1
Где я? Неважно. Успокоил. И стал убивать время. Или уже убил? Почему люди убивают время? Может, потому что времени нравится, когда его убивают? И оборвалось… прозвучало эхо пустоты – унеслось куда-то по пространственному коридору (передача носителя информации, или просто информации без носителя), потом всё схлопнулось.
Зачем путь в никуда, день, когда ничего не происходит, год без открытий? Где-то что-то потеряно. Должен же быть выход? Нет времени на поиск. Сколько осталось времени? Нужно срочно найти время. И понять.
Наматывание, наматывание мыслей, а голос в стороне что-то шепчет.
Что-то потеряно, какие-то связи, количество боли меняется в зависимости от количества воспоминаний.
И всё начинается заново. Зависимости уже другие.
Что-то становится понятно, но что-то потеряно, – вот он источник боли.
Люди в белых халатах, возможно, их отражения, зеркала ещё не завешаны. Увидеть бы своё отражение, нужно, внешность подскажет, поможет понять, вспомнить.
– Может, это новое рождение? Тогда почему сразу стал мыслить, осознавать своё «я»?
– Тебе лучше этого не знать, чтоб без неожиданностей. Даже странно – задаёт такие вопросы. Будем пока его использовать втёмную, под наркозом, так безболезненнее.
– Я всё слышу. Для кого безболезненнее?
– Для тебя. Для нас просто удобнее.
– Послушайте, вы у меня брали разрешение на наркоз, моим мнением интересовались?.. Эй… Почему человек так мало живет?.. почему… так мало?..
– Мало? Да, мало. Не умеет ценить время, никогда не умел, вот и отнимают время, чтоб учился ценить.
– Не научился еще?
– Нет.
– Но есть же те, кто умеет ценить время. Их-то за что?
– Заблуждаешься, у них не отнимают.
– Спасибо за информацию, не знал. Можно принести зеркало? Хочется на себя посмотреть.
– Зеркала запрещены, на всякий случай. У вас зеркала тоже иногда покрывают. Хотя неизвестно, почему здесь запрещены, не мы запрещали.
– Так хочется посмотреть на себя, хотя б разочек. Я что, умер?
– Говорят же, зеркала запретили на всякий случай, ты тут ни при чём.
– Вы меня просто жалеете.
– Зачем тебе наша жалость, если ты непонятно где непонятно кто?
– Действительно, зачем? То есть?! что значит непонятно кто?..
– Вопрос решается.
– Почему в такие минуты человек становится похож на ребенка?
– Возможно, это уже подготовка к новому рождению? У природы всё устроено очень разумно.
– Получается, болезненное восприятие детьми смерти связано с их недавними воспоминаниями?
– Баран да овца, да опять с конца. Не слишком ли много вопросов? Почему наркоз до сих пор не действует?
2
Лифт поднимал его куда-то вверх, подъём длится довольно долго. Стоя в темноте, Каркушин с волнением слушал гулкую работу скрипучих механизмов, редкие всполохи света освещали наряжённое ожидание. Наконец, двери лифта открылись, и в глаза ударил яркий неземной свет.
– Постой пока здесь, пойду доложу, – сказал охранник на выходе. В прошлый раз охранника здесь не было. То, что это был охранник, а не чиновник, Кирилл определил по одежде. Такую здесь носят только черви – длинный плащ с капюшоном, но в этот раз белый, а не черный.
В коридоре по заведённой традиции в глубокой задумчивости несколько сотрудников со знаками отличия в виде звёздочек, небесных звёзд.
Начальник Канцелярии в грустном ожидании вытирал пыль со скелета доисторического животного. Возле двери в замочную скважину подглядывал секретарь.
– Не будем пока проявлять интерес, – предупредил начальник, – делаем вид, что ничего не происходит.
– Делаем, – согласился секретарь и, приоткрыв дверь, стал наблюдать через щель.
– Заметят, – забеспокоился начальник.
– Не заметят, – заверил секретарь.
Чиновники в коридоре сделали вид, что не заметили, для надёжности даже отвернулись в другую сторону.
– Вселенная, в том числе и малая её часть, наша Галактика – благодатный заброшенный уголок, – сообщил начальник, рассматривая в лупу зубы скелета. – Именно потому и благодатный, что заброшенный, без вмешательств извне. Во вмешательствах ничего хорошего нет, если только организм, куда вмешиваются, не в коме и не в болезни, тогда есть смысл вмешиваться. Чего они так долго?
Из-за угла вынырнул охранник, затормозил у двери, негромко сообщил в щёлочку:
– Доставили, ждёт. Из лифта пока не выпускаем.
– Собирайте заседание! – обрадовался начальник.
– Всех гнать на заседание? – уточнил охранник.
– Гоните всех, – через щель приказал начальник.
Невозмутимо стоявшие чиновники Небесной Канцелярии после этих слов сами поспешили в зал заседаний.
3
И вновь звонок в зале заседаний.
– Уважаемое Высокое Собрание, извольте видеть, перед вами опять тот же тип, собственной персоной, Каркушин, вернулся, можно сказать, волей случая, как мы и предполагали.
– Вернулся, скорее всего, не без вашей помощи, – ответил Кирилл, ему было грустно.
По залу прошло недоумение:
– Конечно, не без нашей. Мы ему даже помогли. Спастись. Устроить такую бойню с привлечением силовых структур из разных ведомств! Надолго запомнят.
– Потому и бойня, что из разных ведомств, – улыбнулся начальник.
– Засекретят, – отозвались в зале. – Кому надо, запомнят. Столько внимания к собственной персоне
– Это вы называете «спастись»? – вяло ответил Кирилл. – Никто вас не просил меня забирать, помочь просил, забирать – нет. Проторчал из-за вас во вневременьи, кто знает сколько времени…
– Помолчите, пожалуйста!.. – перебил начальник. – Ворчать он вздумал. Скажи спасибо, что во вневременьи, многие всю жизнь в безвременьи торчат и ничего. Так и не поменял он своего поведения. Наверное, чтоб человек изменил своё поведение, нужны не просьбы, уговоры или разные там нравоучения, а потрясения, глубокие потрясения! Только так до них может дойти. Тогда может задумаются?
– Не дойдет, не задумаются, – ответили из зала. – Потрясения на них уже не действуют.
– Не отправлять же его, как всех, по этапу? – сказал начальник. – Было бы большой глупостью с нашей стороны, памятуя проделанное и такой опыт. За прошлый опыт, когда его возвращали, кстати, не было никаких последствий.
– Может, ещё будут? – предположил советник, лишённый полномочий.
– Когда будут, тогда и думать будем, – ответил новый советник (их обоих Канцелярия отправляла, чтобы вернуть Каркушина обратно).
– Может, и не будет, – сказал начальник. – В общем, Кирилл Карлович, вы, конечно, наломали дров. Мы, конечно, хотим вам помочь. Человеку всегда почему-то хочется помочь, такое уж человек создание! Даже самый отъявленный преступник не сделает вам ничего плохого, не совершит против вас преступления, если увидит в вас человека!.. К тому же, Кирилл Карлович, вы умеете держать язык за зубами. Не всегда справляетесь с ситуацией, тут понятно, организм вам неподконтролен, но язык за зубами держать умеете.
– А кому он подконтролен этот организм? Даже сон, не то что преступник, и тот может вырубить, – вздохнул Кирилл. – О чём вам и толковал, через машину хотел объяснить. Раз уж неподконтролен, может, ну её всякую ответственность? А потом, когда столько энергии… затмевает… Ваши инстинкты, действуют иногда вопреки логике.
– Вопреки вашей логике! – перебили из президиума. – Молчите уж про эту вашу энергию. Из любого вещества, имеющего массу, можно извлечь энергию! Вопрос – зачем? В вашей ситуации лучше б её совсем не извлекать.
– Я ж говорил: не даёте инструкций! – возразил Кирилл. – Живем в темноте. Девяносто пять процентов вокруг, вообще, темная материя, жена недавно сказала, она физик.
– Мы не даём инструкций? Ещё как даём!.. – возмутился Судьбист в конце зала. – Вы их просто не читаете.
– Будем читать!.. – заверил Кирилл. – И где они, эти ваши инструкции?..
– Сеченов, Павлов!.. Бехтерев Владимир, Наталья Бехтерева, – вам ещё имена назвать, сумевших прочитать наши инструкции?.. точнее даже, свои инструкции. Разучились прислушиваться к внутреннему голосу, затыкаете рот интуиции. Обидно такое слушать, особенно от вас. Если б вы знали, уважаемое Собрание, сколько подобных претензий. Иногда думаешь, лучше б совсем не связываться. И вообще, в чём, уважаемое Собрание, претензия? Не выдаем инструкций пользования собой, не ограничиваем свободу пользования собой? Это плохо? И потом, какие могут быть инструкции, если главное правило, на котором строится базовая часть всех инструкций, чаще всего и нарушается?
– Что за правило? Вот здесь можно поподробней, – попросил Кирилл.
– «Делай что нравится – это полезно» – вот главное правило, – проинформировал секретарь.
– Почему нарушается? Очень даже не нарушается! – возразил Кирилл. – Правда, не у всех и не всегда есть такие возможности его не нарушать. Нам бы ещё побольше возможностей.
– Очень странно не нарушается, – возмутился секретарь. – Вам стало нравиться то, что по всем законам природы не должно нравиться! Достигли такой степени извращенности, что стало нравиться то, что вредно! И наоборот, от видимой пользы бегут. Так далеко ушли от себя, что растеряли все установки.
– И всё это покрывала любовь, – вздохнул начальник.
– Чтоб ими управлять, им дали чувство удовольствия. Ешь – получай удовольствие. Продолжаешь род – получай удовольствие. Спорт, необходимость держать себя в форме – удовольствие. Развитие мысли, сознания – радость познаний и открытий. Радуйся, совершенствуйся, созидай что-нибудь в конце концов. Насколько известно, одно время они шли за удовольствиями. Что-то сломалось.
– Любовь слепа, – вздохнул начальник.
– Сломалось, – подтвердил с задних рядов Судьбист. – Вышли из-под контроля, возомнили о себе непонятно что, напридумывали много других удовольствий, наших им стало мало, поверили в свою исключительность, отказались от ограничений, сошли с колеи. Потому и сбои, и разные там психические отклонения. Теперь не факт, если человек получает удовольствие – это хорошо и полезно. Может наоборот, вредно. Строго конфиденциальная информация.
– Понимаю, – кивнул начальник Канцелярии. – Ты ничего не слышал, – добавил он в сторону Каркушина.
Кирилл решительным кивком заверил.
– Вот оно их наказание, – вздохнул начальник.
– Всё имеет обратную сторону, – попытался ответить за всё человечество Кирилл. – Стремление к совершенству тоже может обернуться саморазрушением, иначе не понять, чего избегать, а к чему стремиться. Хотя бы подсказывали.
– Вы ж не слушаете! Даже сейчас ищет оправдание своему поведению! И во всём так, – возмутились чиновники, – вместо того, чтоб провести глубокий анализ и повиниться.
– Так оправдание поведения и есть результат глубокого анализа! – возразил Кирилл. – И вообще, цивилизация уже давно ушла далеко вперед, кое в чём и мы смогли разобраться, не во всём, правда, признаю. Отдали б весь контроль в наши руки.
– Чтооо?! Хватит демагогии!.. Уважаемое Собрание, срочно нужно принимать решение! Что скажете?
– Что тут говорить? Всё ясно. Раздули из мухи слона. Велика честь для мухи! – посыпалось с разных сторон. – Лишить вообще всех удовольствий. Пусть в муках и в поте лица… Дезодоранты пока можно оставить, чтоб меньше воняло…
– Что ещё хочет сообщить Высокое Собрание? – перебил начальник.
– Высокое собрание хотело бы посовещаться, – сообщил секретарь.
– Высокое собрание удаляется на совещание! – объявил начальник.
И все, кто был в помещении, все, кроме Каркушина и Судьбиста в конце зала вышли. Судьбист тоже хотел выйти, но как бы случайно задержался и посмотрел на Кирилла.
– Не даём инструкции пользования собой? Нонсенс, – вздохнул Судьбист. – Инструкции дают тем, кто пользуется, а не тем, кем пользуются!
– В смысле? – растерялся Кирилл.
– Поясню на примере. К примеру, есть такой предмет утюг.
– Есть, – согласился Кирилл, – знаю.
– Им пользуются, – пояснил Судьбист. – Зачем ему инструкции?
– Мне тоже не нужны инструкции от утюга, – сообщил Кирилл.
– Понятное дело, – вздохнул Судьбист. – Пойду я.
4
Генерал должностью старше зашёл в кабинет к генералу должностью младше.
– Сиди-сиди, косточки вышел размять. Слышал там, за океаном, Каркушина признали чуть ли не главой русских хакеров, требуют выдачи. На нет и суда нет.
– Кстати, нашелся он.
– Да ну!
– В коме.
– Давно?
– С тех самых пор. Отключать уж хотели, дал команду подождать. Хотел вам доложить.
– Правильно, отключить всегда успеем. Думаю, миф про хакеров надо поддержать. Такие деньги можно сорвать с его мнимой угрозы, никто ж кроме нас не знает, что мнимой.
– Там бюджеты немалые! – согласился генерал должностью младше. – Будем противодействовать, чтоб измотать врага?
– Засекретим, чтоб самим не измотаться. Сколько ещё таких Каркушиных в мутной воде, если подумать. Знал бы он, сколько денег вокруг него крутится.
– Ему лучше не знать.
– Медаль ему, когда всё стихнет.
– Посмертно?..
– Родственников оповестили?
– Только после вас.
5
Ближе к вечеру Аня с мамой вышли на огород дачи. Аня села под яблоней с книгой, София Фёдоровна пошла по грядкам с шлангом поливать огурцы.
– Лето никакое, холодное. Поливай не поливай, огурцы совсем не растут, – вздохнула София Фёдоровна.
– Добрый день, хозяюшки! – в заборе показалось довольное лицо участкового.
– Добрый ли? – вздохнула София Фёдоровна.
– С вас за воду ещё не берут? Ко мне приходили, счётчики подключать надо, – зачем-то сообщил участковый.
– Пугало надо в огороде ставить, горох созревает, птицы склюют. Сможем ли без мужика? – поинтересовалась у Ани София Фёдоровна.
– Могу помочь, у меня и ненужная одёжа есть, – предложил участковый, – казенная. Всё равно моль съест.
– Неси, если казённая, – согласилась София Фёдоровна.
– Я чего пришёл-то? – обрадовался участковый. – Нашли вашего зятя и мужа вашего нашли! Требуют опознание. По линии ФСБ бумага пришла.
София Фёдоровна как стояла, так и села в грядку.
– Живой он, живой, – сообщил побледневшим женщинам участковый. – В больнице под наблюдением, потому и не слышно было. Может, и не он вовсе. Ехать надо, смотреть.
София Фёдоровна перенаправила струю из шланга на участкового.
– Я, между прочим, при исполнении, – обиделся тот.
– Будешь выражаться точнее. Чуть инфаркт не хватил.
– Постоянно дергают с вашим… Самому кондрашку можно схватить. Заставлю одёжу стирать, – проворчал участковый.
– Уже постирана. Ещё?..
6
Консилиум врачей в палате Каркушина топтался на месте.
– Аппаратура и та вырабатывает свой ресурс. Несмотря на то, что уже очередь, много других нуждающихся в дорогостоящем оборудовании, больной останется в этой палате. Судьба сама указывает, кому пользоваться, кому нет, её алгоритм нам неизвестен, – вздохнул главврач.
– Ни туда ни сюда, ни ухудшения, ни улучшения. Сколько можно его хоронить? – донеслось со стороны белых халатов.
– Мне вчера приснился сон, мерзкий такой сон, будто мы и не врачи вовсе, а могильщики, – краснея и отступая в сторону, шепнул один из врачей другому. – И не халаты на нас, а тёмные робы. Только на лицах марлевые повязки, но они уже выполняли другую функцию, чтоб не узнали. Хоронили этого пациента. Собрались уже закапывать, нервозная обстановка, все чего-то боятся, а он вдруг вскочил, отбежав в сторону повернулся и захохотал, словно в издевку. Ещё что-то хамское прокричал в нашу сторону. Проснулся в холодном поту.
– Так бороться!.. нетипичный такой случай, – кивнул другой врач.
– Губами пошевелил, – сообщили у кровати больного.
– Может, показалось?
– Утром говорил даже. Одно слово сказал. Медсестра слышала.
– Какое слово?
– Утюг.
– Утюг?! – удивился главврач.
– Утюг, – подтвердил Кирилл.
Врачи онемели.
Зазвенел телефон, главврач взял трубку, выслушал, молча повесил, сказал:
– Дождались. Идут!.. Два генерала!
– Целых два?!
– Сон в руку!
С генералами по коридору шли Аня и София Фёдоровна.
– Пусть одна зайдет, чтоб не беспокоить, – попросил главврач, кивнув в сторону женщин.
– Тогда Аня, жена всё-таки, – решила София Фёдоровна.
– Кирилл… Он! живой! – зайдя в палату, обрадовалась Аня.
– Подождите, – остановил порыв главврач. – Рано ещё.
– С ним всё нормально? – растерялась Аня.
– Нормально! Чего ж тогда мы здесь? – заверил генерал-лейтенант.
– Где мы только его не разыскивали, даже на Канарах разыскивали, – расслабившись, сообщил генерал-майор.
– Была такая ориентировка, – подтвердил генерал должностью старше.
– А говорят государство плохо о своих гражданах заботится, – вздохнул врач.
– Как у вас с госфинансированием? – поинтересовался у врачей генерал-лейтенант.
Лица врачей скисли.
– Чтоб заговорил! Вчера! – потребовал генерал. – С деньгами… подбросим чего-нибудь.
– Надо, значит, надо, – пожали плечами врачи. – Он сегодня даже одно слово сказал.
– Что за слово?
– Утюг, – ответил главврач.
– Утюг? – задумались генералы.
– Утюг, – подтвердил Кирилл.
Все посмотрели на Кирилла.
– Это… он сказал? – тихо спросил генерал-лейтенант.
– Больше некому, – подтвердил главврач.
– Чтоб к следующей встрече предложениями заговорил, – приказал генерал.
– Надо, значит, заговорит, – пообещал кто-то из врачей.
7
Чиновники Небесной Канцелярии вошли в комнату для совещаний.
– Опять монетку будем бросать?
– Наступать на те же грабли?
– Давайте уже скорее кончать.
– Давно пора. Покончить одним махом.
– Одним махом не получится.
– Что значит – не получится? – посыпались реплики чиновников.
– Мы сюда зашли просто так, – сказал начальник. – Чтобы он подумал, что его судьба зависит от нас. Может, оценит когда-нибудь?
– А его судьба и так зависит от нас! И всегда зависела, особенно, когда мы рядом, – сказал советник, лишённый полномочий. – Может, хватит с ним сюсюкаться? Вызовем, например, на поединок с червями, и будь что будет!
– Пусть платит по счетам! – поддержали другие. – Суд должен подчиняться только монетке.
– Заплатит ещё. Кое с чем и мы должны считаться, – вздохнул начальник. – Где-то убудет, где-то прибудет. Возможно, подобные типы уже возвращались из вневременья. Объясняться и входить в подробности не стану, советники потом всё объяснят, никаких других решений не будет. Сюда мы зашли, чтоб оставить тайну в совещательной комнате, так положено. Комната ждёт.
– То есть поединка не будет? – расстроился советник, лишённый полномочий.
– Отправляем обратно и – чего уж там – подаю в отставку! – махнул рукой начальник. – Как говорится, и волки сыты и овцы целы. Не могу быть объективным к судьбе этого человека.
– Не такая уж он и овца, – проворчал кто-то из чиновников, но решение начальника никто оспаривать не стал.
8
Два генерала вышли во двор больницы.
– Про Канары зря ляпнул.
– Виноват, не подумал.
– Видел, едва дал распоряжение, чтоб заговорил и заговорил! Надо будет, по приказу с того света возвращать станут, были бы деньги.
– В нашей стране и без денег могут.
– Тогда и войны будут не так страшны.
– И сейчас уже не страшны.
– Кого бы к нему приставить? Записывать всё, что говорить будет.
– Медсестра ж приставлена.
– Думаю, под него еще один проект организовать, раз уж ввязались. Семь бед – один ответ. Дроны, говорят, перспективное направление.
– Со скрипом сейчас дают, – вздохнул генерал-майор.
– А когда давали без скрипа? Что делают, чтоб не скрипело? По телику вон, все оказываются скрытыми миллионерами, а на деле скромные служащие, деньги в офшорах.
– Они оказываются скрытыми миллионерами, когда в тюрьму попадают. Не хочу в тюрьму.
– Лучше на пенсию, – согласился генерал-лейтенант.
9
Кирилл в судорожном беспокойстве кружил перед ограждением Зала заседаний. В прошлый раз этого ограждения из перил не было, а теперь вот, спустя время, поставили. Прозвенел звонок, в Зал в торжественном шествии вошли чиновники Канцелярии.
– Знаете, я могу даже с вами согласиться, в вопросе, что полезно, что нет, в чём-то, – сообщил Кирилл, когда Высокое Собрание стало рассаживаться по местам.
Начальник раздражённо махнул рукой, Кирилл смолк.
– Волей случая проявление Высших сил… – торжественно провозгласил начальник, но повторно махнул рукой уже для себя: – Чего уж, – вздохнул он и сменил интонацию: – В общем, Кирилл Карлович, мы тебя отпускаем на тех же условиях, что и в прошлый раз. Есть какие вопросы, претензии, пожелания?
– Есть, – поспешил ответить Кирилл и задумался: – Пожелание. Неплохо бы пройтись по местам здесь, где я был в прошлый раз.
– Странное пожелание, – удивился начальник. – Интереснее же бывать там, где не был.
– Лишний раз подтверждает их испорченность. – усмехнулись из зала. – Им нравится то, что по всем законам не должно нравиться.
Кирилл повернулся к залу:
– Там, где я был, с кем я был, там осталась часть моей души. Понимаете? Часть прошлого, чувств, воспоминаний. Родное.
– Как они все себя любят! Вместо того чтоб открывать что-то новое, – зашептались в зале.
– Я, в общем-то, хотел встретиться только с отлучённым, – признался Кирилл, – другие и так здесь. Обещал ему, что мы обязательно встретимся, надо держать обещание. Или уже отвели в отстойник, раз нет здесь?
– Пусть встретится, – разрешил начальник. – Кстати, отлучённый уже не отлучённый, работает в Саду садовником, выращивает цветы. Даже в мыслях никогда не было заводить садовника, сам себя предложил. С таким рвением взялся за работу, словно и чиновником не был. Ходит в грязи, копается в земле. Чудеса!.. Кстати, в Саду ты ещё ни разу не был.
Каркушина вывели на задний двор к конюшне Канцелярии. Машина блестела в великолепии.
– В Сад мы на ней раньше не ездили, – сообщили чиновники, – Мы её заново открыли после командировки.
– Всё новое – хорошо забытое старое, – проворчала машина Канцелярии.
– Завелась, – улыбнулись чиновники.
– Убедительная просьба пристегнуть ремни безопасности, иначе вынуждена буду вас катапультировать. Всех! – сообщила машина, после небольшой паузы добавила: – Во время поездки.
– Ну, так во время поездки мы и сами можем катапультироваться, – попытался пошутить кто-то из чиновников, взгляд его уже бегал в поисках ремня безопасности. – Это она из любопытства катапультирует, чтобы посмотреть, далеко ли кто полетит, если ремень не пристёгнут. Катапультировала нескольких, теперь все ездят пристёгнутыми. Хорошо хоть предупреждать стала.
10
– Его организм продолжает цепляться за жизнь непонятным образом, – сообщил главврач. – И, хотя Кирилл Карлович никак не может прийти в сознание… утюг принесли?..
– Принесли, вот, – на столик рядом с медицинскими инструментами встал утюг.
– Хорошо. Загадочные нейронные связи, – пожал плечами главврач. – И, хотя пациент никак не может прийти в себя и заговорить целыми предложениями, приборы показывают, что он… эээ… неспокоен. Что-то происходит в его сознании и что-то глубокое, процессы заметны и в других местах, особенно под утро. Сестра подтвердит.
Медсестра, покраснев, подтвердила.
11
Секретарь помогал начальнику Небесной Канцелярии разоблачаться от должностных одежд.
– Спасибо, вы были неплохой секретарь, – поблагодарил начальник.
– А вы были неплохой начальник, – вздохнул секретарь, спросил: – Грустно уходить?
– Чуточку грустно, не успел приемника подготовить.
– Простой смертный все карты спутал, – согласился секретарь.
– Не такой он уж и простой, раз спутал, да и смертным назвать трудно, если в рубашке родился.
– Под рубашкой-то всё равно плоть.
– То-то и смущает.
Покосившиеся металлические ворота без ограды со звездой наверху; за воротами – фигура садовника, с ним несколько чиновников. Когда машина Канцелярии затормозила у ворот Сада, чиновники поспешили скрыться. Садовник большими ножницами продолжил равнять кусты. Кирилл поспешил к своему знакомому. Сопровождающие скромно остались стоять у машины.
– Я на чуть-чуть, – сообщил Кирилл, – отправляют обратно.
– Зачастил, – улыбнулся садовник. – А я вот, – садовник с грустью указал на ножницы.
– Уже сообщили, – с пониманием кивнул Кирилл, – повышение в должности?
– Нет тут никакого повышения, должность эту сам себе придумал. Это сейчас кусты стригу, так в основном с цветами.
Садовник казался растерянным, железные ворота стучали створка о створку, мешали сосредоточиться. Кирилл бросил взгляд в сторону ворот и увидел маленького ребёнка, катающегося на одной из створок. Когда шёл мимо, ребенка там не было.
– Никто не знает, откуда они, – кивнув на ребёнка сказал садовник, – откуда-то приходят, находят дорогу. Дети умнее взрослых, взрослые – лишь отражения детских душ, – садовник перевёл взгляд на Кирилла: – Трудно начинать новую жизнь, ещё труднее заново начинать старую, характер по привычке будет держаться прежних ошибок. Вернулся бы другим, начал бы жизнь с чистого листа.
– Во мне ещё много энергии, – отмахнулся Кирилл. – Ты ж тоже не согласился в отстойник.
– Имея за плечами прошлое, трудно начинать заново, – вздохнул садовник и украдкой посмотрел на ворота.
Чиновников у ворот становилось всё больше, они обступили ребенка, висевшего на прутьях, и, при своей чиновничьей сдержанности, проявляли нетерпение, даже нервозность. Такую же нервозность проявлял ребенок, пытающийся забраться выше.
– Хочешь яблочко? Без всякой химии, – предложил садовник.
– Химия, она во всем! – улыбнулся Кирилл, но яблоко взял и попробовал, поморщился, присмотрелся: – Чер-ви-вое, – и стал терять сознание, падая, увидел убегающего садовника.
Подбегая к воротам, садовник обернулся и словно в опере растянул:
– А черви, они во всём. Здесь их особенно много, на сладеньком-то!..
12
Очнулся Кирилл в аппаратной Судьбистов. В отличие от прошлого посещения, фантомов на кроватях не было, ретрансляторы стояли потухшие, висела табличка «Профилактика». Кирилл в смирительной рубашке сидел на стуле, напротив стоял садовник.
– Развяжи! – потребовал Кирилл, попытавшись освободиться.
– Посиди пока так, – ответил садовник. – Не сопротивляйся, хуже будет. Все сопротивляются, когда чему-то хорошему пытаются научить. Адам с Евой тоже сопротивлялись. Представляешь, я узнал, где дорога. Не было тогда никакого изгнания, просто, кому-то перестало хватать личного пространства, вот и ушли, можно сказать, сбежали. Сиди спокойно, ты ж не маленький.
– Думал, друг, оказывается, только прикидывался, – возмутился Кирилл. – Развяжи!
– Развязать пока не получится, оно само, – ответил садовник.
– Что значит «само»?.. – растерялся Каркушин. – Прямо Кастанеда какой-то.
– Может, Канцелярия помимо нашей воли уже сама готовит тебя к депортации, – ответил садовник. – А потом, кто знает, каков ты сейчас там? Согласился б начать жизнь с чистого листа, ничего бы это не было. Небольшие фантомные воспоминания и всё.
– Не терплю насилие, – возмутился Кирилл.
– Говорю ж, само, – отмахнулся садовник. – Прежним так прежним, не будем терять время и надежды. Чтоб не чувствовать потом угрызений совести, чтоб тебе помочь, будем учиться направлять твою излишнюю энергию точно в цель, чтоб не занесло потом опять куда.
Садовник взял пульт, включил ретранслятор. На экране – лодка, украшенная цветами, среди цветов – Аня. Неожиданно в лодку запрыгнул Кирилл. Кирилл в аппаратной напрягся. Кирилл в лодке, не проявляя эмоций, стал грести веслами. Включились все ретрансляторы и с разных ракурсов, с разной крупностью стали показывать происходящее. На крупном плане Кирилл выглядел растерянным, даже испуганным.
– Обрати внимание на своё лицо, – сказал садовник.
– Просто, жду подвох, – насупился Кирилл. – Раньше все жили беззаботно, сейчас кругом одни подставы. Нужно быть готовым ко всему, даже она неожиданно может что-нибудь выкинуть.
– Что ж, посмотрим, что в данной ситуации она может «выкинуть», – улыбнулся садовник.
Едва лодка оказалась рядом с берегом, Аня поспешила спрыгнуть, возмущенно бросив:
– Я здесь словно покойник среди цветов!
– Дальше не стоит смотреть, – поспешно погасил экраны садовник. – Из-за своей энергии ты опять бросишься, сломя голову, мимо цели. Вывод: никогда нельзя сидеть с таким постным лицом, нужно действовать сразу, точно в цель, пока не поздно. Вот вариант в качестве примера.
Экраны снова включились. Кирилл увидел ту же лодку, ту же Аню в лодке среди цветов, в лодку снова сел он, но, прежде чем взяться за весла, он наклонился к Ане, поцеловал её и сказал:
– Ты здесь самый прекрасный цветок!
– Обрати внимание что происходит с лицами, – улыбнулся садовник. – Твое лицо расслаблено, тебе уже больше не о чем беспокоиться, а лицо Ани, наоборот полно предвкушений и живет насыщенной внутренней жизнью. Она ещё долго будет переживать мысль, сказанную тобой, будет жить с этой мыслью, блуждая вместе с ней по лабиринтам воображения, примеривая на неё различные варианты одежд. Можешь гордиться, мысль прекрасна, у твоей спутницы нет повода для неудовольствий. Мысль-завоевательница сделала свое дело! Удачный пример использования сложившейся ситуации.
– Как пахнет цветами, – вздохнул Кирилл на койке больницы.
Аня, расправляя на тумбочке в вазе букет цветов, застыла.
– Как вы это делаете? – посмотрев на мониторы, вставшие в стоп-кадре, спросил Кирилл.
– Мысли материальны, – пожал плечами садовник.
– Все мысли материальны?
– Все. Но не у всех. И не всегда. Я вот тоже, когда был в теле Бориса, так и не смог покатался с дамой своего сердца на лодке, а ведь хотел. Сейчас вон лежат оба в стороне у забора, – садовник зашёл Кириллу за спину. – Но получить ключи к успеху ещё не всё, ими нужно уметь воспользоваться. Как ты воспользуешься ключами, будучи связанным по рукам и ногам?
В ответ Кирилл попытался освободиться от смирительной рубашки, не удержав равновесия, упал, больно ударившись подбородком об пол.
– И в такой ситуации ты хочешь продолжать свою прежнюю жизнь? – сдерживая смех, фыркнул садовник.
– У всех бывают тупиковые ситуации, – сообщил с полу Кирилл.
– Бывают. И что ты намерен в такой ситуации делать?
– Когда человек не может, не совсем получается, когда почти тупик, нужно дать понять другим, что ты в безвыходной ситуации, люди это заметят и придут на помощь. Развяжи!
– Тебе ещё долго придется ждать помощи, – улыбнулся садовник.
– Тогда сам совершу какой-нибудь поступок, – страдая от боли и собственного бессилия, почти по-детски выкрикнул Кирилл.
– Что ж за поступок ты собираешься совершить, будучи связанным по рукам и ногам? – усмехнулось приблизившееся лицо садовника.
Мониторы тут же отреагировали и засветились, засветившись, потеряли всякий стыд: Кирилла лежал завернутым в пелёнки, лицо его было сосредоточено, он пыжился.
– Ты уже взрослый и не вправе рассчитывать на помощь со стороны других, тем более вести себя подобным образом, – пристыдил садовник, улыбка его сделалась ещё шире. – Человек должен уметь сам решать свои проблемы!
– Нельзя самому сразу научиться решать свои проблемы, – возразил Кирилл, – если с детства не научили. Нас ведь как с детства учили?..
– Как?
– Что большинство проблем будет решать государство. Раньше оно так и решало. Просто, сейчас оно не совсем может решать проблемы, оно само… Пока только свои проблемы решает. Нужно чуть-чуть подождать.
– Ага. Пока не сменится твоё поколение, – согласившись, кивнул садовник. – У тебя осталось… у тебя почти совсем не осталось времени…
13
Темнота отступала, сбоку приближались два светлых пятна. Пятна прилипали друг к друга и снова отлипали.
– Кажется, глаз открыл, – обрадовалась медсестра. – Один, видите?
– Вижу! – улыбнулась Аня. – И второй открывал, потом закрыл. Кирилл, ты меня узнаешь?.. Не узнает. Вас он, кажется, узнал, – расстроилась Аня.
– На меня он среагировал, как младенец на мать, сколько времени провели вместе… Можно сказать, родился заново, – ответила медсестра, она почему-то решила оправдывать поведение пациента.
– Пить, – попросил Кирилл.
Аня, отстранив соперницу, сама принесла воды мужу:
– Надо, чтобы ко мне привыкал!..
Кирилл сделал несколько глотков, для большего у него не было сил.
– Наверное, всё-таки меня он увидел первой, – покраснела Аня.
– Конечно же, вас первой! – подтвердила медсестра и тоже почему-то покраснела.
14
Ноги царапали пол, отсчитывали ступени по лестнице вниз, чертили кривые линии, поднимая пыль подвальных коридоров. Каркушина под руки тащили волоком вниз. Уловив в его взгляде появляющийся смысл, чиновник Канцелярии прошипел:
– Имейте терпение.
– Думал, на балкон, как в прошлый раз, – ответил Кирилл.
– Лучше в подвал, чтоб не рисковать, – скривился чиновник.
Тело Кирилла прислонили к косяку двери с табличкой «Посторонним выход воспрещен».
– А кто здесь «посторонний»? – осторожно спросил Кирилл.
– Это каждый решает сам! – отмахнулся чиновник. – Многие считают себя посторонними, но, оказывается, достаточно открыть дверь – и никакой уже ты не посторонний, и все двери открыты, если в эту войдешь. Не в эту конкретно, а вообще.
– Иногда трудно найти нужную дверь, – подтвердил другой чиновник. – К этой, заметь, мы тебя сами притащили. Не хочешь встретиться с предками?
– Что?!
– С предками, говорю, не хочешь встретиться?
– Хочу, но не сейчас, – сглотнул Кирилл.
– Понятно, – проворчал чиновник. – Всё стремишься остаться в памяти не всегда благодарных потомков. Ведь никто из потомков не будет тебя знать лично.
– А где начальник? – заволновался Кирилл. – Попрощаться бы.
– Нет больше начальника, отвели в отстойник. Своей должностью пожертвовал ради твоего возвращения, преемника даже не подготовил. Сначала отлучённого, теперешнего садовника, хотел преемником сделать, но там дело принципа. А другого подобрать не успел. Ждут нас нелегкие времена.
– Вон он, садовник, легок на помине.
– Фу, успел, – подбежал садовник. – мотался в Сад, яблок набрать в качестве бонуса. Ты уж, Кирилл, прости. К чему злиться, если на пользу? Отправляют?..
Чиновники молча кивнули. Садовник попытался пристроить Каркушину сетку с яблоками, не найдя куда, повесил на грудь.
– Ну, давайте! Сюда что ли, за дверь?
Открыли дверь, Кирилл широко вдохнул, зажмурил глаза, склонил голову и получил неожиданный толчок в спину. Несколько пинков ногами завершили дело. Тело Кирилла с гулким эхом полетело по пространственному коридору. Кто-то сверху, выше даже двери, вздохнул «Эх! на миру и смерть красна».
Раздался всплеск, спуск воды в унитазе, звук передаваемых новостей, что-то ещё, и группа чиновников в провале дверного проёма облегченно выдохнула.
– Постучаться забыли. Впрочем, да, это ж с той стороны надо стучаться, несмотря на то что дверь, конечно же, только туда.
– Закрывайте, не надуло б чего.
И дверь с надписью «Посторонним выход воспрещен» поспешно закрыли.
15
В полумраке рука Кирилла опустилась на колено медсестры. Женщина дремала на стуле рядом с кроватью, откинув голову с полуоткрытым ртом и невидящим взглядом назад.
– Я замужем, – отводя руку, устало выдохнула сестра. – Ой, ожил! Вспотел, бедненький. Всегда мёрз, а тут вспотел. Давай оботру.
– Муж не ревнует, что ночью здесь, с другим мужчиной? – спросил Кирилл.
– Вы не мужчина, вы – пациент, а я сиделка, а не лежалка. Муж объелся груш.
– Как я сюда попал?.. что-то помню… Провал в памяти.
– Докладываю, – вытянула спину медсестра. – Возле вашего дома проходили военные маневры, что-то секретное испытывали. По секрету сообщили. Вас не сразу нашли. Взрывной волной отбросило что ли? Подключили к аппарату искусственного дыхания.
– Сообщить могли всё, что угодно.
– Это легенда, – согласилась медсестра. – В смысле, так оно и было, но вам потом всё точнее расскажут.
– Утюг? – Кирилл заметил утюг среди медицинских приборов.
– Утюг, – подтвердила медсестра.
– Там рядом с ним никаких инструкций?
– Что вас так взволновало?..
– Всегда волнуюсь, от… общения с умным человеком, – вяло улыбнулся Кирилл.
– С чего вы взяли, что я умная? – удивилась женщина.
– Яблоко, упавшее на голову Ньютону, тоже было без мозгов, а какая умная мысль родилась, – ответил Кирилл. – Кстати, хотите яблок?
– Откуда у вас яблоки? А да, здесь же была ваша жена, – медсестра взяла яблоко и откусила, и стала терять сознание.
Кирилл сидел на кровати, происходило его второе рождение. Тело медсестры лежало на каталке за занавеской. В палату вошла тёща Кирилла, поставила пакеты с одеждой:
– Вовремя я, переодевайся, – София Фёдоровна бросила взгляд на каталку: – Чего это с ней? Спит что ли?
– Спит, – ответил Кирилл.
– Нейтрализовал, значит, не будет препятствий чинить, – кивнула София Фёдоровна. – Собирайся, уходим, ты практически здоров. Снимай свою больничную робу.
– Может, полежать ещё для профилактики, под наблюдением, до полной реабилитации? – попросил Кирилл.
– Полная реабилитация будет тебе дома!.. – сообщила София Фёдоровна. – В больнице, раз появились признаки выздоровления, надо сразу выписываться, чтоб не нахватать новых букетов болезней.
– Врачи же не хватают «букетов».
– У них застарелый иммунитет, – отрезала тёща.
Раздался шорох, медсестра за занавеской стала медленно подниматься, ногой наступила не металлическую утку, та загремела.
– Что ночью надо делать, чтоб так? – пробубнила София Фёдоровна, Кирилл неопределенно пожал плечами. – Аня говорит, ты во сне кого-то называл «уточка моего сердца». До машины сам дойдёшь или помочь?
– Дойду, – вздохнул Кирилл. – Вот и закончилось мое Великое лежание.
Медсестра рассеянно помахала рукой, словно метрономом, такое ощущение, она ещё была не в себе.
– Надеюсь, твоё Великое сидение тоже ненадолго, – спускаясь по лестнице, бросила тёща.
– То есть?
– Великое сидение в смысле дома. Ты ж сейчас без работы, – уточнила София Фёдоровна и сильно изменилась в лице. – Для твоей же пользы, чтоб быстрее этот период закончился.