Весь Город теперь буквально жил новостями о произошедшем ранним утром разгоне митингующих. По сути, люди разделились на два лагеря – на тех, кто поддерживал действия полиции и тех, кто считал, что полиция действовала чересчур мягко с этими неонацистами. Конечно, были и сочувствовавшие пострадавшим при утреннем избиении – по большей части это были родственники и друзья митинговавших, а также те, кто сам был бы на площади этим утром, если бы был чуточку храбрее или моложе, в зависимости от возраста. Обособленной группкой были немногочисленные люди, в том числе и Джейк с Томом, которые искренне не понимали, чем же были так плохи те парни, которых привёл на площадь Шон Кегльтон, если они не несли с собой оружия и провозглашали, казалось, всеобщие важные ценности? В том числе и для белых, защитой которых и мотивировал действия полицейских руководитель полицейского департамента Артур Койль. К сожалению, таких людей было слишком мало, чтобы отнести их к третьему лагерю спорящих с пеной у рта про действия полиции горожан, да и своё мнение они держали при себе или обсуждали только лишь с хорошими друзьями, которым доверяли как самим себе. Но кое-что могло круто изменить эту ситуацию и помочь Шону Кегльтону и некоторым другим задержанным избежать штрафов или даже совершенно несправедливого тюремного заключения. И это «кое-что» решил воплотить сам Питер Стрейджес, хоть и понимал, что сильно рискует всем тем, чего добивался на протяжении всей этой избирательной кампании и даже задолго до неё.
Как и все остальные вокруг, рьяно обсуждая произошедшее, но только лишь между собой, Том и Джейк примерно без десяти девять утра завалились в офис. Остальные работники предвыборной кампании лишь начинали подтягиваться, но слегка заспанный и помятый на вид Питер Стрейджес уже стоял в дверях своего кабинета, напряжённым взглядом наблюдая за прибывшими друзьями. В этот момент к Тому подлетел один из самых молодых сотрудников, лет восемнадцати, не больше, Дин Лайс или Лиас, если будущему мэру не изменяла память, ведь он пытался запоминать имена людей – это было как вежливо, так и безумно полезно, ведь любому хочется чувствовать себя хоть чуточку важным. А если твоё имя не могут даже запомнить… Его слегка длинноватые обесцвеченные белые волосы развивались за ним, а испуганные карие глаза бегали по всем углам, изредка вскользь пробегая по лицу Тома. Дин протянул стакан с кофе, весь покраснев при этом от кончиков пальцев до макушки и совершенно по-идиотски заискивающе подхихикнув. Том принял от него кофе и бросил в ответ короткое «спасибо». При этом его с лёгким прищуром взгляд был ледянее самого льда и провожал отходившего паренька лютой ненавистью.
Питер Стрейджес решил дождаться, пока Дин вернётся на своё рабочее место. В его сознании уже не было борьбы мыслей, для себя он чётко решил, что обязан это сделать, хотя бы как человек, если не как политический деятель. Единственное, что теперь тревожило Стрейджеса, так это реакция на такое решение Тома. Что ж, время пришло, сейчас всё и выяснится. Кандидат в мэры Города аккуратно отстранился от стены, об которую всё это время опирался и направился прямиком к своим сотрудникам. На его лице уже была надета доброжелательная гримаса с широкой дружественной тёплой улыбкой.
– Привет Джейк, привет Том. Вы не могли бы зайти в мой кабинет? Необходимо срочно кое-что обсудить, – сразу же «взяв быка за рога», обратился он к друзьям и, поманив их рукой, направился к кабинету.
Переглянувшись, Джейк и Том последовали за своим начальником, каждый перебирая всевозможные варианты того, что же их ждёт. Джейк знал, что Стрейджес может вот так вот вызвать на разговор, иногда даже для того, чтобы, как кажется на первый взгляд, просто пообщаться с человеком, удостовериться, что ему нравится его работа и то, чем он занимается в целом. Как понимал и то, что все такие разговоры никогда не были пустой болтовнёй. Поэтому в обычный день, при совершенно обычном виде Стрейджеса он бы не удивился такому. Но теперь… Оставалось только гадать и ждать разгадки, которая должна была наступить очень и очень скоро.
– Будь добр, Джейк, прикрой дверь поплотнее, – Питер ловко уселся в своё кожаное кресло и устало протёр руками глаза.
Наконец, когда и это небольшое поручение было выполнено, а друзья сидели напротив него на обитых мягкой тканью стульях и не сводили с него глаз, Питер Стрейджес вскочил из кресла, подошёл вплотную к планшету размером почти во всю стену и разблокировал его. Теперь Том и Джейк могли видеть статью, посвящённую теме утреннего митинга и похвале действий полиции, молниеносно его подавившей.
– Что ж, думаю, вы уже слышали об этой «новости дня», – стоя рядом с планшетом и повернувшись в пол-оборота к Тому и Джейку, начал свою речь Стрейджес. – Не буду лить воду или юлить, конечно, мне бы хотелось применить все свои ораторские навыки, чтобы уговорить вас в случае, если наши мнения расходятся. Но я бы хотел это обсудить просто и по-человечески… Все ждут в том числе реакции и от меня – Горски же уже как с час выразил огромную благодарность полиции и призвал всех к порицанию, видите ли, «грёбаных экстремистов». Но я не увидел в их действиях или лозунгах того, что им приписывают. Люди вышли на улицу выразить своё мнение, и мнение это не несёт в себе зла и призывов к совершению зла.
Питер Стрейджес принялся нервно расхаживать из одной стороны кабинета в другую, сопровождая свои слова активной жестикуляцией, что было ему совершенно несвойственно: всегда спокойному и уверенному в себе джентльмену, явившемуся в современный мир будто бы из прошлого.
– Их демонстрацию называют акцией против белых. Но я не вижу в их действиях чего-либо направленного против белых. Или вообще против кого бы то ни было, – наконец, Стрейджес плюхнулся обратно в кресло, его грудь высоко вздымалась, хотя лицо сохранило свой привычный цвет, как и ровность тона голоса была сохранена. – Итак, я хочу выступить со словами поддержки Шону Кегльтону. И я осознаю, насколько это рискованно. Но не могу по-другому… иначе зачем мне вообще соваться на эту должность, если я не могу отстаивать свои мысли и мнение? Но, чтобы точно выйти в случае чего сухим из воды, мне нужна твоя помощь, Том. Если ты будешь со мной и поддержишь меня, это, может быть, сильно сгладит негативный эффект. Из плюсов я вижу привлечение к голосованию в мою пользу сочувствующих Кегльтону и его движению «Свобода»… Вполне вероятно, что их процент слегка подрос с сегодняшнего утра, что ж, это покажут социальные опросы, хотя мало кто сегодня отваживается высказывать своё истинное мнение… Но это не так важно. Что ж, Том, поддержишь ли ты мою речь?