1
Секретарь прежнего начальника, ставший советником нового начальника, помаячив перед новым начальником, взволнованно сообщил:
– Пришёл сигнал. Каркушина, которого мы отправили обратно, помните?..
– Кто ж не помнит? – скривился новый начальник.
– Так вот, как и предполагали, не изменил своего поведения, – сказал советник.
– Он и не мог его изменить, дураку было ясно.
– Велика вероятность, лишат свободы, посадят в тюрьму. Это у них там такие клетки называют – полная изоляция, ущемление всех прав и свобод. Непонятно, правда, зачем им эти права и свободы, если идут на преступления? Частично уже ущемили.
– Ущемили, значит, заслужил, – скривился новый начальник.
– Обидно, – попробовал возразить советник. – Мы его оправдали, дали возможность исправиться, вернули, можно сказать, к исходной точке, а они нагло игнорируют все наши скрытые установки.
– Потому и игнорируют, что скрытые, – ответил начальник.
– Чайник, – вздохнул советник.
– Утюг, – уточнил начальник.
– Горяч, – согласился советник.
– Отморозок, – заключил начальник.
– Получается, они там нас ни во что не ставят?.. Мы его отпустили, дали шанс, а они этот наш шанс у него отбирают?
– Не у нас же отбирают.
– Не ими дадено, не им и отбирать. И не у него одного, доходят слухи, у многих местных чиновников тоже отбирают.
– Местным чиновникам мы тоже давали шанс? – уточнил новый начальник.
– Местным чиновникам не давали. У них свои шансы, полный набор шансов по их юрисдикции.
– Ну вот по их юрисдикции пусть и отбирают. Нам-то что?
– Всё бы так, только вот… тюрьма у них там – это не наш отстойник, где всё во благо и происходит очищение и многие другие радости. Тюрьма там скользкая дорожка, можно сказать, сюда к нам!.. Чиновников-то зачем отправлять в тюрьму, пачками? чтобы потом к нам?..
Новый начальник Небесной Канцелярии резко изменился в лице.
– У нас своих хватает! Кто отправляет?
– Они ж и отправляют, чиновники.
– Чиновники чиновников? Заговор какой-то.
– Заговор – не заговор, невозможно спрогнозировать. Неизвестно, что за изменения произошли в них с первых времен, и чего ещё от них можно ожидать.
– Задачка, – задумался новый начальник. – Надо б наших чиновников как-то иначе назвать что ли, чтоб с ихними не спутать, если прибудут.
– Модераторами? – предложил советник.
– Не слишком узко?
Советник развёл руками и пожал плечами.
– Пусть будут модераторами, значит, так на роду написано, – согласился начальник. – Теперь не спутаем, сообщи всем… модераторам. С Каркушиным решу лично.
В отличие от прежнего начальника новому начальнику не хотелось принимать решение с помощью монетки. Поэтому он выбрал другой способ: закрыл глаза, вытянул указательные пальцы рук перед собой, повращал руками и медленно направил пальцы навстречу друг другу.
2
Кирилл пытался найти выход из тёмной комнаты, измотался, ослаб, ударился коленом о ножку стола, что-то сшиб, сам грохнулся на пол, повалив за собой часть мебели. Нащупал дверь, попытался открыть. Возможно, это была не та дверь и даже не дверь комнаты вовсе, а комод или шкаф. Стал шарить ладошками по стене в поисках выключателя.
«Сложно найти выключатель в тёмной комнате, особенно когда его нет!» – прозвучал голос Ани, и тут же сверху отвалилась створка небольшого подвального окна, капнуло светом, теперь можно было что-то видеть.
Двери открывались лишь у шкафов. В шкафах всё сразу же рушилось, поднималась пыль, попадались скелеты и кости. Кирилл захотел в туалет, в отличие от выключателя туалет подвернулся сразу, стоило только подумать. Зашёл внутрь – пусто, нет унитаза, вообще ничего нет, чистый цементный пол. Вернулся к входу, проверил надписи: буквы «М» и «Ж» на месте. Ещё раз открыл дверцу с буквой «М» – чистый пол, нет унитаза! Собрался с мыслями, вышел из кабинки, подошел к дверце с буквой «Ж», прислушался, взялся за ручку, осторожно открыл – нет унитаза, пошарил ладонью там, где он должен быть.
– Зацементировали!.. Они что, решили, что я питаюсь манной небесной?.. – лицо Каркушина покрылось каплями пота.
Грянул засов, за дверью что-то стукнуло, Кирилл открыл глаза, первое, что увидел – унитаз в углу камеры.
– Я что, спал в туалете? – прошептал он.
В открытое окошечко просунули железную миску.
– Каша, манная, – сообщили за дверью.
3
Возле гаражей у дома Каркушина проходил следственный эксперимент без Каркушина. Полицейский с любительской камерой, подполковник полиции, полный чиновник Сергей Михайлович и представитель обвинения опрашивали Веру с Миколой.
– Расскажите подробнее про тот день.
– Когда его голодного борщом кормили? – спросила Вера.
– Когда его видели здесь, возле гаражей, – уточнил подполковник. – Думаете, он хотел взломать гараж и угнать машину, но угнать машину не получилось, и тогда он решили взломать квартиру?
– Кирилла? – уточнила Вера.
– Что?
– Взломать квартиру Кирилла?
– Может, просто другую взломать не удалось?
– Ага, тогда, значит, свою, – согласилась Вера.
– Их там несколько было. Кто-то их спугнул, – задумался Микола.
– Может, Каркушин и спугнул? – предположила Вера.
– Тогда и решили взломать квартиру Каркушина. Не вяжется. Давайте уточним, Каркушин был с ними?
– Был, но… может, лично у него никакого злого умысла не было? – предположила Вера.
– Она всех защищает, – улыбнулся Микола.
– Может, лица, приметы какие вспомните? – спросил чиновник.
– Какие лица? Далеко было, попробуйте сами из окна… – вздохнул Микола.
– Лица не местные, – сказала Вера.
– Бомжи, скорее всего! – предположил Микола, и чиновнику, понимая, что тот самый главный: – Вот здесь, возле этого гаража и крутились. Попробуйте бомжей опросить.
– Мы пока вас опрашиваем. Что, много бомжей?
– Никак нет, – ответил подполковник, сверкнув взглядом в сторону Миколы. – Отслеживаем. Появляются иногда пришлые. Мониторим.
– Я человек семейный – мало что знаю. Своя рубашка, как говорится, ближе к телу, – вздохнул Микола.
– Закрыто! – подергав замок гаража, сказал полицейский.
– Нужно брать постановление на обыск, чтоб произвести осмотр, – вздохнул представитель обвинения.
– Я сам «постановление на обыск» и пятое десятое, – отрезал чиновник и гневно полицейскому с камерой: – Меня-то зачем снимать?
– Подчистим потом, – заверил подполковник.
– Себя потом будешь подчищать отчищать!
– Взламывать будем? – вытянулся полицейский.
– Гараж-то пустой! – разочаровал всех Микола, отогнув полоску резины, за которой была щель.
– Угнали! – схватилась за грудь Вера. – Ещё одну угнали?
– Банда угонщиков! – с удовлетворением констатировал чиновнику подполковник. – Это потянет на… на…
– Да ни, какое на… одна пыль в гараже, столько паутины, веревки можно вить, – в очередной раз разочаровал всех Микола. – Там машин отродясь не было. Там и людей-то, наверное, не было лет сто, со времен майдана. Хотите сами побачить?
Перед отъездом группа следственного эксперимента ещё раз подошла к Миколе с Верой.
– Значит, договорились, выступите на суде свидетелями?
– Куда ж деваться?.. – вздохнул Микола.
– Есть ещё свидетели? – поинтересовался чиновник у полицейских.
– А надо?..
– Не будем мы с Миколой выступать против Кирилла свидетелями! – заявила Вера. – Мы вам и так всё рассказали.
4
– Каркушин, на выход, – скомандовал охранник, открыв дверь камеры предварительного заключения. – Вещи оставь, чего зря таскать туда-сюда?
Кирилла посадили в машину с решетками, напротив сел охранник.
– Бесплатно и с водителем, – усмехнулся Кирилл.
– И с личной охраной, – с иронией добавил охранник.
– Я свободный человек? – спросил Кирилл.
– Любой человек свободный, – остраненно ответил полицейский после осторожного обмена взглядами, – пока не угрожает обществу.
– Я угрожаю обществу? – спросил Кирилл.
Полицейский пожал плечами:
– Нам не докладывают. Возможно.
– А кто решает – угрожаю или нет?
– Суд. Вы что, ребенок?
– Я – ученый!
– Тогда понятно. В науке, значит, разбираетесь, в жизни – нет, – усмехнулся охранник.
– Я ученый в своей области, на другое мне было жалко времени, – вздохнул Кирилл.
– Скоро времени у вас будет предостаточно, – сообщил охранник.
В зал суда Каркушина затащили волоком.
– Я свободный человек или нет? Что происходит?.. может кто-нибудь мне объяснить? – возмущенно прокричал Кирилл, когда его стали запихивать за решетку. – Нельзя мне туда, русским языком говорю, вам же потом хуже будет!.. Зачем силой? Посадили в аквариум, чтоб потом выловить на сковородку? Жил человек, никого не трогал. Знакомо, очень знакомо, и вы туда же. Вы же загоняете людей в тупик, в рамки.
– Распустились, потому и загоняем.
– Он что, с луны свалился?
– Рамки, между прочим, сделали из обезьяны человека. Давайте уж быстрее кончать!
– Не надо из меня никого делать!.. – возмутился Кирилл.
– Итак, Кирилл Карлович, – перебила судья и, поведя головой, усмехнулась: – Каковы времена – таковы и имена. Итак, Кирилл Карлович Каркушин, вы обвиняетесь в попытке угона автомобиля, в порче чужого имущества, в сопротивлении сотруднику полиции.
– Кусается, – подтвердил полицейский.
5
Новый начальник Небесной Канцелярии выписывал круги по своему кабинету: – Не наломать бы дров! Это у нас здесь всё устойчиво, и хоть трава не расти…
– Главное подход, – поймав взгляд начальника, заверил советник. – Наш подход, наши принципы изначально чище.
– Чище чего?
– Чище всего.
– Выяснили причину, по которой чиновников там сажают в тюрьму?
– На месте выясним. С Каркушиным, кстати, всё выяснилось. Там есть один местный чиновник, он виноват.
– Чиновник виноват? Абсурд какой-то.
– И они так же считают, что Каркушин виноват. Предполагаю, чиновник действовал в корыстных интересах.
– Чтоб чиновник и в корыстных интересах?
– Сам удивляюсь, возможно, что-то напутали. На месте проверим. Где их носит?.. – советник выглянул в окно, во дворе тихо.
– По какому принципу подбирали? – поинтересовался начальник.
– У двоих уже есть опыт, их в первую очередь. Троих из инкубатора по принципу жребия, исключён любой субъективный фактор.
– Там, кажется, ещё кто-то был в прежнюю поездку?
– Садовник, бывший отлученный от дел, любимчик нашего бывшего, он-то его и отлучил, – подтвердил советник. – Неустойчив, не может работать в команде. Слишком судьбоносная миссия.
– Кто сказал, что миссия будет на нем?.. – возразил новый начальник. – Тем более, если его бывший отлучил…
Вошла пятерка избранных: трое из инкубатора, двое известных ранее – юный чиновник с особыми полномочиями и полный чиновник, которого во время прошлой командировки этих полномочий лишили. Инкубаторские, начинающие новый цикл, выглядели одинаково – с одинаковыми улыбками, одинаковыми прическами, почти одинаковыми чертами лица, соглашались на всё они тоже одинаково.
– Дам вам имена, – осмотрев прибывших, решил начальник. – Там так принято. Вам троим, инкубаторским – Саша, Серёжа и… ты будешь Семён. Запомните и не перепутайте! Правильно, Семён, можно ещё и записать для надёжности. Ну, а вы двое, помоложе будешь Клим, постарше Константин. Напомните, у кого из вас в прошлую командировку были особые полномочия? – руки вытянули оба. – Ясно, один из вас был незаслуженно отстранен предыдущим начальством. Кто из вас потом был старшим группы, пусть и в этот раз остаётся старшим, но в этот раз все станут старшими советниками и всем даются особые полномочия! Чего скупиться на должности? Готовьте дырки для звездочек, там ваши звездочки всё равно никто не увидит.
Новый начальник Канцелярии задумался, подошел к скелетам доисторических животных:
– Кто знает, как называется увлечение, когда делают чучела?
– Таксидермист, – поспешил ответить советник. – Но для чучела нужно иметь шкуры, а не кости.
– Были бы кости, – махнул рукой начальник, вернувшись к группе: – Возможно, вы не самые талантливые и не самые способные, любой мог бы оказаться на вашем месте, но оказались именно вы, поэтому все лавры достанутся вам, когда вернётесь, если вернётесь, нужно вернуться. Что ты там постоянно записываешь? – поинтересовался начальник у Семёна.
– Всё, что узнаю, записываю, – смутился тот, – всё новое записываю, веду дневник.
– «Веду дневник», – проворчал Константин. – Всё записывает, для него всё новое. Больше внимания уделяет дневнику, чем остальному, – Константин попытался заглянуть в дневник.
– Всё тайное когда-нибудь станет явным, – улыбнулся на движение Константина начальник. – Творческая личность! Случается и среди инкубаторских, небольшой процент, но случается. Зачем-то значит нужно. Роскошь. Но от него может быть неожиданная польза. Перед отправкой с вами будет проведён инструктаж. Ничего нового, скорее всего, не узнаете, но хоть что-то.
6
Судебное заседание продолжалось.
– Этот ваш Каркушин не просто вор, он ещё и злостный вредитель! – заключил обвинитель.
– Протестую! Сейчас не тридцатые годы! – заявил протест государственный защитник.
– Протест принят! Сейчас еще только эээ… десятые! – согласилась судья.
– Мутные десятые, были лихие девяностые стали мутные десятые, – выкрикнули из зала.
– Попрошу тишину, умники. Продолжайте, – сухо кивнула судья.
– Так вот, обвиняемый поднял руку на имущество существа более слабого, не способного дать сдачи! Нельзя покушаться на имущество более слабых.
– Протестую! – заявил защитник. – Нельзя основывать обвинение на показаниях одного полицейского, пусть даже при исполнении.
– Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, – ответила судья, – продолжайте.
– Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! – кивнул обвинитель. – Посмотрите на это… на это беспомощное, беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.
– Почему я должен выступать «другим в назидание»? Крайним хотите сделать? – возмутился Каркушин. – И вообще, не так всё было.
– Подсудимый, вам слово не давали, – перебила судья. – Есть что добавить защите?
– Самый заурядный случай, самый заурядный обвиняемый. Не стоит заурядный случай возводить в ранг «попрания прав», не тянет мой подзащитный на сакральную жертву, – ответил защитник.
– Попросил бы без оскорблений. «Среднестатистический», «заурядный», умеете вы мотивировать, – проворчал Каркушин.
– Подсудимый, вам слово не давали, да что ж это за невоздержанность такая, – осадила судья. – Тюрьма будет вас мотивировать. Подведём итог. Свидетели утверждают, обвиняемый был за рулем во время аварии. Налицо попытка угона, при отягчающих обстоятельствах, с алкогольным опьянением!
– Семь лет минимум, – кивнул обвинитель.
– Подсудимый, разбирает любопытство узнать, зачем? – развела руками судья.
– Не помню, девушка понравилась… Поначалу. Кажись, – растерявшись, предположил Каркушин.
– Девушка или машина? – уточнил обвинитель.
– И то и другое, чего теряться-то! – выкрикнули из зала.
– Не помню, не в себе был, – растерялся Кирилл.
– Колдунья попутала, – побледнев, выдохнула София Фёдоровна, – со своей куклой и зеркалом. В тот момент всё и случилось. Не надо было к ней заходить.
– У вас что раздвоение личности, «не в себе был»? – удивилась судья.
– Настаиваю на психиатрическом обследовании!.. – обрадовался защитник. – Прежде чем выдвигать обвинение, необходимо убедиться в психическом здоровье обвиняемого, вы ж, видите.
– Не надо никаких обследований! – взмолился Кирилл. – Не хочу больше в психушку.
– Что значит «не хочу больше», вы что, там уже были?! – удивилась судья.
– Да, то есть не знаю, не уверен, может быть…
– Что?! Заседание откладывается до прояснения новых обстоятельств! – заключила судья.
– Чем больше живу, тем больше поражаюсь! – расширила взгляд София Фёдоровна. – Когда это он успел?..
– Мам, я уже ничему не поражаюсь, – сообщила Аня.
– Как я тебя понимаю!
– Что значит «заседание откладывается»? – закрутила головой потерпевшая. – Я не могу себе больше позволить прохлаждаться здесь с вами, моё время слишком дорого, чтобы тратить его на какого-то алкоголика. Вы ж обещали!.. Вам что, мало платят?
– Кто ж знал про психушку? – развел руками представитель обвинения. – Против психушки наше право бессильно.
– Значит, психам всё можно? Моя любимая машина…
– Надо ещё определить, что он псих.
– Кто будет определять?
– Комиссия, специальная медицинская комиссия. Могу вас заверить, ещё неизвестно, что лучше: тюремное отделение дурдома или тюрьма. Его судьба от него больше не зависит.
– Она и так от него не зависит!.. А от кого зависит?
– Я и говорю… От нас, только от нас. И от судебной комиссии.
– Он не выйдет оттуда!..
7
И снова машина с решетками, теперь уже с двумя охранниками. После ночных кошмаров и судебного заседания Кирилл отключился, под гулкую монотонную работу механизмов сладко уснул, когда сделалось тихо распахнул глаза – никого, задняя зарешёченная дверь раскрыта, жужжание мух да дуновение ветра.
В проем двери осторожно заглянули два существа. Одно в рваной поношенной одежде с дырявым раскрытым зонтиком; другое в тунике защитного цвета, в очках с толстыми линзами, со связкой ключей, которой, наверное, и открыли дверь.
– Садимся? – спросило одно существо у другого, поставив в проём чемодан.
– Не нравится мне здесь, – скривилось существо в обносках.
– Тогда теперь твоя очередь нести чемодан, руки отваливаются.
– Не отвалились же.
– Эй, сюда нельзя!.. Вы кто? – замахал руками Кирилл.
– Смотри и он здесь! Сразу как-то и не заметила. Ты заметила?
– Нет, конечно! У меня от такой свободы до сих пор голова кружится.
– Давай представимся, раз не узнал.
– Давно не виделись.
– Кто первым? Я?
– Нет, я!..
– Мне по статусу положено, в кои-то веки со жребием повезло.
– Думаешь, это везение? – скривилась существо в тунике.
– Подеритесь ещё, – наблюдая за поведением парочки, усмехнулся Кирилл.
– Не перебивай!.. Хорошо, представляйся, больно надо.
– Сейчас только одежду расправлю, – существо в обносках разгладило лохмотья, гордо подняло подбородок, выставило ногу вперед. – Значит так: у меня, конечно, много имен, но больше всего мне нравится, когда меня называют – свобода!
– Ничего себе кликуха, да?.. Всё?.. – усмехнулось существо в тунике, в нетерпении отодвинув подругу.
– Всё, – расстроилось существо в обносках. – Паузу надо было выдержать. Помешала.
– Потом выдержишь. Навыдерживаешься ещё. Теперь моя очередь!.. Не хочешь угадать с первого раза, как меня зовут?
Кирилл пожал плечами.
– Вообще-то меня тоже могут называть по-разному. Из последних мне больше нравится – дорожная карта! Не удивлюсь, если завтра кто-то из новых спонсоров даст другое имя.
– Тирания? Уголовный кодекс? Нет? – попытался предположить Кирилл.
– Странный человек, любое сказанное им слово, ему же во вред, – пожала плечами назвавшаяся дорожной картой.
– Ему, действительно, лучше молчать, – согласилась назвавшаяся свободой.
– Тогда, может… «демократия»? – попробовал реабилитироваться Кирилл.
– Демократия, как и любовь – два понятия, которые постоянно с чем-то путают. А потом, эти понятия чаще всего используют для оправданий, неустойчивые понятия, – отмахнулась дорожная карта.
– Серьезно? – удивилась свобода.
– Не знала? Настоящая демократия может быть только в Америке, как настоящий коньяк только во Франции. Всё остальное они не признают.
– А он знает, нет?
– Знают избранные.
– Я б тебя ни с чем не спутала, тебя ни с чем спутать невозможно.
– Это рядом с тобой невозможно!..
– Мои слова потому мне во вред, потому что каждый в них пытается увидеть свой смысл, а не мой, – сообщил Кирилл. – Загоняют людей в рамки.
– Без рамок нельзя! – сообщила дорожная карта. – Вот представь – вода в сосуде. Если удалить сосуд, вода выльется и испарится.
– Или просочится в землю! – подтвердила свобода.
– Ну, или-или. Так же и с остальным.
– Круговорот воды в природе.
– Конечно, человека нужно судить по законам, которые он сам для себя создал, в идеале, но многие из вас несовершенны, поэтому законы создают для всех сразу скопом. Зачем париться? По законам, которые человек сам для себя создал, судят только избранных, чаще всего художников.
– И то не всех. Когда те становятся национальным достоянием, чаще всего, когда этих художников уже нет в живых.
– И даже судят не их, а их произведения.
– Да, но судят-то те, кто ставит себя выше закона, – возразил Кирилл, – загоняют людей в рамки и судят. Поэтому невиновный, то есть я, в их глазах становится виновным, и любые доказательства обратного бесполезны.
– Вот это несправедливо, согласна! – подтвердила свобода.
– Время рассудит, – махнула рукой дорожная карта. – Хватит философствовать! От философии становится скучно, сразу хочется зрелищ.
– И хлеба!
– Зрелищ и хлеба!
– Хлеба и зрелищ!
И оба существа стали прыгать, приплясывать, хлопать друг друга в ладони. Кирилла огорчился, начав играть, парочка перестала обращать на него внимание.
– Время – это секунды, минуты, года. Не хочу превращать время, жизнь в судилище. Хочу просто жить, а не выяснять отношения с разными там обвинителями, судьями, адвокатами, разбирающими мою жизнь по косточкам, считающим, что они и есть высшая инстанция, а я лишь пустое место, которое можно перемещать туда-сюда, куда захочется, и даже, может быть, вообще удалить. «Время рассудит». Не рассудит! Время вообще не судит, время отсеивает лишнее. Оставили бы меня в покое, дали бы пожить, как хочу.
– Во, завернул! – восхитилась дорожная карта.
– И как же ты хочешь пожить? – поинтересовалась свобода.
– Ну, не хуже других, – ответил Кирилл.
– Ты и так живешь не хуже других, что тебе ещё надо?
– Хочу, чтоб меня не трогали!
– Иммунитета не хватит выставить такую защиту! – ответила дорожная карта. – Вот вы все кричите о свободе, что вас ограничивают и так далее, и даже не осознаёте, что сами понятия «жизнь» и «свобода» появляются там, где есть ограничения, на границах этих ограничений. Полная свобода, отсутствие правил и ограничений делают любую жизнь практически бессмысленной, – заключила дорожная карта и красноречиво посмотрела в сторону своей спутницы.
– Ну чё, пойдешь с нами? – спросила у Кирилла свобода.
– Куда?
– На свободу, чудак-человек. Струсил? Внушают себе, что тот, кто посадил, тот и должен освобождать. Тот да не тот, никто никому ничего не должен.
– Ничего я не струсил. Просто… я уйду, а проблема останется. Меня будут разыскивать, доставать близких. Надо сначала решить проблему, чтоб она не создала новых проблем, а не бежать от неё.
– Как ты её собираешься решить?
– Ты и проблему забери с собой, – предложила свобода.
– Ты чё, зачем нам лишние проблемы? – толкнула подругу дорожная карта.
– Не надо? А если его лишат свободы? Вон уже частично лишили. Слушай, если пойдешь с нами, это не значит, что ты струсил и совершил побег, ты просто уйдешь и забудешь о своей проблеме.
– Поменяешь имя! Вот как мы, меняем имя как перчатки.
– Ничего я не хочу менять, хочу решить свою проблему и добиться справедливости!
– Где ты её видел, эту справедливость? – удивилась дорожная карта и в сторону подруги: – Не видела, нет?
– Нет.
– В следующий раз будешь справедливостью, пусть добивается.
– Следующего раза не будет, даже погулять с нами не захотел, – обиделась свобода.
Дверь машины со скрипом захлопнулась и уже за дверью:
– Надо же, не выбрал свободу.
– Не слишком ли ты о себе высокого мнения?
– Проблему ему, видите ли, нужно решить. Иногда нужно что-то похоронить, чтоб в вырытой могиле найти клад.
– Иногда нужно что-то потерять по мелкому, чтоб потом не терять по-крупному.
– Он сейчас что-то теряет?.. по-мелкому или по-крупному?
– Какая разница? Будет хорошо себя вести, отпустят по амнистии. Держи, теперь твоя очередь тащить чемодан.
8
У особняка Канцелярии высились фигуры в капюшонах, вокруг фигур, не смотря на знойный солнечный день, кружили ночные бабочки. Вдали по горной тропе поднималась вереница депортируемых, вдоль их пути тоже стояли фигуры в капюшонах.
Пятеро посланников вышли из особняка, взглядом из-за занавески их проводили новый начальник и советник.
– Как он тогда убежал? – спросил начальник.
– Кто?
– Кто-кто… Тот, кто не умеет работать в команде.
– В багажнике, – сообщил советник.
– Не будем препятствовать и в этот раз, нет доверия к этим инкубаторским.
Преподаватель чинно вслед вошёл за посланниками в класс. Посланники рассматривали плакаты скелетов доисторических животных и человека.
– Значит, пятерых отправляют? Хорошенькое дело, – обрадовался преподаватель. – Что ж, проведём переподготовку по ускоренной программе!.. Скажу честно, ничего не понимаю в вашем предмете. Так ведь никто ж не понимает! Был здесь один до меня, тот мог бы кое-что сказать – подглядывал у Судьбистов за фантомами женщин, узнали, отвели в отстойник… Когда нет знаний, всегда пытаюсь выстроить логику, в вашем случае логика не работает. В общем, там, куда вы направляетесь, за нарушение законов сажают в клетки, совершая насилия, противоречащие всему, что должно поддаваться логике. Что, собственно, и ждет того, кого вам надлежит спасти, и тамошних чиновников, у них тоже незавидная участь. Мне б легче про их телесное устройство, – признался преподаватель. – Знать бы, что их делает похожими?
– Деньги!.. любовь к деньгам их делает похожими! – сообщил Константин. – Я был в теле одной торговки.
– Знаю, – обрадовался преподаватель, – тело и сейчас под забором лежит!
– Видели?! Оно самое, – подтвердил Константин. – Из вневременья сбросили. И ещё, как его… этот… инстинкт!.. инстинкт тоже их делает похожими. От него они защищаются с помощью сковородки!..
– Мы подглядывали, – подтвердил Клим.
– Верю, – с готовностью согласился преподаватель, – охотно верю! Ваш опыт бесценен. Что касается тамошних чиновников, тут логика совсем тупит. Доходит информация, что им там дарят подарки. Чиновники и подарки – где логика? Таковы мои скромные познания, скорее даже не познания, а так, косвенные наблюдения, прозрения. Тут у меня брошюрка одна завалялась, изъята у одного депортируемого, вот, «Моральный кодекс строителя коммунизма», можно через неё попробовать что-то понять. Есть ещё одна толстая книга, слишком толстая и слишком ветхая, на ней так и написано «ветхая» кажется, не стал брать, боюсь развалится.
– Судя по всему, они как будто идеальны, – выходя из класса, задумался Семён. – Как-то не вяжется.
– Не поддается логике, – согласились Саша с Серёжей.
– Войдёте в их тело, сразу всё свяжется, – сыронизировал Константин. – И про логику забудете. Как вспомню пребывании в теле той особы…
– Нам повезло, вы такой опытный!.. – восхитился Саша.
– Чем, говорите, она занималась? – поинтересовался Серёжа.
Саша с Серёжей были настроены на одну волну, начинал говорить один, подхватывал другой, так и говорили поочереди, друг за другом, чаще по одному предложению.
– Торговка, обыкновенная торговка цветами, – ответил Константин.
– В этот раз будем входить в тела себе подобных! В тела чиновников, – улыбнулись Саша с Серёжей. – Столько интересного впереди!.. Посмотрим, как они там живут! Может, позаимствуем что из их опыта?
9
Припарковав машину возле многоквартирного дома, блондинка поспешила в подъезд. В квартире её ждал Сергей Михайлович, чиновник, проводивший следственный эксперимент.
– Сколько можно? – проворчал он при появлении подруги.
Раздался звук дрели.
– Сколько эти уроды будут сверлить? – вспыхнула блондинка. – Все мозги высверлили.
– Говорил, давай куплю в старом фонде, ты ж не слушаешь. Только в новом, только последней постройки.
– Как дура целый день убила в суде! Кто обещал решать все мои проблемы?
Мужчина хотел ответить, потом хотел ещё добавить, потом передумал.
– Есть что пожрать?
– Есть, – обрадовалась блондинка. – Чуть не забыла, специально для тебя приготовила. Просил домашней еды…
– Что это?
– Тю! Сосиски в тесте, – ответила блондинка. – Не из палатки, там плохие, всё сама специально для тебя сделала!.. Купила лучшие сосиски, замешала тесто в хлебопечке, поставила режим «пицца», так сама решила, взяла тесто, разделила его на шарики, потом обкрутила тесто вокруг сосисок и в духовку. Зацени. Всё сама. Только о тебе и думала, когда готовила. Опять что-то не так?
– Пробовала?
– Нет ещё.
– Попробуй!
– Забыла слюду с сосисок снять, – попробовав, вздохнула блондинка. – Сосиски в гондоне… ничё так…
– Говоришь, обо мне думала?
– Подстава. Слюда должна была быть съедобной. Изображают из себя приличный магазин. В общем, сосиски отдельно, тесто отдельно, раздельное питание даже полезнее.
– Может тогда?.. – мужчина кивком указал в сторону спальни.
– Подарки надо себе позволять, когда сделаешь что-то полезное. Твои слова, – ответила женщина.
– Ты ж сделала полезное.
– Теперь твоя очередь.
– Дай тогда выпить что ли, – расстроился мужчина.
Блондинка выбрала в баре самую большую бутылку, что-то подсказывало, принятие решения в её пользу будет долгим. Покопавшись в холодильнике, принесла тарелку с двумя рыбинами.
– Что это?
– Закуска, вобла со вкусом соли… Может, тогда в ресторан?
– Раз без подарков, так без подарков, ресторан – тоже подарок.
– Когда это ресторан стал подарком?.. Если тебя посадят…
– Что?!
– Послушай мою мысль до конца!
– Никаких мыслей! Что ты несёшь?
– Можешь до конца послушать?! Если тебя посадят, тебе будет позор не от того, что тебя поймали, а оттого, что в твоей квартире по сравнению с другими найдут мало денег, – почти по слогам сообщила блондинка. – Я бы от стыда сквозь землю провалилась. У других знаешь, по сколько находят?
– Слышал. Пообещай, что ты меня никогда не предашь. Если ты меня не предашь, я тебя тоже не предам.
– Тю! Обещаю. Слишком много вокруг предательств.
– Это ты о чем?
– Кто-то все равно начинает первым, раз столько предательств.
– И что?
– Не могу я сейчас ни о чём думать, – расстроилась блондинка. – Этого урода отправили в психушку, вопрос не решен. Дело принципа. Мужчины не должны прощать оскорблений своих дам. Нонсенс.
10
За пригорком у опушки леса природа разжигала рассвет. Со стороны зарева по полю полз туман. Не смотря на теплоту красок, дуло прохладой. У входа в особняк Канцелярии загорелся свет.
– Быстрее давайте, от Судьбистов пришло подтверждение худшего, – подгоняя посланников, сообщил начальник Канцелярии, попридержав секретаря, спросил: – Садовник здесь?
– Под навесом стоит, прячется, – тихо ответил секретарь. – Вечером притащился по бездорожью с мешком один без чьей-либо помощи, весь в пыли, никуда не зашёл, всю ночь проторчал под навесом.
– Упрямец! Что у него в мешке?
– Обыскивать будем? – усмехнулся советник. – Яблоки скорее всего, всё равно их никто не ест.
– В лучшем случае, обратятся в прах, – усмехнулся начальник. – Открой незаметно багажник, чтоб залез.
– Велика честь. В прошлый раз сам залазил. При открытом багажнике не полезет, заподозрит.
– В прошлый раз багажник точно был закрыт?.. Давай отойдем в сторону, чтоб не пялиться на машину.
Советник обвел взглядом окрестности:
– Синеющие леса как синие моря в далеких палестинах!
– От такого холода не только леса посинеют, – проворчал начальник.
– Тут ночью… стоит ли говорить ли перед отъездом?..
– Не тяни и так холодно.
– Двух посланников из инкубаторских скрытно вызывали к себе Судьбисты.
– Зачем вызывали?
Советник пожал плечами.
– Почему не выяснил? – разволновался начальник.
– Заподозрят, потому и не выяснил. Что-то не так?
– Чтоб без меня больше ни одна муха, – пригрозил начальник. – Ты-то куда?! – добавил он, схватив за рукав преподавателя, бросившегося вслед за посланниками.
– Донести до отроков последнюю крупицу знаний. Перед концом, как говорится, не надышишься, – неестественно громко прокричал преподаватель.
– Не такие уж они и отроки, – ответил советник, спохватившись, полез за пазуху, достал оттуда стопку бумаг: – Чуть не забыл, всю ночь писал! Шесть экземпляров заявок одинаковых с указанием места, куда едут и пользовательские соглашения. Судьбисты с толку сбили, недооформил чуть. Надо бы в бардачок машины положить, чтоб не было сбоев во время поездки.
– Ты мне говоришь? – пожал плечами начальник.
– Ещё б нацарапать код ржавым гвоздём, какой-то персональный, тот же, что и в прошлый раз, не стоит экспериментировать, где-то там под пятым колесом машины, не успел.
– Чего стоишь? Иди, царапай свой код, – кутаясь в плед, приказал начальник. – Всё в последнюю очередь! Есть гвоздок-то?
– Полно.
– Ржавый?
– Ржавей не бывает.
Машина Канцелярии стояла вдалеке на пригорке, внизу висел туман. Посланники, устремившись к машине, походили на поплавки в тумане. В стороне, пытаясь к ним приблизиться, нырял и выныривал преподаватель.
– Хочу донести до вашего сведения, дорогие мои, – далеким эхом неслись к особняку слова преподавателя, – старайтесь меньше говорить правды о них, иначе они будут стесняться жить в вашем присутствии. Правду при себе держите, слышите?.. И не хвалите их слишком, похвала сужает рамки их поведения в вашем присутствии. Если слишком хвалить, могут избегать общения, или наоборот будут навязываться, что тоже нехорошо. В общем, не знаете законов, создавайте образы и действуйте в их соответствии, по законам образов. Главное результат. Образы даже надёжнее, устойчивее знаний. Эх, мне бы с вами… И меньше давайте оценок. В общем, понятно… – и уже про себя: – Надо же, машина казалась так близко, столько иду, словно на месте.
Преподавателя, конечно же, никто не слушал. Семён подпрыгивал от непонятно откуда взявшегося восторга. Саша с Серёжей, задрав головы и раскинув руки, кружились по пояс в траве и тумане, потом стали нырять в туман с головой. Клим с Константином о чём-то шептались между собой.
– Конечно, работать надо с тем, что есть, а не с представлениями Канцелярии, мы ж не догматики, – преподаватель предпринял попытку кого-то ухватить за рукав, но тот вырвался. – Хотя, кто знает, возможно, наши представления правильные, даже если они и неправильны. Они всегда правильны, если не выходить за пределы Канцелярии. Если столкнетесь с другой реальностью, не с той, о которой мы вам здесь рассказывали, не паникуйте, иначе может произойти слом в сознании из-за несоответствия реальности вашим знаниям или ожиданиям. Действуйте по обстоятельствам, забудьте про всё, чему вас учили. То, что обнаружите, то и следует считать правдой!.. Примите это как догму. Спросите, зачем тогда учиться?.. – преподаватель не договорил, поскользнулся, поднялся, стал стряхивать грязь. – Учителя нужны, без них никак, опосредованный опыт и всё такое. Учителям, между прочим, тоже нравится учиться, некоторым даже больше, чем учить. Хотя, конечно, важно нести знания, если они есть.
Преподаватель вынырнул возле машины Канцелярии. Та стояла в пыли, заляпанная отпечатками ладоней. Из любопытства преподаватель попытался приложить свою ладонь к отпечаткам.
– Практическое исследование, никакого другого умысла не имеющее, – устыдился он, увидев инкубаторских. – Похоже, с прошлой поездки не мыли. Хоть бы помыл кто?
– Пыль веков. Насобираем ещё по дороге, – отмахнулись Саша с Серёжей.
Советник, остановившись у пятого колеса машины, высыпал на ладонь щепотку ржавых гвоздей, задумался: – Что значит «обновить» код? Новые или старые цифры царапать?.. Может, новые какие?..
Садовник не сразу вышел из тумана. Сначала появилось его лицо. Понаблюдав за советником, решил подойти, что-то сказать. Советник сделал вид, что садовника не заметил, наспех обновил код ржавым гвоздком и со стеклянным взглядом шагнул в сторону, следовало ещё положить в бардачок экземпляры заявок. Когда советник вернулся к особняку, туман почти рассеялся, вокруг начальника уже толпились другие чиновники, тоже кутались в плед. Машина на пригорке тряслась и тарахтела, из всех щелей её валил дым.
– Не хотят они модераторами называться, – указав на стоящих рядом чиновников сообщил начальник. – Косность мышления. Не пробьёшь. Наверное, не одно поколение должно смениться, чтоб название прижилось. Что там происходит, чего они медлят?
– Камнем что ли в них бросить? – предложил один из чиновников.
– Подождём, – отвел рукой начальник. – Опыта у них маловато.
Машина Канцелярии скрылась в клубах дыма, внутри стало стрелять и вспыхивать, потом стихло. Когда дым и туман рассеялись, на пригорке осталась фигура одного учителя. Лицо учителя в слезах и саже растерянно улыбалось.