Чарльз легко взбежал на второй этаж и постучал в дверь спальни своей сестры. Сразу послышалось приглашение войти, и он вошел.
Тереза, зевая и потягиваясь, еще сидела в кровати.
Чарльз присел на край.
– Ну и красотка же ты, Тереза, – отметил он.
– Что произошло? – строго спросила сестра.
– К тому же еще и проницательна, – усмехнувшись, добавил Чарльз. – Да, милочка, я перебежал тебе дорожку. Подумал, что сумею забить гол, опередив твое наступление.
– И каков результат?
Чарльз с удрученным видом развел руками:
– Ничего не вышло. Тетушка Эмили мигом отфутболила мой удар, выдав гневную отповедь. Она заявила, что ни секунды не заблуждалась насчет того, ради чего съехались любящие родственнички. И также намекнула, что любящие родственнички будут разочарованы. Ничего не дается даром, кроме любви… да и любовь, пожалуй, строго дозирована.
– Может, ты слегка поторопился, – сухо бросила Тереза.
– Я боялся, что меня опередишь либо ты, либо Таниосы. Но, как ни печально, милая моя Тереза, боюсь, на сей раз никому ничего не светит. Старушка Эмили отнюдь не глупа.
– Я и не считала ее глупой.
– А я вот даже попытался припугнуть ее.
– О чем это ты? – резко спросила его сестра.
– Ну, намекнул ей, что она избрала верный путь к собственной погибели. В конце концов, не возьмет же она свои богатства с собой на небеса? Почему бы слегка не расщедриться при жизни?
– Ох, Чарльз, ты – настоящий болван!
– Нет, вовсе нет. Скорее уж я использую своеобразный психологический подход. Мне и в голову не приходит лебезить перед нашей старой девой. Она предпочитает, чтобы ей противостояли. И, в сущности, я просто высказал здравую мысль. Мы же получим деньги после ее смерти, но хотелось бы, чтобы она поделилась немного пораньше. Иначе искушение помочь ей отправиться к праотцам может стать непреодолимым.
– И она поняла, к чему ты клонишь? – спросила Тереза, насмешливо скривившись.
– Не уверен. По крайней мере, не подала виду. Язвительно поблагодарила за дельный совет и заверила, что вполне способна защитить себя. «Как хотите, – сказал я, – я вас предупредил». А она мне в ответ: «Постараюсь не забыть».
– Право, Чарльз, ты круглый дурак, – сердито буркнула Тереза.
– Да пропади все пропадом, Тереза, я адски разозлился! Наша старушенция, образно выражаясь, сидит на сундуке с деньгами, и этот сундук год от года пухнет. Держу пари, что она не тратит и десятой части своего дохода, да и на что ей вообще тратиться? А мы молоды и еще способны получать от жизни удовольствие. Так нет же, чтобы нам насолить, она готова прожить до ста лет! Только мне-то хочется веселиться сейчас, впрочем, как и тебе.
Тереза задумчиво кивнула.
– Старики не понимают, – покачала она головой. – Они не могут понять… Они забыли, какой бывает настоящая жизнь.
Брат и сестра немного помолчали.
Чарльз поднялся с кровати:
– Ладно, милочка, желаю тебе удачи. Хотя шансы на успех, откровенно говоря, невелики.
– В этом деле я предпочитаю поставить на Рекса. Попробую убедить старушку Эмили, что он потрясающе талантлив и при таких способностях вынужден влачить жалкое существование врача общей практики… Знаешь, Чарльз, буквально несколько тысяч капитала могли бы существенно изменить нашу жизнь!
– Надеюсь, тебе удастся раздобыть деньжат, хотя сомневаюсь. В свое время ты пожила в свое удовольствие, промотав почти все наследство. А если серьезно, Тереза, тебе не кажется, что у унылой Беллы и ее подозрительного Таниоса шансов куда больше?
– Не думаю, что деньги принесут Белле хоть какую-то пользу. С ее жутким провинциальным вкусом она будет выглядеть нелепо в любом наряде.
– Ну не скажи, – хмыкнул Чарльз. – Денежки ей нужны для ее противных детишек. Учеба, исправление переднего прикуса, всякие там уроки музыки. В любом случае опасна не Белла, опасен Таниос. Держу пари, у него на деньги отличный нюх! С этими греками надо держать ухо востро. Ты знаешь, кстати, что он угробил почти все состояние Беллы? Решил сыграть на бирже и проигрался подчистую.
– Думаешь, он надеется разжалобить старушку Эмили?
– Не разжалобит, если я сумею ему помешать, – мрачно буркнул Чарльз.
Выйдя из спальни, он побрел вниз по лестнице. В холле сидел Боб. Увидев молодого человека, он вскочил и радостно завилял хвостом. Собаки вообще любили Чарльза.
Фокстерьер подбежал к двери в гостиную и оглянулся.
– В чем дело? – спросил Чарльз, подходя к нему.
Боб вбежал в комнату и сел в ожидании возле комода. Чарльз подошел ближе:
– Так к чему ты клонишь?
Боб повилял хвостом, бросив выразительный взгляд на ящики бюро и тихо заскулив.
– Хочешь что-то взять?
Чарльз выдвинул верхний ящик. Его брови удивленно взлетели вверх.
– Боже мой, какая нежданная радость, – пробормотал он.
В углу ящика лежала стопка казначейских билетов.
Достав деньги, Чарльз пересчитал их. Довольно усмехнувшись, он выбрал три фунтовые банкноты, две по десять шиллингов и сунул их в карман. Остальную пачку аккуратно положил обратно на то же место.
– Да ты просто молодчина, Боб, – похвалил он. – Твой дядюшка Чарльз сможет, по крайней мере, раздать долги. Небольшая сумма наличных никогда не помешает.
Когда Чарльз закрыл ящик, Боб тявкнул, глянув на с него явной укоризной.
– Прости, старина, – извинился Чарльз и открыл следующий ящик.
В углу как раз лежал мячик Боба, и Чарльз достал его:
– Теперь ты доволен? Беги, развлекайся со своей игрушкой.
Поймав мячик, Боб выбежал из комнаты, и вскоре с лестницы донеслись удары мячика по ступенькам.
Чарльз вышел в сад. По-летнему чудесное утро радовало ароматом сирени.
Доктор Таниос прогуливался с мисс Аранделл. Он рассуждал о преимуществах английского образования, равных которому нет во всем мире, выражая сожаление, что не может позволить такую роскошь для своих детей.
Чарльз злорадно улыбнулся. С непринужденным видом он вступил в разговор, ловко повернув его в совершенно иное русло.
Эмили Аранделл благожелательно улыбнулась племяннику. Похоже, ее порадовала его тактика, и она тонко намекает, что ему следует продолжать в том же духе.
Настроение Чарльза улучшилось. Возможно, до отъезда ему еще улыбнется удача. Чарльз оставался неисправимым оптимистом.
После полудня за Терезой заехал на машине доктор Дональдсон, и они отправились в Уортемское аббатство – одну из живописных местных достопримечательностей. Осмотрев аббатство, молодые люди углубились в лес.
Во время прогулки Рекс подробно ознакомил Терезу со своими научными изысканиями, в деталях рассказав о последних экспериментах. Она почти ничего не поняла, но слушала завороженно, думая про себя: «До чего же Рекс умен… и он просто очарователен!»
Ее жених вдруг умолк и неуверенно спросил:
– Боюсь, Тереза, я вас утомил своими скучными разговорами?
– Ничуть, любимый, они потрясающе интересны, – уверенно ответила Тереза. – Продолжайте. Значит, вы сделали анализ крови зараженного кролика и?..
Выслушав все до конца, Тереза со вздохом заметила:
– Ах, дорогой мой, видимо, работа поглощает львиную долю вашего времени.
– Естественно, – кивнул доктор Дональдсон.
Терезе это вовсе не казалось естественным. Мало кто из ее друзей вообще работал, а уж если им приходилось иногда этим заниматься, то они изображали таких страдальцев, словно вынуждены были разгружать баржи в порту.
Она подумала, как уже думала не раз, о странной нелепости своей любви к Рексу Дональдсону. За что ей такое наказание? Почему с человеком вообще такое случается? Впрочем, эти размышления бесполезны, коли уж это безумие на тебя нашло.
Задумавшись, Тереза нахмурилась. Ее окружали сплошь весельчаки и беспечные циники. Любовные похождения – это вполне нормально, но разве стоит воспринимать их всерьез? Любовь приходит и уходит, но жизнь-то продолжается.
Однако к Рексу Дональдсону она испытывала иное чувство, более глубокое. Интуитивно девушка чувствовала, что оно непреходяще. Общение с Рексом стало для нее важной жизненной потребностью. Терезу восхищало в нем все. Его спокойствие и отстраненность, так разительно отличавшиеся от ее собственной лихорадочной непоседливости; четкая, логическая беспристрастность его научного склада ума и еще нечто, не до конца понятое, некая тайная внутренняя сила этого человека, скрытая под несколько педантичными манерами. Каким-то внутренним чутьем Тереза угадывала глубинную мощь его натуры.
Рекс Дональдсон обладал подлинным талантом. А то, что профессия была главной в его жизни, а возлюбленная составляла лишь часть бытия, пусть и необходимую, еще больше усиливало в глазах Терезы его привлекательность. Впервые в жизни она вдруг обнаружила, что готова быть на вторых ролях. И это полностью ее устраивало.
Ради Рекса она готова буквально на все!
– Из-за нехватки денег столько проблем, – раздраженно проговорила она. – Вот если бы тетушка Эмили умерла, мы могли бы сразу пожениться. Вы бы перебрались в Лондон, обзавелись лабораторией с пробирками и подопытными кроликами, вам больше не пришлось бы бездарно тратить силы на лечение детей, болеющих свинкой, и престарелых дам, страдающих атрофией печени.
– У вашей тетушки нет причин думать о скорой кончине, при бережном отношении к здоровью, разумеется.
– Да уж, я знаю, – уныло согласилась Тереза.
Чета Таниосов встретилась в большой комнате с двуспальной кроватью, обставленной старомодной дубовой мебелью.
– По-моему, я неплохо подготовил почву, – обратился к жене доктор Таниос. – Теперь, дорогая, твоя очередь.
Он налил воды из старинного медного кувшина в фарфоровую раковину, украшенную изящным орнаментом из роз.
Белла Таниос сидела за туалетным столиком и, укладывая волосы в такую же, как у Терезы, прическу, раздумывала, почему у нее не получается так же красиво, как у кузины.
– Не думаю, что мне следует, – помедлив, возразила она, – просить денег у тетушки Эмили.
– Но ведь не для себя, Белла, а для детей. Наши денежные вложения, к сожалению, оказались весьма неудачными.
Таниос стоял к жене спиной и не мог видеть, как она украдкой изучающе глянула на него.
– И все-таки, по-моему, мне лучше ничего не просить, – с мягкой настойчивостью произнесла Белла. – У тетушки Эмили сложный характер. Она может проявить щедрость, но не любит, когда к ней пристают с просьбами.
Вытирая руки, Таниос отошел от столика с умывальными принадлежностями.
– На самом деле, Белла, тебе не стоит быть такой несговорчивой. В конце концов, вспомни, ради чего мы сюда приехали?
– Я не подозревала, что мы едем за деньгами… – тихо заметила женщина.
– Однако ты признала, что наша единственная надежда дать детям достойное образование детей заключается в согласии твоей тетушки прийти нам на выручку.
Белла промолчала, лишь нервно передернув плечами.
Но на ее лице сохранилось прежнее выражение спокойного упрямства, цену которому знают многие умные мужья глупых жен.
– Возможно, тетушка Эмили сама пожелает нам помочь, – предположила она.
– Да, возможно, но до сих пор я не заметил в ней ни малейшего признака такого желания.
– Вот если бы мы привезли с собой детей, – продолжила Белла, – тетушка Эмили не смогла бы отказать в помощи нашей милой Мэри. И Эдвард уже стал очень сообразительным мальчиком.
– Не думаю, что твоя тетушка обожает детишек. Пожалуй, даже к лучшему, что их здесь нет.
– Ну что ты, Джейкоб…
– Да-да, милая моя. Я понимаю твои чувства. Но эти высохшие старые девы совершенно бесчеловечны. Разве мы не готовы сделать все возможное и даже невозможное ради наших Мэри и Эдварда? И мисс Аранделл, право, не составит никакого труда немного помочь нам.
Миссис Таниос обернулась, ее щеки заметно покраснели.
– Пожалуйста, прошу тебя, Джейкоб, только не в этот раз. Я уверена, что это будет неразумно. По-моему, гораздо предпочтительнее пока ничего не просить.
Подойдя к жене сзади, Таниос обхватил ее плечи. Белла вздрогнула, а потом замерла, точно одеревенела.
– И все же, Белла, я полагаю… – произнес он спокойным и благодушным тоном, – да-да, я полагаю, что ты поступишь так, как я прошу. Обычно, как тебе известно, в итоге так и бывает. Думаю, ты выполнишь мою просьбу.