиться с прожектом мифической Конституции, которая в нынешнее время не только вредна, но и опасна для страны. А если учитывать, что граф является масоном и принадлежит к прусской ложе, то всё выглядит гораздо хуже.
Страшно, что таких вот Паниных в России немало. Эти влиятельные и образованные люди, вместо того чтобы приносить Родине пользу, ослабляют её. И определить подобных врагов, якобы радеющих за державу, крайне тяжело. Ведь они убеждены, что их дело правое и должно принести только благо.
Чего-то я совсем разволновался. Наверное, потихоньку начинаю мыслить по государственному и мне за державу обидно. И тут же я мысленно улыбаюсь, с трудом сдерживая нахлынувшие чувства. Скоро домой! А значит, я увижу родных и, конечно, Анну. Последние дни мне всё сложнее сдерживать рвущееся наружу нетерпение. Наша разлука слишком затянулась. Но тем радостнее будет встреча!
В Штеттине мы два дня дожидались корабль. Наконец, он прибыл и встал на прикол. Ведь команде надо отдохнуть, а затем подготовиться к плаванию. Оказывается, судно проделало долгий путь и побывало в Стокгольме и Копенгагене. Я расстроился, но решил, что три дня ничего не изменят.
Удивило поведение Панина, который явно расстроился и был сильно озабочен после прочтения корреспонденции. Её доставили другим кораблём ещё до прихода нашего. Никита Иванович надолго закрылся в своей комнате и даже не вышел на ужин. Мы с Алонсо не обратили на это внимания, так как граф порядком надоел нам в дороге.
Глупо сидеть дома, когда на улице конец июля и погода просто замечательная. Поэтому следующие мои дни были посвящены занятиям на морском берегу и конным прогулкам. Нами был осмотрен порт и его окрестности. По сложившейся традиции я посетил несколько местных мануфактур и даже одну ферму, где состоялась весьма поучительная беседа с её владельцем.
Панина мы почти не видели, разве что за ужином. Но к этому времени я уже был порядком вымотан, да и граф перестал хмуриться.
И наконец, долгожданный день настал. Обозники с Пафнутием перетащили на корабль наши сундуки. К моему удивлению, я изрядно оброс вещами. Кроме подарков, надаренных роднёй и Фридрихом, это были купленные книги и инструменты. Конечно, я приобрёл немало гостинцев для семьи и Анны, но всё равно скарба стало слишком много.
Обратный путь вышел похожим. Панину и Крузе стало плохо, хотя особой качки не было. Зато мы с испанцем увеличили время занятий, и целый день проводили на палубе. Только это спасало меня от разгорающегося нетерпения. Я загружал себя работой со шпагой и кинжалом так, что к вечеру у меня тряслись руки. Один раз капитан предложил дону Алонсо провести тренировочный поединок. Тогда почти все плывшие на корабле собрались на палубе, дабы насладиться этим зрелищем. Мне даже стало немного стыдно, ведь я никогда не научусь так владеть шпагой.
Правда, де Кесада говорил, что для этого не нужно учиться десять лет. Хватит и два – три года, только надо заниматься каждый день. Думаю, для меня это не составит сложности. Я давно почувствовал, что фехтование дало мне силу не только в руках, но и в ногах со спиной. А месье де Сигоньяк часто повторял, что хорошему фехтовальщику легче освоить танцы и наоборот. Поэтому надо продолжать заниматься и не лениться.
С улыбкой вспоминаю француза и понимаю, что совершенно забыл половину па и пируэтов. Последний бал, где я принял участие, состоялся в Дармштадте. Он сильно отличался от подобного события в Санкт-Петербурге. В Гессене не было подобного размахом и всё проходило по-домашнему и мило. Думаю, надо приглашать Анну в качестве партнёрши при изучении новых танцев. Надеюсь, она не откажется.
Подход и к стоянке судна был долог и мучителен. Вот уже минул полдень, а мы всё маневрировали на подходе к столице. Но всё когда-нибудь заканчивается, и на спущенной шлюпке мы устремились к берегу. Вернее, это я так себя чувствовал. Панин и Алонсо вели себя спокойно. А Крузе остался на корабле и должен спуститься на берег немного позже. С нами также плыли Пафнутий и один из обозников, служащим в Тайной экспедиции.
Карета уже дожидалась нас на берегу. Панин уехал на своём возке, а мы сразу устремились в Аничков дворец. Я думал быстрее привести себя в порядок, но перед этим написать Лизе и Анне. Соскучился я по всем, но в первую очередь хочу увидеть любимую. И вот открытые створки ворот, затем знакомые ступеньки и слуги, замершие в молчаливом поклоне.
– Пафнутий, – не могу сдержать распирающее меня счастье, – Я в кабинет, писать записки. Быстро реши, чтобы их отвезли в Шушары и графине. И позаботься о ванной. После стольких дней на этой чёртовой лоханке от меня несёт как от лошади.
Чуть ли не пританцовывая, захожу в кабинет и достаю два листа бумаги. Чернильница оказалась полная, поэтому надо только макнуть перо и начать писать. Главное – не наделать клякс, в чём я большой мастак. Улыбаюсь и думаю, как лучше составить письмо. Вдруг раздаётся стук, выведший меня из приятных размышлений.
В кабинет вошёл камердинер, и выражение его лица мне сразу не понравилось. Пафнутий не тот человек, который будет беспокоить меня попусту. Он ещё и молчит, явно опасаясь начать говорить. Сердце бешено застучало и одновременно рухнуло куда-то вниз.
– Говори, – мой голос стал напоминать карканье, – Что-то с отцом? Или…
– Ваше Высочество, здесь такое дело.
Выслушав камердинера, я чудом не упал в обморок. Настолько было сильно потрясение. Пафнутий, дёрнулся подбежать ко мне, но был остановлен взмахом руки. Я даже сам не понял, как это сделал. Тогда меня будто бросили в реку, и все звуки с движениями ощущались, как из-под толщи воды.
А ещё в тот день я умер. Да, более не будет того Вани, немного наивного и восторженного, познающего мир. У меня нет более чувств и никаких желаний. Внешне остался прежний человек, а внутри пустота. Я мертвец.