Понтер и Даклар шли через площадь, болтая о пустяках. Вокруг резвились дети – играли в игры, гонялись друг за другом, просто дурачились.
– Всегда хотела спросить об этом мужчину, – сказала Даклар. – Вы скучаете по детям, когда Двое порознь?
Маленький мальчик 148-го поколения выбежал прямо перед ними, ловя летающий треугольник. Понтер никогда не жалел о том, что у него две дочери, но хотел бы ещё и сына.
– Конечно, – ответил он. – Я всё время о них думаю.
– Они такие замечательные девочки, Жасмель и Мега, – сказала Даклар.
– Я думал, вы с Жасмель «скрестили копья», пока меня не было.
Даклар грустно усмехнулась:
– Ну да. Она говорила от имени Адекора на доосларм басадларм, а я была его обвинителем. Но, Понтер, я ведь не дура. Очевидно, что она была права, а я – нет.
– Так вы теперь помирились?
– Это… потребует времени, – сказала Даклар. – Ты же знаешь, какая Жасмель. Упрямая, как сталактит – как его ни тяни, всё равно держится.
Понтер засмеялся. Он хорошо знал Жасмель – и Даклар, как видно, знала её не хуже.
– Да, с ней бывает тяжело, – согласился он.
– Ей только-только исполнилось 225 месяцев. Разумеется, с ней тяжело. – Даклар помолчала. – Для молодой женщины это большой стресс, знаешь ли. От неё ожидают, что к началу зимы она обзаведётся двумя партнёрами. Я знаю, что Трион, скорее всего, станет её партнёром-мужчиной, но вот женщину она всё ещё ищет.
– У неё не будет проблем, – сказал Понтер. – Она – настоящее сокровище.
Даклар улыбнулась:
– Да, она такая. Унаследовала всё лучшее от Класт и… – Она снова замолкла, возможно раздумывая, следует ли заходить так далеко. – И от тебя тоже.
Но Понтер был польщён этим замечанием.
– Спасибо, – сказал он.
Даклар погрустнела:
– Когда Класт умерла, Жасмель и Мега очень грустили. Мегамег-то была слишком мала, чтобы по-настоящему понимать, что случилось, но Жасмель… Девочке без матери очень сложно. – Она снова сделала паузу. Понтер подумал, не ожидается ли от него похвала за то, что она заменила Жасмель мать. – Я пыталась быть хорошим табантом, – продолжила Даклар. – Но это совсем не то, что настоящая мать.
И снова Понтер не знал, что сказать.
– Да, – проговорил он. – Наверное, ты права.
– Я знала, что они никак не могли переехать к вам с Адекором, – сказала Даклар. – Девочкам жить на Окраине…
– Да, – согласился Понтер. – Конечно, это было невозможно.
– Тебе… – Даклар оборвала себя, уставившись на покрывавшую площадь коротко подстриженную траву. – Тебе не нравилось, что я взяла над ними опеку?
Понтер слегка пожал плечами:
– Ты была партнёршей Класт. Логично, что именно тебя она назвала табанта для своих дочерей.
Даклар медленно склонила голову. Её голос был тих.
– Я не об этом спрашиваю.
Понтер закрыл глаза и вздохнул:
– Ты права. Да, мне это не нравилось – прости. Я их отец, их кровная родня. Ты…
Даклар ждала, что он продолжит, но когда стало ясно, что он больше не собирается ничего говорить, закончила мысль за него:
– А я им не родня, – сказала она. – Они не мои дети, но я всё-таки взяла над ними опеку.
Понтер не стал отвечать; для этой ситуации не было вежливого ответа.
– Это ничего, – сказала Даклар, на мгновение касаясь его плеча. – Ничего, что ты так к этому относишься. Это естественно.
Над головой пролетело несколько гусей. Несколько дроздов, прятавшихся в траве, вспорхнули при их приближении.
– Я очень люблю своих детей, – сказал Понтер.
– Я их тоже люблю. Я знаю, что это не мои дети, но я жила с ними всю их жизнь, так что люблю их как своих.
Понтер остановился и посмотрел на Даклар. Он никогда не задумывался над таким типом отношений; чужие дети его всегда немного раздражали – Адекоров Даб, к примеру, был весьма вредным ребёнком. В нормальной семье Даклар жила бы со своими собственными детьми. Сын или дочь 148-го поколения всё ещё жили с матерью и её партнёршей, как и дочь 147-го – хотя в течение следующих нескольких месяцев она бы обзавелась партнёрами и стала бы жить отдельно.
– Ты удивлён? – спросила Даклар. – Я правда люблю Жасмель и Мегу.
– Ну… я… думаю, я просто никогда об этом не задумывался.
Даклар улыбнулась:
– Как видишь, у нас очень много общего. Мы оба любили одну и ту же женщину. И оба любим одних и тех же детей.
Понтер и Даклар решили начать день с просмотра пьесы, поставленной в открытом амфитеатре. Понтер всегда любил театр, а пьеса относилась к числу его любимых – «Вамлар и Колапа», историческая постановка об охотнике и собирательнице. Такого рода пьесы играют, только когда Двое становятся Одним, и в постановке могут участвовать актёры обоих полов. Сюжет строился на множестве завязок и поворотов, которые были бы невозможны в современную эру компаньонов: одни люди пропадали без вести, другие не могли общаться, будучи далеко друг от друга, третьи не могли доказать, что были в определённом месте в определённое время, четвёртые по-разному описывали одни и те же события.
В амфитеатре они уселись прямо на полу, скрестив ноги, и Понтер обнаружил, что его колено плотно прижато к колену Даклар.
Пьеса была действительно хороша.
После представления Понтер с Даклар отправились навестить маленькую Мегамег, которая играла с друзьями. При виде отца она пришла в полный восторг и бросилась к нему через весь двор.
– Привет, малышка! – сказал Понтер, подхватывая её на руки.
– Привет, папа! – Она посмотрела на Даклар и поздоровалась, как отметил Понтер, совершенно тем же радостным тоном: – Привет, Даклар!
Он ощутил укол ревности – было бы предпочтительнее, чтобы она больше радовалась встрече с ним, её биологическим отцом, чем с законным опекуном. Но это быстро прошло. Он знал, что у его младшей дочери любви хватит на всех. Он снова сжал её в объятиях, потом опустил на землю.
– Смотрите, как я могу! – крикнула она. Потом отбежала от них на несколько шагов и сделала сальто назад.
– Ух ты! – воскликнул Понтер, лучась от гордости.
– Здорово! – сказала Даклар, хлопая в ладоши. Понтер взглянул на неё и улыбнулся. Даклар улыбнулась ему в ответ.
Мегамег явно хотела показать ещё один трюк, но они на неё не смотрели.
– Папа! Мама! Смотрите! – закричала она.
У Понтера перехватило дыхание. Мегамег смутилась.
– Ой! – тихо сказала она. – То есть папа, Даклар, смотрите!
К середине дня Понтер начал нервничать. Сегодня Двое становятся Одним, и он вовсе не дурак. Но у него не было секса с женщиной… первой мыслью было – с тех пор, как двадцать месяцев назад умерла Класт. Но на самом деле дольше. О, он любил Класт до её последнего дня, но последствия рака начали давать о себе знать гораздо раньше. Это было… На самом деле он не помнил точно. Понтер никогда не позволял себе думать о том, что эта встреча может быть последней их с Класт интимной близостью, что вот сейчас он входит в неё последний раз, но…
Но в конце концов самый последний раз всё-таки наступил, и после она уже была слишком слаба, чтобы делать это снова. И это было, вероятно, за целый декамесяц до её смерти.
Так что – по меньшей мере тридцать месяцев. Да, всё это время рядом был Адекор, но…
Но это не то же самое. Физические контакты между двумя мужчинами – или двумя женщинами, неважно – хотя также являются выражением любви, но это всё же развлечение, забава. Но секс – это потенциально репродуктивный акт.
Конечно, ни у Даклар, ни у любой другой женщины не было никаких шансов забеременеть, когда Двое становятся Одним в этот раз. Все женщины, живя вместе и вдыхая феромоны друг друга, давным-давно синхронизовали свои менструальные циклы. В следующем году, когда запланировано зачатие 149-го поколения, Верховный Серый совет сдвинет дни, когда Двое становятся Одним, так, что они совпадут с периодом максимальной фертильности.
И всё же, хоть у Даклар не было шансов забеременеть, прошло так много времени с тех пор, как…
– Давай отведём детей на площадь Дарсона и пойдём чего-нибудь перекусим, – предложила Даклар.
Понтер ощутил, как его бровь взбирается на гребень надбровного валика. Детей. Понятно, каких детей. Его детей.
Её детей.
Их детей.
Она определённо знала, как к нему подольститься. Попытка наладить отношения через секс могла растревожить его и выбить из колеи. Но прогулка с детьми…
Это было именно то, что нужно.
– Конечно, – сказал он. – Конечно.
Понтер кивком подозвал Мегамег, и они пошли искать Жасмель – что было нетрудно, поскольку её компаньон и Хак могли легко связаться. На улицах по-прежнему играло множество детей, но взрослые по большей части разошлись по домам, чтобы предаться утехам любви. Лишь некоторые из них – и мужчины и женщины – ещё оставались на улице.
В мире глексенов Понтер практически не имел дела с детьми, но, как он понял, их там редко вот так оставляли одних. Глексенское общество было больно вдвойне. Во-первых, они не чистили свой генетический пул, не удаляли из него даже наиболее нежелательные психологические особенности. А во-вторых, среди них не появилось своего Лонвеса Троба, который сделал бы их свободными: без имплантов-компаньонов и регистраторов алиби глексены по-прежнему подвергались опасности со стороны себе подобных, и, как смог понять Понтер из того немногого, что видел по глексенскому визору, объектом нападений часто становились дети.
Но здесь, в этом мире, дети могли бродить, где им вздумается, и днём и ночью. Понтер не понимал, как в глексенском мире родителям удаётся не сходить с ума.
– Вот она! – сказала Даклар, заметив дочь Понтера прежде него. Жасмель и Трион рассматривали стенд с инструментами для свежевания, выставленный в уличном павильоне.
– Жасмель! – позвал Понтер и замахал рукой. Его дочь вскинула голову и расцвела в радостной улыбке – ни следа досады от того, что их с Трионом прогулку прервали.
Понтер и Даклар подошли ближе.
– Мы собирались сходить на площадь Дарсона, поесть буйволятины.
– Кстати, мне тоже ещё нужно повидаться с родителями, – сказал Трион, то ли восприняв невысказанный намёк Понтера, то ли и правда собираясь с ними встретиться – Понтер не мог сказать. Трион склонился к Жасмель и лизнул её в лицо. – Увидимся вечером, – сказал он.
– Пошли! – сказала Мегамег, вставая на цыпочки и беря за руку Понтера левой рукой, а Даклар – правой. Жасмель прижалась к Понтеру, и он обхватил её второй рукой за плечи, и они вчетвером отправились обедать.