Я бывала в этом городе со своими родителями, но в каких-то других районах. Фонарей здесь было мало, и они далеко отстояли друг от друга. Прежде чем добраться до небольшого торгового центра, мы миновали магазины сантехники и подержанных автомобилей. Увидели контору кредитов «до зарплаты», прачечную самообслуживания и китайский ресторанчик, все это уже закрылось. Ломбард размещался в непрезентабельном белом оштукатуренном здании с синей крышей. За большим грязным окном виднелись выцветшие картины, покрытые пылью гитары и кресло-качалка – к его сиденью было прикреплено объявление, обещающее справедливые цены. Стоянка рядом пустовала. Мы припарковались у входа.
– Когда-нибудь бывала в подобных местах? – спросила я.
– О да, у меня даже клубная карта есть, – скорчила гримасу Бейли.
– Не обижайся. Я просто спросила. То есть… я просто подумала… говорят… – Взгляд Бейли стал ледяным.
– Что? Так что говорят обо мне люди, Вероника? – подначила она меня. Я покраснела.
– Не важно. – Я вышла из машины. Бейли пробормотала что-то себе под нос и пошла вслед за мной.
Когда мы подошли к входу, то попали в оранжево-красный свет надписи «Открыто». Я подергала дверь. Она оказалась заперта. Я запаниковала. Если я не смогу продать кольцо, то «процедура» мне не светит. Вдруг придется опять изрядно поколесить, прежде чем мы найдем то, что нам нужно? Что, если по ночам ломбарды не работают? Что, если нам придется ждать до завтра? Тогда мы не сможем вовремя попасть в Нью-Мексико. Я посильнее дернула за ручку.
– Закрыто. Как такое может быть? – К моим глазам подступили слезы.
– Лига плюща, говоришь? – Я непонимающе моргнула. Бейли ткнула пальцем в маленькое, от руки написанное объявление: Чтобы войти, пожалуйста, позвоните. – Конкурс в этом году небольшой, да?
Очень смущенная, я нажала на кнопку и стала ждать. Скоро заработал зуммер, и дверь, щелкнув, открылась.
Бейли сделала приглашающий жест:
– Только после вас.
Лавка была до потолка забита всякой рухлядью. Гитары, ударные установки, ружья – чего-чего, а их там оказалось навалом. Пахло пылью и духами. Скоро стало ясно, почему. Женщина лет шестидесяти с выкрашенными в морковный цвет волосами, зелеными, цвета лайма, тенями на веках и в ослепляющей розовой майке, стоя за стеклянным прилавком, лениво листала древний номер «Домашнего очага».
– Да? – Она не потрудилась оторвать взгляда от статьи о детокс-диете на основе капкейков.
– Я, э, хочу кое-что вам предложить. – Я сняла с пальца кольцо. – Вот это.
Она вздохнула, заложила страницу, закрыла журнал и наконец подняла на меня глаза.
– Мне отсюда не видно. Положи его на прилавок, девчушка.
Я в поисках поддержки посмотрела на Бейли, но та изучала голубую электрическую гитару с обшарпанным усилителем. Я подалась вперед и положила кольцо на стекло.
Женщина, секунду поразгядывав его, вновь открыла журнал:
– Прошу прощения. Мне это не интересно.
– Что? Почему? Это подделка? – Учитывая, что Кевин сотворил с презервативами, не знаю, почему меня удивило его желание сэкономить на кольце.
– Так я и знала! – Бейли взяла торжествующий аккорд на приглянувшейся ей гитаре.
– Бейли! Перестань. – Я зажала уши руками. Женщина бросила на нее недовольный взгляд. Бейли одними губами выговорила прошу прощения и положила гитару на место.
Женщина вновь обратила свое внимание на меня:
– Нет, оно настоящее.
Я вздохнула с облегчением. По крайней мере кольцо чего-то да стоило.
– А в чем тогда дело?
Она закрыла журнал и посмотрела на меня:
– Ну, радость моя, если бы это кольцо действительно было твоим, то разве ты и твоя подруга не знали бы ему цену? – И она улыбнулась виноватому выражению моего лица.
– Это подарок, – пробормотала я.
– О-ох. А сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
– Ну конечно. Всего хорошего, девочки. – Она подтолкнула кольцо ко мне.
– Нет. Пожалуйста… – Я не взяла его. Не смогла. Часы неумолимо тикали. Не было времени на то, чтобы искать место, где еще можно продать его. Нам по-прежнему предстояло проехать почти тысячу миль.
– Приходи с родителями.
– Не могу.
– В том-то и дело. – Она одержала надо мной верх и знала это. Я неохотно взяла кольцо.
– Ей нужно сделать аборт!
Я развернулась:
– Бейли! – Она как ни в чем не бывало пожала плечами. Мое лицо горело. Вновь повернувшись к женщине, я заметила маленький золотой крестик у нее на шее. Чудесно. Повисло долгое, неловкое молчание.
– Это правда?
Я кивнула, не в силах произнести ни слова. И, втянув голову в плечи, стала ждать, когда на меня обрушатся огонь и сера.
Но тут кто-то заколотил в дверь так, что стекло в ней затряслось.
– Малышка!
Это был Кевин.
– Преследователь! – Бейли триумфально вскинула руки.
– О боже, – простонала я.
– Хватит колотить в чертову дверь! – вскричала женщина, а затем повернулась ко мне: – Ты знаешь этого мальчишку?
– К несчастью, – буркнула я.
– Ее осеменитель.
– Ну, похоже, вам есть о чем поговорить. Почему бы не перенести вашу камерную вечеринку на улицу?
– Нет! – выпалила я, не подумав. Затем, набрав в грудь побольше воздуха, добавила: – Видите ли, я поступила в университет Брауна, и он ужасно расстроился из-за того, что я не стану учиться с ним в Миссури, вот и проделал дырочки в презервативах, чтобы я забеременела, а потом сделал мне предложение, а мои родители думают, я буду весь уик-энд готовиться с подругами к экзаменам, и это мой единственный шанс. – Когда я решилась вновь взглянуть на женщину, то увидела, что выражение ее лица осталось прежним.
– Тво. Ю. Мать. – Я обернулась на Бейли, она смотрела на меня, выпучив глаза.
Кевин снова застучал в дверь.
– Что ты там делаешь, малышка? Иди сюда! Я люблю тебя! – Я отпрянула от двери как можно дальше. Бейли не спускала с меня глаз.
– Здесь есть запасной выход? – прошептала она краем рта.
Сработал зуммер, дверь открылась. Мой взгляд метнулся к женщине за прилавком, я увидела, как она сняла с кнопки палец. Возникло ощущение, будто меня предали. Кевин проскользнул в дверь.
– Спасибо, мэм. – Он повернулся ко мне: – Вероника, почему ты продаешь… – Но договорить он не успел.
– Ты намеренно обрюхатил эту девушку?
И тут я увидела, что хозяйка ломбарда целится в лицо Кевину из здоровенного дробовика. Ее взгляд был холоден, руки не дрожали.
– Что? Я…
– Ты. Намеренно. Обрюхатил. Эту. Девушку? – отчеканила она.
Кевин сглотнул.
– Нет, мэм! Я был пьян!
В ответ она взвела курок.
– Выметайся отсюда к чертовой матери!
Кевин побледнел.
– Уже ушел, мэм. Прошу прощения, мэм. – Он спиной, с поднятыми руками, вышел из двери. – Мгновение спустя мы услышали, как ожил мотор его автомобиля. Он уехал.
Хозяйка ломбарда вернула ружье под прилавок, открыла кассу и выложила передо мной две сотенные купюры. У меня екнуло сердце. Этого явно было недостаточно. Требовалось по крайней мере пятьсот долларов заплатить доктору. Но тут женщина снова потянулась к кассе.
– Тебя устроят двадцатки? – спросила она и стала считать деньги. Она считала и считала. И скоро на прилавке возвышалась невероятной высоты пачка. – Тысячи двухсот долларов тебе хватит. – Сердце ухнуло вниз. Это было гораздо больше, чем я надеялась получить.
– Черт побери, какой же Кевин, оказывается, богач, – сказала потрясенная Бейли.
– Вот, пожалуйста, – вздохнула женщина. – Ну как не быть щедрой к дурехе, умудрившейся отхватить самого большого засранца в Миссури.
Бейли была абсолютно согласна с ней. Она наклонилась вперед и стукнулась с женщиной кулаками.
Минутой позже мы выезжали со стоянки, а хозяйка ломбарда махала нам, стоя на обочине.
– Удачи! И будьте осторожны!