Никто ничего не выдумал и не преувеличил. Повозка и беспокойный дух правда стояли на освящённом тракте напротив постоялого двора. Прямо перед распахнутыми воротами лежал убитый, судя по одеждам, ремесленник. Что меня нервировало больше: вежливая улыбка господина Хагана или свежий труп – я не смог определить. И то, и другое ввело в одинаковую оторопь.
Дух стоял прямо на дороге, у тела. Камни освящённого тракта были ему нипочём. Кто знает, может, его не удержала бы и земля принца Чана? Тем более принц был всего лишь наследником и уступал в силе Сыну Неба. Недаром же вокруг всех дворов строились стены… Которые, похоже, господин Хаган считал препятствием, только пока не осознавал своей безжизненности.
Я встал ровно на границе тракта и постоялого двора. Поздоровался.
– Доброго вечера, господин жрец, – учтиво отозвался господин Хаган и повертел зонт. Тени от ласточек заиграли на его лице. – Чудесная ночь, не правда ли?
Он сделал шаг к воротам, и те храбрецы, которые стояли рядом со мной, отшатнулись.
– Вы… – Я обнаружил, что горло перехватил спазм, прокашлялся и уже твёрдым голосом ответил: – Вынужден признать, ночь и впрямь прекрасна.
Ночь выдалась душной и облачной. Но с беспокойным духом не следовало спорить. Если ему нравилась такая погода, кто я, чтобы возражать?
– Лунный свет необыкновенно чист. Я впервые вижу такую яркую луну. Господин жрец, не поможете мне разобраться с одним деликатным делом клана Хуай? Я служу там счетоводом, – продолжал беспокойный дух, а я не мог оторвать взгляда от синяков на смятой шее убитого. Жёлтый свет указательного фонаря сделал их почти чёрными, а его голова вывернулась так, что можно было рассмотреть след пятерни почти целиком. – Господин жрец?
Он меня не помнил?
– Разве… – Я сглотнул и перевёл взгляд на господина Хагана. – Разве этот человек что-то натворил?
– Этот человек меня обокрал, – надменно ответил господин Хаган. – Господин жрец, разберитесь с ним по всей строгости закона!
На его лице появилось невероятное возмущение, когда он посмотрел на убитого вора. Мне стало ясно – господин с бумажным зонтом не понял, что сделал, и думал, что мужчина жив.
– Ох. – Я кивнул и изобразил понимающую улыбку. – Раз так, то, конечно, я разберусь. Расскажите, что произошло?
За спиной раздался громкий то ли восторженный, то ли возмущённый шёпот:
– Ну и жрец! Как будто каждый день такое видит!
– Может, и видит…
Да, должно быть, для перепуганных постояльцев моя светская беседа с беспокойным духом прямо над остывающим телом выглядела впечатляюще.
– Моя повозка сломалась недалеко отсюда, а слуга ушёл в лес и не вернулся. Этот человек проходил мимо, и, к своему сожалению, я попросил у него помощи. Он согласился и поставил колесо на место. Я великодушно решил отплатить за доброту и позволил ему занять место на козлах, пообещал еду и кров в моём доме. Когда мы свернули к поместью… – Дух метнул взгляд к повороту на Ногон. – Когда мы свернули, я обнаружил, что из повозки пропали бумаги! Я подумал, что шкатулка с бумагами выпала, когда чинили повозку. Я попросил этого человека вернуться, и он повернул. А едва мы доехали до этого места, как он спрыгнул и попытался убежать! Я сразу понял, что это он украл бумаги! Я попытался выяснить, где этот мерзавец их спрятал, но он отказался говорить! Упорствовал! Говорил, что не крал бумаги! А потом замолчал! – пожаловался господин Хаган. – Я решил, что нужно звать жреца и требовать справедливости. Он обокрал меня. Больше некому!
– Что именно у вас пропало? – уже догадываясь, спросил я.
И получил ожидаемый ответ:
– Шкатулка! Шкатулка с расписками от должников клана Хуай! Завтра моему господину держать ответ перед управителем провинции. Без этих расписок он не сможет доказать, что управляет землями Сына Неба разумно и по закону! Многих должников уже нет в живых! Это уникальные бумаги! Без них клан накажут! Опозорят! А этот вор молчит! Досточтимый жрец, быть может, вы его разговорите? Пусть скажет, где спрятал бумаги, и я даже не стану требовать его смерти.
Я покусал губы, не зная, как помягче сказать, что вору уже всё равно. В голове набатом грохотала паническая мысль о том, что все талисманы от нежити остались в комнатах. Подумать о чём-то другом было невозможно.
Господин Хаган ждал ответ.
Я молчал.
Что вообще можно было сказать?!
Когда на плечо легла знакомая тяжёлая рука, я чуть не подпрыгнул от испуга. Но это оказался Тархан.
– Проси отсрочку. Пора посевов закончится – и он уйдёт на пять лет, – прошептал он.
Но до конца праздника посевов было ещё немало времени – почти месяц. Скольких успеет убить беспокойный дух за это время? А потом, через пять лет, всё повторится?
Но что я мог сделать? Я был беспомощен, как котенок!
Тем временем молчание становилось всё напряженнее.
– Господин Хаган, вы осмотрели повозку, не так ли? – спросил я, чтобы сказать хоть что-то.
– Разумеется. Там нет ни шкатулки, ни бумаг!
– И вора обыскали тоже?
– Конечно!
– Я предположу, что вы всё время были вместе? Он никуда не уходил?
– Я не следил за ним всё время, – оскорбился дух. – Но да, он никуда не уходил.
– Тогда, в таком случае… Когда и куда он успел бы спрятать вашу шкатулку? – спросил я.
Господин Хаган замер, устремив взгляд куда-то сквозь меня. Руки безвольно опустились, зонт коснулся дорожных камней. Лунный свет пробился из-за туч и высветил череп сквозь благородное лицо.
– Бумаги украдены, – повторил беспокойный дух, и его голос прозвучал гораздо ниже, чем обычно. – Нужно передать бумаги клану Хуай.
В тот миг я почувствовал себя смертным до кончиков волос. Смертным и полным жажды жизни. Колени подрагивали от желания развернуться и убежать. Останавливало лишь то, что дух вопреки всему обитал на освященном тракте, а со стороны постоялого двора спину подпирала толпа любопытных и перепуганных людей, которые выставили меня перед собой на манер щита.
– Давайте поступим так, господин Хаган. Я заберу этого человека. – Я показал рукой на тело вора. – И постараюсь разобраться с вашей проблемой. А вы езжайте домой и ни о чем не беспокойтесь.
– Я счетовод клана Хуай. Я безупречно выполнял свои обязанности перед кланом. Я не могу пустить это дело на самотёк и вернуться без бумаг, – ответил господин Хаган, закрывшись зонтом и вновь приобретя человеческий облик.
– Не знаю, заметил ли ты, но он не помнит вчерашний день, – прошептал Тархан. – Скажи ему, чтобы он пришел завтра.
Чтобы завтра он убил еще кого-нибудь, и всё повторилось? А если ему опять потребуется жрец? Почему он решил, что на этом постоялом дворе должен быть жрец? Впрочем, всё равно. Завтра можно будет выставить предупреждение на тракте, чтобы никто ему не помог… Но его смогут прочесть лишь грамотные, а грамоте обучены далеко не все!
Я не успел придумать решение – дух принял его за меня, сев на козлы и властно указав на место рядом с собой:
– Найдите бумаги, досточтимый жрец.
Я растерялся.
– Сейчас?
– Да. Это срочное дело, – кивнул дух. – Полагаю, вор спрятал бумаги по пути.
– Помилуйте, господин Хаган. На дворе ночь, ваш сын спит, вам самому требуется отдых. Вы устали и хотите спать. Если мы отправимся на поиски сейчас, то станем лёгкой добычей нечисти, – проникновенно сказал я. – Давайте поступим так: вора мы поместим под стражу. Вы отдохнете, ведь вы устали и хотите спать, а утром мы с вами отправимся на поиски ваших бумаг. Вместе с вором. Уверен, за ночь он одумается и покажет место.
Я был уверен, до рассвета посыльный успел бы доехать до Ногона и привезти настоящего жреца. Мне бы осталось лишь устроить так, чтобы дух никуда не ушёл. Настоящий жрец изгнал бы его в два счёта!
За спиной испуганно зашептали:
– Ты сдурел, жрец?
– Ночевать вместе с нечистью?
– Гони его прочь!
– Нет, господин жрец, я не останусь, – возразил господин Хаган, и все волнения стихли. – У меня мало времени. Нужно найти бумаги и вернуть их клану. Идёмте со мной.
– Но я не могу… У меня тут есть неотложное дело, не так ли, хозяин?
Я повернулся к людям в поисках поддержки, но хозяин постоялого двора трусливо спрятался за чужими спинами и ничего не ответил.
– Идите-идите, – послышались голоса. – Помогите заблудшей душе, досточтимый жрец. Ведь это ваша работа!
Меня вытолкнули к повозке и потянули ворота – запереть. К моему облегчению, Тархан отпихнул доброхота, который потащил его за собой, и вышел ко мне.
– Тронете наши вещи – и мы вернёмся, – пообещал он мрачно. – Даже мёртвые вернемся. Понял, хозяин?
Хозяин так и не показался перед нами, но люди услышали и занервничали.
– Не тронем ничего, не беспокойтесь. Что мы, совсем бессовестные? – послышался чей-то голос. – Разберётесь с делом господина счетовода – и вернётесь. Дело-то плёвое!
Мне захотелось хорошенько врезать этому болтуну. Плёвое дело! Да где же я отыщу эти бумаги? Их же украл Лань сто лет назад! Да если он погиб в ту же ночь, всё давным-давно сгинуло!
Ворота закрылись. Скрипнул засов. Мы остались втроём.
Я постарался унять дрожь в коленях. В конце концов, до сих пор дух никак нам не навредил и пока не угрожал.
– Скажите, господин Хаган, когда ваш слуга пошёл в лес, нечисть рычала? – спросил я лишь для того, чтобы не молчать.
Счетовод взмахнул зонтом, подумал и кивнул:
– Да. Но далеко, иначе он ни за что бы не отправился в лес.
– Так может, это ваш слуга и украл бумаги? Или… тот вор спрятал шкатулку неподалёку, чтобы потом вернуться за ней?
Хаган задумчиво повертел зонт в руках и неуверенно кивнул:
– Он не давал оснований сомневаться в себе, но… Полагаете, стоит проверить место?
– Полагаю, да.
Тархан повернул голову и едва слышно прошептал мне на ухо:
– Зачем?
– Тархан, нам надо как-то дожить до рассвета, – ответил я палачу так же тихо. – Может, получится отвлечь духа на поиски?
– Может, – согласился Тархан и резонно заметил: – Но мы не сможем водить его за нос всю ночь.
– Думаю, у нас всё равно нет выбора. – Я кивнул на счетовода и шагнул к повозке. – Господин Хаган, покажите место, где сломалась ваша повозка. Возможно, ваши бумаги спрятаны неподалёку.
Тархан кивнул и, прихватив бумажный фонарь с указательного столба, ещё раз крикнул хозяину о наших вещах. Из-за ворот нам ещё раз пообещали, что ничего не тронут.
Мы с Тарханом запрыгнули на козлы, беспокойный дух скрылся внутри. Повозка мягко тронулась и, чуть поскрипывая колесами, отправилась к месту смерти своего хозяина.
Господин Хаган всю дорогу был мил, обходителен и исключительно вежлив. Он щебетал что-то о прекрасных пейзажах, расписывал достоинства местных целебных источников и бань. Нашего спутника можно было бы смело назвать приятным во всех отношениях. Однако кости, просвечивающие в лунном свете сквозь дымчатую плоть всякий раз, когда он выглядывал из повозки, не давали нам расслабиться.
Мы доехали до знакомого поворота, и повозка остановилась.
– Вот это место, – сказал господин Хаган. – Полагаете, бумаги спрятаны где-то здесь?
Я задумался, посмотрел на тёмное, затянутое тяжёлыми тучами небо. Луна то выглядывала из-за облаков, то вновь скрывалась от глаз. Фонарь ничуть не разгонял тьму, лишь помогал понять, где кончается тракт и начинается лес. Нехорошая была ночь для поисков. Да и сходить с освящённого тракта к нечисти в зубы очень не хотелось. Оставалось лишь тянуть время до рассвета. Вот только как?
В кустах за пределами освящённого тракта что-то требовательно клацнуло зубами и заворчало так, что душа рухнула в пятки. Тархан оттеснил меня к середине дороги и потянулся к мечу, глядя в темноту. Но неизвестная тварь не вышла на тракт.
– Господин Хаган, – обратился я к духу. – Да, я подозреваю, что бумаги спрятаны рядом с этим местом. Возможно, чуть дальше. – Памятуя рассказ хозяина трактира, я показал в сторону поворота. – Но искать их сейчас, когда в лесу бушует нечисть… Мягко говоря, это неразумно.
– Досточтимому жрецу не сладить с нечистью? – удивился беспокойный дух.
Я проникновенно заглянул в глаза господина Хагана.
– Вы так внезапно появились… Талисманы и прочие принадлежности остались на постоялом дворе. К сожалению, я и мой спутник безоружны. Вы же не погоните нас с освящённого тракта прямо в пасть нечисти? Если нас съедят, кто вам поможет?
Тархан раскашлялся и быстро спрятал наполовину вытащенный меч обратно в ножны, но дух в его сторону и головы не повернул.
Я же поймал себя на том, что глуповато улыбаюсь, а пальцы кокетливо играют с прядью волос. Причем так, что Тархан посмотрел со странным выражением на лице, видимо, желая меня одернуть и не зная как. Хорошо, что Хаган думал исключительно о своих бумагах и не обращал внимания на странные манеры бродячего жреца Октая, больше подходящие наложнику, уговаривающему госпожу на милость. Как бы удивился обычный человек на месте духа!
– Конечно, я вас не пошлю на смерть! За кого вы меня принимаете? Так поступают лишь беспокойные духи и лесные девы, а я не такой! – воскликнул Хаган.
Хорошо, что лишь я заметил тот взгляд, которым Тархан одарил духа. «Рассказал бы я тебе, господин Хаган… Даже жаль, что не могу!» – читалось на лице палача.
– Ну да, – согласился я тем временем. – Вы определённо не такой.
– Найдите мне шкатулку сейчас же! – занервничал дух. – Утром в клан приедет проверка от императора, и бумаги никак не могут подождать! Мы опоздаем! Их нужно привезти в клан, как вы не понимаете?
Я едва удержал сокрушённый вздох. Господин Хаган даже не подозревал, что уже давно и безнадёжно опоздал со своими бумагами.
Но говорить, опять-таки, ему это было нельзя.
– Я не думаю, что вор спрятал шкатулку далеко в лесу. Всё-таки ночь, да и нечисть близко. Давайте поищем на обочине? – предложил я. – Может быть, здесь есть подходящие камни или ниши?
После недолгого раздумья господин Хаган согласился. Мы приступили к поискам. Но если беспокойный дух и впрямь осматривал дорогу и обочину, то я и Тархан лишь делали вид, стараясь не приближаться к кустам. Мы тянули время, но оно стало вязким и в душном воздухе тянулось неохотно, словно нить горячего стекла. Беспокойный дух становился всё беспокойнее с каждым мгновением. Наконец он выпрямился и закричал:
– Здесь ничего нет!
– Господин Хаган, возможно, мы не там ищем, – мягко начал я.
Но счетовод уже не слышал меня. Он заметался по тракту, забарабанил в повозку, зовя сына на поиски шкатулки. Из его рта полились потоки брани, и я понял, что нужно убегать, иначе следующими, на кого обрушится гнев духа, будем мы. Тархан тоже забеспокоился и отступил подальше, бросив оценивающий взгляд в сторону поворота.
Но тут с гор повеяло холодом. Начал накрапывать дождь. Сначала едва-едва, потом сильнее. На бумажном фонаре растеклись капли, и Тархан прошептал:
– Дождь. Нужно найти укрытие.
Я с тоской взглянул на повозку. Та стояла посреди залитого лунным светом пятачка, и её дверца манила, обещала, что внутри сухо и тепло. Снаружи мы ездили, и ничего не случилось. Но сесть внутрь? К образу спящего мальчика? Да еще прямо под нос разгневанного господина Хагана?
В горах глухо пророкотал гром, и внутри разлилось облегчение. К нам шел не просто дождь, а гроза! Владыка Гроз решил осенить эту землю благословением! Вся нечисть уберется отсюда!
И точно – рык в кустах сменился поскуливанием и затих, а беспокойный дух, разом забыв обо всем, выпрямился, подошел к повозке неживой, ломаной походкой и залез внутрь. Сверкнула молния. С раскатом грома у повозки отвалилось колесо. Она покачнулась и запала на бок. Скрипнув, отворилась дверца. Сначала вывалился зонт, затем – господин Хаган. Согнувшись, держась за голову, он сделал пару пьяных шагов и навалился на ось колеса.
– Лань! – хрипло позвал он и закашлялся. – Лань, колесо!
Ему никто не ответил, но дух всё равно поднял голову к козлам и кивнул:
– Да, хорошо. Только быстрее возвращайся! Нам нужно поспеть к утру…
Как актёр, отыгрывающий свою роль, он показывал нам последние мгновения своей жизни.
Дождь уже хлестал по освящённому тракту, барабанил по крыше покосившейся повозки и по лицу счетовода. Над горами вновь расцвела ветвистая молния – и от прошедшей по земле дрожи у господина Хагана подкосились ноги. Он сполз на землю, цепляясь за ось, повёл мутнеющим взглядом, непослушными руками поднял зонт, укрываясь от дождя.
Перед тем, как впасть в последний сон, он ничего не сказал – лишь откинул голову на ступеньку повозки и прикрыл глаза. Так и затих.
Следующая грозовая вспышка стёрла страшную картину с освящённого тракта.
– Владыка Гроз, слава тебе! – крикнул Тархан в бушующее небо и потянул меня с дороги под укрытие листьев.
– Да, слава Небесам, – согласился я и нырнул в кусты следом за палачом.
В лесу было почти сухо. Бумажный фонарь быстро высох, а масла в нём хватило почти до конца дождя. Всё это время я и Тархан сидели под ветвями раскидистого дерева, прижавшись друг к другу, и грелись. Уснуть никто из нас не пытался, да и как бы мы смогли? Разговаривать тоже не пытались – я не знал, что сказать после увиденного, а Тархан от природы был неразговорчивым. Так и молчали, глядя на мерцающий огонёк фонаря.
Дождь длился недолго. Туча ушла в горы, оставив после себя лужи и мелкую морось. Мы вышли на тракт и с наслаждением вдохнули разлившуюся свежесть.
Я огляделся. На небе вновь появилась луна, и вода, скопившаяся между камней, блестела под её лучами, словно серебро. Дорога казалась сияющей и волшебной. Капли падали с листьев. Картина вызвала во мне смутное чувство беспокойства и узнавания, словно я где-то уже видел нечто похожее.
Тархан потянул меня за рукав, вырвав из мыслей.
– А? Ты что-то сказал? – спросил я.
– Сказал, – кивнул Тархан и кивнул в сторону постоялого двора. – Идём?
– Да-да… – рассеянно откликнулся я, глядя на дорогу. – Где же я видел?
Молчаливый вопрос я почувствовал кожей.
– Мне кажется, я где-то уже это видел: и сияющую дорогу, и этот поворот, – пояснил я и, не выдержав, пошёл к повороту. – Даже ходил с кем-то… С тобой?
Тархан не ответил и молча пошёл рядом, улыбаясь краешком губ. Лукавая полуулыбка сделала зудящее чувство совсем мучительным. Я брёл по дороге, огибая лужи, вглядывался в поворот и с каждым шагом понимал, что было! Здесь было! Но когда? С кем? Память молчала, подбрасывая лишь незначительные детали, вроде выбоины на тракте, поваленного камня за поворотом и корявого дерева, возле которого… что-то случилось.
– Слетела сандалия, – вспомнил я. – На этом месте слетела сандалия!
Тархан промолчал, но лукавая улыбка исчезла, а вопрос в его глазах стал больше.
– Здесь. – Я не выдержал и полез в кусты, под дерево. – Сюда улетела сандалия.
Выемка между корней, которая откуда-то взялась в памяти, пряталась под землей. Я, словно в помрачении, впился пальцами в мягкую сырую землю и стал её расшвыривать.
– Что ты делаешь? – удивлённо спросил Тархан.
– Здесь должно быть углубление между корней, в ствол, – пояснил я, копая землю. – Сюда улетела сандалия…
Руки наткнулись на нечто твёрдое и плоское, совсем не похожее на обувь. Не веря своим ощущениям, я провёл ладонями по плоским бокам, отряхнул землю с затейливо расписанной крышки и, чувствуя, как округляются глаза, выставил находку на дорогу.
– Шкатулка, – заключил Тархан и, ловко щёлкнув механизмом, откинул крышку. – Бумаги. Те самые?
– Похоже на то, – хрипло сказал я, облизнул пересохшие губы и вскинул взгляд на Тархана. – Шёлковая бумага хранится столетиями.
Тархан осторожно развернул один из свитков. Дорогой шёлк ничуть не истлел, чернила даже не расплылись и легко читались.
«Я, староста Мо, беру у клана Хуай пятьдесят капель исцеляющих вод для лечения чахотки у десяти людей деревни Подгорная и обязуюсь выплатить десять монет серебром в течение шести месяцев…»
«Я, купец Сюан, беру в долг у клана Хуай тридцать капель исцеляющих вод за восемь монет серебром…»
– Мы их нашли! Поверить не могу! – выдохнул я. – И что? Что теперь делать?
Тархан положил свиток обратно в шкатулку, закрыл крышку и с непоколебимым спокойствием ответил:
– Доделать дело.
– Вернуть бумаги в клан Хуай? Но их поместье давно пустует… Ладно. – Я взял шкатулку в руки. – Вернёмся на постоялый двор и расспросим хозяина. Раз он знает историю господина Хагана, то и историю клана Хуай тоже должен знать.
К постоялому двору мы вышли, когда на востоке посветлело небо, а луна склонилась к горизонту. Ворота были открыты. Тело несчастного вора убрали. Внутри было тихо и безлюдно. Лишь из кухни лился свет и звучал стук ножей. В дверях мелькнул зевающий юный раб, увидел нас – да так и застыл с раскрытым ртом.
– Вернулись, – прошептал он и кинулся в глубину кухни: – Хозяин! Хозяин, смотрите, они вернулись!
Стук прервался. Из кухни выскочил хозяин, повариха и еще парочка незнакомых мне слуг. Выскочили – и застыли с раскрытыми ртами. Повисла тишина.
– Вы живы? – наконец разродился хозяин разумным вопросом.
– Разве мы должны быть мертвы? – удивился я.
– Вы уж простите, досточтимый жрец Октай, но видок у вас как у настоящего цзянши[2]! – честно ответил хозяин.
Да, мой зелёный жреческий наряд, руки и, подозреваю, лицо были перепачканы в земле и травяном соке. Жреческая коса растрепалась, волосы висели свалявшимися сосульками. Тархан же за время пути умудрился замёрзнуть и был бледным, с посиневшими губами. В предрассветных сумерках нас и впрямь легко было принять за цзянши. Я откинул пряди со лба, увидел под ногтями землю и неловко улыбнулся.
– Вы уж простите, просто ночь выдалась нелёгкой. Мы попали под дождь, потом копали… Можно умыться?
Раб тут же проводил нас на кухню, подал чашу для умывания и чистую тряпицу. Я поставил шкатулку на стол, и мы с Тарханом склонились над чашей.
– Неужто вы нашли те бумаги? – удивился хозяин.
Я кивнул, старательно отмывая руки в воде.
– Теперь нужно доставить это в клан Хуай. Это должно избавить вас от духа. Вы знаете, где их найти?
На лице хозяина появилось очень странное и сложное выражение.
– Их нет. Из-за этого происшествия они не смогли вовремя отчитаться, из-за этого впали в немилость… Потом… Уж не знаю, что случилось, но никого из них сейчас уж нет!
Мертвенно-бледный юный раб схватился за свой ошейник, оттянул его, словно тот вдруг затянулся и стал душить.
– Есть! – возразил он и сцапал шкатулку так быстро, что я не уловил движения рук. – Я есть!
Мы воззрились на раба. И у хозяина, и у Тархана, и у меня, подозреваю, вытянулись лица.
– Ты?! Ты же безродный щенок! Я же купил тебя у проезжего купца! Да какое отношение ты имеешь к клану Хуай? – воскликнул хозяин.
Раб отступил, прижав шкатулку к груди, выпрямился, и его голос зазвенел:
– Самое прямое! Я Унур, правнук главы Унура, которому служил господин Хаган! Мы столетие пытались попасть в эти земли, чтобы найти эти проклятые бумаги! Мои родители в ногах валялись у хозяев, чтобы меня отправили на рынок Ногона!
Хозяин постоялого двора побледнел, покраснел и вдруг закричал:
– Молчать! Хватит выдумывать! Никакой ты не Хуай! Ты – мой раб! Раб! Обычный безродный и никому не нужный мальчишка!
Унур попятился к Тархану, упрямо покачал головой. Его подбородок задрожал, но мальчишка лишь выше его вздёрнул и ещ сильнее выпрямился.
– Я Хуай. Только у кровных Хуай есть такое! – Он задрал левый рукав. Глазам предстала россыпь причудливых красных родимых пятен, обвившая предплечье. – Документы вернулись. Они оправдывают наш клан. С этой минуты я не раб, а глава Хуай!
– Да плевать мне на документы! – возопил хозяин.
Его лицо залила дурная краснота. На виске забилась жилка. Размахивая руками, мужчина двинулся на мальчишку, а тот весь сжался, оскалился, словно волчонок перед отчаянным броском, и обнял шкатулку, пытаясь закрыть её от чужого гнева. И такое выражение лица у раба сделалось… знакомое. Точно такое же я видел в зеркале совсем недавно.
Унур так же отчаянно хотел вернуть своему клану честное имя, как я – узнать правду о преступлении отца и роли клана Ляо в его измене. Была ли вообще там измена? Ведь мой отец не мог совершить то, в чём его обвинили, он был совсем в другом месте…
Руки сами потянулись к рабу и задвинули его за спину. Я вышел к орущему хозяину постоялого двора и учтиво поклонился.
– Досточтимый, полагаю, вы не желаете терять выгоду от обладания таким молодым рабом? Могу ли я предложить вам сделку? – пропел я сладким голосом, какой от меня слышала лишь госпожа Сайна.
Мужчина, не ожидавший подобного, так и замер с занесённой рукой и открытым ртом. В глазах появилась растерянность.
– А?
– Во сколько вы оцениваете этого раба, досточтимый? Если я предложу вам десять серебряных монет, вы посчитаете это достойной ценой?
Мальчишка за моей спиной издал странный звук: то ли всхлип, то ли изумлённый возглас. А хозяин, услышав о деньгах, опустил руку, успокоившись, и задумчиво почесал бороду.
– И чего вы с ним делать будете? – спросил он почти спокойным голосом. – Освободить вздумали? На награду надеетесь? Так его живо со свету сживут. На эти земли давно другой клан лапу наложил! Будет рабом – проживёт до старости, а свободный Хуай никому не нужен. Не лезьте вы в это дело, господин жрец.
– Полагаю, это уже моё дело, поскольку стоит вопрос изгнания беспокойного духа, – возразил я. – Господин Хаган четко сказал, что бумаги должны попасть сначала в клан, а затем на проверку. Вам следует помнить: беспокойный дух уже наверняка почуял, что документы найдены. Как бы он ещё сильнее не разгневался. А я ведь здесь не живу и каждый раз договариваться с призраком не буду… Вы, конечно, вольны делать с рабом что угодно… – И соврал, увидев, как заколебался хозяин: – Однако мне в любом случае придётся доложить управителю провинции о найденных бумагах, потому что такие вещи должны лежать в архивах. И дело клана Хуай всё равно пересмотрят.
– Может, лучше сделаем вид, что ничего не было? – предложил хозяин, сделав выразительный жест пальцами. – Сколько вы хотите за молчание?
– Поосторожнее с предложениями, уважаемый. – Я улыбнулся ещё шире. – Мой спутник – императорский палач. Пусть сейчас он и сделал вид, что ничего не слышал, но если будете настаивать на нарушении закона, то…
Хозяин побледнел и залепетал:
– Да я ничего такого… Я вовсе не…
– Итак, десять серебряных монет за этого раба – и вы освобождаетесь от обязанности сопровождать его в столицу и разбираться с этим делом. Вполне достойная цена за избавление от проблемы. И потом… Кто знает? Возможно, этот мальчик однажды оценит по достоинству то добро, которое вы для него сделали.
В том, что мальчишка в рабстве у этого человека особо не страдал, я видел. Он был сыт, здоров, никто не бил его, не шпынял и не издевался над ним. Работал – да. Но и сам хозяин с утра до поздней ночи не разгибал спину. Даже переживал за своё живое имущество.
– Ладно, – сдался хозяин. – Договорились. Десять серебряных монет – и Унур ваш.
Раб за моей спиной громко, с облегчением выдохнул.