Глава 2 Cantus firmus[2]
Ту часть ночи, что Ева не провела в плаче и прострации, она провела, нарушая прямую просьбу некроманта. А именно – исследуя замок.
Плакала Ева долго. С момента, как увидела разбитого Дерозе. Верхняя дека и бока почти полностью превратились в длинные тонкие щепки. Подставка сиротливо валялась посреди руин, накладка грифа раскололась. Более-менее уцелела шейка (её надёжно закреплял ремешок на липучке), но и та потрескалась. Лишь изящный завиток головки, покоившейся на подушечке, остался нетронутым и доверчиво тянулся к пальцам; когда Ева взяла его в руки – осторожно, будто прикасаясь к смертельной ране, – то увидела, как безвольно висит на струнах подгрифник. Струны не порвались, но свисали беспомощно, точно прядь серебряных волос.
От зрелища обломков навалилось запоздалое осознание – всего. Что произошло. Кто она теперь. И, как ребёнка обняв то, что осталось от грифа, Ева заплакала. Небьющееся сердце скручивало страхом и одиночеством, в уме крутилось нечто пафосное, что Дерозе разбился совсем как её жизнь, что Дерозе спас её, но его жертва была напрасной…
Потом, спустя вечность холодной, мучительно безлюдной тишины, разбиваемой только всхлипами, безнадёжно вымочив ворот рубашки, Ева бережно протёрла головку и колки от слёз. Уложив гриф обратно в футляр, закрыла тот до лучших времён.
Развела сырость… Она бы ещё лужу слёз наплакала, взяв пример с девочки, вместо флегматичного некроманта всё-таки встретившей курящую гусеницу (впрочем, флегматичностью некромант эту самую гусеницу Еве весьма напоминал; если он вдруг курит, сходство и вовсе будет поразительным). Она же в мире, где есть магия, а магия решает все проблемы! Не может у них тут не быть заклятий, которые воскрешают мертвецов и восстанавливают предметы. Значит, магия и Еву вернёт к жизни, и виолончель поможет отремонтировать.
Хотя вернее будет сказать «собрать»…
Вытерев щёки, Ева проверила то, что лежало во внешнем кармане футляра: кроме нот и тетрадки по гармонии, ожидаемо не пострадавших, в тот день она засунула туда планшет-трансформер.
Как ни странно, тот уцелел и даже работал. По экрану пролегла трещина, но в остальном всё было в порядке. Портативная зарядка и провода для гаджетов, судя по всему, тоже хорошо себя чувствовали, но планшет Ева всё равно выключила, чтобы не разряжался (помимо конспектов, там хранились фотографии, книги и любимые аниме, и пусть сейчас Еве было не до книг, позже ей наверняка придётся чем-то скрашивать своё существование). Карандаши в маленьком мягком пенальчике с Тоторо сломались, но там же лежала целёхонькая точилка, так что – невелика беда. Смартфон Ева носила в кармане сарафана; оставалось надеяться, что сейчас тот лежит где-то у некроманта, а не выброшен вместе с одеждой.
Полами рубашки промокнув щёки, на которых в процессе ревизии снова как-то незаметно пролегли влажные дорожки, Ева наконец застегнула пуговицы до самого горла. Помимо рубашки ей пожертвовали носки, затягивавшиеся хлопковыми шнурками на щиколотке, и бархатные штаны; одежда оказалась великовата, нижнее бельё отсутствовало, но ремень решил проблему с размером штанов, а Ева была благодарна и за это. Раз в её одежде теперь красуется выжженная дыра, на первое время этот наряд вполне сгодится.
Спать действительно не хотелось – если зомби… да, она не совсем зомби, но так проще… и страдали от сонливости, то разве что от хронической. И хотя порядочным зомби-слугам не полагалось нарушать прямые просьбы господина, Ева сунула ноги в кеды и побрела к двери, чтобы осмотреться в новой обители.
Коротать время до утра в четырёх стенах, мыслями постоянно возвращаясь к случившемуся, она бы всё равно не смогла.
Не сказать, что перспектива быть зомби-слугой Еву устраивала. На веки вечные – точно нет. Однако без некроманта она бы сейчас потихоньку загнивала в лесу, и послужить ему до настоящего воскрешения считала вполне приемлемой ценой за спасение. Только вот чего от неё хотят?.. Если Герберт велит ей драить горшки, Ева очень постарается не разбить все горшки в замке, пытаясь обучиться этому искусству. Хотя бы ночевать в золе не придётся – не только потому, что ей отвели комфортабельную спальню: зомби ведь нет нужды согреваться у камина…
Размышляя об этом, Ева скиталась по запутанным коридорам замка. Окружение напоминало странную помесь готики и рококо – сдержанность серо-бежевых тонов разбавлялась красочностью витражей, потолок покрывали ажурные орнаменты, стрельчатые арки перетекали в изящные пилястры с кокетливыми завитками.
Коленопреклонённый скелет в платье, намывавший каменный пол за очередным поворотом, вписался в интерьер как нельзя лучше.
Скелет был человеческий, беленький, чистенький и самый обычный, не считая длинного серого платья, похожего на наряд викторианской горничной, и внезапную подвижность. Вылитое наглядное пособие из кабинета биологии, вздумавшее принарядиться. На Еву он не обратил ни малейшего внимания – девушка отпрянула было за угол, но быстро оправилась от испуга. Издали понаблюдала, как скелет неуклонно продвигается вперёд, побрякивая костяными ступнями о камень и передвигая жестяное ведро с водой.
Когда Ева, осмелев, осторожно приблизилась, скелет моментально отполз к стене. Даже череп не поднял. Он не двигался, пока Ева не ушла с дороги, – а когда ушла, тут же вернулся на прежнее место, продолжив прерванное занятие. Видимо, его запрограммировали выполнять одно-единственное действие, при этом не мешая обитателям замка.
Скелеты-горничные, без особого удивления думала Ева, спускаясь на нижний этаж. Чего ещё ожидать от некроманта. Ясно теперь, почему её сочли «шумной»: похоже, новый знакомый жил в полном одиночестве, а скелеты не отличаются говорливостью…
Мысли неуклонно возвращались к горестям на повестке дня.
Интересно, как она вернётся домой? Нет, в том, что она может вернуться домой, Ева не сомневалась. Нисколько. Вопрос в том, каким образом. Правда, пока она не оживёт… а в том, что она в конце концов оживёт, Ева тоже нисколько не сомневалась – иначе это вышла бы какая-то слишком неправильная и злая история… об этом и думать нечего. Ева и без того периодически думала, насколько родителей устраивает её скромная персона; немёртвая дочка, которая без магической подпитки наверняка обратится в очень даже мёртвую, их точно не обрадует.
Впрочем, до возвращения домой Ева была не прочь устроить себе недолгую экскурсию по иномирью. В конце концов, такая возможность представляется не каждый день, к тому же по некоторым причинам Ева была даже рада на время сбежать от привычной жизни. Заодно представится шанс отыскать ту женщину, из-за которой она теперь бродила по этому замку, и обеспечить ей наглядное знакомство с методами испанской инквизиции, включая аутодафе.
Замок Еве нравился, но она предпочла бы бродить по нему в более живом состоянии.
Спустившись вниз, Ева забрела на кухню. Случайно – она удерживалась от искушения заглядывать за двери, опасаясь того, что обитель некроманта может за ними скрывать. Но дверь на нижнем этаже оказалась приоткрыта, а сквозь щель виднелась лестница, ведущая в некое подвальное помещение.
Ева честно колебалась, однако искушение взяло верх над здравым смыслом.
Лестница вела в просторный зал. Стоило девушке спуститься, и под потолком вспыхнула магическая люстра. Свет ровной белизной лёг на огромную печь, длинный стол и красноречивую экспозицию в виде кастрюль, поварёшек и прочей кухонной утвари, развешанной по стенам. Подле стола рядком выстроились пять скелетов в болотного цвета робах, бежевых фартуках и, подумать только, шапочках. Видимо, поварских. Они стояли неподвижно, точно ожидая, пока хозяин позвонит в колокольчик.
Удивляясь то ли педантичности некроманта, то ли его специфическим способам развлечения (похоже, кто-то в детстве не наигрался в куклы), Ева рискнула заглянуть за двери. За одной притаилась судомойня: каменные раковины, немногочисленная деревянная мебель и ещё три скелета: два в платьях, один (к ужасу Евы, похожий на детский) в холщовой рубахе и бриджах. Другая комната представляла собой холодильник, где между ледяными стенами висели на крюках освежёванные туши. Третья оказалась кладовой, и на полках ждала своего часа всяческая снедь: огромные головки сыра, золотистые хлебные буханки, копчёные окорока, пестрядь баночек с вареньями и соленьями…
Там-то Ева и обнаружила призрака.
Сперва она увидела просто мужчину лет сорока, облачённого в щегольской наряд – синие парчовые бриджи и бархатный сюртук поверх золотистой шёлковой рубашки. Он увлечённо считал колбасы, толстой грифельной палочкой записывая результаты инспекции в тетрадь с жёлтыми страницами. Заметив, что дверь открылась, обернулся – и тут же расплылся в широкой, белозубой, очень располагающей улыбке.
– О, это вы! – Захлопнув тетрадь в твёрдой кожаной обложке, незнакомец сунул её под мышку. Каштановые локоны, прихваченные сзади атласной лентой, вились искусными завитками; губы обрамляли подкрученные усы и аккуратный треугольник бородки. – Я так вас ждал!
Лишь тогда Ева заметила: лучи волшебных кристаллов, сиявших на дальней стене кладовой, слегка просвечивают сквозь него. И когда мужчина перехватил её руку, чтобы прижаться к ней губами, поняла: его пальцы не теплее её, а касания пусть и ощутимы, но напоминают прикосновение к невесомой и слегка колючей ткани вроде органзы.
– Очаровательно. Прелестно, – резюмировал призрак, оглядев Еву с головы до ног. Достал из внутреннего кармана сюртука длинную ленту с делениями, похожую на портновский сантиметр: видимо, тоже призрачную. – Позвольте мне незамедлительно снять мерки. Поутру сразу же отправлюсь в город, к портным. Как жаль, что я не мог заранее знать ваших форм! Такая красота нуждается в достойном обрамлении вместо этого… безобразия. – Морщась, он витиеватым жестом обвёл её наряд. – Что к лицу господину Уэрту, не подходит нежному созданию вроде вас. – Бесцеремонно развернув Еву за плечи, призрак слегка подтолкнул её к центру кухни. – Пойдёмте, пойдёмте, здесь слишком тесно!
– Вы ждали… меня? – обескураженно переспросила Ева, когда её принялись деловито и ловко обмерять сантиметром.
– Господин ещё месяц назад предупредил, что у нас будет гостья, – услужливо отрапортовал призрак, записывая цифры всё в ту же книжечку, уложенную на стол. – Как я рад! Не поймите неправильно, я обожаю господина Уэрта и предан ему всем своим существом, всей душой… собственно, ныне душа и есть всё моё существо… но он не особо разговорчив, да и со скелетами не перекинешься словечком. И тут вы! Точь-в-точь такая, какой я вас представлял, только ещё капельку прекраснее. Позволите? – Он невозмутимо обвил лентой её грудь, замеряя объём; рубашка под призрачным сантиметром промялась вполне убедительно. – В этих стенах так давно не звенел колокольчик девичьего голоса… Что поделаешь, господин такой нелюдимый. Правда, я ожидал, что вы будете немножко более живой. Уже запланировал перемены блюд для трапез на весь день, и какой бы вас ждал ужин, ах! – Призрак грустно оглянулся на открытую дверь кладовой. – Господин к пище равнодушен так же, как и к разговорам. Магия – единственная его страсть в последние годы, и я почти потерял надежду, что однажды вместо книг он снова изберёт объектом своей привязанности… нечто более одухотворённое. О, не подумайте, будто я на что-то намекал, нет, вовсе нет.
Всё же по поводу одиночества некроманта Ева немного ошиблась. Нет, похоже, из живых в замке и правда никого больше не было, но с таким словоохотливым призраком в прислужниках немудрено, что Герберт предпочитает общество скелетов.
– Вы меня представляли?..
– Жаль, что вы не сможете разделить его трапезу, – продолжал увлечённо убиваться призрак, добравшись лентой до бёдер. – Но, уверен, посидеть с ним за столом за завтраком не откажетесь… Ах, совсем забыл представиться! Как нелюбезно с моей стороны. Эльен, здешний дворецкий. К вашим услугам, милая лиоретта. Позволите? – Закончив замерять длину её ног, он вытащил из-под стола небольшую скамью. Непринуждённо опустился на колени, чтобы расшнуровать Евины кеды. – Как ваше имя? Присядьте, прошу.
– Ева, – пробормотала она, опускаясь на скамью и чувствуя себя одним парнем на ледяной стене, который славился тем, что ничего не знал. – Почему лиоретта?..
– О, вы же явились издалека, – спохватился Эльен, стягивая с неё кеды и носки. – Пусть по вам и не скажешь. Такой безупречный, чистейший керфианский выговор, поразительно! Впрочем, для носителя языка он и правда слишком безупречен. Прежде я такой слышал только у шпионов. Хотя под этой крышей говорили они недолго. – Подняв глаза, призрак вновь обезоруживающе улыбнулся. – Лиоретта – так в нашем королевстве обращаются к незамужним девушкам. Вы ведь не замужем, правда? – вмиг посерьёзнев, строго спросил он.
– Нет, конечно. Мне всего семнадцать, – добавила Ева, оправдываясь непонятно за что.
– Как я и думал. – Призрак удовлетворённо замерил её ступню. – Два с половиной. Любая придворная красавица позавидует таким ножкам, – сворачивая ленту, невзначай заметил он. Облачил её ноги в кеды так бережно, точно на них примеряли хрустальные туфельки. – Некоторые, правда, начнут морщить носики от того, что вы такая худышка, но на мой взгляд – а он, поверьте, очень притязательный, – вы просто идеал. Будь я на сотню лет живее и на двадцать моложе, вам пришлось бы каждый вечер наглухо запирать окна своей спальни. Иначе мои фальшивые любовные рулады не дали бы вам сомкнуть глаз, пока вы не согласились бы более не быть незамужней.
Ева невольно улыбнулась. С момента выхода из комнаты она вообще воспринимала происходящее на диво спокойно – даже для неё, не склонной к истерикам.
С другой стороны, в замке она не видела ничего такого, чего не встречала в книжках или фильмах, а расхожее выражение про пульс покойника появилось не на ровном месте.
– Вы ведь призрак, – сказала она утвердительно.
– Совершенно верно.
Хотя скорее полтергейст, поправилась Ева про себя, учитывая взаимодействие с предметами.
– И вы дворецкий Герберта.
– Герберта? Как изобретательно вы его называете! – Восторженностью Эльена можно было поднять самооценку даже человеку, у которого она упала куда-то в Марианскую впадину. – Вам известно, чем занимается дворецкий?
– Смутно, – призналась Ева. Она и дома-то путалась в иерархии и обязанностях слуг, когда встречала в книжках всех этих мажордомов, камердинеров и лакеев, а что могло скрываться за этим словом в другом мире, понятия не имела. – Если честно, для начала я хотела бы узнать, где я, кто ваш хозяин и зачем я ему понадобилась.
Занеся последние цифры в свою книжечку, Эльен присел на скамью рядом с ней: вполоборота, небрежно и вальяжно облокотившись локтем на стол.
– Что именно он намерен с вами делать, я и сам не знаю. Честно. – Оглядевшись вокруг, точно опасаясь, что их может подслушать кто-то, помимо безучастных скелетов, призрак заговорщицки понизил голос: – Знаю только, что здесь замешано некое пророчество.
Я же говорила, отметила Ева удовлетворённо. Вернее, думала.
– Я что, должна спасти мир и всё такое?
– Почти. В нашей стране… непростая политическая обстановка, и, полагаю, вы поможете её исправить. Подробности вам лучше узнать не от меня. – Дворецкий покосился на люстру, точно надеялся разглядеть хозяина сквозь потолок. – Во время периодических вылазок в город я нередко выслушиваю интересные новости, домыслы и пересуды. Так вот, с некоторых пор в народе гуляют слухи о юной деве из иного мира, коей суждено явиться, дабы изменить существующее положение вещей. К сожалению, ничего большего мне вызнать не удалось – не та тема, на которую будут распространяться на каждом углу… особенно учитывая некоторые обстоятельства… а потому до поры до времени я считал это обычными сказками. Но после господин упомянул, что в канун Лёрина дня к нам пожалует иномирная дева, прелестная, как лето. Судя по тому, с каким сарказмом он это произнёс, цитата дословная – обычно его речи подобные эпитеты не свойственны.
– И по этому описанию вы представили меня?
Эльен взглянул на неё внимательно и капельку недоумённо.
– Волосы – пшеничный жемчуг, губы – лепестки пустынной розы, глаза – небо, выцветшее от зноя… О, я должен это записать! – Призрак вдохновенно схватился за грифель. – Я немного поэт, – скромно добавил он, мелким почерком выводя строчки в тетради. – А «розы» можно срифмовать с «летние грёзы», прекрасно… В общем, разве красота лета могла быть иной?
– Вы это всё точно обо мне?
Нет, Ева сама считала себя довольно милой, но не более. И регулярно вздыхала, тоскливо разглядывая в зеркале вздёрнутый нос.
– Вы в королевстве Керфи. – Последний вопрос Эльен то ли оставил без внимания, то ли не счёл достойным ответа. – Что же до хозяина… неужели он не представился?
– Он сказал только, что его имя Гербеуэрт.
– Ох уж эта его немногословность. – Призрак аккуратно отложил грифель в сторону. – На самом деле вас приютил… – Прокашлявшись, он торжественно, словно предваряя явление некроманта в бальном зале королевского дворца, объявил: – Гербеуэрт тир Рейоль, глава дома Рейоль, покровитель Шейнских земель, Избранник Великого Жнеца, магистр Керфианского Колдовского Ковена, Восьмая Звезда Венца Магистров, законный наследник престола Керфи.
Да ему в коллекцию только титула Матери Драконов не хватает, отметила несколько ошарашенная Ева. Хотя этот было бы трудно заполучить по техническим причинам.
– Будем считать, что я знаю некоторые из этих слов, – после секундного молчания изрекла она. – Как насчёт расшифровки по порядку?
– Не печальтесь, подобный титул может ввести в замешательство и гостей из иных стран, не говоря уже о вас, – любезно откликнулся Эльен. – Спрашивайте.
В процессе расспросов выяснилось следующее. Небольшое, но процветающее приморское королевство Керфи делилось на несколько «земель» (местный аналог областей), и некромант была кем-то вроде губернатора одной из них. «Дом Рейоль» служил синонимом «династии Рейоль», а поскольку родители Герберта почили, когда тому исполнилось пятнадцать, звание главы рода в юном возрасте досталось ему. Кроме того, Герберт фактически являлся принцем: правящая королева Айрес, незамужняя и бездетная, приходилась некроманту тётей и назначила его своим преемником в обход всех других претендентов. В передаче трона ни порядок рождения, ни пол не играли определяющей роли – правители просто выбирали среди своих детей самого достойного (по крайней мере, так предписывалось в уставе о престолонаследии), не делая разницы между сыновьями и дочерьми. Бездетный король выбирал среди сестёр и братьев. Если тех не было, рассматривали кандидатуры ближайших родственников до определённой степени родства. Пол и старшинство также не имели значения; к примеру, Её Величество Айрес Первая выбирала между собственным кузеном, Гербертом и его двоюродным братом. Герберт не был первым претендентом по праву рождения, однако королева склонила чашу весов в его пользу.
Вопрос, отчего наследник престола обитает не во дворце, в окружении роскоши и раболепствующей свиты, и довольствуется обществом скелетов, Ева решила оставить до лучших времён. Пока нашлось много других.
– Избранник Великого Жнеца, – вспомнила Ева следующий титул. – Так у вас называют некромантов?
– Именно.
– И что за Великий Жнец?
Она догадывалась об ответе, но уточнить во избежание казусов было не лишним.
– Сын Творца Изначального. Бог смерти и жизни, приводящей к ней. – Призрак аккуратно закрыл тетрадь. – У Творца много детей: Садовод, Ворожея, Воитель, Заступница… мы чтим их всех, и их отца тоже. Но Жнец едва ли не самый сильный из всех, и культ его в Керфи, пожалуй, главенствующий.
– Значит, у вас… в Керфи… быть некромантом почётно?
– Маги других специализаций ценятся не меньше. Но учитывая, что во всём нашем мире некроманты рождаются лишь в Керфи и они не раз спасали страну от вторжения извне, можно сказать и так. – Эльен проницательно воззрился на неё. – Вас это удивляет?
– Просто в нашем мире некромантов… не очень любят. И побаиваются. – Ева решила не добавлять «в книжках». – Всё же они оскверняют могилы, тревожат покой мертвецов, да и вообще… кхм… якшаются с трупами и взывают к тёмным силам. А это… кхм… вроде как не очень хорошо.
Призрак фыркнул.
– В других странах придают слишком большое значение бренным останкам. Да и жители Керфи, поклоняющиеся иным богам, сторонятся некромантов. Но для истинных керфианцев, последователей нашей религии… – Он рассеянно обвёл рукой скелеты поваров. – Все они принадлежат тем, кто когда-то служил здесь. Они умерли своей смертью и подняты исключительно с их предсмертного согласия. Для верного слуги завещать своё тело господину – естественно. Если ты всю жизнь провёл в стенах этого замка и умер здесь же, тебе не хочется его покидать. Если ты всю жизнь преданно служил кому-то, для тебя в радость послужить ему и в посмертии. И если господин найдёт достойное применение той пустой и жалкой оболочке, что остаётся, когда душа твоя отправляется за грань… или же, если господин не был избран Жнецом, это сделает его потомок… это честь. Иначе твоё тело обречено просто гнить на кладбище, принося пользу разве что червям.
– Вот почему они в одежде? – Ева снова посмотрела на скелеты: не сказать, что совсем другим взглядом, но определённо теплее, чем до того. – В смысле… они же вполне могут обойтись без неё, но…
– Живые тоже могут. Не всегда, но в очень многих случаях. Почему-то не обходятся, – усмехнулся Эльен. – Одежда – дань уважения, лиоретта. Эту одежду они носили при жизни. Было бы некрасиво лишить их её, когда жизнь закончилась. Уважающий себя некромант не делает с останками своих слуг того, что опорочило бы их достоинство, пока их сердца бились. О, не подумайте ничего неприличного, – добавил он, видимо, осознав некую двусмысленность фразы. – Ни один из Рейолей никогда не отличался… специфическими вкусами.
– А другие некроманты, стало быть, отличаются?
– Всякое бывает, – ответил призрак уклончиво.
Мысленно возблагодарив судьбу за то, что Герберту, судя по описанию Эльена, досталось разве что болезненное пристрастие к книгам, Ева приготовилась засыпать дворецкого ещё десятком вопросов, но в этот миг скелеты синхронно шевельнулись. Шагнув вперёд, они выжидающе уставились на призрака пустыми глазницами.
От их безглазого взгляда девушке, сидевшей рядом, сделалось немного не по себе.
– О, время готовить завтрак. – Схватившись за свою книжечку, Эльен пролистал несколько страниц и громко объявил: – Сегодня тосты, яйца по-лиорски, белые колбаски и фейр с меолой. Будьте добры.
Скелеты, невесть каким образом услышав, послушно побрели по своим делам: затапливать печь, доставать продукты из кладовой и бряцать посудой, снимаемой с полок и стен.
– Они вас понимают?
– Сам удивляюсь, поверьте, – развёл руками призрак. – У них не должно быть слуха, да и память, по идее, исчезает вместе с разумом и душой… Но они могут выполнить любой приказ и любое действие, которое выполняли при жизни. Вот велеть им приготовить нечто новое бесполезно, замрут истуканами, и всё. – Эльен горестно следил за передвижениями скелетов, один из которых удалялся в судомойню с большой кастрюлей. – Хорошо, что мы не даём званых обедов с тех пор, как господин распустил всю живую прислугу. Не приходится перед гостями стыдиться стола по моде тридцатилетней давности.
Еве хотелось сказать, что она бы с удовольствием попробовала иномирные блюда хоть позапрошлого века, но решила не сыпать соль на раны. Ни на свои, ни на Эльена, и без того огорчившегося, что не сможет накормить долгожданную гостью ужином. К тому же нечисть и нежить, каковой являлись они оба, с солью были не в ладах[3].
Отступив к лестнице, чтобы не мешать скелетам, Ева переспросила:
– Герберт распустил всю прислугу?..
Призрачные пальцы Эльена рассеянно пробежались по обложке тетради, будто лежали на невидимых клавишах.
По отточенности движения, очень похожего на привычку бывалого пианиста, Ева заподозрила, что пассаж про фальшивые рулады не совсем соответствовал действительности.
– Это долгая история. И сейчас не лучшее время её рассказывать. – Призрак повернулся на каблуках, наблюдая за передвижениями костяных слуг. – Напоследок возвращаясь к моим обязанностям… При жизни я руководил мужской прислугой в доме и, кроме того, следил за гардеробом господина. Однако за последнюю сотню лет дворецкие стали намного более… универсальными, а превращаться в бесполезный реликт у меня нет ни малейшего желания. К тому же потом у Рейолей начались… м… некоторые проблемы с финансами. Живую прислугу стали сокращать в пользу нежити, а скелеты неспособны мыслить или быть ответственными за что-либо. Так что я иду в ногу со временем и при отце господина Уэрта ко всему прочему заменял экономку, а также отвечал за винный погреб и организацию торжественных приёмов. Сейчас же всё хозяйство в замке, включая закупку еды, держится на мне.
В общем, если Ева правильно помнила исторические романы, вышла эдакая помесь вполне себе земного дворецкого с вполне себе земным камердинером и мажордомом. Что немудрено: в другом мире и уклад обязан быть немножко другой.
– Могу проводить вас в столовую, – завершая разговор, предложил Эльен, пока скелеты суетились вокруг. – Господин скоро спустится туда.
– А… нет, спасибо, я… мне вообще сказали оставаться в комнате. Я лучше вернусь к себе.
– О, молодость, молодость! Что ей чужие указы. – Призрак заговорщицки улыбнулся. – Не беспокойтесь, лиоретта. Для хозяина вы слишком ценная гостья, чтобы отдавать вам приказы или строго наказывать… Не говоря уже о том, что в моей голове не укладывается, как можно быть строгим с такой пленительной особой… но я не выдам вашего самовольства. На всякий случай. – Он изящно и учтиво шаркнул ножкой. – Найдёте сами обратную дорогу?
– Думаю, да. Если заблужусь, буду громко кричать. – От любезности призрака, искристым бисером рассыпавшейся в его словах и манерах, на губы сама собой вернулась улыбка. – Спасибо, Эльен.
– Счастлив быть вам полезен, но не спешите меня благодарить. Полагаю, нам предстоит ещё много бесед, и надеюсь, что в скором времени вы не взвоете от моего общества.
– Если нам и правда предстоит много бесед, ещё посмотрим, кто от кого взвоет.
Призрак коротко посмеялся, и на этой ободряющей ноте Ева покинула кухню – радуясь, что потрудилась запомнить путь к лестнице, по которой они с некромантом поднимались, когда её первая безумная ночь в иномирье только начиналась.
Ценная гостья, стало быть? Ну-ну. Понять бы ещё, за что её так ценят. И предстоящий завтрак – самый подходящий момент, чтобы это узнать.
Некромант сдержал слово. Вскоре после того, как Ева вернулась в комнату, в дверь постучали: за порогом оказался ещё один скелет в платье, который (подумать только!) поклонился и жестом велел следовать за ним.
Столовая располагалась неподалёку от кухни. Такая, какой и положено быть замковой столовой – огромный камин, бесконечный стол и скамьи, длинные, как анаконда. Герберт ковырялся в тарелке, восседая в кресле с высокой бархатной спинкой; ковырялся не глядя – всё его внимание было приковано к книге, парившей над столом прямо напротив глаз, – и левой рукой, что ко всем прочим его примечательным чертам прибавляло диагноз «левша».
– Знакомься, Эльен, – услышав Евины шаги, сказал он. – Наша гостья. Тебе предстоит поведать ей об особенностях нашего мироустройства, обучить её тонкостям этикета и учесть, что ей предстоит произвести благоприятное впечатление не только на неотёсанных простолюдинов. Надеюсь, она не столь безнадёжна, как кажется. Это Эльен, мой дворецкий, и он будет учить тебя тому, на что я не собираюсь тратить силы и время. – Призрак, дежуривший неподалёку от стола, бесстрастно и чопорно поклонился, выдав их знакомство лишь сочувственно-ободряющим взглядом. – Садись.
Ева тихонько хмыкнула (очень хотелось фыркнуть, но фырканье вышло бы слишком выразительным и демонстративным, а злить того, от кого зависит твоя не-жизнь, она всё ещё считала не самым разумным поведением). Послушно села – вопреки законам комедийного жанра, не напротив некроманта, на другом конце бесконечного стола, а на скамью рядышком.
Разглядев, что лежит на столешнице, схватила знакомый телефон в сиреневом силиконовом чехле.
– Так и думал, что это твоё, – скучающе прокомментировал Герберт, пока Ева упоённо стучала кончиком пальца по сенсорному экрану. Телефон исправно работал, даже не вырубился: разве что сеть ожидаемо не ловил. – Нашёл это в твоём платье, решил, тебе это… что ты делаешь?
Последнее он уточнил, сощурившись от автоматической вспышки камеры – та запечатлела лик некроманта на фоне камина и на миг придала надменному голосу некое подобие человечности.
– Фото. На память, – пояснила Ева, демонстрируя Герберту картинку, прежде чем убрать телефон в карман штанов.
Пожалуй, потом надо будет сделать селфи. Много селфи, и с некромантом – украдкой – тоже. Поможет убедиться, что всё это ей не пригрезилось. Хотя если в какой-то момент Ева проснётся в своей постели, а фото в телефоне благополучно не окажется, это будет не худший вариант: при всех плюсах подобного приключения увидеть его во сне – тоже неплохо, а оказаться дома живой и с целёхоньким Дерозе в придачу – ещё лучше.
Впрочем, если это всё-таки не сон, хорошо, что сети нет. Не то Ева уже заспамила бы друзьям всю ленту инсты и твиттера, с хэштегом #мирдолжензнатьчтоязомби.
– В следующий раз убедительная просьба предупреждать, – сказал Герберт холодно. – Могу случайно решить, что ты пытаешься ослепить меня и убежать, и сделаю что-нибудь, вследствие чего ты попрощаешься либо с сознанием – временно, либо со своей игрушкой – навсегда.
Вопреки Евиным ожиданиям, столкновение с технологиями не только не заставило некроманта испытать священный трепет, но как будто ни капельки не удивило. Впрочем, отбросив идеи ещё для пары твитов, девушка сконцентрировалась на том, что было действительно важно:
– А у меня есть причины убегать?
– Полагаю, появятся, когда я введу тебя в курс дела. Если я ошибаюсь, это окажется приятным сюрпризом. Жаль, что ошибаюсь я крайне редко. – Щелчком пальцев некромант призвал из ниоткуда большой пергаментный свиток. – Проясню лишь самое необходимое, остальное расскажет Эльен. Итак. – Отправив в рот кусок чего-то похожего на яичницу-болтушку под зелёным соусом, Герберт чуть взмахнул серебряной трехзубой вилкой: пергамент, послушно развернувшись, лёг на стол перед Евой. – Это Тофрахейм. Так называется наш мир. Мы в Керфи, ты смотришь прямо на него.
Она воззрилась на карту, являвшую взгляду архипелаг с тремя крупными островами. Надпись «Керфи», начертанная затейливым шрифтом (нечто вроде латиницы, скрещенной с кельтскими рунами и гордившейся дальним родством с алхимическими символами), красовалась на левой части нижнего из них, желтевшей между горной грядой и извилистыми морскими берегами.
Язык надписи был Еве незнаком, но значение читаемого всплыло в сознании само собой, точно кто-то втайне от неё записал перевод на подкорке.
– Если есть вопросы, задавай.
Предложение некроманта можно было бы назвать великодушным, если б не тон, которым его озвучили. Поэтому Ева довольно долго выбирала из всех своих вопросов самый уместный и актуальный – но не была уверена, что в конечном счёте сделала правильный выбор.
– Почему я тебя понимаю? Почему понимаю, что здесь написано? Почему сама говорю на вашем языке, если не знаю его?
Ева так и не подняла взгляд, изучая карту, но отчётливо поняла, что его поднял некромант – возведя очи к потолку.
– Ты всерьёз спрашиваешь об этом, пребывая в мире, пронизанном магией? Мне казалось, факт наличия магии во всём, что тебя окружает, не столь незаметен.
– Хочешь сказать, это какое-то переводческое волшебство?
– Некая разновидность ментального колдовства, полагаю. Магическое усовершенствование мозга, свойственное подобным тебе. Прилагается к магическому дару, который достаётся вам при переходе в другой мир. Грустно только, что оно делает вас гениальными лингвистами, не затрагивая общий уровень интеллекта. – Краем глаза Ева заметила, как некромант аккуратно отложил вилку в сторону. – Насколько могу судить, для каждого моего слова эти чары подыскивают в твоём мозгу максимально близкий смысловой аналог, известный тебе. Если он есть, конечно: понятия, которых в твоём мире не существует, для тебя так и прозвучат на керфианском. – На секунду Ева задумалась, почему чары не подыскали аналог для «лиоретты», но потом сообразила – в её голове и так живут «мадемуазель», «мадам», «леди», «сеньорита» и прочее, и ещё одно иностран… иномирное обращение погоды не делало. – Когда ты открываешь рот, чары преобразуют твою речь в слова языка, родного для твоего собеседника. Попади ты в Риджию, сейчас столь же прекрасно говорила бы на риджийском. – Герберт едва заметно покачал головой. – Если б эти чары ещё прививали вашей речи и вульгарным манерам культуру, а поведению – этические нормы, цены бы им не было.
Сказанное объясняло не только отсутствие языкового барьера, но и то, что речь аборигенов не изобиловала незнакомыми терминами… и, запоздало осознав полный смысл услышанного, Ева ухватилась за интересную информацию:
– Магический дар? Ты сказал, у меня есть магический дар?!
– Он был у всех тебе подобных. Учитывая все детали, ты не могла стать исключением.
– Так я что, не первая?..
– Конечно, нет. Такие, как ты, регулярно валятся нам на голову. Раз в несколько лет появляются в той или иной стране. – Некромант кивнул на карту. – К слову, тебе повезло, что ты не вывалилась в Риджии. Там тебе пришлось бы хуже, чем здесь.
Ева посмотрела на соседнюю страну – та занимала оставшуюся, большую часть острова, отделённую от Керфи горным хребтом.
– Ещё хуже, чем быть убитой немедленно по прибытии? Звучит интригующе.
– Риджия – отсталая страна, населённая отсталой нелюдью. Лепреконы, дроу, эльфы. Люди и маги тоже есть, но я им не завидую. Неоднократно пытались нас завоевать. Последние триста лет провели в междоусобных войнах. Пока весь мир развивался и шёл в ногу со временем, чтобы ступить в нынешнюю просвещённую эпоху, они вырезали друг друга. Только недавно наконец объединились под эгидой вроде бы толкового правителя и его вроде бы толковых советников, но и в этом им немало помогло вмешательство такой же пришлой девчонки, как ты. Подумать только. – Смерив её внимательным взглядом, Герберт вновь покачал головой, выразив таким образом всё, что думает по поводу этих самых пришлых девчонок. – Насколько мне известно, там женщин ни в грош не ставят.
– А в вашей… продвинутой стране, значит, ставят.
На «продвинутой» Евины пальцы, которыми под столешницей она вцепилась в коленки, самопроизвольно дёрнулись изобразить кавычки.
– У нас женщины наравне с мужчинами получают высшее образование в университетах. Имеют полное право наследовать имущество, титулы и престол. Там дочь Повелителя может сесть на трон лишь в случае, если нет наследников мужского пола, а после смерти мужа женщина с юридической точки зрения становится приживалкой у собственных сыновей. Становилась бы, если б риджийцам знакомо было понятие «юрист», – поправился некромант едко. – Университетов в Риджии нет, простолюдины остаются с пятью классами школы, знатные девушки получают образование на дому. Если они не колдуньи, изучают только то, что позволит им быть красивыми куклами при достойном муже. Делай выводы, если умеешь.
Ева глубоко вдохнула, набираясь бесконечного терпения для того, что ей предстояло сказать.
Она была крайне необидчивым человеком. По очень простой причине – на тех, чьё мнение о твоей персоне тебе абсолютно неинтересно, обижаться глупо; людей, чьё мнение Еву действительно интересовало, нашлось бы немного, и им обижать её было не свойственно. Динка, старшее чадо четы Нельских и Евина сестра, утверждала, что вести себя так – всё равно что ходить в футболке с надписью «вытрите об меня ноги, пожалуйста», и на это Ева тоже не обижалась. Некоторые хотят, чтобы ты защищался, ибо привыкли выставлять против чужих колкостей щит сарказма и ответных колкостей, но иногда проще пропустить колкости мимо ушей: жалящей льдинкой сквозь невесомый туман души, не позволяя обидным словам задержаться внутри и задеть нервные струны.
Это не значило, что Ева не умела защищаться. Или мстить. Просто вещи, вынуждавшие её бить в ответ, были действительно весомыми. К примеру, она легко прощала оскорбление в свою сторону, но никогда не прощала оскорбление тех, кого любила. И даму, застрелившую её, прощать была не намерена. И всячески подчёркиваемое презрение некроманта к её персоне начинало её раздражать.
Отчасти потому, что такое поведение человека, упрекавшего её в вульгарности, она склонна была назвать не менее вульгарным.
– Послушай, Герберт, – произнесла Ева как можно мягче. – Зачем ты мне помог, если ты явно… м… не питаешь ко мне тёплых чувств? Не подумай, я всё понимаю – в конце концов, я тебе никто и звать меня никак… но всё-таки.
Герберт посмотрел на неё почти страдальчески.
– Не знай я, что с предсказаниями лучше не шутить, я бы и не стал. К сожалению, я это знаю. Тебе суждено воплотить одно важное пророчество, и здесь ты именно за этим.
Ева очень постаралась изобразить удивление.
– Что за пророчество?
– Когда на троне воссядет та, чьё сердце холодно и черно, и ужаса шёпот звучать будет не громче, чем шорох листвы, в год двух лун придёт чудище с Шейнских земель, всем и каждому гибель неся. И в день, осени смерти предшествующий, явится юная дева из мира иного, как лето прелестная, и чёрной королевы правлению конец положит; венец обручальный на чело её король истинный возложит, и сердца огнём и клинком чудище дева сразит, и жизнью своею заплатит, мир ею купив.
Герберт отчеканил это без заминки. Явно приготовившись к вопросу задолго до того, как тот прозвучал. И пару секунд Ева сидела, осмысливая то, что услышала, и даже не зная, что в услышанном пугает её больше: чудище или некий обручальный венец.
– О, так пророчество пера Лоурэн? Узнаю её слог, – воодушевлённо откликнулся Эльен, до сего момента молчавший в углу. – Сейчас её склонность к инверсиям, порой решительно путающим смысл фраз, кажется немного архаичной… но её творчество без сомнения является образцом высокой поэзии в прозе и истинным литературным памятником эпохи Империи. Простите, господин, не удержался, – добавил призрак под тяжёлым взглядом Герберта. – Вы ведь знаете, как высоко я ценю писателей той эпохи. Лоурэн в особенности.
– Если всё это обо мне, – выдавила Ева, наконец определившись, что пугает её больше всего, – пункт про «заплатит жизнью» мне не слишком нравится.
– В том вся и прелесть, – заметил Герберт с пугающей иронией. – Ты уже ею заплатила. При всех неудобствах это также даёт тебе некоторые преимущества. Стать мёртвой, будучи живой, довольно легко. Стать ещё мертвее, будучи мёртвой, куда труднее.
Резон в словах присутствовал, но Ева всё равно нервно сомкнула ладони в замок.
– Можешь повторить, но перевести с поэтического на человеческий? Смысл, так умело завёрнутый в высокую поэзию, на слух воспринимать трудно.
– Всё элементарно. Ты свергнешь правящую королеву Айрес. Не беспокойся, она злая, всё как в старинных легендах, – саркастично добавил Герберт. – Убьёшь дракона. Во всяком случае, у меня есть все основания полагать, что «чудище с Шейнских земель» – дракон: лишь эту зверюгу ни мне, ни отцу так и не удалось приструнить. Обручишься с тем, кто взойдёт на престол после отречения королевы. Это будет вопиющий мезальянс, но, учитывая, что большая часть керфианцев не одобряет политику королевы и ждёт твоего прихода, полагаю, это нам простят.
Меньше вопросов у Евы не стало. Даже наоборот. И испуг возрос прямо пропорционально вопросам.
– Королева. Твоя тётя, – машинально озвучила она. – Ты хочешь, чтобы я свергла твою тётю?
Некромант бросил уничижительный взгляд на Эльена.
– Не буду спрашивать, откуда тебе это известно, ибо догадаться нетрудно, но да: я хочу, чтобы ты помогла мне свергнуть мою тётю.
– И убила дракона. Настоящего.
– Нет, кукольного.
Ева обладала достаточно чутким слухом и развитой сообразительностью, чтобы различить маячащую за этими словами табличку «сарказм».
– Огромного, огнедышащего и с крыльями.
– Какого же ещё.
– И в человека он, конечно, не превращается.
– В человека? – В голосе некроманта скользнуло раздражение, лёгкое и шелестящее, как стрекозиное крыло. – Ваша фантазия и до такой ерунды дойти может?
Совсем плохо дело. Справиться с драконом в человеческом обличье – куда ни шло, особенно если б это был дракон в симпатичном человеческом обличье. Тем приятнее было бы склонять его на свою сторону – исключительно из деловых соображений, дабы разрешить конфликт дипломатическим путём (в конце концов, пророчествам часто присуща возможность вольных трактовок, а сразить кого-то – и даже наповал – можно без варварского кровопролития). Но легендарная зверюга с клыками…
– А меня точно ни с кем не перепутали? Я не особо похожа на драконоборца. Сам видишь.
– Исключено. Пророчество обозначило точную дату. В этот день возникла единственная прореха между мирами, и из неё вышел единственный человек – ты. Прореха всегда бывает только одна. – Невозмутимостью тон Герберта напоминал лекторский. – Я уже сказал, что у тебя есть магический дар, и поверь: дар, который ты получила при переходе сюда, способен на многое. Вы, иномирцы, всегда… почти всегда… становитесь возмутительно сильными колдунами. И возмутительно удачливыми – в рамках здравого смысла, конечно. Увернётесь от смертельного выстрела судьбы там, где он настиг бы тысячи других людей, но не когда остриё стрелы приставлено вам ко лбу.
– В этом я уже убедилась, – бесцветным голосом подтвердила Ева.
– Так что ты свергнешь королеву после победы над драконом, – закончил некромант.
– Зачем?
– Таково твоё предназначение.
– А кроме этого?
Герберт воззрился на неё с искренним недоумением.
– Должно быть что-то кроме?
– Я так поняла, твоя тётушка – злобный тиран. От тиранов лучше держаться подальше. Они обычно живучие, зато те, кто на них покушается, в большинстве случаев плохо кончают. Я не ассасин и не испытываю особого энтузиазма при мысли о том, что мне придётся кого-то убить. Иногда хочется, – вспомнив недавнее желание освоить методы инквизиции, честно признала Ева, – но не думаю, что у меня хватило бы духа, когда дело… дошло бы до дела. Извиняюсь за тавтологию.
– Об убийстве никто не говорит! – В голосе её собеседника прорезались нотки, режущие слух ледяной крошкой. – Айрес – моя семья. Моя кровь. Я хочу, чтобы она оставила трон, не более.
– Прости, но ваши трогательные семейные взаимоотношения меня всё равно не вдохновляют.
Взгляд Герберта, задумчиво щёлкавшего костяшками длинных пальцев, сделался почти оценивающим.
– Она знает, как оживить тебя. И как вернуть домой.
Ева внимательно посмотрела на него.
– Знаешь, почему-то я тебе не верю, – с сомнением произнесла она пару секунд спустя.
– Жаль, – откликнулся некромант без всякого сожаления. – Согласись, это стало бы для тебя хорошей мотивацией.
– Лживой мотивацией.
– Попытаться стоило. – Он откинулся на спинку кресла. – Я не знаю, известно ли ей это. Но если кому-то в Керфи это известно, то ей.
– Знаешь, я лучше поищу способ ожить в других источниках. Без такого риска. Наверняка где-нибудь в библиотеках есть магические талмуды, в которых…
– И раз уж более цивилизованные мотивы не являются для тебя достойными, возможно, тебя порадует шанс отомстить.
– Отомстить? За…
Ева осеклась, когда разрозненные мысли, фразы и факты вдруг сложились в единый пазл.
– Она убила меня. Королева. Твоя тётя. – Произнести это вслух оказалось крайне странно. – Она знала о пророчестве. Знала, когда я приду. И убила меня, чтобы оно не воплотилось.
– А в отместку ты свергнешь её. Так гласит пророчество, и, поверь мне, так будет, – непререкаемо закончил Герберт. – Надеюсь, это тебя мотивирует?
Ева посмотрела на него исподлобья.
Пазл в голове продолжал собираться, и кое-какие выводы её совершенно не радовали.
– Согласно пророчеству я стану невестой истинного короля, – сказала она, озвучивая простую логическую цепочку. – Ты – наследник королевы. Наследник, который хочет её свергнуть. Не с тобой ли случайно я должна обручиться?
Эльен, до того очень успешно изображавший просто тень у камина, как-то странно кашлянул.
– Я понимаю, что тема свадьбы начинает волновать девочек, как только они обретают способность волноваться и познают значение слова «свадьба», но об этом тебе пока беспокоиться не стоит. – Сухой, как старый пергамент, голос некроманта очень ясно подсказал: развитие темы его не порадует. – Перед всей этой свадебной ерундой у нас будет много других хлопот.
Возможно, в иной ситуации Еву смягчил бы факт, что тема помолвки явно воодушевляет Герберта не больше неё самой. Может, даже насторожил бы.
Однако сейчас о его чувствах Ева склонна была думать в последнюю очередь.
– Так это ты! – Опершись ладонями на стол, она гневно вскочила на ноги. – Ты… ты хочешь сесть на престол, хочешь править сам! Вот зачем я тебе нужна! Я для тебя – Экскалибур на ножках! – Или это не его Артур вытащил из камня? Ева внезапно задумалась. Там же ещё была какая-то озёрная дева с каким-то мечом… Впрочем, сейчас это определённо было не самым актуальным вопросом. – Народ знает о пророчестве и ждёт моего прихода, так? И если я свергну королеву и убью дракона, а потом обручусь с тобой, никто не посмеет усомниться, что ты и есть тот самый «истинный король»!
– Надо же, – протянул некромант. – Быстро поняла. – Он вновь взялся за вилку. – Похоже, ты всё-таки умнее, чем кажешься. Но позволь узнать, что вызвало в тебе такое возмущение?
Ева стояла, удерживая на языке всё, что ей хотелось высказать по этому поводу. Посмотрела на Эльена, взор которого был почти страдальческим.
Опустила взгляд на свои ладони, непроизвольно сжавшиеся в кулаки.
– Я не хочу во всём этом участвовать, – произнесла она наконец.
– Ожидаемо. Но видишь ли, я тебя поднял, и ты выполнишь любой приказ, который я тебе отдам, – сказал Герберт прохладно. – Учитывая то, что тебе предстоит, я не хочу превращать тебя в зомбированную куклу. Нам и без того придётся скрывать факт твоей смерти: мёртвая спасительница может вызвать… предубеждение. Однако суть в том, что ты исполнишь предначертанное и ты будешь сотрудничать со мной, и я рассчитываю, что ты окажешься достаточно благоразумной, чтобы сделать это добровольно. Потому что иначе ты всё равно это сделаешь, просто с лишней морокой для меня и страданиями для себя. – Он отстранённо подцепил серебряными зубчиками кусок безнадёжно остывшей колбаски. – Так что мы изменим мир. Ты и я.
– И выбора у меня нет.
– Никакого.
Глядя, как некромант безразлично дожёвывает свой завтрак, Ева подумала. Ещё подумала.
Разжала кулаки, вонзив ногти в пергамент старой карты.
Очень мило улыбнулась.
– Ладно, – сказала она. – Думаю, мы поладим.