Закрываю дверь и оставляю девицу один на один с картошкой. Как-то не по себе мне, под ложечкой скребет, и я ускоряю шаг, чтобы быстрей дойти до кабинета и открыть вкладку с камерами.
Нужно было бы ее отпустить, но моя принципиальная натура не смогла замять. Целых три тысячи рублей! Для кого-то это поход в магазин или оплата мобильной связи за месяц. В конце концов, это четверть чьей-то пенсии!
– Вячеслав Борисович, Вы уверены? – Тамара кивает на коридор, где за одной из дверей сидит девица в темнице.
– Вы во мне сомневаетесь?
Официантка качает головой. По глазам вижу, что чувствует вину за свой вопрос. Она исчезает из поля моего зрения за секунду.
Подхожу к кухне, окидываю всех взглядом. По пути проверяю то, что смущает. А когда нахожу кинутый грязный контейнер, которому место в раковине, зову к себе одного из поваров. Делаю выговор.
И, наконец, оказываюсь в своем кабинете.
Открываю ноутбук, ищу нужную мне вкладку, затем определенную камеру и, вуаля, девица продолжает стоять у стены и пялиться на мешки с картошкой. Нам привезли двадцать пять килограмм свежего отборного картофеля.
Время идет. Девица не двигается. В форме Светланы Игнатьевны она смотрится смешно, но и в то же время мило.
Аксинья приходила в мой ресторан каждое воскресенье в двенадцать дня и по будням около четырех. Ее заказы часто повторялись. Всегда красиво одета, ухожена, но высокомерна.
Мы сталкивались с ней в этих стенах сотни раз, но реально «столкнулись» в тот день, когда она меня и поцеловала.
Ненормальная девица! Малолетка! С ногами от ушей, тонкой шеей, вздернутым носом и соблазнительными губами.
Вспоминаю, как в один день в дверях с ней друг другу дорогу не поделили. Она перла как советский танк, я хотел отступить и дать ей пройти. Не угадал с траекторией. В итоге след ее помады был на моем плаще. Сволочь, ни одна химчистка не отстирала.
А девица:
– Господи, вы меня хотели убить? Целая тонна в меня врезалась! Что за мужики…
И упорхнула. Села в свою красную «Киа Соул» и рванула, грубо подрезав другую иномарку.
Я лишь прошептал осенним листьям:
– Извините.
И сейчас эта выскочка, мажорка и просто невоспитанная девица сидит (неужели?) на пластиковом стуле и вертит в руке одну картошку.
Она растеряна, а у меня что-то типа праздника на душе. А праздники я терпеть не могу. Много суеты, проблем и шума. Одному в тишине лучше и спокойнее.
Плохой знак. Чертовский плохой.
– Ну? Берешь ножик и чистишь! – разговариваю с Аксиньей через экран.
Аксинья… Судьба точно смеется надо мной!
Девица вдруг слушается и берет с металлического стола ножик. Теперь смотрит на него. Растерянности в миллионы раз больше. Неужели никогда не держала в руках ни ножа, ни картошки?
Точно, избалованная принцесса. Я успел забыть. Форма Светланы Игнатьевны смутила и криво сидящий чепчик на голове.
Может, на фиг ее? Отправить домой? Еще картошку мою всю попортит, а такую мне больше не привезут. Это эксклюзив в мире крахмальных овощей. С боем закупил у белорусов.
– Вячеслав Борисович, Вас в зал зовут, – Тамара заглядывает в кабинет.
Киваю и поднимаюсь со стула.
В зале решаю возникшие проблемы, отвечаю на вопросы. Работаю, в общем. Мыслями в кабинете перед камерами.
А когда возвращаюсь и вижу, что Аксинья за полчаса почистила только одну картошку, мое терпение лопается.
Делаю вдох и задерживаю дыхание. Считаю до десяти и только потом выдыхаю. Декабрь всегда нервный, а он только начался.
– Как дела? – захожу и сразу спрашиваю.
Все верно: одна криво почищенная картошка и куча кожуры вокруг. Сердце пронзает болью. Нельзя так с едой.
– Вот! – с гордостью показывает обрубок. Боль усиливается. – Мне кажется, это успех!
Она радуется. Она! Радуется!
– Ты испортила первый картофель, – говорю спокойно, а самого все бесит.
Уровень моего кортизола начинает увеличиваться. Чувствую, как покалывают подушечки пальцев, как желание придушить малолетку затмевает глаза напрочь.
– Вот именно! Это мой первый картофель! Я взяла нож, – показывает его в правой руке, – взяла картошку, – показывает мне ярко-желтый обрубок, – и чик-чик! Ничего сложного.
Закипаю. Если в меня сейчас бросить картошку, она сварится за минут пять.
– Вы должны мной гордится! – вскидывает подбородок, и чепчик падает.
– Давай сюда, – протягиваю ладонь за ножиком, а она картофельный обрубок кладет.
Ар-р-р!
Каждый раз, каждый, сука, раз, как только девица оказывалась рядом, случался какой-то коллапс в моей жизни.
То плащ испортит, то дорогу со своим женихом-идиотом перегородит, когда я страшно опаздывал, а потом проклятый ее поцелуем въехал в зад новенькому «Бентли».
Теперь картошку мне портит.
Не девчонка – беда!
– Нож дай, пожалуйста.
– А заче-ем?
– Покажу, как надо чистить.
– А, ну ладно, – отдает мне мой же ножик, – я подумала, вдруг зарезать хотите. А что? Место такое здесь мрачное. Да и вы немного на маньяка похожи. Вячеслав Борисович.
Медленно-медленно поднимаю взгляд с ножа на девчонку. Стоит, лыбится. В глазах пляшут черти у огня.
– Смотри, как надо, – спокойным, ровным тоном отвечаю. Многолетняя практика: когда все раздражает, оставаться внешне несокрушимой стеной.
Беру картошку и надрезаю кожуру. Чищу аккуратно. Показываю, какая тонкая должна остаться кожура, и каким ровным и гладким должен после всего стать картофель.
– Вот это успех! – показываю свою идеальную работу.
– Ну у вас и самомнение!
Опешил от ее слов.
Смотрю во все глаза, поздно сообразив, что неприкрыто пялюсь на девчонку. Изучаю ее. Раньше было как-то неправильно, а теперь она напротив меня, мы спорим, девица на несколько часов в моем подчинении. Она – Аксинья, мажорка и взбалмошная королева. Ох, ремня бы ей.
– Покажите еще. Не все запомнила.
Вздыхаю. Дел в ресторане по горло, а я показываю, как чистить гребаный белорусский картофель.
– Тогда будь сейчас повнимательней и запоминай.
Повторяю все манипуляции. Ловлю себя на том, что как-то волнуюсь. Кожа на ладонях зудит от ее взгляда. И правда смотрит. Хихикает, стерва.
Показываю, кручу на свету.
– Нравится? – спрашиваю.
По всей видимости, тронулся умом. Говорю же, после встречи с этой девицей со мной что-то случается.
– Нет. Еще раз.
Берусь за неочищенный картофель и вдруг…
– Ты делаешь это специально, да?
– Что? – глаза хитрющие, огромные, как у кукол из детского мира. Когда покупал подарок племянницам, обратил внимание. Вон она – копия этих жутких кукол. Ну, красивее только.
– Сваливаешь на меня свою задачу.
Пару секунд мы молчим и смотрим друг на друга.
– …Нельзя, да?
Передаю нож под ее сникший взгляд. Вручаю картошку. Чувствую себя неправильно, дерьмово, а хочется наоборот.
Иду на кухню за вторым ножом и сажусь рядом чистить картофель. Мои в одной кастрюле – идеальные, хоть сейчас на выставку, и Аксиньи – разнокалиберные обрубки. Выгнать бы за такое, а я головой покачиваю и бурчу под нос. Она, наверное, думает, что я старый ворчун.
Девица уезжает от нас через три часа. Легко накидывает свою дорогущую шубку и, не махнув мне «пока», скрывается за дверью.
Эгоистичная, наглая особа.