Я совершил ужасную ошибку.
Сложно вспомнить, как он тут оказался. Точный порядок слов, который позволил Юэну войти, сейчас уже ускользает от меня. Неужели я действительно приглашал его переступить порог моего дома? Не помню, что делал это. Осталось лишь ощущение какого-то неловкого нежелания с моей стороны позволить любое вторжение в мое упорядоченное существование. Он смел мое сопротивление одним взмахом грязной руки. И в мгновенье ока тишина, белые стены, отсутствие пыли, правильные углы, открытые пространства были потеряны для меня навсегда.
Его потребность в крове и поддержке обернулась льстивой настойчивостью. Я хорошо это помню. Он даже не был мне другом – в лучшем случае, знакомым. Но ему некуда было больше идти, поэтому он продолжал умолять меня о помощи. Снова и снова.
За лето частота его визитов в мою «двушку» в Бэйсуотере – мою первую жилую собственность – увеличилась, и он просто уже начал плакать в моем присутствии. Небритый и пьяный с утра, он рыдал, обхватив свое огромное, блестящее лицо длинными пальцами, с черными от грязи ногтями. Парализованный дискомфортом, я просто смотрел и нервно подергивался.
Но временами мне хотелось расхохотаться от вида его длинных, сальных волос, которые веревками свисали из-под бейсболки, натянутой на макушку необычной формы черепа. Затылок был плоским, а дряблая шея плавно переходила в плечи. Приплюснутое лицо моментально вызвало бы ужас у постороннего человека. Низкий лоб над темными глазами, нос, похожий на свиной пятак и жуткие зубы, придающие рту звериный и в то же время – как ни странно – женственный вид. Да, было в его рту что-то очень сексуальное, притягивающее и одновременно отталкивающее. Такое отвращение я испытал однажды, внезапно увидев в зоопарке гениталии самки бабуина. Возможно, это из-за бахромы черной бороды его губы казались такими красными и пухлыми. И возможно, это из-за контраста с яркими, влажными губами его квадратные зубы казались такими желтыми. Доисторический рот, – помню, подумал я. В нем просто не было ничего современного.