Сергей
Пока Карамелька с чистой совестью отмокает в душе, я запрыгиваю в тапки, вооружаюсь шоколадками и шуршу в лобби отеля. Есть у меня там кое-какой должок. Надо бы вернуть.
Двери лифта открываются, при моем приближении Галина и Александра расплываются в улыбках. Мне повезло, что Людвиге удалось достать их номер. И что барышни оказались весьма сговорчивые даже по СМС-переписке.
– Девчонки, от души благодарю, – подмигиваю. – Не представляю, что бы я без вас делал! – выкладываю на стойку два батончика, которые успел прихватить в аэропорту, пока Стеф искала свой чемодан. – Как и обещал, замолвлю за вас словечко перед братом. Как только в сети его отелей на черноморском побережье появятся свободные вакансии – считайте, они ваши.
– Глупости, Сергей Романович, всегда рады помочь, – кокетничает Александра. – Ваша девушка поверила? Надеюсь, мы были убедительны? – очаровательно хлопает ресницами.
Знаком мне этот взгляд. Милая Сашенька была бы рада, если бы никакой девушки не было и в помине. Увы.
– О, еще как поверила! – упираюсь локтями в стойку, расплываясь в заговорщической улыбке. – Бесилась жутко, фурия моя. Чуть со психу «люкс» не разгромила, пришлось успокаивать. В душе сейчас. Примирение вышло бурным. Надеюсь, гости из соседних номеров не успели пожаловаться на шум?
Милая Александра “киснет” на глазах:
– Не успели.
– А можно полюбопытствовать, Сергей Романович? – спрашивает более сдержанная Галчонок. – Почему мы наврали вашей подруге про свободные номера? Девушка, кажется, была искренне уверена, что вы будете жить раздельно. Я немного не поняла, – пугливо озирается на коллегу.
– Резонный вопрос. Не пугайтесь, это просто она у меня так свой протест выражает, девочки. Роспись наша сорвалась, представляете? Стеф на меня психанула, – вру и глазом не моргнув.
Хотя почему вру? Формально ее роспись реально накрылась медным тазом. Из-за меня. И Стеф реально психанула. На меня. Так что – не прикопаешься.
– Ужас какой!
– И не говорите, Галина. Девушка она у меня гордая. Разобиделась, заявила – не буду жить с тобой в одном номере и все тут. Мол, ты меня не ценишь, не любишь, в жены брать не хочешь. Вот и сек…кхм, совместной жизни до свадьбы ни-ни, тогда. Подговорила мою личную помощницу, чтобы та два “стандарта” забронировала, но Людвига на то и моя помощница, чтобы тут же поставить меня в известность. Финт не прокатил, как видите.
– Оу, ну, вашу невесту тоже можно понять, Сергей, – сокрушенно качает головой Александра. – Любой не понравится такое! Для нас – женщин – свадьба едва ли не самое важное событие в жизни. Важнее только рождение детей.
– Не спорю. Тем более она этого дня год, месяц, две недели и один день ждала. А тут на тебе, срочная командировка в Сочи вылезла. И отказаться возможности нет. Вот как бывает.
Галя и Саша поджимают губки, понятливо качая головой:
– Сорванная свадьба – это скверно.
– Плохая примета, говорят.
Плохая примета – то, что надо! В задницу вообще эту свадьбу и этого ее душного Федора. Не понимаю, что она в этой высокой тощей жерди нашла? Ни кожи, ни рожи, не особых талантов, ни бабок, на худой конец. Да и “конец” сто процентов, как и он, худой.
Запуталась моя девочка. Свернула с правильного пути. Пора возвращать, пока не поздно. Штамп в паспорте, конечно, тоже не приговор. Но там уже будет значительно сложнее вести партизанскую войну.
– Я в эти приметы не верю, – отмахиваюсь. – И вам, девчонки, не советую, – распрощавшись со своими невольными “сообщницами”, чешу обратно в номер.
Настроение такое, что хочется скакать вприпрыжку. Иду, улыбаюсь всем подряд, как дебил! Но я не видел эту девчонку год! А двенадцать месяцев – это чертовски много, когда дело касается Стеф. Даже несмотря на то, что за это совместное утро мы уже трижды поцапались, и все диалоги ведем скрипя зубами, я не могу задушить своей радости. А от мысли, что впереди у нас целый месяц, в идеале бок о бок, я уже не просто улыбаюсь, а скалюсь, как идиот.
Почему, раз у меня такая Стефо-зависимость я не вернулся в Москву раньше? Забыться пытался. Все мотался по стране, мотылялся, искал отговорки, надеялся по уши закопаться в работе и… отпустить. Честно пытался ее отпустить. Она с этим своим мудаком финансистом казалась счастлива. Искренне. Вроде как. Тем более он сделал ей предложение. А это капец, какой важный шаг! До сих пор помню тот день, когда Карамелька сообщила мне эту новость по видеосвязи. Я тогда позвонил, чтобы сроки появления эскизов новой коллекции уточнить, а она мне возьми, да выпали ни с того ни с сего:
– Сереж, я выхожу замуж!
Еще и кольцом в объектив камеры помахала. Правда оно почему-то было в бархатной коробке, а не на ее пальце. Но уже сам факт того, что оно было – выкосил.
Нет, я тогда, как подобает моменту – растянул губки в улыбке и задвинул поздравительную речь. А как иначе? Даже два пригласительных, на кой-то черт, выбил себе на их свадьбу. Вот только самого скрутило. До сих пор от воспоминаний тошно.
Я искренне не хотел Ростовцевой портить жизнь. Судя по тому утру, в отеле, два года назад, когда она от меня сбежала и сделала вид, что нашей охеренной ночи никогда и не было – я понял, что, как постоянный партнер, ее совсем не привлекаю. Друг? Да. Приятель, коллега, товарищ – может быть. Но парень? Когда небезразличная тебе девушка равнодушно ведет плечиком и с улыбкой говорит:
– Сереж, ну, было и было, мы же люди взрослые, все понимаем, – это пздц, как больно.
И тебе ничего не остается, кроме как спасать свое ущемленное мужское эго, тупо кивнув.
– Да, Карамелька. Херня. В мире ежедневно происходит миллионы интрижек без обязательств. Что теперь, всем что ли сразу под венец идти?
Мы посмеялись. Это был едва ли не последний раз, когда мы в обществе друг друга посмеялись. До сегодняшнего дня, когда она рванула от меня в ванную.
Я бы все отдал, чтобы увидеть ее искреннюю улыбку, как раньше. Но для начала и смех за закрытой дверью – уже значительный шаг. Главное, придумать, как не дать Ростовцевой завтра съехать. Обзвонить и подкупить всех администраторов на всем побережье – я просто физически не в силах.
Проржавшись и отулыбавшись под дверью номера, заставляю уголки губ “съехаться” обратно. В “люксе” появляюсь предельно серьезный и хмурый. Захожу за минуту до того, как Стефа выходит из ванной. Свежая, румяная и довольная. Победно сверкнув глазами, виляет бедрами в сторону спальни, где бросила свою сумку.
Я зависаю.
Нет, не на ее шикарной попке, обтянутой в светлые джинсы. Хотя это тоже та еще картинка. Мое внимание привлекает ее белый верх.
– Эй, Карамелька, ты когда успела стащить мою футболку?
Стеф, крутанувшись на носочках, оборачивается.
Мать моя женщина!
Эта коза, похоже, забыла, что есть такая вещь – лифчик называется. Прекрасное изобретение человечества для женщин, чтобы прятать выпуклости от легковозбудимых мужиков. Ткань моей футболки слишком легкая, и сильно представлять не приходится, что там под ней спрятано. Не просвечивает, но и без этого хватает.
– Только не говори, что тебе жалко для бедной коллеги, оставшейся без вещей, одной маленькой футболки! Не будь скупердяем, Нагорный.
– Да нет, не жалко, просто ты точно уверена, что именно в таком виде нужно щеголять по номеру, в котором живешь не одна, Карамелька?
– Хуже! Я так еще и в ресторан при отеле ужинать пойду.
– Тогда потом, когда тебе посыплются предложения «пошалить», не удивляйся сильно.
– А в чем, собственно, дело? Разве мне не идет? – крутанувшись вокруг своей оси, хватается за узелок, в который завязала ткань выше пупка. Поправляет, от чего ткань на груди натягивается так, что моя ширинка начинает трещать по швам.
Выругавшись, бросаю:
– Хрен с тобой, Ростовцева. Я в душ!
Ныряю в ванную, пряча свой флагшток. Как сопляк, ни разу не видевший женские сиськи!
В свое оправдание могу только сказать, что Стеф и ее изгибы всегда на меня действовали убойно. С самого первого дня знакомства. Еще когда эта козень показала мне «фак» на вечеринке. Но так, чтобы возбудится от вида пупка и сосков? Стыдоба!
Слышу стук в дверь и ехидное:
– Два-один! Удачного вам времяпрепровождения. Мозоли не натри, ручку на совещаниях держать не сможешь, Сереж.
– Исчезни, Стеф!
– Увидимся вечером. Аривидерчи! – хохочет.
Слышу хлопок двери.
Зараза!
Хочешь войну? Ты ее получишь, Карамелька. Только потом не жалуйся. Еще один раз упорхнуть из моей кровати я тебе не позволю. Пусть твой Федор потом слезами и слюнями умоется. Я ведь в два счета могу забыть про свое «благородство».