Ярослав
Я сидел в машине Игоря, сцепив зубы и стиснув руки на коленях в кулаки с такой силой, словно собирался войти в клетку или видел перед собой Савицкого. И продолжал проклинать свою удачу.
Твою мать! В такое дерьмо я еще не влипал. Теперь у меня есть жена и все оказалось хуже, гораздо хуже, чем я мог себе представить! Еще не закончился первый день рядом с этой девчонкой (иначе я ее не мог называть), а она уже довела меня до белого каления!
Работает она… Квартиру захотела снять отдельную… Фамилия ей моя и рожа не нравятся. Я думал, что она умнее. Во всяком случае не круглая дура, раз уж оказалась дочерью Корнеева. Хватит с меня и тех слухов, что уже поползли по городу, чтобы добавить к ним новые. Посмешище сделать из себя я никому не позволю! Будет жить по моим правилам и в моем доме. Точка! Разве не этого хотел ее папаша? Так какого черта делать вид, что она не в курсе его желаний? Нет, Корнеев получит семью и картинку благополучия. Они все получат! А что будет внутри семьи – никого не касается. Как мне жить, я решу сам, и плевать на желания Мыши.
Но девчонка зацепила. Она оказалась не только с норовом, но еще и острой на язык. Разыграла тут оскорбленное благородство. Неужели она правда думала, что я ее ударю?!
Хотя, глядя в серые холодные глаза, не желающие меня видеть, мне хотелось. Да, хотелось! И не знаю, чего больше – сломать ее, подчинить или унизить, так же как меня унизил ее отец.
Упрямица! И ведь не разревелась, когда я был груб с ней. Анжелка бы уже в ногах ползала, вымаливая прощение, а эта только нос задрала и отвернулась, демонстрируя фарфоровую шею и гордый подбородок. Словно я последний плебей, не достойный ее взгляда.
Ну ничего, справлюсь. Будет у меня ходить шелковая и незаметная, как тень. Вымаливать у «грубого типа» внимание. Я ее научу со мной считаться.
Игорек такого обращения со мной не помнил, и тоже от изумления глаза распахнул, да зубы оскалил. Правда, вовремя опомнился. Будет скалиться – выбью нахрен, он это знает, потому и отвернулся.
Злости внутри кипит столько, что ее не усмирить.
Собачий день! Гребаным монахам его в зад! Теперь, чтобы отпустило, осталось только напиться до потери памяти или кого-нибудь затрахать.
Черт, но не Мышь же. Видеть ее не могу! Впрочем, она тоже вряд ли строит планы насчет первой брачной ночи, иначе бы не просила ее отпустить.
Прекрасно же у нас начинается семейная жизнь!
Судя по тому, что моя женушка вычудила возле машины, она не понимает, что обратной дороги нет и теперь мы связаны оба. И в лучшем случае до смерти Босса, а он еще слишком цепкий и жилистый, чтобы вскорости отдать концы, так что придется учиться жить вместе.
И считаться с моими желаниями, потому что узами верности я себя связывать не собираюсь!
Но сильнее смеха разозлил взгляд умных глаз девчонки, который будто сказал, что она видит меня насквозь, и я не стою ее мизинца. Тем лучше, не придется из себя никого изображать. Я такой, какой есть, и да, сейчас она для меня Мышь. Нелюбимая и нежеланная, но теперь жена, так что придется ей привыкать и ко мне, и к моему характеру. А если не нравится, то пусть предъявит претензии отцу. Я свое обещание выполню – дам ей дом, семью и защиту, а вот сердце оставлю себе. Хватит с нее и этого!
– Приехали, молодые! А вот и дворец услады! Ну, горячей вам ночки, Борзовы, и пуховых простыней. Совет да любовь! Говорят, после первой брачной ночи рождаются самые крепкие дети! Так вот, Марина, я хочу пожелать, чтобы у вас с Ярославом…
Игорек тормозит у моего дома, подъехав к самым воротам, и начинает пороть чушь. Приходится его остановить.
– Заткнись, Серов! Лучше не искушай удачу, пока она еще при тебе!
Я открываю дверь и выхожу из «Мерседеса». Тут же прикуриваю сигарету, и только когда делаю пару затяжек, обернувшись, подаю новобрачной руку.
– Выходи, приехали. Теперь твой дом здесь.
Мышь взглядывает сначала на дом, потом на меня и, помедлив, выходит из машины сама, проигнорировав мое предложение. Оправляет платье, потянувшись за сумочкой.
Она стоит в шаге, и я отбрасываю сигарету прочь.
– Пойдем, будешь привыкать. Я передам твоему отцу, чтобы завтра тебе привезли самые необходимые вещи. Остальное придется просить у меня. С этого дня и всегда, поняла?
Не знаю насчет последнего – поняла ли, но услышала точно. Спорить не стала, хотя я и ожидал. Взглянула колко и вошла в ворота, когда я отпер перед ней кованую калитку, пропуская вперед. Но от волнения побелела и губы сжала. Взглянула вокруг тоскливо и продолжила путь по широкой дорожке, обсаженной можжевельником, к крыльцу.
Я только на ноги засмотрелся – ладные они у нее, щиколотки стройные, хоть и Мышь.
Сзади мигнул фарами и подъехал ближе белый «Ниссан», который всю дорогу держался позади. Из него вышел парень. Я сразу узнал его, видел раньше в кабинете Босса и сегодня в личной охране, поэтому не удивился, что он сопровождает нас.
– Борзов? – окликнул меня. – На пару слов тебя задержу.
– Слушаю, – я повернулся на голос. – Ты тот самый охранник? Макар, если не ошибаюсь? Я в курсе насчет тебя. Можешь уезжать. В моем доме моя жена будет в безопасности.
Угрюмый здоровяк оказался ростом почти с меня, правда, на пару лет старше. Он подошел ближе, чем принято, и я напрягся. Реакция сработала моментально, и мой согнутый кулак уперся ему в грудь. Пока еще предостерегающе.
– Стоять! – я нахмурил брови. – Какого рожна? Нарываешься, парень?
Он нарывался, да еще как, потому что процедил сквозь зубы:
– Слушай, ты, преемник! Еще раз посадишь Марину в машину грубо – переломаю руки. Понял? Дважды я не предупреждаю.
Что? Я опешил, но развернулся сильнее. Да он страх потерял, если решил мне, Ярому, угрожать!
Но удивление отобрало секунду, и Серов успел вклиниться между нами прежде, чем я рванул здоровяка к себе, желая переломать ему не только руки, но и хребет.
– Стоп, парни! Что случилось? Вы с ума сошли? Эй, ты, он ее муж! – повернулся к охраннику. – Какого хрена лезешь?!
Здоровяк знал ответ, а вот я пока нет, но хотел узнать. Оттолкнув Игорька в сторону, шагнул вперед, но парень уже отступил. Не испугался, но сказал холодно, прежде чем вернуться к машине:
– Если тронешь её – яйца отстрелю. Ничего личного, Борзов. У меня работа такая. Привыкай, я просто буду поблизости.
Не знаю, как я сдержался, но темная пелена была близко, у самых глаз. Еще бы немного, и накрыло. Схватив Игорька за рубашку, устоял, а вот со словами друга пришлось согласиться:
– Ну и влип ты, Ярослав! Я тебе не завидую!
Влип. Да, влип! Да так, что самому тошно! А Мышь стоит, как ни в чем не бывало, у входной двери, и рассматривает стену.
Как бы я хотел сейчас, чтобы она ощутила все то, что у меня кипит на душе при взгляде на нее. Подозреваю, что ее спокойствие тут же бы испарилось!
Решительно направившись за ней, я пересек двор и вспрыгнул на крыльцо. Достав из кармана ключи, отпер перед ней дверь.
– Входи! – рыкнул, включая свет, больше не собираясь с «женой» нянчиться.
Свадьба свое отгуляла, а вместе с ней закончилось и мое внимание. Пришло время обозначить границы нашей общей жизни на моих условиях, и я собирался покончить с этим как можно скорее. Смотреть в своем доме на жену не хотелось.
– Иди за мной! – позвал Мышь, проходя холл и входя в гостиную.
Честно говоря, ожидал от нее сопротивления, но она послушно зацокала каблуками за спиной и лишь на секунду замешкалась на пороге. Замерла, остановившись в паре шагов от меня, наблюдая как я снимаю с себя пиджак и бросаю его на гостевой диван.
– Нравится?
Девчонка моргнула, поджала губы и подняла подбородок. Ответила, едва не фыркнув:
– Ни капли!
– Я тебя про дом спрашиваю.
Ага, значит, бледной Мыши все же не чужд румянец. Зарделась до макушки, как первокурсница, и отвернулась, оглядывая комнату.
– Не знаю. Пока не поняла. Я бы предпочла свое жилье.
– «Твое» – осталось в прошлой жизни, – сказал сквозь зубы. – Привыкай к тому, что теперь есть «наше». Это дом моего деда, и пока мы будем жить здесь. Они с женой поживут на даче, чтобы дать тебе привыкнуть. Завтра я уеду, так что осмотришься здесь сама, что и как.
Гостиная переходила в небольшую нишу, из которой вели две двери. Я подошел к одной из них и толкнул. Качнул головой, указывая на комнату.
– Вот это – моя спальня.
– А где моя?
– Здесь.
Губы Мыши дрогнули и вновь упрямо поджались. Она прижала к себе сумочку и нахмурилась:
– Я не буду спать с тобой! – решительно заявила, как будто я, твою мать, стою здесь и слюни пускаю на ее худосочное тело! – И не мечтай, Борзов! Я тебя не знаю, а то, что вижу, мне не нравится!
– Все сказала?
– Все, – даже кивок у нее вышел упертый и решительный. И взгляд такой, что и не усомнишься: не будет.
Значит, не нравлюсь? Всем бабам нравлюсь, а бледной Мыши нет?
Я повернулся к «жене» и сунул руки в карманы.
– Кстати, о птичках… – заметил, без интереса ее оглядывая. – Запомни, я не сплю с холодными бабами, похожими на манекены. У меня с юности антипатия ко всему неживому. И я всегда найду, кого трахнуть, так что можешь быть спокойна за свою добродетель. Считай, что эта спальня – мое к тебе проявление доброты, раз уж так случилось, что ты моя жена. В отличие от соседней спальни, в которой буду жить я, здесь есть ванная комната и гардеробная. Но если ты не согласна с моим предложением, я не настаиваю. Можешь занять соседнюю, мне все равно.
– Нет! Я… я согласна на эту!
Вот так-то лучше. А то строит тут из себя, понимаешь ли.
– А ключ? Ты дашь мне ключ от комнаты? – спросила.
Я даже поперхнулся. В этом доме всего две комнаты запирались на замки, и моя спальня – одна из них. Мне не хотелось, чтобы Анжелка совала нос в мои дела. И Мышь, гляди-ка, заметила.
– Собираешься от меня запираться? Думаешь, я буду рваться к тебе?
Мышь вернула мне равнодушный взгляд сторицей. Поправив очки, опустила голову и отвернулась к комнате.
– Я тебя не интересую, ты сам это сказал. Но я часто работаю по ночам. Не хочу, чтобы мне мешали. Я люблю тишину.
Твою мать! Значит, я уже помеха? Эдак она мне на голову сядет в собственном доме!
Не знаю, чем закончится завтрашний день, но за сегодня я уже порядком от нее устал.
Дать ключ ничего не стоило, но из упрямства бросил сквозь зубы:
– Нет, не дам. Она должна быть открыта, но заходить к тебе не стану. И показывать, что тут и где – тоже. Разберешься сама. Входи!
Она переступила порог и вошла в спальню. Поправила растерянно волосы. Пахло от нее приятно, и я невольно, вслед за едва уловимым шлейфом аромата, проследил за ней взглядом. Посмотрел на ровную спину и красивую шею. На дурацкое желтое платье, на которое смотришь и не поймешь – тощая под ним девчонка или нет?
Поставив сумочку на комод, жена недвусмысленно произнесла, давая понять, что устала от меня не меньше.
– Спокойной ночи, Борзов. Дальше я сама разберусь.
– Я буду жить за стенкой, но давай сразу с кое-чем определимся, Борзова, – я сделал ударение на последнем слове, заставив ее поджать губы. – Я пашу, как проклятый, так что не в моих привычках сидеть дома. Возникнут вопросы – звони, но попусту меня не дергай. А сейчас дай мне свой сотовый, я вобью в него номер, по которому ты сможешь со мной связаться.
– Ты не сказал «Пожалуйста».
– … Или я возьму его сам! Ну!
Не дала. Вместо этого протянула сумочку. Уронила ее так, что она бухнулась к моим ногам.
– Черт! Борзова, ты издеваешься? Я не роюсь в женских шмотках!
– А я не выполняю команды, особенно в приказном порядке. Я – Мышь, а не собака. Если надо, попроси нормально.
Вот только глаза не подняла. Все-таки боится меня, хоть и старается выглядеть спокойной. Однако характер у нее есть, с этим не поспоришь.
Пришиб бы на месте гордячку, будь на то моя воля!
– Ну, как хочешь, – процедил сквозь зубы. – Но смотри, дважды я не предлагаю. Еще сама за мной бегать будешь! – развернулся и ушел, хлопнув дверью.
В гостиной не сдержался, набрал телефон Серова. И чтобы чем-нибудь не шарахнуть по шкафу, прорычал в трубку:
– Игорь, у тебя есть полчаса. Захвати в борделе двух девок и дуй назад ко мне. Отметим свадьбу.
– Как к тебе?! Ты серьезно, Ярый?
– Еще как серьезно. Или я ее сейчас грохну, – свою Мышь!
Дорогая мебель, итальянский шкаф – все заработано потом и кровью. В баре хватало выпивки, и я взял первую попавшуюся бутылку с бренди. Его и пил – коллекционное, прямо из горла, развалившись на диване и уставившись в одну точку – дверь в спальню моей жены.
Когда приехал Серов в компании двух шлюх, церемониться с последними не стал. И растрачивать себя на разговор тоже. Приказал раздеться, заткнул рот, чтобы не галдели, и использовал обеих по назначению.
Игорек поначалу жался, а потом тоже во вкус вошел. Запыхтел старательно, краснея рожей.
Вот и правильно.
Я поднял руку и жестко стянул брюнетке хвост на затылке, все жестче насаживая на себя и заставляя стонать громче. Пусть проклятая Мышь слышит, как ее муж празднует первую брачную ночь – горячо и страстно!