Итак, Джеймс вернулся.
Неужели этот парень не может держаться подальше от моей семьи?
Я раздраженно хмурюсь.
– Она с ним встречалась?
Так уже было в июне, когда Джеймс ненадолго приезжал в Калифорнию.
– Да, – говорит Надя, и я с подкосившимися ногами опускаюсь на край дивана.
Воссоединение Эйми с ее бывшим висело дамокловым мечом с тех самых пор, как пять лет назад мы вернулись из Мексики. Это там мы обнаружили Джеймса – живого и невредимого, но страдающего от болезни, которую еще называют раздвоением личности. В июне произошла новая встреча. Эйми объяснила, что виделась с Джеймсом лишь для того, чтобы наконец попрощаться. Я полагал, что распрощались они навсегда.
Как оказалось, я ошибался.
В то время я был в Испании. Я уже давно грезил об этом путешествии – с тех самых пор, как Эрик рассказал мне о местных праздниках и обычаях. Приземлившись, я сразу позвонил Эйми. Голос у нее был какой-то напряженный, но Эйми списала все на усталость. Нечто похожее повторялось с каждым звонком. Эйми казалась вялой, даже поникшей. Она делала вид, что все в порядке, но я-то знал, что она что-то скрывает от меня.
Через две недели я вернулся домой. Уже вечером, когда я уложил Кэти в кроватку, Эйми позвала меня на кухню. На столе стояла бутылка водки и две рюмки. Явный признак того, что разговор будет нелегким.
– Что происходит? – с опаской поинтересовался я.
– Я виделась с Джеймсом.
И она рассказала мне все без утайки.
Мы знали о том, что болезнь отпустила Джеймса еще в декабре и он снова стал собой. Мы узнали об этом от Кристен, поскольку Джеймс сразу позвонил Нику, мужу Кристен и своему лучшему другу. Понимали мы и то, что рано или поздно он вернется домой. Вопрос был лишь в том, когда это произойдет.
Что ж, я получил ответ за рюмкой водки. Джеймс прибыл за день до того, как я улетел в Испанию. Эйми подбросила меня до аэропорта, а затем поехала к дому Джеймса. Встречаться с ним она не собиралась, но ее будто влекло к этому месту. Внезапно к ее автомобилю подошел Джеймс. Он постучал в окно, и Эйми пустила его в машину.
– Ты любишь его? – спросил я.
– Нет. Во всяком случае, это не те чувства, которые что-то значат.
– Тогда какие же значат? Скажи мне, Эйми. Я-то всегда считал, что любовь – это любовь. – Я разрешил своему гневу прорваться. Пусть поймет, насколько меня задело то, что она поцеловала его. И не просто поцеловала – позволила себе вдоволь пообниматься с ним.
– Я не влюблена в него.
Я чувствовал, как леденеет мой взгляд, хотя Эйми выглядела до того несчастной, что ее стоило пожалеть. Трясущейся рукой она потянулась за бутылкой, но оттолкнула ее от себя.
Наконец, собравшись с духом, я спросил:
– Ты хочешь быть с Джеймсом?
– Нет, – взглянула она на меня с явным ужасом. – Нет, – повторила она с большей силой. – Я люблю тебя, Ян. Ты – тот человек, в которого я влюблена. Прости, что я встретилась с Джеймсом. Я вовсе не думала, что ситуация выйдет из-под контроля. Мне остается лишь просить у тебя прощения. Сможешь ты когда-нибудь простить меня?
Я налил себе водки, затем еще.
Эйми молча наблюдала, как я опрокидываю в себя рюмку за рюмкой.
– Скажи что-нибудь, – прошептала наконец Эйми.
Я только покачал головой.
– Пока что, думаю, мне лучше помолчать.
Извинившись, я ушел к себе в кабинет. Мне требовалось время, чтобы разобраться во всем. Так, по крайней мере, я сказал себе. Я должен был убедиться, что Эйми действительно любит меня и не хочет уйти к другому. На самом деле мне не требовалось никаких доказательств. Я знал, что Эйми меня любит, как знал и то, что она никогда не бросит меня. Что касается прощения, то я давно уже простил ее. Еще до того, как Джеймс вернулся в город. Вот как сильно я любил ее. И все же мне было больно. Очень больно.
На следующий день мы снова говорили о случившемся. И потом тоже. Постепенно нам удалось вернуться в привычный ритм жизни. Мы пережили возвращение Джеймса. Мы смогли сохранить свой брак. По крайней мере, я так думал.
– Я еду к тебе. Скажи Эйми, пусть подождет меня.
Что бы там Джеймс ни сказал ей, что бы он с ней ни сделал, мне важно было узнать о случившемся прямо сейчас. Не через пару часов. Не ночью. И уж тем более не утром. Потому что в прошлый раз, когда Джеймс был в городе, он поцеловал мою жену.
К черту. Это был не просто поцелуй. Это были страстные объятия, которые запросто могли вылиться в нечто большее, если бы только Эйми это допустила. Если бы сказала ему да.
Но она не сказала.
Слава богу, Эйми к нему не вернулась. Слава богу, Джеймс уехал на Гавайи.
Тогда почему он снова здесь? И что ему нужно от Эйми?
От моей жены.
Мысль эта крутится в моем сознании, пока я заканчиваю говорить с Надей и хватаю ключи от машины. Мысль о том, что могло случиться между Эйми и Джеймсом, не позволяет мне расслабиться, пока я мчусь к дому Нади, который находится в пригороде Сан-Хосе.
Я набираю код подземного гаража и ставлю машину на гостевое место. Минута, и я уже стучу в дверь. Надя открывает сразу, словно ждала меня по другую сторону. Она улыбается и покачивает головой. Такое чувство, будто она мысленно желает мне удачи. Сердце бешено колотится у меня в груди.
Любой мужчина, какой бы ориентации он ни был, ни за что не остался бы равнодушным при виде Нади с ее огненно-рыжими волосами, нефритовыми глазами и удивительной лепкой лица. Именно эту красоту я и попытался отобразить в серии фотографий, которые сделал пару лет назад. Я подчеркнул зелень глаз и рыжеватый оттенок волос, и теперь эти портреты украшают дальнюю стену ее гостиной.
Но сейчас я не замечаю эти яркие пятна на стене, как не замечаю ничего вокруг. Мой взор прикован к Эйми, которая стоит у окна. Крепко обняв себя обеими руками, она смотрит на улицу, будто пытаясь разглядеть там что-то важное. Свет, падающий из окна, озаряет влажные полоски на ее щеках.
По моему телу пробегает волна облегчения. Эйми здесь, она жива и здорова. Я чувствую непреодолимое желание подойти к ней, обнять. Ощутить, что она по-прежнему моя.
Надя прикрывает за мной входную дверь.
– Давно она здесь? – спрашиваю я.
– Пришла минут за десять до твоего звонка. Я только-только вернулась с работы.
Не так уж давно. Стало быть, в обществе Джеймса Эйми провела полтора часа. Все то время, что я пытался дозвониться до нее.
Я сглатываю. Многое может произойти за девяносто минут.
– Она тебе что-нибудь сказала?
– Ничего. Обронила лишь, что хочет прийти в себя, прежде чем ехать к родителям за Кэти. Я так думаю, ей не хочется возвращаться домой в таком состоянии.
В таком состоянии? Неужели она поняла, что все еще любит Джеймса, и теперь боится сказать мне об этом?
К горлу подкатывает тошнота.
Что такого сказал ей Джеймс? Что он с ней сделал? Я встречался с этим парнем пару раз, когда он был Карлосом, но Джеймса я не знаю. Не знаю, на что он способен.
Надя щелкает выключателем, отчего сумерки растекаются по углам. Эйми мигает от яркого света и отирает щеки тыльной стороной ладони. Ей известно, что я здесь. Наверняка она слышала, как я стучал в дверь. Но она не спешит ко мне. Продолжает молча смотреть в окно.
Надя ободряюще касается моего плеча.
– Я буду на кухне.
Я киваю и направляюсь к Эйми. Та оборачивается при звуке моих шагов и поднимает руку, словно умоляя не подходить ближе. У меня по спине пробегает холодок. Я замираю рядом с кофейным столиком. Он завален книгами и журналами, между которыми примостились горшочки с кактусами. Возле столика – корзина с чистым бельем. В этой изысканной гостиной она выглядит как-то неуместно.
– Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Я здорово поволновался.
Эйми бросает взгляд в сторону кухни, куда только что ушла Надя.
– Не хочу говорить об этом здесь.
Я протягиваю руку.
– Идем, я отвезу тебя домой.
Мне не хочется выпускать ее из вида ни на минуту.
Но Эйми лишь качает головой.
– Я пока не готова. Ты поезжай. Встретимся дома.
– Я не уеду, пока не узнаю, что случилось, – вырывается у меня. – После того, что произошло этим летом, я имею право…
– Ян, прошу тебя. – В отчаянии она хватает из корзины клубок, в который свернуты носки. Такое чувство, что она вот-вот швырнет им в меня. Но плечи у нее поникают, клубок падает из рук. Она выглядит такой печальной, что у меня переворачивается сердце.
– Поговорим позже, – качает головой Эйми. – Пока что… мне надо все осмыслить.
Что осмыслить?
– Эйми…
Меня убивает эта неопределенность. «Только не говори мне, что ты все еще любишь его».
По ее щеке стекает слезинка. Забыв всякую осторожность, я шагаю вперед и прижимаю Эйми к груди. Она каменеет, еще больше замыкается в себе. Но я продолжаю обнимать ее, продолжаю нашептывать, как я сильно люблю ее, и вот уже она сама прижимается ко мне… и плачет, не таясь.
Я легонько покачиваю ее в своих объятиях.
– Детка, ты должна помочь мне. Я не смогу справиться с проблемой, пока не пойму, что не так.
Эйми крепко обнимает меня за талию. Лицо она прячет у меня на груди, и я не могу понять, что она сейчас чувствует.
– Скажи мне, почему ты так расстроилась?
– Я не расстроена. Я зла. По крайней мере, злилась до прихода сюда.
– Ты сердишься на меня?
– Нет, на себя. Ненавижу себя всей душой. – Эйми высвобождается из моих объятий и вновь поворачивается к окну.
– Детка. – Я встаю рядом и разглядываю ее профиль. На носу у Эйми россыпь еле заметных веснушек. Они как крошки шоколада на пенистом латте. Я легонько провожу пальцем по ее волосам.
– Почему ты сердишься на себя? – спрашиваю я, стараясь сдерживать эмоции.
Эйми смахивает с лица слезы. Мне очень хочется обнять ее. Не люблю, когда она вот так замыкается в себе. Плечи опущены, будто на нее давит какой-то груз.
Вообще-то мы стараемся не утаивать ничего друг от друга, и у нас на это веские причины. Достаточно вспомнить мое беспокойное детство и те проблемы, в которые вляпалась Эйми благодаря семейке Донато. Мы сразу договорились, что будем обсуждать больные темы, какими бы неприятными они ни казались. Это касается и отношений Эйми с Джеймсом, как бы мне ни хотелось выкинуть этого парня из головы. Сам я не видел от Джеймса ничего плохого, но меня трясет от злости, стоит вспомнить о том, как он обращался с Эйми. Я уже не говорю про ту психологическую ловушку, в которую она угодила благодаря брату Джеймса, Томасу Донато.
Вот и толкуй тут о незадавшихся семейных отношениях. Я-то думал, это мои родители утонули в проблемах. Испортили, так сказать, наш семейный пирог. Джеймс и его братцы заняли целую булочную в супермаркете облажавшихся семей.
Эйми переводит дыхание.
– Все было в порядке, пока мы с ним разговаривали. Мы просто говорили, и все. Джеймс рассказывал мне про своих сыновей, про то, как им живется на Кауаи. Я знаю, как сильно я задела тебя… нас обоих… той встречей с Джеймсом. И я поклялась себе, что ни за что не стану больше встречаться с ним. Но он позвонил мне. Джеймс пытается разгрести свое прошлое, чтобы хоть как-то привести в порядок то, что осталось от его жизни. И он решил, что должен извиниться передо мной. Он сказал, что я заслужила извинений после всего, во что он меня втянул. И я встретилась с ним. Все было хорошо, пока мы говорили. А вот потом… Я снова распсиховалась, разнервничалась и в конце концов разозлилась на себя. Мне-то казалось, я давно покончила с этой темой… после всех сеансов у психотерапевта. – Наконец-то она смотрит на меня и виновато улыбается.
– Эйми, – шепчу я и провожу пальцем по ее щеке. На большее я пока не решаюсь.
– В общем, – машет она рукой, – у меня началось что-то вроде истерики. Я плакала и плакала, никак не могла остановиться. Я ездила по городу в надежде успокоиться. Не хотела пугать родителей и Кэти. А когда мне это не удалось, я оказалась тут. Я знала, если я приеду домой в таком состоянии, мне не удастся внятно объяснить, почему я отправилась на встречу с Джеймсом. А мне не хотелось, чтобы ты спешил с выводами.
Я слушаю Эйми, а в душе вскипают горечь и злость. Горечь из-за того, что она не решилась довериться мне. И злость на Джеймса, который довел ее до такого состояния.
– Одна встреча, и я уже так распереживалась. Все эти эмоции напомнили мне о том, какой я была в пору наших отношений с Джеймсом.
– И какой же?
– Наивной и незрелой. И слишком доверчивой. Верила на слово там, где стоило бы усомниться.
Я обожаю ту доверчивую Эйми, какой она была когда-то. Но еще больше я люблю ту женщину, какой она стала после замужества. Сильной, пылкой, уверенной в себе. Лучшей матери для Кэти я и пожелать бы не мог. А для меня это очень важно.
Но не это меня сейчас тревожит. Все та же мысль продолжает крутиться у меня в голове: а вдруг Эйми поняла, что все еще любит Джеймса? Несмотря на все ее заверения, я никак не могу отделаться от терзающих душу сомнений.
– Вы часто виделись с ним после той июньской встречи?
– Что? – Эйми смотрит на меня с откровенным недоумением. Я выжидательно вскидываю бровь.
– Сегодня. Других встреч не было.
– Сколько времени вы провели вместе? Когда он тебе позвонил?
– Господи, Ян.
В шейкере звенят кубики льда.
– Кому коктейль? – окликает нас из кухни Надя.
– Нет, спасибо. – Я не свожу глаз с лица Эйми.
– Я выпью. – Эйми окидывает меня холодным взглядом. – Я же сказала тебе, что не хочу обсуждать это здесь.
Она решительно направляется к барной стойке.
Резко выдохнув, я шагаю следом за Эйми на кухню.
Надя подвигает ей мартини со льдом. Убрав оливку, Эйми одним глотком опрокидывает в себя напиток. Затем, заметив, что я не пью, тянется к моему бокалу.
– Похоже, кого-то мучает жажда. Твое здоровье. – Надя поднимает свой бокал. Сделав пару маленьких глотков, она бросает взгляд в сторону микроволновой печи.
– Если хотите, я закажу что-нибудь из закуски.
– Нет, спасибо. У нас планы на ужин. – Облокотившись о стойку, я наблюдаю за тем, как Эйми поглощает мой коктейль. К счастью, чуть медленнее, чем первый.
– Я не голодна. – Эйми отодвигает от себя пустой бокал.
– Ну, как хотите. – Надя встряхивает шейкер. – Еще стаканчик?
Эйми снова качает головой.
– Думаю, нам пора домой. – Схватив сумочку, она направляется к входной двери.
Я вздыхаю. Похоже, мне не остается ничего другого, как только откланяться.
– Машину поведу я, – говорю я и потираю переносицу. Надо запастись терпением. Оно мне сегодня пригодится, иначе я снова могу ляпнуть что-то такое, что выведет Эйми из себя.
– Спасибо, – говорю я Наде. – За ее машиной мы заедем завтра.
– Можете не спешить. – Она сжимает мою руку. – Ян, ты сейчас нужен Эйми. Я же вижу, ей тяжело.
Нам обоим тяжело.
– Знаю, – говорю я вслух. – Спасибо.
Я подхожу к Эйми.
– Ну что, поедем домой?
Похоже, мне так и не придется отпраздновать свою чудесную новость.
На лифте мы спускаемся в подземную парковку. Спускаемся молча, не глядя друг на друга. Хотелось бы мне как следует разозлиться на Эйми! Или на Джеймса, который снова встречался с моей женой. Но единственное, что я чувствую в душе, – сострадание к этому парню. Вот это-то и бесит меня больше всего.
Я прекрасно понимаю то ощущение смятения и дезориентации, в котором находится сейчас Джеймс. Понимаю его потребность быть рядом с Эйми, которую он всегда любил. Для него не существует того промежутка, который отделяет его прошлое от настоящего. Ему-то кажется, что он расстался с Эйми только вчера.
Я провел все свое детство в схожем бедламе. Не самое приятное местечко, скажу я вам!
Мы заходим в гараж, и я роюсь в кармане в поисках ключей от машины. Одно неловкое движение, и они падают на пол.
– Надо еще заехать к родителям, забрать Кэти, – говорит Эйми, которой ничего не известно о моих планах на ужин. В любом случае ресторан, похоже, отменяется.
– Знаю, – сухо бросаю я и открываю машину. Распахиваю для Эйми дверцу, и она забирается на сиденье, бросив на меня опасливый взгляд. Я наскребаю остатки спокойствия и иду к своему месту.