– На вот одёжу другую. Всё одно не уйдёшь отседова, пока не поймёшь, зачем пришла.
Клавдия Ильинична сунула мне в руки чистую футболку, спортивные штаны и растоптанные шлёпанцы.
– Как это «не уйду»? – подозрительно поинтересовалась я, не имея намерения оставаться ни в этом доме, ни в этой треклятой деревне.
– Не отпустит тебя Марфа, – пояснила старушка, уселась за стол, подпёрла острый подбородок кулаками и задумчиво вздохнула. – Бабка это моя. По отцу. Я болезная родилася, безнадёжная, а она меня выходила, от смерти здеся спрятала, лес этот беречь наказала. Места-то тута особенные. Сила в земле большая. Никто не чувствует силу эту, а я её нутром чую. Вот как перейду через мост, так сразу плохо делается, а здеся легчает сразу. Сто лет уж скоро стукнет, а у меня по сей день все зубы целые, такая тута сила. Во!
Старушка осклабилась, продемонстрировав мне два ряда пожелтевших, но ровных и крепких зубов, а я мысленно закатила глаза, наотрез отказываясь верить в реальность происходящего.
– Не перейдёшь ты мост, – последовало очередное пророчество. – Ехать ли будешь, идти, всё одно леший тебя сюда воротит, потому как вестник должен весть передать, а у меня даже догадок нет, каких вестей от тебя ждать можно.
– Вестник? Я?
– Угу, – кивнула Клавдия Ильинична в ответ. – Вестник. Ты. Не первая такая, только прежние намного старше были. Имя-то редкое, так теперича никто детей не называет. Бабка говорила: «Как объявится здеся Марфа какая, так знай, что от меня это весточка. К худу ли, к добру – помнить и на том свете буду, что нужна тебе. Лес сам вестницу нужной тропой поведёт, ты не вмешивайся. Всё само разрешится. Помогай, ежели надо, а препятствий не чини даже тогда, когда тебе всё неправильным будет казаться». Вот сейчас вижу, что неправильно всё, и странная ты какая-то, а ничего не попишешь.
– Это я-то странная? – криво усмехнулась я. – Вы бы себя сейчас со стороны послушали. Лес меня сам куда надо выведет, а до тех пор покойница мне выйти из него не позволит. Как в сказке прямо – чем дальше, тем загадочнее и страшнее. Только я давно уже из сказок выросла. Я реалистка, Клавдия Ильинична.
– Угу, – снова кивнула старушка. – Ну так объясни мне тогда, реалистка, чего ты кругами тута ходишь и на могиле бабки моей постоянно оказываешься? Была у нас одна такая неверующая. По лисички приезжала. От своих отбилася, заблудилася. Всё уйти хотела, а оно никак. Леший неделю её к роднику у реки выводил. Я ей говорю: «Думай, дура. Остановись, перестань бегать. Надо просто понять, что тебя сюда привело». А ей хоть кол на голове теши – крестится только и бегает кругами. Так и померла возле родника того от инфаркта.
– А смысл? – скептически приподняла я бровь. – Весть-то она никакую так и не передала.
– Ну отчего же не передала-то? – возразила Клавдия Ильинична. – Ближе к осени в том же году мясокомбинат в нашу реку столько пакости сбросил, что три года потом воняло, и рыба вся кверху брюхом плавала. Родники только чистыми и осталися. Нам-то без надобности, у нас колодец есть, а дальше по берегу лагеря пионерские тогда были, для них воду насосами из реки качали. В последнюю смену как раз это всё и случилося. У Марфы той муж на заводе этом работал, вот её сюда и привело. Они же постоянно сбросы делают, только говорить об этом не принято. На очистных экономят.
– И как по-вашему она должна была всё это сопоставить, чтобы какие-то выводы сделать?
– Да я-то почём знаю? – пожала плечами старушка. – Другие-то как-то сопоставляли. В восемьдесят втором вон… И потом… Как беда какая сильная грядёт, так Марфа и шлёт мне весточку, предупреждает. Пожар лесной раз отвели благодаря ей. Детей вывезли отседова перед паводком сильным. И про хозяйство это охотничье она предупреждала, что плохо будет, а толку-то? Аренда у них, по закону всё. Они ж чуть вверх по течению отвод от реки под пруды сделали, рыбу тама разводят и уток. А из-за них болото пересохло. Знаешь, сколько клюквы раньше было тама, где дорога сейчас? М-м-м… Корзинами носили. Крупная, ягодка к ягодке. А пользы в ней куда больше, чем в апельсинах этих импортных. И где теперь та клюква? А Марфа лес этот всё одно любит. И людей, что живут здеся, тоже не оставляет. Я думала, что осерчала она на нас из-за охотников этих. Давно вестей не было от неё. Лет десять, наверное. Нет, больше. А тут ты появилася, как снег на голову. Не забыла она нас. Помнит обещание своё.
– Ага, Марфы просто перевелись, вот она и помалкивала, – съязвила я и прислушалась к шуму на улице.
– Глупая ты, – обиделась старушка, выглядывая в окно. – Борька вон тоже не верил, а пацанов своих всё одно в город к тёще увёз, когда про паводок весточка была. Дело ведь не в том, веришь ты или нет. Сегодня не веришь, завтра уверуешь, потом сызнова разуверишься… Сказать она что-то хочет через тебя, понимаешь? Предупредить. И то, что вы тёзками полными оказалися, тоже не случайно. И на могилку её леший раньше не водил никого. Понять бы.
– Угу… – нахмурилась я и принялась шарить по сумке от ноутбука, пытаясь найти брелок с ключом от машины, которую прямо в этот момент снова загонял во двор Борис.
Ключ исчез. Я положила его в маленький внутренний кармашек, там застёжка надёжная, и выронить что-либо просто невозможно. Но ведь куда-то он делся. Точнее, я подозревала, куда делся ключик, только не понимала, как старому проныре удалось его вытащить.
– Борька не один приехал, – сообщила мне Клавдия Ильинична. – Вторая машина за ним вон едет. Сегодня какой день недели?
– Четверг, – кисло отозвалась я, прикинув, что сейчас вторая машина тоже заедет во двор и перекроет мне выезд.
– Четверг… – задумчиво потёрла нос старушка. – Четверг… Ну да, точно. На четверг мы и договорилися. Послушай, милая, ты посиди во дворе пока, это ко мне люди приехали. Я тебе потом комнату покажу, хорошо?
– Да не надо мне никакую комнату, уезжаю я, – натянуто улыбнулась я ей. – Спасибо только сыну вашему за машину скажу, а потом сразу поеду. И вам тоже спасибо за интересный разговор.
Она снова посмотрела на меня, как на умалишённую, и закивала.
– Ну-ну. Ехай, ехай. Бензина-то много, небось. Можно долго кататься. А к твоему возвращению я уже тута освобожуся как раз.
– Прощайте, Клавдия Ильинична!
Я специально сделала ударение на первом слове, чтобы старуха поняла, что у меня нет ни желания, ни намерения возвращаться. Положила предложенную ею смену одежды на стул, забрала сумку и вышла на крыльцо, а когда переступала порог, услышала за спиной:
– Прощаю, Марфушка. Отчего ж не простить хорошего-то человека?
Дурдом. К счастью, у Бориса хватило ума пропустить машину гостей во двор первой, и моя «семёрочка» осталась стоять на траве за забором, поскольку места для неё перед домом не хватило. Сам хозяин в этот момент подал руку пассажирке чистенького серебристого внедорожника, помогая даме спуститься с высокой ступеньки. А водитель этого самого внедорожника во все глаза таращился на меня. Немудрено – я же как кошка ободранная выглядела.
– Здравствуйте, – небрежно бросила незнакомцу и, задрав подбородок, с гордым видом прошагала мимо него к Борису за ключами от моей машины.
Я не разглядывала водителя иномарки, у него просто внешность выдающаяся и хорошо запоминающаяся – высокий, худой, узкое лицо, впалые щёки, тонкий нос, возраст старше среднего. Неприятный тип. А вот его спутница оказалась очень даже симпатичной круглолицей женщиной, только вид у неё был какой-то болезненный. Впрочем, я тогда тоже выглядела далеко не праздничным тортиком, поэтому придираться к внешности случайных людей с моей стороны было бы свинством.
– Добрый день, – мимоходом кивнула я женщине и потеряла к ней всякий интерес. – Борис, отдайте ключи, пожалуйста.
– Да, сейчас, – он пропустил женщину вперёд, сунул руку в карман своих джинсовых штанов и протянул мне брелок. – Маш, подожди минутку, ладно? Не уезжай. Разговор есть.
– Хорошо, – пожала я плечами и пошла к машине.
У нормальных людей в салоне автомобиля есть если не магнитола современной модели, то хотя бы переходник, который можно куда-то воткнуть, чтобы зарядить телефон. У меня не имелось не то что такого устройства, а даже представления о том, куда оно втыкается. А всё почему? Потому что я дура. Не в том плане, что у меня технический кретинизм, просто денег нет на такие излишества, вот я и не загружаю свою голову информацией, которая мне не пригодится. Магнитола есть, да – старая, как и сама машина. Нерабочая. А дура я потому, что замуж по любви вышла, а не по расчёту. Вышла бы по расчёту, не задумывалась бы о том, как в лесу зарядить разряженный телефон. Можно было, конечно, задержаться на полчасика, сунуть адаптер в розетку в доме гостеприимной семейки Никулиных, но меня от этих людей коробило. И ноутбук тоже оказался разряженным, потому что я ночью просто закрыла его, а не выключила.
Пока я страдала на заднем сиденье своего авто над бесполезными девайсами, Борис успел проводить гостей в дом и вернулся ко мне с видом, не предвещавшим ничего хорошего.
– Маш, на этом хламе ездить нельзя, – без долгих вступительных речей заявил он. – Я не говорю, что твой «жигулёнок» прямо сейчас развалится, но долго он точно не протянет. Дело твоё, конечно, но ты ведь всё равно обратно придёшь, а я это ведро потом сюда пригнать уже не смогу. Эвакуаторы тута на каждом углу не стоят, знаешь ли, а трактором мы только крышу по нашим дорогам до дома дотянем.
– Как вы это делаете? – сощурилась я, глядя ему в глаза.
– Что? – не понял Борис.
– Ключ у меня в сумке был, вы не могли незаметно его оттуда вытащить. Вещи мои ночью нашли, по лесу разбросанные. Машина волшебным образом куда-то пропадает, а вы её находите. Здесь какая-то магнитная аномалия, да? Связи нет, Интернета тоже, мозг неправильно воспринимает реальность. Я слышала, что есть такие места, где под землёй залежи каких-то определённых металлов, и именно над этими залежами такая вот ерунда с техникой и людьми происходит. Или это какие-то болотные испарения? Вы здесь всю жизнь живёте, привыкли уже, а у приезжих ум за разум сразу же заходить начинает. В чём причина?
– Хм… – прозвучало в ответ, и на лице Бориса появилась кривая ухмылка. – Разумное объяснение тебе надо? Научное? Чтоб по молекулам разобрать можно было? А нет такого, Маш. В любой дом здеся постучи, и все тебе одно и то же скажут – места у нас особенные. И каждый про какие-то свои особенности расскажет, потому как лес этот разным людям разное даёт. Кому здоровье, кому покой душевный, кому долголетие.
– А вам он что дал?
– Мне? – вскинул брови мужчина. – Так я не живу здеся. Меня отец к себе забрал, когда пришла пора в школу идти. Мухинский я. Тама вырос, тама семья и работа. А к матери на выходные только приезжаю.
– А вы разве не на пенсии? – удивилась я.
– На пенсии, – кивнул он. – И работаю, пока здоровье позволяет. Молодёжь-то по городам разбегается, их к земле не тянет, а старики остаются. Животинку какую-никакую держат. Козочки, барашки… У Семёныча в пятом доме вон конь есть. Толку от того коня никакого, старый он, жрёт только, а Петьке до души. Ветеринар я, Маш. У нас тута один ветпункт на дюжину сёл, а врачей двое всего. В город-то не всегда поехать можно, ежели чего, а мы под боком, помогаем. И в охотхозяйстве я вчерась тоже по работе был, хоть и выходной. Пёс у них сторожевой прихворал, посмотреть попросили. А по пути шлагбаум закрыл вечером.
– По пути? – скептически приподняла я бровь. – По-моему, это вообще не по пути.
– Так я ж в обход туда хожу, – пояснил Борис. – По дороге только. Через развилку у моста ближе, потому и по пути. А через лес нельзя.
– Почему?
– Так леший ведь. Он тута вреднющий…
Ну вот, приехали. Только мне начало казаться, что у старика просветление случилось, и с ним нормально поговорить можно, а он опять в мистику ударился.
– Ладно, спасибо за информацию, мне пора, – вздохнула я, пересела с заднего сиденья за руль, завела двигатель, тронулась с места…
Со стороны задних колёс послышался жуткий скрежет, которого точно не было слышно, когда Борис подгонял машину ко двору. Через пару метров мою несчастную «семёрку» и вовсе резко перекосило на одну сторону, поэтому пришлось признать, что ехать на ней действительно опасно.
– Колесо почти отвалилось, – сообщил мне Борис, когда я, скрипя зубами от злости, выбралась из салона.
– Пешком дойду, – рыкнула ему в ответ, забрала сумку с ноутбуком и телефон и ушла по-английски.
А толку-то прощаться? Сами же сказали, что всё равно вернусь, так зачем впустую слова тратить?